Поединок - Владимир Марченко

Владимир Марченко Поединок

В этой главе рассказываю о семье Комаровых, о жизни в посёлке лесозаготовителей, о предстоящей свадьбе. Будь я редактором, главу удалил, – не задумываясь. Начните со второй…

«Почему не полетел? – спрашивал себя Иван, торопливо шагая по знакомой лежнёвке. – Давно был дома. Где теперь её искать?»

Белой субботней ночью Иван Комаров кое-как дотелепался до своего таёжного посёлка на старом речном трамвайчике, который пять часов продежурил у берега из-за густого тумана. Звенья лежнёвой дороги, отполированные шинами автомобилей, недавно подсыпаны песком, не плясали под ногами, как клавиши гигантского рояля.

…Аня звонила, сказала, что приедет на смотр художественной самодеятельности. Иван примчался в районный дом культуры. Катя Сапожникова скорчила гримаску, объяснив: «Олесову некем подменить на котлопункте. Не отпустили. Опять работаем по скользящему».

Плотный туман замаскировал пристанские склады на берегу Кети, заляпал серыми клочьями спины брёвен, забившие устье речки-Чачанги перед сплотстанком, на котором сплавщики вяжут их в пучки, формируя плоты. Бодро и счастливо занудели комары, встретив порцию пассажиров у дебаркадера.

…Комаров торопливо шёл мимо пустых разделочных эстакад на краю посёлка. Мне, привыкшему к звону трамваев и запахам заводских дымов, таёжные ароматы кажутся необычными и неприятными. Пахнет тиной и гниющим древом, сосновой смолкой и дымом, будто попал в коптильню. Поднявшись на взгорок, увидел десяток больших костров, будто кто-то ждёт посадки самолёта. Для Комарова это привычная картина. Белая ночь. Костры. В них ежедневно сжигают разделочники, так называемые, порубочные остатки – всё, что нельзя назвать деловой древесиной, за что не платят деньги. Вот и горят вершинки, мощные сучья. А куда девать? Перерабатывать? Нечем. В других бы странах из этих «остатков» мебель и дома изготавливали, но только не у нас.

Говорили, будто есть такие установки, которые дробят древесный мусор, а из него прессуют различные строительные материалы. Эта расточительность возмущает Ивана. И не только его. Кубинцам сделали комбайны для уборки сахарного тростника, а себе изготовить заводики для переработки миллионов тонн древесины – руки не доходят. Вот и горят в леспромхозах области на верхних и нижних складах тысячи костров, в которых сгорают миллионы народных рублей. Склад – термин такой, чтоб не догадались разведки. Верхний склад – это лесосеки, где валят сосны и кедры, удаляют крону, тракторами трелёвочными стаскивают стволы на погрузочную площадку. А оттуда на лесовозах везут к реке. Это нижний склад. Хлысты – деревьев распиливают на брёвна нужных размеров. Согласно ГОСТу. Брёвна скатывают в реку, но прежде учётчик их замерит, запишет на торце, так сказать, закодирует название леспромхоза, дату и так далее. Маркировщик долотом и киянкой выдолбит на торце бревна все эти сведения. Обычно этим занимаются подростки. Зовём мы их дятлами. Юноши и девушки должны работать быстро, чтобы ни одно бревно не попало в воду без «паспорта».

Случаются на реке аварии. Рвутся плоты, распускаются пучки. Плывут по реке брёвна. Но трогать их нельзя. Пусть сгниёт. Накажут. Видел на заливных лугах десятки гниющих пучков. Другое бревно без маркировки можешь брать, а это – не моги. Таков суровый закон тайги.

Скажете, что это ерунда. Наша богатая страна с огромными запасами древесины ещё долго будет жечь костры, сплавляя древесину в плотах, отчего снижается её качество. …Естественно, не наше дело. Там! В правительстве не дураки сидят. Думают. Узаконенная бесхозяйственность уживается с бережливостью и экономией, именуемой хозяйственным расчётом. В этом хозрасчёте инженер-строитель Комаров, что называется, собаку съел. Кружок ведёт по комсомольской линии. «Экономический всеобуч» – называется.

Стыдно Комарову вести кружок экономических знаний, когда кругом экономический разврат. Ну, и пёс с ним. Что делать? Ничего не поделаешь. Такова суровая социалистическая наша жизнь. …Молодёжь, выступавшая на смотре, поспешила к клубу, где на дощатой танцплощадке наяривал «Чёрного кота» баян Мишки Бухарева. А Комаров – на своей улице – Береговой.

Ивана ждали – брат Коля и сестра Ольга наперебой заговорили, затормошили старшего брата, принимая заказанные батарейки к транзистору, крючки, акварельные краски. Степенно подошёл стареющий Дружок и, отвечая на приветствие, как бы нехотя подал лапу. Комаров старший отложил ремонтируемые деревянные грабли, а мама – ринулась в летнюю кухню, принялась наливать ещё не остывшую уху, добыла из чрева холодильника пирог с нельмой. Иван говорил с отцом о предстоящей поездке на покос, мыл руки.

– Мама, не хочу есть. Молока выпью.

– Садись, садись.

Таисия Сергеевна ставила на стол тарелки и говорила обиженно и сурово. Со стороны могло показаться, что разговор длится не две минуты, а не менее часа. Иван молчал. Мамина воспитательная беседа задела его. Не удержавшись, сказал:

– Вы мне зла хотите? – Показывая новые зубы, вздохнул выросший мальчик. Мама бросилась в атаку.

– Почему зла? Аня состарится, а ты – вокруг и около. То из армии ждала, то ждала, когда институт докончишь. Сколько это может продолжаться? У нас технорук приехал по распределению. У столовой дежурит. Ждёт, когда Анютка из леса приедет.

– Мама, разберёмся с техноруком. Какие наши годы. Вот дом строю. …Думал я… Не волнуйтесь.

– В посёлке смеются над девчонкой, а тебе и горя мало. Жалко смотреть. Ты квартиру получил? …Дом строится не за год. По себе знаем с отцом. Потаскала глину. Помнит спина. Что ж за любовь такая? То на покосе встречаетесь, то на рыбалке, а то ночами за складом беседы беседуете… Мать всё знает.

Остаток ночи Иван тонул в быстром полусне. Выныривал. …Мама права. Время идёт. Аня понимает, что он старается. Когда приезжала на медосмотр, ходили по будущей усадьбе. Наметили, где будет ледник, где коптильня. Колодец выкопал. Воды много. Аня восхищённо оглядывала будущую усадьбу.

Ещё листья и стебли прибрежной осоки не успели освободиться от матовых шариков росы, ещё высекались разноцветные искры под ударами плотных солнечных июльских лучей, а Василий Фёдорович с берестяным кузовом нёс бачки с бензином к берегу. За ним, взвалив на плечо старый подвесной лодочный мотор «Москва», спешил Иван знакомой тропинкой к поселковой пристани, где, прикованные цепями и тросами к сосновым карчам, ждали хозяев деревянные и дюралюминиевые лодки. Он узнал от мамы, что Анна вчера уехала с братьями на покос.

Не успели Комаровы уложить в лодку косы и грабли, как на обрывчике Чачанги возникла, опутанная солнечными лучами фигура, с заспанным лицом. Это семиклассник Николашка умудрился проснуться сегодня рано.

– Мама на зимовку собрала, – сгибаясь под тяжестью сумки и, сбивая росу, сбежал с крутого откоса высокий паренёк. Степенный Дружок постоял у края тёмной, будто остекленевшей воды, высматривая, что-то ему известное, но вдруг впрыгнул в лодку, устроился на рейках у багажного отделения. Пахло бензином, гнилым деревом и тиной. Доносились из вязкого молочного тумана приглушённые голоса соседей – косарей, собиравшихся в путь. Словно кипящая вода в кастрюльке, булькал прогреваемый двигатель – стационар. Всплёскивала, рисуя на воде кольца, рыба. Соревнуясь друг с другом, перекликались поселковые петухи, пулемётными очередями стрелял у разделочных эстакад тракторный «пускач». А из ворот гаража, гремя цепями, уходили в тайгу лесовозы. Эти привычные звуки говорили о начале рабочего дня. Хотя была суббота, но…

В Березовском леспромхозе работали по скользящему графику, стараясь в погожие дни вывезти побольше древесины, так как в осеннюю распутицу трелёвочники будут буксовать в заболоченных делянах, тогда придётся отсыпать окружные временные дороги, строить мостики через разлившиеся речушки. Многие лесорубы стараются осенью уйти в отпуск, погостить у родственников, запастись кедровым орехом, рыбой, поставить сено, заготовить дрова и ягоду. А как же зимовать без солёных груздей и маринованных опят, без мочёной клюквы и морошки, брусники и голубики? Отпуска, отпуска… Многие едут на север, чтобы не только кормить комаров, но и по-настоящему порыбачить, поохотиться. И северные надбавки, высокая зарплата таким заядлым и упёртым таёжникам, можно сказать, не нужны. А ещё есть одиночки, что ружью предпочитают краски и кисти, фото и кинокамеру.

Эти подробности вы, дорогой читатель, можете пропустить. К событиям моих героев они имеют отношение приблизительное, но дают фон, как бы поясняют, что делают жители таёжного посёлка, чем занимаются. Это для общего развития интеллекта. Вы-то живёте в городе, вы и сено не умеете косить, как и я, сойдя с трамвайчика. …Научился. Умеете? Прекрасно. Было времечко…

Николай опустил руку за борт, внимательно смотрел вперёд, предупреждая отца о появлении топляка, хотя Комаров видел торчащее из воды бревно. Топляк – это напитавшееся водой бревно, один конец которого опустился на дно, а второй – торчит, показываясь или не показываясь, из воды. Лодка или катер, наскочив на топляк, получает разрушение. Естественно, думал о предстоящей свадьбе старшего сына, о проблемах своего лесного хозяйства.

…Сухие деляны вырубил шустрый прежний технолог. Руководство получило премии и переходящее знамя. Технолога забрали в аппарат райкома партии. А теперь леспромхозу предстоит работать в лесосеках с тонкомерным лесом, делая запас на распутицу, чтобы осенью не срывать графика валки и трелёвки. Главный лесничий Комаров рекомендовал сухие гривы отставить на осень и весну, а потом валить лес в труднодоступных кварталах, когда уровень воды падает и болота подсыхают. Его не послушали. Год леспромхоз покрасовался на районной доске почёта, зимой лесозаготовители опустились до середняков, хотя могли удерживать позиции, но подвели снабженцы. Привезли резину на МАЗы, а автопарк Березовского леспромхоза сплошь состоял из списанных армейских ЗИЛов. Спешно принялись строить дороги – ледянки, сберегая и без того изношенные покрышки. Начали конструировать прицепы на полозьях. Все эти проблемы не касались Комарова. Он думал о том, что нужно зимой запастись семенами сосны, но не покупать, а получить свои. Посеяв их в огороженном питомнике, всё лето ухаживать за выросшими крохотными метёлочками, как за малыми ребятишками.

Саженцы посадят на гарях и вырубах, на которых ровным слоем лежат перетёртые гусеницами трелёвочников порубочные остатки. Принимает он весной вырубленные деляны и удивляется. У одной бригады и подрост сохранён почти на сто процентов, потому что тракторы ходили по волокам, а не по всей деляне, не увидишь кусков порванных тросов и зависших деревьев. У других – не деляна, а испытательный танкодром, тряпки мазутные, поломанные детали и узлы. «Пикник на обочине», и только.

Нужно делать содействия природе, высаживать сеянцы, разгребать мусор, чтобы семена могли попасть на песчаную землю, и прорасти. Обязательно к зиме заготовить сено для лошадей, провести содействия на дальних старых вырубах. Самое главное – вовремя гасить пожары. Вчера с лесниками прилетел с такого очага, что неделю полыхал в верховье Ингузета. И сразу начал выпрашивать у директора, бульдозер, чтобы подправить вокруг посёлка противопожарную полосу. Прогноз на июль пришёл из района неутешительный: «Будет сухо».

Иван представлял себя в роли жениха на собственной свадьбе. Ему не нравились сценарии торжеств, когда воруют у невесты туфли, когда тёщу катают в корыте. Большинство поселковых жителей приехали из разных областей. Обычаи народные перепутались, как рваные сетёнки. Люди забыли, что и почему. При каких обстоятельствах сажают мать невесты в свиное корыто. Слышали звон… Боялся, что не сдержится, видя «выступления» поддатых гостей. Скандалов не любил, но и мимо несправедливости не проходил.

Хорошо, что Иван не пошёл в лесоводы, а решил стать строителем, хотя с детского садика мечтал разводить кедровые леса, бороться с огнём, но, побывал на двух пустяковых пожарах, покормил комаров, покопал лопатой земельку таёжную, и от мечты остался дымок. Решил строить города. С увлечением принялся читать литературу об архитекторах. В поселковой библиотеке много интересных книг, но о зодчих отечественных и зарубежных нашлось пяток тощих томиков.

Первым своим объектом Иван считает небольшое, но важное в сельской жизни сооружение. Пристроил к дому, не без помощи отца, тёплый туалет. Получил от мамы и сестры сотни благодарностей. «А я тоже строил, – обижался Николка. – Яму кто копал?»

С того времени бредил собственным домом с водяным отоплением, водопроводом и канализацией, как в городе у родственников мамы. Рисовал фасады, чертил расположение комнат. В старших классах увлёкся ветрогенераторами. «Электро» подавали в дома лесозаготовителей и сплавщиков до двенадцати ночи, а в выходные и праздничные дни – до часу. Иван помогал брату осваивать фотоаппарат «Юность», подаренный бабушкой на день рождения. Часто братья не успевали сделать фотоотпечатки. Лампочка в фонаре три раза моргала и через десять минут фотолюбители «жгли» фонарик.

Покос у Комаровых не сказать, что очень близко, но и не далеко – по таёжным меркам. Пользуется семья им около двадцати лет. Василий, получив распределение в Томскую область, мог бы остаться в городском коммунальном хозяйстве озеленителем, но попросился в тайгу, где настоящее дело, где трудно и даже опасно. А ещё – чудесная рыбалка и охота. Не городской он житель, нет. …Небольшие полянки у слияния двух речек, Василий каждую весну очищал от кустов шелюги, вырубал осинки и берёзки, стоящие посередине покоса. Постепенно разработал неплохие угодья. Подросший сын помогал ставить сено, иногда жил на покосе с братом, занимаясь рыбной ловлей.

Километрах в трёх, вверх по Берестянке покос лесника Олесова. Его старшие сыновья срубили зимовье, соорудили коптильню. Зимой гоняли соболей и белковали, ночуя в приземистом домике. Летом выезжали Олесовы на свою заимку с коровами и телятами. Три девочки доили коров, сбивали масло, пекли ароматные лепёшки для братьев, солили, вялили и коптили рыбу. Даже картошку и огурцы в тайге выращивали соседи Комаровых. Иногда вместе отправлялись на покосы, вместе вывозили сено по зиме, когда Кеть уступит морозу, и прикроется от стужи ледяной бронёй, защищая обитателей.

Однажды Иван пошёл на дальнее озерко с ружьём. Встретил девушку в лыжной куртке, в брюках и со спиннингом. Они давно не виделись. Анечка Олесова и раньше нравилась Ивану своей самостоятельностью и умением слушать. На школьных вечерах приглашал в буфет, на танец, как знакомую, как соседку по таёжному покосу. Она выросла, превратившись в степенную девицу. Куда делись конопушки, щедро рассыпанные по лбу и щекам? Выровнялись кривоватые зубки. Торчащие уши перестали делать округлое лицо ещё круглее.

– Ещё минут десять, и пойдём на обед, – вынимает оселок Василий Фёдорович, оглядывается на помощников.

Проходят десять минут, двадцать, а сигнала на отдых отец не даёт. Молчат парни. Утирают потные лбы. Стараются. Жарко. Как заведённые, машут косами Комаровы. Сквозь кусты видна широкая заводь озерка. Утята – корабликами снуют по зеркальной воде, что – то ищут в осоке. Хорошо бы упасть в речку и лежать, ощущая, как ноет каждая клеточка, как сладко расправляются натруженные жилки. Комаров вытирает пучком травы лезвие косы, вновь вынимает оселок. Иван следит за руками отца. Коля морщится, колотит себя по плечу, сгоняя паута. Василий втыкает косу в мягкую землю. Конечно, можно проделать тоже самое, но братья, поправив косы, приступают к последнему штурму. Нужно догнать отца, который машет рукой, приглашая к палатке, поставленной утром. Несколько лет Комаровы строят своё зимовье в обрывистом берегу старицы. Летом живут в палатке, устроив над ней навес из сена. Зимой Василий не промышляет, не берёт и билета на отстрел пушных зверьков. Некогда. Заботы лесников разнообразны и бесконечны. И всё же, бывая на отводах лесосек, успевает сбить охотку – пострелять по рябчикам, глухарям.

Комаров быстро уходит, чтобы развести костёр, подвесить котелок с коричневой водой. Будто и не устал. Братья работают молча. Николашка мог наловить ельчиков и окуньков, а если повезёт, то и вытянуть подъязка, но сегодня на первом месте сено. Завтра придут на берег Кети мама и сестра. Коля их перевезёт на обласке. Завтра станут переворачивать запашистые валки, грести их в копны, а может, поставят пару стожков. Прогноз солнечной погоды не всегда оправдывается. Дождик может испортить труд. Сено промокнет, почернеет. Вновь коси, вновь колоти настырных паутов.

Накосившись вдосталь, Комаровы поужинали. Николай помчался на Кеть проверять закидушки, а Иван, искупавшись ещё раз в озерке, переоделся, сполоснул и вывесил пропотевшие брюки и майку. Комаров хотел отбивать косы, но занялся сетями, ожидая, когда сын соберётся с мыслями. Он – решился.

– Пойдём к Олесовым, свататься. – Полушутливо предложил Иван, приглаживая короткие волосы. Комаров, понимающе смотрел на сына, кивнул, дескать, мать доконала лекциями, начал собираться.

Как юная жена исполняет супружеский долг. Иван берёт встречный план. Молодая семья обживается.

Отзвучали свадебные фанфары. Начались семейные будни. Сказки кончаются пирком и свадебкой, а ведь только после свадьбы всё начинается. Многие граждане, испытавшие на себе будни и, возникающие отчего-то недомолвки и скандалы, удивляются – такая была чудесная девушка, так было приятно с ней гулять под звёздами, но отчего не может понять, что нужно заштопать рубашку, сварить кашу, стереть пыль с посуды в серванте. А каков был жених – внимательный и аккуратный, умел костёр развести и уху сварить, но почему-то забывает наколоть дров, принести воды, не хочет посидеть с малышкой, когда жена три часа ходит в магазин. Ну, встретила подругу, ну, поговорили. Ничего не случилось, а он злится, психует и голос повышает.