Мост через бездну. Книга 4 - Паола Волкова

Паола Волкова Мост через бездну. Книга 4

ГЛАВА 1 «Вечна, даже умирая…»

Человечество стоит на переломном рубеже в своем развитии, и проектируемое будущее представляется совершенно непохожим на то, что было до сих пор. Если мы знаем начало, если мы знаем закон, по которому происходит дальнейшее развитие, то мы можем прогнозировать то, что будет дальше. «Знание прошлого — это понимание современности», — сказал Д. С. Лихачев. Любые беседы по искусству не могут быть отвлеченными не только от нашей жизни, но и от того главного, что составляет ее внутреннее содержание. Это необходимость понять, кто мы с точки зрения духовного истока, что такое наше художественное сознание и что такое наш художественный выбор, наша ментальность. Откуда она?

Можем ли мы это сделать до конца? Нужно ли это делать до конца? Разумеется, нет. Но совершенно необходимо ориентироваться в своих параметрах: психологических, культурных, исторических, художественных.

Мы считаем себя потомками восточных славян. Но только ли славянские корни есть основа нашей духовной сущности?

Возьмите русскую сказку. Когда она была создана? А. Н. Афанасьев, собиратель русского фольклора, первым собравший русские сказки, утверждал, что литературная сказка как вполне самостоятельный жанр, основанный на синтезе литературных и фольклорных традиций, выделилась в XIX веке, в эпоху литературного романтизма. Первые исследования сказки, ее морфологии, были проведены нашим современником Владимиром Яковлевичем Проппом. А ведь в основе сказки — устная традиция, устное народное творчество, и первый киевский эпос тоже, безусловно, был устным. А мы говорим: «Русская народная сказка», подразумевая как раз славянские корни.

Мы точно так же, как и наши древние предки, остались верны очень глубокой связи с природой. Великий глубокий пантеизм — связь с природой и общение с ней. Очень многое унаследовано от древних славян — и наш внутренний мир, и наши эстетические идеалы. Возьмите русскую поэзию — она, в отличие от поэзии всех остальных стран, ландшафтно-природна. Русская поэзия вся строится на одухотворенных образах:

Русский пейзаж живописен, а все русские поэты являются пейзажистами. Все! Луна. Солнце. Трава. Деревья. Неравнодушная природа. Это всегда связь и исток поэтического образного мышления. А какие образы природы оставили нам писатели! Тургенев, Лев Толстой… Тончайшее, изысканное полотно, сотканное из образов природы, наделенных всеми присущими человеку эмоциями, переживаниями, чувствами.

Томас Манн, один из лучших знатоков и ценителей русской классики, у которого всё плотно сосредоточено на человеке, на его внутреннем мире, на отношениях, напишет: «Я ни слова не знаю по-русски, а немецкие переводы, в которых я читал в молодые годы великих русских авторов XIX века, были очень слабы. И все же я причисляю это чтение к тем важнейшим переживаниям, которые формировали мою личность» (Манн Томас, Собрание сочинений в десяти томах, 1959). А откуда эта сосредоточенность на внутреннем мире? Это христианский вздох в культуре. И мы знаем об этом своей кровью, своим сознанием, своей художественной «наследственностью». Но мы не знаем это как предмет, у нас нет визуального знания этого предмета. Зато мы можем предметный мир додумывать или даже придумывать.

Ко всему сказанному осталось добавить, что мы потомки посттеистической культуры по главному — по своему сознанию и по тому, какие мы поэты и художники.

Но в любом случае основным предметом изображения нашей культуры является человек. То же самое мы можем сказать и о культуре европейской. Речь идет о том, что мы с вами включены в европейскую культуру. Это явно прослеживается и в литературе, и в искусстве, а коль скоро так, то это значит, что мы включены в европейскую цивилизацию. Ведь только в европейской цивилизации человек является основным предметом изображения. Весь интерес — только к человеку, который содержит в себе всё: и микрокосмос, и макрокосмос. Европейский корень — в Средиземноморье, в культуре Древней Греции и Древнего Рима. Это означает, что на самом деле мы до сих пор являемся наследниками средиземноморской цивилизации. Средиземноморской! Те цивилизации, что были до неё, — не наши. То есть не европейские. Мы имеем в виду только европейскую цивилизацию, а не мировую. В качестве подтверждения нашей мысли вспомним слова замечательного ученого XX века Павла Флоренского: «Древняя Русь возжигает пламя своей культуры непосредственно от священного огня Византии, из рук в руки принимая, как свое драгоценнейшее достояние, Прометеев огонь Эллады» (Свящ. П. А. Флоренский. Троице-Сергиева Лавра и Россия, 1990).

Культура китайская, мусульманская — абсолютно другие. Или, к примеру, Древний Египет. Это принципиально другая цивилизация! Мы просто знаем о ней как о некоем предмете. Приблизительно. И рассматриваем мы эту цивилизацию тоже как некий предмет. Исследуем. Существует бесконечное количество лекций на тему «Кто построил пирамиды?». Выдвинуто множество предположений, есть попытки ответить на этот и ряд других вопросов. Но ни на один вопрос ответить со 100 %-ной уверенностью не может никто.

Между тем Древний Египет напрямую связан с Францией! Связан именно в плане исследования. Французы в этом вопросе весьма высокомерны, так как считают себя главными египтологами. И основания для этого, как им кажется, у них есть! Основателем египтологии, науки об историческом прошлом Египта, является знаменитый французский исследователь Жан-Франсуа Шампольон.

Шампольон был абсолютным гением. Просто совершенным. Уже подростком он знал более 12 языков. В 9 лет этот ребенок дал обещание секретарю Египетского института в Каире Фурье расшифровать надписи на папирусах и впоследствии выполнил это обещание. В 19 лет Шампольон уже был профессором истории в Гренобле.

Жизнь Шампольона всегда была связана с загадочной египетской цивилизацией. Поразительно, но, когда Жан-Франсуа родился, все шутили, что мальчик — древний египтянин, потому что он был красного цвета. У него была красная кожа. И Египет — краснокожий. Они не белокожие, это цивилизация краснокожих людей. Египтяне были совершенно другими, нежели европейцы. И то, что им было ведомо, для белых людей было абсолютной тайной… Предстояло пробираться через незнание. А что такое незнание? Это то, что мы не можем увидеть.

Знаменитый Розеттский камень, текст с которого удалось расшифровать Шампольону, стал связующим мостом между двумя цивилизациями, позволив ученым изучать египетскую иероглифическую письменность в частности и древнеегипетскую культуру в целом.

Но появление Розеттского камня на европейской территории (а если быть точными — в Британском музее, где камень хранится с 1802 года и по сей день) связано с еще одним очень известным французом (французом по духу, не по рождению)! Имя ему — Наполеон. В 1799 году Наполеоном была предпринята Египетская экспедиция, во время которой и был обнаружен Розеттский камень. Находка была переправлена в Каир, где к этому времени Наполеоном уже был создан Институт Египта. Совершенно неудивительно, что в эту военную экспедицию с Наполеоном отправилось большое количество ученых и исследователей. Европейцев очень манил таинственный и загадочный Египет. Поскольку была цель, то и результат не замедлил появиться — собрано было огромное количество фрагментов египетского искусства. Надо сказать, что французы не очень стеснялись расхищать чужое культурное наследие. Трепетного отношения к культурным ценностям Египта тоже не наблюдалось: из сооружений выламывались целые куски, гробницы разбирались на фрагменты, Древний Египет растаскивали по кусочкам. Никакого закона, запрещающего варварское отношение к предметам искусства, тогда не было. Зайдите сегодня в любой музей, где есть Египетский зал, — вы увидите богатейшие коллекции!

Лично для автора этой книги открытие древнеегипетского искусства состоялось во Франции в знаменитом Гран Пале (Большом дворце), на выставке египетского искусства. Открытие не в смысле впервые увиденного, а в смысле откровения. Мы все знаем о пирамидах. И все знаем о том, что внутри пирамид есть росписи. Этих росписей — погонные километры. Если вы внимательно рассмотрите их, то увидите совершенно потрясающую картину: то, что мы называем росписью, росписью как таковой не является! Внимательно рассмотрев фрагмент, представленный на выставке, ваша покорная слуга с удивлением обнаружила то, что до этого момента ни в одной книге не прочитала: это вовсе не росписи — египтяне ничего не расписывали. Это совершенно другая техника изображения, которую они потом стали называть росписью. И мы тоже.

Каким образом происходил процесс нанесения изображения на стену? Сначала вся поверхность стены размечалась, как тетрадь в клеточку. Затем делался трафарет. Египетскую письменность и изобразительную культуру мы можем назвать иероглифической, потому что и изображение, и письменность выполнялись с помощью трафарета. После того как трафарет нанесли, начиналось выскабливание стены. Египтяне начинали выбивать стену по трафарету. Не писать по загрунтованной стене, а выбивать. И поэтому, благодаря трафарету, у них получалось такое вдавленное изображение, вогнутое. Потом они делали специальные цветные пасты и начинали ими замуровывать, инкрустировать стену. Вы представляете, что это за техника? Они стену восковали. А мы говорим: «Какая роспись!» Ты стоишь, смотришь и думаешь: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Как же мы можем обсуждать эту цивилизацию? Что мы можем о ней сказать? Решительно — ничего. Это величайшее гениальное искусство консервной промышленности. Да, консервной. Пирамида — консервная банка, тысячелетиями хранящая свое содержимое. Нам ничего не надо говорить об этой цивилизации. Мы можем только любоваться и констатировать.

Гипотезы — замечательные вещи, они носят фантазийный характер. Мы очень любим строить гипотезы. Практически на ровном месте. Особенно интересны гипотезы про инопланетян, которые построили пирамиды для… Для чего? Вообще, это удобно: всё списать на инопланетян. Замечательно, пусть будут инопланетяне. Потому что говорить о египтянах не стоит, мы можем только их описывать. Мы даже не знаем хронологии сейчас. У автора всегда было очень сильное подозрение, что пирамида Хеопса построена гораздо раньше официальной датировки: две с половиной тысячи лет до новой эры. Существует множество различных методов датирования, в том числе и знаменитый радиоуглеродный. Но все они не дают точного ответа. А если завтра изобретут новый, более точный метод или откроются совершенно неизвестные факты? Дэн Браун в своих книгах обожает эксплуатировать этот момент открытия миру тщательно скрываемых веками тайных знаний. Чем необычнее и неправдоподобнее легенды — тем больше им веры. Это закон, так сказать, классика жанра: больше всего веришь тогда, когда нет ни слова правды. Как сказал знаменитый персонаж Булгакова Воланд: «И интереснее всего в этом вранье то, что оно — враньё от первого до последнего слова».

На самом деле это очень острые, совершенно неизученные и закрытые проблемы. Именно поэтому для нас с вами самым оптимальным вариантом является путешествие и описание.

На эту тему много и долго можно беседовать, благо материала огромное количество, но это не является предметом нашей книги. Мы возвращаемся к тому, о чем говорили в самом начале, — к корням нашей цивилизации. А наш корень — Средиземноморье.

Когда мы говорим про Средиземноморье, мы имеем в виду Древнюю Грецию и Древний Рим. Греция и Рим — это средиземноморская античность. Но, несмотря на такое объединение, это две совершенно разные культуры. Абсолютно. Они имеют очень мало общего между собой. Очень большое заблуждение считать, что эти культуры имеют общий корень и общую традицию. Это не так.

Греция — это не мы. Греция — это совершенно абсолютная тень, отброшенная европейской культурой. Мы — это Рим. Рим живет в нас физически, это наш второй источник. Это как Пушкин — наше всё. За что ни уцепись, за что ни возьмись — всё уже сделано.

Рим строил государство. Рим строил право. Рим строил гражданские сооружения, канализацию, дороги, водопроводы. Именно Рим построил государственную правовую систему. Римские системы общественных отношений, такие как государство, существуют до сих пор: империя, тирания и демократия.

Гений Рима, гений нации вышел в государственное строительство. Римляне были строителями государства. Мы уже говорили о том, что в 451 году до н. э. был принят Закон Двенадцати таблиц, который можно по праву считать древнейшим памятником римского цивильного права. Состоялась кодификация римского закона, Древний Рим, пусть еще без отраслевого деления на гражданское, уголовное и процессуальное право, но записал законы, по которым должна была существовать вся принадлежащая ему территория. Вот с момента принятия этих законов и начинается государство. Никакой мифологии — только право. Рим — государство с единой территорией, в отличие от греческих колоний, которых было много, но влияние которых было мизерным.

Древний Рим — это совершенно самостоятельная культура. Абсолютно. Мы снова и снова возвращаемся к тому, о чем уже говорили: постепенно Рим создал первую большую устойчивую империю, потому что империя возникает тогда, когда создается конгломерат завоеванных государств (империя всегда связана с завоеваниями). Этот конгломерат превращается в некую единую государственную систему. Это характерно для всех империй. Так было с Советским Союзом или с Россией, когда та была империей. Испания тоже была одно время величайшей империей. Франция была империей после наполеоновских завоеваний.

Империи не очень устойчивы. Внутри всегда заложен динамит, который их и разрывает. История показывает, что империя — хрупкая вещь, которая лишь кажется невероятно мощной и устойчивой.

Какую огромную империю создал Александр Македонский?! И что осталось от нее? Нет даже столицы. Мы знаем об Александрии только по литературным описаниям и каким-то отдельным фрагментам, раскиданным по тем или иным музеям. Например, известно, что александрийцы первыми в мире создали порнографию. Это были богатые, избалованные, изысканные люди, адреналина хотелось, и появилось то, что сегодня хранят в запасниках музеев — знаменитые камеи с обозначенными сюжетами. Вы даже представить себе не можете, какое это высокое искусство. Эти камеи и за порнографию-то считать нельзя, настолько они красивы. Александрийцы коллекционировали их, обменивались, перепродавали, монтировали в фибулы… Где этот город, в котором так неистово кипела жизнь? Его нет.

Была Византийская империя — основополагающее православное, восточнохристианское государство. Эта империя просуществовала тысячу лет. Константин начал строительство Константинополя в 330 году, предполагалось, что новая столица своими размерами и блеском должна затмить Рим. В 1453 году турки-османы осадили стены города — Византийская империя пала. Что от нее осталось? Константинополь? В современном Стамбуле лишь отчасти, фрагментами, проявляется столица Византии. А знаменитое сооружение Айя-София повторило судьбу своей империи: построенный Юстинианом христианский собор по приказу Мехмета II был превращен в мечеть. Османы, получившие готовый храм, снабдили его минаретами. Изменилось до неузнаваемости внутреннее убранство храма — фрески, к счастью, не были уничтожены, а лишь закрыты сверху штукатуркой. Через несколько веков их случайно обнаружили во время восстановительных работ. В XX веке в попытке сохранить и сблизить историческое время в Айя-Софии создали уникальный музей: совершенно мирно рядом сосуществуют христианские и мусульманские религиозные святыни. И, тем не менее, Стамбул — это город мечетей и мусульман. Да и ромеев здесь больше нет, этноса этого нет, ничего нет.

А что остается от империи? Очень много. Во-первых, от империи остается философско-политический опыт, который никто и никогда не принимает во внимание. И который никто и никогда не хочет исследовать. Ведь пока империя существует, кажется, что она бессмертна. Это другие империи разрушаются, наша — никогда. Никто этого опыта не принимает во внимание. А этот опыт существует как теория возникновения и исчезновения империи.

Почитайте гениальную драму «Мрамор» Иосифа Бродского. Почитайте труд Льва Гумилева «Этногенез и биосфера». Там всё написано. Там всё исследовано. Не нами придумано. Необратимые процессы.

Век Древнего Рима был недолог. Как это «чудо» распалось? Каким образом, от чего рухнула эта величайшая империя? Все говорят: «Это варвары!» Нет, это не варвары — это внутреннее гниение, то, что Лев Гумилев называл «периодом гомеостаза». Империя стала гнить и разваливаться изнутри. Достаточно вспомнить жесточайший кризис Римской империи в III веке. Внешний блеск не мог скрыть все четче проступавшие, разъедавшие «тело» социальные язвы: рабство и безудержная эксплуатация присоединенных территорий. Эпохой «солдатских императоров» назовут это время историки. Начнется она с правления императора Коммода, последнего из династии Антонинов. Марк Аврелий, последний император «эры пяти добрых императоров», назначил своим преемником своего сына. Коммод оказался отвратительным императором, совершенно неадекватным, развращенным, тщеславным, склочным, жестоким, совершенно не занимался государственными делами и в итоге, ненавидимый всеми, был убит в результате заговора. Многие историки называют Коммода одним из худших императоров в истории Рима, а его правление — началом упадка Римской империи. Далее в период с 235 по 285 год н. э. сменилось несколько десятков императоров.