— Я просто по вас соскучилась очень. И по тебе тоже, не хмурься. Морщины появятся.
— Вот когда у тебя появятся, я начну о своих беспокоиться, — «обрадовала» сестрица.
— Добрая ты.
— Вся в тебя. Как отдыхается?
— Здесь тепло.
— Домой возвращаться не думаешь? Родители всю плешь проели. Как там наша Элечка, как там наше солнышко? Только не вздумай им сейчас звонить. У тебя мешки под глазами километровые. Подумают, что тебя там пытают.
— Так ты говорила, что я хорошо выгляжу.
— Для трупа, просто блестяще. Для живой девушки, что-то среднее между зомби и вампиром.
— Тьфу, не поминай клыкастых всуе.
— Ты бы хоть тоналкой что ли пользоваться начала. Эль, я серьезно. Страшно смотреть.
— Так не смотри, — обиделась я.
— А лучше выспись хоть раз хорошенько, — встрял порядком отъевшийся, потяжелевший и раздувшийся Крыс.
— Кто это с тобой? — вновь насторожилась Женька.
— Никто, — поспешно ответила и передвинула ноут чуть ближе к себе.
— Ну, расскажи, как там у тебя с твоим парнем? Степан, кажется?
— Он самый. Я, может, скоро его с предками познакомлю. А ты там себе какого-нибудь чеха не приглядела?
— Нет, не приглядела.
— Жаль. Я буду рада переехать в твою комнату.
— Не дождешься.
Я знаю, что Женька шутит… наверное.
— Ладно, Эль, мне пора. Степка уже притащился. Мы на роликах кататься идем.
— Класс. Передавай ему привет. И родителей поцелуй.
— Ага, — хмыкнула сестрица и отключилась.
Не уверена, что она слышала мою последнюю просьбу. Зато план на неделю я выполнила. Обещала звонить через день, значит, до воскресенья свободна. Но есть у меня еще одно важное дело. Звонок, который я не обещала, но обязана сделать.
Глава 5 Чужак
Я включила кнопку дозвона. Еще меньше, чем с родителями надеясь, что ответят. Но, сегодня, день сюрпризов. Экран мигнул, и я увидела разукрашенную физиономию Екатерины Илюхиной, моей старой новой подруги. Когда-то мы враждовали, но только потому, что не хотели признаться, что нам обеим не хватает старой дружбы. Сейчас все это в прошлом. Катька столько для меня сделала, даже жизнью рисковала и положением своей семьи. Кстати, она оборотень. Из лунных кошек.
— Привет. Я и не надеялась тебя застать. Думала — спишь. А ты куда это в таком виде собралась? Для тусовок вроде рано. А на курсах твой парадный вид вряд ли оценят.
Катя, в отличие от некоторых, всерьез намеревается поступать в МЭСИ. А здесь, как в обычных вузах никакой блат не спасет. Нет, там есть платные группы, но популярностью они не пользуются. Потому что, если ты там, значит почти в ж*пе. Ниже только регистраторы.
— Ты меня недооцениваешь подруга, я только с нее.
— В двенадцать дня? Ну, ты даешь.
— Для вампиров, время детское.
— Неужели тебя заворожили упыри?
— Я еще в своем уме, — фыркнула Катя, тряхнула головой и продолжила уже более серьезно. — Успокойся. Это для папы нужно. Дела совета и все такое. А как ты? Как отдыхается? Судя по виду, не очень.
— Да нормальный у меня вид.
И чего все прицепились? Ну, бледная, ну круги под глазами, так и жизнь у меня не сахарная. Какая жизнь, такой и вид.
— Ага, а глаза красные от того, что ты лук резала. Уж мне-то не ври.
— Кать, ты мечтаешь, чтобы я тебя послала?
— Это ты мне позвонила, забыла?
— Блин, и почему мы дружим, я же тебя не выношу.
— Потому что без меня ты совсем в размазню превратишься, — хмыкнула Илюхина. И ведь не лжет, как бы мне этого не хотелось.
— Кать, приезжай, а?
— Что, так плохо? А как же твоя вечно неунывающая подруга?
— Мне ты нужна. И хороший пинок под зад.
— Самокритично.
— Стараюсь.
— Ладно. Когда там эта бешеная сваливает?
— Через неделю. После моего дня рождения.
— Договорились, приеду прямо на него.
Признаюсь, я обрадовалась. Не знаю почему, но с Катькой мне всегда легче становится. Стоит только пять минут поговорить по телефону или скайпу, и заряжаешься уверенностью, что все будет хорошо, что я переживу свою депрессию, которая иногда таким буйным цветом расцветает. Особенно, когда на прессу русскую натыкаюсь. Он светится там постоянно. В разных журналах. От деловых, до желтухи. В деловых обсуждают его невероятную хватку в бизнесе. Понятия не имею, что у них там происходит, но холдинг Егоровых сделал какой-то новый поворот. А в желтухе пишут, с кем из моделей он встречается на этой неделе, или в каком баре Москвы его видели той или этой ночью. Я, как вижу эти заголовки, начинает трясти. Я говорила, что Владислав любит все русское? Так вот и прессу тоже.
— Эль, кончай хандрить, выкладывай.
— Да, точно, — встрепенулась я. — У меня к тебе просьба. Точнее вопрос. Два вопроса.
— Да говори уже, чего ты мямлишь?
Ну, Катька, злюка. Нет бы, нормально сказать: «чего тебе надобно, Элечка?» Так не дождешься.
— Ты ведь многих знаешь из того мира?
— Допустим.
— Поищи для меня информацию на некого Славу Диреева.
— Славу? А полное имя? Вячеслав, Ярослав, Святослав?
— Понятия не имею. Он говорил вроде, но я забыла.
— Ладно. По фамилии найду. Тебе что знать-то нужно? Женат — не женат?
— Эту информацию можешь опустить.
— Что так?
— Личная жизнь этого типа меня мало интересует, а вот все остальное.
— Что за тип?
— Пока не знаю.
— Так, а вторая просьба?
— Более сложная. Я знаю, ты не ведьма. Но, может, знаешь какое-нибудь заклинание поиска?
— А что искать-то нужно? — задумалась Катя.
— Не что, а кого, — пояснила я.
— Нет, Эль. Ты права, я не ведьма. Если вещь найти еще реально как-то, то человека…
— Жаль.
— А ты у бабушки спроси.
— Ага, так она мне и скажет. У нее один ответ на все вопросы: «У хранителя своего спроси».
— Постой, ты случаем не эту тварь собралась. — внезапно воскликнула подруга, напугав меня до чертиков.
— Нет, успокойся. Пристрели меня, если это случится.
— Договорились. Ладно. Я у мамы постараюсь выведать. Она все мечтает, что я пойду по ее стопам, несмотря на хвост и уши.
— Я скучаю по твоему хвосту.
— Сама виновата. Нечего в свою жизнь всяких уродов пускать.
Вот блин, так и хочется Катьку Стервозой назвать. Ну, в кого она такая?
— Все, я спать. Тебе когда инфа нужна?
— По поиску чем раньше, тем лучше, а с Диреевым можешь не торопиться.
— Договорились. Завтра отзвонюсь. Адьос.
Блин, Катька как всегда меня энергией своей заразила. Не хочется в комнате сидеть. Крыс спит. А мне… а мне. Я обвела глазами комнату и наткнулась на мольберт. И сколько же я к нему не прикасалась? Да с самого приезда. Хм, а почему нет?
— Крыс, я рисовать.
— Угу, — ответил грызун и перевернулся на другой бок. Пусть спит, соня. Я его в другой раз на прогулку выведу.
Я думала, что не стану далеко отходить от поместья, но увлеклась. Вокруг такая природа восхитительная. А, увидев одиноко стоящее в поле дерево, дуб, поняла: вот оно. То самое место. Отошла на триста шагов и поставила мольберт. Открыла несколько банок с краской, вытерла тряпочкой кисти, налила в небольшую банку воды из фляги и принялась творить. И снова увлеклась. Снова возникло то чувство, словно входишь в транс, рука сама водит кистью по полотну, выдавая что-то необыкновенно прекрасное или пугающе ужасное. Когда я закончила работу и вгляделась в полотно, вздрогнула. На картине не было дерева, чудесной поляны и даже голубого, ясного неба. На картине была странная серая комната, от которой веяло отчаянием и страхом. Стол, стул и человек на нем. В такой же отвратительно серой одежде. Чуть длинноватые волосы упали на глаза. Вся его поза говорит о невероятной усталости. Он не сломлен и не чувствует страха, но… словно не живой. Я не вижу его глаз, но чувствую, что ему больно. Нет, не физическая боль, душа. Его душа кровоточит, она умирает. Я протянула руку к картине, к этому человеку и мне показалось на мгновение, что он вот-вот обернется, и я узнаю его.
— Егор.
Внезапно сердце кольнуло. Волосы на руках зашевелились, а кто-то не часто со мной говорящий внутри завопил: «Опасность». В этом идеальном, безлюдном поле кто-то был. И этот кто-то наблюдал за мной. Мысли сменялись одна другой с пугающей быстротой. Кто это? Друг? Враг? Добро? Зло? Человек или кто-то из иных? Что ему нужно? Убить? Одно я знала точно, он чужак. А еще поняла, что мне не следовало поворачиваться.
Волк. Большой. Чужой. Опасный. Он оскалился. Почуял мой страх. Черт, он бурый. А все обитатели поместья серебристые. Что делать? Бежать? Успею? Волк быстрее. Бабуля. Надо… я коснулась шеи и еще больше похолодела. Сигналка, амулет на шее. Нету. Потеряла? Дура, в ванной забыла, когда переодевалась.
В момент прыжка мои инстинкты завопили, и я бросилась наутек. Так быстро, как только могла. Но не к дому, к дереву. И это была моя самая скоростная стометровка. Едва успела. Почувствовала, как в миллиметре от кроссовки щелкнули челюсти. Он рычал, бесновался, наводя еще больший ужас, а я все думала, если перекинется? От волка можно скрыться на высоте, а как бороться с человеком?
В момент прыжка мои инстинкты завопили, и я бросилась наутек. Так быстро, как только могла. Но не к дому, к дереву. И это была моя самая скоростная стометровка. Едва успела. Почувствовала, как в миллиметре от кроссовки щелкнули челюсти. Он рычал, бесновался, наводя еще больший ужас, а я все думала, если перекинется? От волка можно скрыться на высоте, а как бороться с человеком?
Когда солнце начало клониться к земле, он ушел. Но я даже мысли не допускала, чтобы спуститься. Это не просто волк, которого можно спугнуть громким криком. Это оборотень, почуявший добычу. Я сейчас его добыча. Вопрос, знает ли он, кто я? Если нет, то плохо будет ему. Если да, то уже мне. Сколько я так продержусь? Надеюсь, меня найдут до того момента, как мышцы одеревенеют.
Когда начало темнеть, меня уже трясло. Дожили. Заболела. Но в ветку вцепилась всеми силами. Когда на небе звезды показались, сил держаться уже не осталось. Меня клонило в сон, и даже боль от распоротой веткой руки уже не спасала. Пришла мысль: «Я здесь умру», а еще, что я дура. Приняла бы предложение репетитора, быть может, уже знала пару приемов, как отвлечь или напугать оборотня. Если это вообще возможно. Нет, обещаю. Если выберусь из этой заварушки, приму предложение. Сделаю все, но больше не буду беспомощной курицей, сидящей на дереве и дожидающейся неминуемой гибели. Господи, когда же они начнут меня искать? И начнут ли вообще? А если начнут, как скоро найдут? Я устала. Как же сильно я устала. Рука соскользнула. Я даже не заметила, просто повернулась неудачно и полетела вниз, навстречу неминуемой гибели.
Глава 6 Картина
Так, кажется я не в аду, уже радует. Но и раем это милое место назвать трудно. Блин, опять палата. И пикалка эта ужасная. Да что за напасть-то такая? За год уже в третий раз.
— Привет, красавица, очнулась?
— Василий Петрович? — несказанно удивилась я и даже приподнялась. Странно, но у меня ничего не болело. Пошевелила руками, ногами, даже головой. Цела моя черепушка, — Что-то я не понимаю.
— Бабушка твоя меня вызвала.
— Я вроде с дерева упала.
— Так и есть. Разбилась бы сильно, если бы один молодой человек не подхватил.
— Блондин со странными глазами?
— Он самый.
— А волк, волк? Вы его нашли?
— Ушел. Но об этом тебе больше бабушка расскажет. Мое дело — твое здоровье. Что же ты его так запустила-то?
Мой персональный «ангел-хранитель» строго на меня посмотрел и сложил руки на груди, а я смутилась и промямлила:
— Так получилось.
— Не хорошо это, Эля. Сердце надо беречь, а ты не спишь.
— Я сплю, — пискнула я.
— А хранитель говорит, не спишь.
— Он у меня слишком болтливый. Не по делу, — буркнула в ответ.
— Как она? — заглянула в палату бабушка.
— Сами гляньте, — улыбнулся доктор.
Бабушка увидела меня и расплылась в счастливой улыбке, а в глазах слезы стоят. Видать, здорово я ее напугала.
— Ну, как ты, солнышко?
— Нормально, вроде. Бабуль, да ты не переживай. Мне не впервой.
— Не впервой. Так то с твоей непутевой матерью. Ведь уверена была, что под моим присмотром с тобой ничего не случится. А что теперь? Как я Аньке в глаза смотреть буду?
— Бабуль. Но с тобой-то я один раз в больнице оказалась, а с мамой два. Полегчало?
— Ух, дипломат ты мой маленький, — засюсюкала бабушка, прям как в детстве. Только если тогда я заливалась счастливым смехом, то сейчас чувствовала неловкость. Интересно, это значит, что я выросла или как?
— Эль, с тобой тут хотят поговорить. Не волнуйся, я все время буду рядом.
Не успела я спросить, почему бабушка так встревожена, как в палату вошли новые действующие лица. И обоих, к своему удивлению я знала. Диреев и Сергей Эдуардович Козар. Мой старый знакомый.
— Здравствуй, Эля, — обратился он.
— Э… здравствуйте.
— Может быть, мы наедине останемся? — предложил он бабушке, но та отрицательно качнула головой. — Хорошо. Эля, что ты можешь сказать об этом рисунке?
С этими словами он взмахнул рукой и как заправский фокусник вытащил прямо из воздуха мою картину. Она была свернута, поэтому ему пришлось наколдовать и мольберт.
Нет, никогда я не смогу ко всему этому привыкнуть. Когда напрямую сталкиваюсь с магией, цепенею. Наверное, я слишком человек.
— Ну, это я нарисовала, перед тем, как тот волк на меня напал. Вы ведь его не нашли?
— К сожалению, до того, как мы начали тебя искать, он успел скрыться, — ответил Козар.
— Мы его обязательно найдем. Он вторгся во владения главы клана, напугал его гостью. Такое не прощают, — пояснила бабушка.
— Пока я там сидела, думала, может, он ошибся? Увидел беззащитного человека и решил напасть.
— Если это так, и он не заметил в тебе искру, то это уже дело не клана, а инквизиции, — ответил Козар.
— Двух инквизиций, — поправил Диреев.
— А что, вас несколько?
— Достаточно, чтобы обеспечивать законность во всем мире.
— Даже в Антарктиде?
— Давайте вернемся к рисунку, — остудил меня Козар.
— А что с ним не так? Это просто картинка.
— Как ты ее нарисовала? Это сон или увидела где-то?
— Нет. Просто… да в чем дело?
Мое беспокойство опять отразилось на жужжащей пикалке. Блин, никак не запомню ее название. Надо в интернете что ли погуглить. Бабушка отреагировала мгновенно. Подсела ко мне и заслонила меня от инквизитора.
— Милая, понимаешь. Возможно, у тебя есть дар.
— Бабуль, ты меня пугаешь.
— Расскажи, почему ты решила нарисовать ее?
— Вообще-то я хотела дерево нарисовать. Поляну с цветами, небо. Но, когда начала… это глупо.
— Нет, расскажи.
— Ну, это как будто ты в транс впадаешь. Рука сама рисует, а мозг. Не знаю. Меня словно направляет что-то.
Бабушка обернулась к Козару и неожиданно зло прошипела:
— Теперь вы довольны?
— Да объясните вы мне, что не так с этой картиной?
— Возможно… Но только возможно, что ты нарисовала… будущее.
— Будущее? Я? Я типа Эллис Каллен что ли теперь? Жесть.
— Кто? — не понял инквизитор, а Диреев пояснил.
— Это из книги, Сумерки.
— Бабуль, может это ошибка? Подумаешь, намалевала картинку. Это фантазия, — с надеждой спросила я.
Вот в чем-чем, а в этом я иллюзий не питаю. Никогда бы не хотела быть Эллис. Потому что она живет в своем еще не свершившемся будущем, а где гарантия, что реальность не будет хуже? Да и не хочу я знать, когда уйдут мои близкие, что произойдет на следующей неделе или в следующем веке, когда настанет конец света. И, не стоит забывать, что это опасный дар и очень привлекательный для кого-то наподобие Валтури. Эх, повезло как утопленнику. Сначала я «батарейкой» побывала, теперь это. Всевидящее око Саурона, твою мать.
— Это очень реалистичная картина. Видишь номер на руке мужчины? — проговорил Козар, вытащил картину из подставки и положил мне на колени. Точно. Есть номер — 6872.
— И что?
— Так помечают заключенных в нашей тюрьме. Первая цифра означает меру наказания, которую планируется к нему применить, остальное — порядковый номер.
— И что же значит шестерка?
— Смерть. Это номер смертника. И последний такой номер мы выбивали три года назад. И это был номер — 6871.
— И что? Вы хотите сказать, что этот парень очень скоро окажется в камере смертников? За что?
— За убийство.
— Не просто убийство, Эля. За убийство искры.
Я вздрогнула. А предательская пикалка чуть звуковой барьер не преодолела.
Бабуля сразу переполошилась. Забрала картину и попыталась выставить непрошенных гостей. Но я остановила.
— Постой. Бабуль, пусть репетитор останется. Мне с ним поговорить нужно. Если можно, наедине.
Бабушка заколебалась, но все же неуверенно кивнула.
Прошло несколько минут, а я все никак не могла начать разговор. Думала, о наколке на руке.
— Скажи, а такая статья… только за убийство искры дается?
Он кивнул и пояснил:
— Это самое большое преступление в нашем мире. Даже убийство собрата можно простить. Даже человека или нескольких людей. Но не искры. Вас слишком мало, слишком ценны вы для нашего мира.
— Понятно, — еще больше нахмурилась я. И страшновато немного стало. Потому что я только одну искру знаю. А мне, знаете ли, умирать совсем не хочется.
— Ты ведь знаешь, кто он? — внезапно спросил Слава.
Я не ответила. Опустила взгляд. Да, он прав. Я знаю. И это больно и страшно, и не понятно. За что ему меня убивать? Разве он не все еще забрал? Да и не встретимся мы больше, как бы мне этого не хотелось. Он там, в России, а я здесь.
— Твое предложение меня обучать все еще в силе? — спросила я.
— Да.
— Тогда я согласна.
— Будет тяжело, ты знаешь?
— Догадываюсь.
— Я буду требовать полного подчинения.
— В пределах разумного, надеюсь?