Александр Белогоров Ученик чернокнижника
Глава I Раз, два – взяли!
Максим Егоров не спеша поднимался по лестнице своего подъезда. Конечно, любой из подавляющего большинства его сверстников легко бы взбежал вверх, перепрыгивая через ступеньки, хотя бы Витька Корольков с четвертого этажа, но Максим торопиться не любил. Среди одноклассников он всегда отличался солидностью и рассудительностью не по годам, чем вызывал немало насмешек, но вместе с тем немалое же уважение. Когда требовалось авторитетное мнение по важным вопросам, ребята часто обращались к нему, и он, как правило, не разочаровывал. Наморщив лоб, Максим давал ответ на поставленный вопрос и с удовлетворением взирал на вопрошавшего. Если же ответа не находилось даже у него, то оставалось прекратить дискуссию либо побеспокоить кого-то из учителей. Но такое случалась нечасто; по крайней мере там, где дело касалось естественных наук.
Не далее как сегодня Максим разрешил бурный спор одноклассников о том, что такое царская водка и можно ли ее пить. А ведь нашлись такие, кто думал, будто это напиток русских царей, а Толька Пасулькин, известный фантазер, договорился даже до того, будто ее рецепт составил сам Петр Первый. Такой глупости Максим, конечно, не стерпел и популярно разъяснил, что царская водка – это смесь кислот, соляной и азотной, а названа так потому, что в ней растворяется даже золото. Пропорций Егоров, к сожалению, не помнил, поэтому окончательно добить соперников не получилось, но и сказанного вполне хватило, чтобы еще больше укрепить свой авторитет.
Среди тех, кто безоговорочно восхищался профессорскими познаниями Максима, первым был его друг, сосед и одноклассник Витька Корольков. Очень живому, спортивному Витьке науки давались с трудом, зато у него никогда не было проблем с физкультурой, так страстно ненавидимой Максимом. Окружающим трудно было понять, как два таких разных человека ухитрялись так крепко дружить. Им и самим трудно было это объяснить, но факт оставался фактом: ребятам было интересно друг с другом. Максиму как-то пришло в голову сравнение, что их притягивает друг к другу, словно частицы с разными зарядами.
Познакомились они при обстоятельствах, весьма драматичных. Максим тогда только переехал с родителями в этот дом и вышел осмотреть новые места. И вдруг, ни с того ни с сего, к нему стали задираться два каких-то типа. Хулиганы были даже чуть моложе его, но при этом очень наглые и агрессивные, словом, принадлежали к той породе людей, которую Максим всегда так презирал, но в то же время боялся. Растерявшийся мальчик приготовился к чему-то очень плохому; он прижался к стене и затравленно озирался по сторонам, но двор, как назло, в это жаркое летнее время был совершенно безлюден, все разъехались за город.
И тут, откуда ни возьмись, появился спортивный парень, почти на голову выше Максима и раза в два шире в плечах. Он, ни слова не говоря, отшвырнул одного из хулиганов так, что тот отлетел на несколько метров и плюхнулся прямо в непросыхающую лужу. Второй же не стал дожидаться аналогичной участи и просто-напросто бросился наутек. Вскоре за ним, прихрамывая, последовал первый наглец. С тех пор Максиму несколько раз случалось их видеть, но они при этом старались на всякий случай обходить его стороной.
«Вот то-то!» – глубокомысленно изрек неожиданный спаситель и стал знакомиться. Оказалось, что живет он в том же подъезде, только этажом выше, прямо над квартирой Егоровых, что, несмотря на разницу в габаритах, они ровесники и что, наконец, учиться они будут в одном классе. Последнее обстоятельство особенно порадовало Максима: во-первых, приятно, что первого сентября в школе окажется хотя бы одно знакомое лицо, а во-вторых, такой серьезный товарищ мог оказаться весьма полезным. Кто знает, что в новой школе за народ и как они воспримут новичка.
Ребята стали часто видеться, и, как ни странно, ведущую роль в этой паре очень скоро стал играть Максим. Он поражал Витьку своими познаниями, а тот внимательно его слушал, время от времени разбавляя «лекцию» житейским здравым смыслом. Максиму же было интересно узнавать от друга о тех сторонах жизни, которые были ему знакомы в основном по книгам.
Опасения по поводу новой школы, к счастью, не оправдались. Очень скоро Максим почувствовал здесь себя еще лучше, чем в прежней. Скорее всего так произошло потому, что в старой школе у него не было настоящего друга, так, приятели. Да и народ здесь подобрался попроще: в классе не оказалось ни одного богатенького сноба. Не было и конкуренции: такого, как он, книгочея-всезнайки больше не нашлось. А до чего же приятно чувствовать себя единственным в своем роде и незаменимым!
Так что жизнь для поднимающегося к себе домой школьника казалась штукой простой и приятной. Скоро оканчивалась учебная четверть, приближались каникулы, словом, все складывалось как нельзя лучше. Максим строил приятные планы на день (как человек серьезный и рассудительный он предпочитал планировать свой день заранее): быстро покончить с уроками (он терпеть не мог откладывать дела, которые ему не нравились, на потом), а затем наконец-то взяться за новую книгу. Ну а вечером можно прогуляться с Витькой…
На лестничной клетке второго этажа Максим столкнулся лицом к лицу с соседом, Афанасием Семеновичем, личностью весьма примечательной. Ему, наверное, было лет семьдесят пять, но выглядел он, что называется, молодцом. Этот высокий, худощавый старик держался на редкость прямо, а его пронзительные черные глаза и замечательно ровные, белые зубы, казалось, принадлежали юноше. Тщательно расчесанные, неожиданно густые, седые, отливающие голубизной волосы, борода и усы резко контрастировали с кустистыми, черными бровями, которые вкупе с крючковатым носом придавали соседу вид несколько зловещий. Чем-то он был похож на сказочного чародея. Впрочем, несмотря на грозную внешность, Афанасий Семенович всегда был отменно вежлив и ни капельки не напоминал ворчливых ровесников, которые целыми днями забивали во дворе «козла», спорили о политике и ругали молодежь. Вот только почему-то его очень не любили собаки; едва завидев его, они поднимали лай. По-видимому, это чувство было взаимным, и Афанасий Семенович, хотя и не страдал хромотой, всегда носил с собой элегантную, но увесистую тросточку, чтобы их отгонять.
Сейчас сосед стоял, согнувшись, над каким-то ящиком размером с чемодан и сосредоточенно пытался втащить его в свою квартиру. Но то ли ящик оказался чересчур тяжел для старика, то ли он просто за что-то зацепился, пронести его никак не получалось. Конечно, со стороны это выглядело довольно смешно, но Максим был воспитанным человеком и не рассмеялся даже внутренне.
– Добрый день, Афанасий Семенович! – громко и отчетливо сказал он. Максим по собственному опыту знал, что многие пожилые люди глуховаты и обидчивы. Они могут ничего не расслышать и обидеться, что он не поздоровался, или, того хуже, услышать что-нибудь не то. Так, например, одна бабушка еще в старом доме, где Максим жил раньше, вместо его: «Доброе утро!», сказанного скороговоркой, услышала что-то про «дуру», нажаловалась Максимовым родителям и своим товаркам. И если мама с папой, к счастью, хорошо зная сына, ей не поверили, то у пенсионеров этого двора он на всю оставшуюся жизнь прослыл грубияном. Отец тогда еще долго смеялся и процитировал одного философа: «Кто плохо слышит, всегда услышит что-нибудь лишнее».
– Добрый день, молодой человек! – проговорил сосед резковатым, но бодрым и в общем-то приветливым голосом. Он поднял голову и так внимательно посмотрел на собеседника, словно видел его насквозь.
Под его взглядом Максиму стало слегка не по себе. Возникло чувство неловкости и порыв помочь старичку. Но в то же время Максим так не любил физическую работу! Только весь вспотеешь, а удовольствия никакого. Да еще к тому же такая помощь могла расстроить его сегодняшние планы. Вдруг старик начнет угощать его чаем да вспоминать молодость (ведь скучно ему одному целый день сидеть). Тогда то ли помирай с тоски, то ли невежливо удирай.
– Давайте я вам помогу! – вздохнул Максим. Благородная часть натуры пересилила-таки эгоистическую.
– Спасибо, молодой человек! Буду вам премного благодарен! – Старичок, казалось, только и ждал предложения Максима и рассчитывал на него. Он с готовностью выпрямился, предлагая помощнику полную свободу действий.
Максим не спеша поставил у двери свою школьную сумку и, почесывая затылок, подошел к ящику, не очень-то представляя, с какой стороны за него взяться. Он уже начал раскаиваться в своем добром порыве. «Похоже, старый хрыч и не собирается мне помогать. Встал в стороне и смотрит. Я вызвался помочь, а не тащить все один. Что я ему, в грузчики нанимался? Ну что ж, теперь ничего не поделаешь!» К соседу, который ему в общем-то всегда нравился, Максим понемногу начинал испытывать антипатию.
– Раз-два – взяли! – неожиданно прозвучало у Максима над ухом, едва он наклонился над ящиком. Он даже вздрогнул. Это Афанасий Семенович каким-то непостижимо быстрым образом умудрился проскочить мимо него и взяться за ношу с другой стороны.
Ящик для своих внушительных габаритов оказался неожиданно легким. Максим даже удивился, как это такой крепкий старик не мог справиться с ним сам. Но вслух, конечно, своего удивления не высказал. Мало ли у кого какие болезни: может, ему нельзя поднимать ничего тяжелого.
– Если вам не трудно, давайте отнесем его в комнату. – Странная манера речи Афанасия Семеновича, его вежливо-старомодные обороты слегка смешили Максима. К тому же он не привык, чтобы его называли на «вы», разве что в шутку. Нельзя сказать, чтобы это было ему неприятно, скорее наоборот, но уж больно непривычно! А ведь сосед говорил совершенно серьезно, без тени иронии в голосе. Или это только так казалось?
Максим, пятясь задом, как рак, опустил наконец ящик на пол, выпрямился и, бросив взгляд в сторону, так и охнул от неожиданности. Что он ожидал увидеть в квартире одинокого пенсионера? Старую мебель, старинные часы с боем, пожелтевшие от времени фотографии, какие-нибудь безделушки, дорогие как память, разложенные и развешанные в раз и навсегда заведенном порядке и не покидавшие своих мест вот уже много лет… Но здесь все было иначе. Увиденное здорово его удивило.
Комната представляла собой небольшую, но прекрасно оборудованную лабораторию. Не то физическую, не то химическую – Максим сразу не разобрал. Почему-то ему сразу вспомнилось, что есть такая наука: физическая химия, но ее содержание он представлял весьма смутно. В комнате царил идеальный порядок: ничего лишнего. На столиках и специальных подставках стояли, поблескивая шкалами, всевозможные приборы. Здесь же переливались в лучах солнца, щедро освещавшего лабораторию, различные колбы, стеклянные трубочки, как пустые, так и заполненные разноцветными жидкостями… Таких лабораторий наяву Максим еще не видел (куда там школьному убожеству!), только в кино, где они, как правило, принадлежали ученым: либо с большими причудами, либо вовсе чокнутым. И почему только во всех фильмах ученые именно такие?! Ведь в нормальной жизни это чаще всего обычные, а нередко и просто скучноватые люди.
– Ну-с, молодой человек, как вам понравилось мое жилище? – Старик явно наслаждался произведенным впечатлением, на которое, видимо, и рассчитывал.
– Это… Это… – Максим совсем растерялся, не находя слов. – Это поразительно! – восторженно выговорил он наконец. – Вы, наверное, бывший ученый, профессор…
– Бывших ученых не бывает! – быстро и слегка обиженно проговорил старик. – Это склад ума, характера. Или ты ученый, или нет!
– Простите, Афанасий Семенович! – поспешно извинился Максим. – Я не так выразился.
– Ничего страшного! – Сосед махнул рукой. – Ты, конечно, решил, что я профессор на пенсии.
Максим молча кивнул. Когда Афанасий Семенович неожиданно обиделся, мальчик подумал, что сейчас ему придется уходить. Еще недавно он ломал голову, как бы поскорей улизнуть. Теперь же ему очень этого не хотелось. Он жаждал познакомиться с лабораторией, а заодно и с ее странным хозяином поближе.
– Так вот, ничего подобного! – продолжал тем временем старичок. – Я любитель, самоучка. – И, словно не замечая слегка вытянувшегося лица Максима, на котором можно было прочесть некоторое разочарование, неожиданно заявил: – В древние времена меня назвали бы алхимиком.
Максим не удержался и хмыкнул. Такого он никак не ожидал. Перед ним, выходит, был никакой не ученый, а обычный любитель, хорошо еще если не сумасшедший, проводящий жизнь в поисках философского камня, вечного двигателя, живой воды или еще чего-нибудь в этом духе. Но лаборатория его привлекала.
– Зря вы смеетесь, молодой человек! – улыбнулся в ответ старик. – Многие из великих были самоучками. Взять хотя бы Фарадея.
Но тем не менее, словно понимая состояние юного собеседника, Афанасий Семенович предложил ему осмотреть свое необычное хозяйство. Старик оказался хорошим рассказчиком. Он объяснял назначение каждого прибора, рассказывал о реактивах, налитых в колбы и пробирки. Наверное, ему нечасто приходилось общаться со столь заинтересованным слушателем, поэтому говорил он долго и увлеченно, потряхивая от усердия седой бородой. В конце концов у Максима мысли начали путаться в голове от обилия новой информации. К тому же он не мог уяснить главного: для чего предназначалась лаборатория в целом. Спросить же напрямую было неудобно; ведь вполне возможно, что этого не знал даже сам хозяин, который просто увлекался интересными опытами.
В ящике, который они внесли и который Афанасий Семенович распаковал при Максиме, оказалась новая порция колб и реторт, тщательно проложенных бумагой и тканью. Они так завлекательно блестели, что мальчику сразу захотелось повозиться с ними, поработать, поставить какой-нибудь эксперимент.
– Уж извини, что пришлось тебя побеспокоить, – оправдывался старик, и Максиму это очень польстило: нечасто взрослые находят нужным извиняться перед детьми и даже просто объяснять свои поступки. – Грузчики донесли контейнер только до дверей, а один я боялся что-нибудь разбить.
Максим поспешил заверить Афанасия Семеновича, что ему было ничуть не трудно помочь соседу и даже пообещал делать это в дальнейшем. Еще бы: ради возможности побывать в такой прекрасной лаборатории стоило немного потаскать тяжести!
Глава II «Колдун, да и только!»
Когда Максим вышел от соседа с кучей впечатлений и приглашением заходить еще, на улице уже стемнело. Даже удивительно, как быстро пролетело время в общении с приятным старичком. Сейчас Максим даже не жалел, что рухнули планы на день – ради такого интересного события стоило их переменить. Тут он по какому-то странному внутреннему побуждению напоследок оглянулся на обитую плотной черной кожей дверь. И замер в остолбенении.
Оттуда, будто из-за окна, на него смотрел мальчишка с невыразимо печальным взглядом. Его каштановые волосы были аккуратно завиты и уложены как у девчонки-модницы, а шею украшал кружевной воротничок. Но все это почему-то не казалось смешным и нелепым. Он скорее напоминал иллюстрацию к книге о Средних веках или эпохе Возрождения. «Я тоже заходил к нему в гости!» – тихо и очень грустно произнес мальчик, и, прежде чем Максим успел опомниться, изображение исчезло.
Максим недоуменно повертел головой, словно отгоняя наваждение. Перед ним была обычная квартирная дверь, разве что несколько мрачноватая. Мама, например, ни за что не согласилась бы поставить такую. Максим даже провел по двери рукой, но никаких необычных ощущений не испытал. Наконец он решил, что это обычная галлюцинация, которая случилась из-за долгого сидения в духоте. Случай, конечно, неприятный, но вполне объяснимый. Дав себе слово постараться как можно быстрее выкинуть его из головы, Максим решительно повернулся к двери старика спиной и поспешил домой, где его должны были уже заждаться.
Едва он вошел в квартиру, как на него накинулась мама. Она, и не без оснований, не считала сына достаточно самостоятельным человеком, а потому очень переживала, если он задерживался допоздна, не предупредив ее и не представив надежного поручителя за то, что с ним ничего не случится. Надежным поручителем считался кто-нибудь из хорошо знакомых взрослых и, неизвестно почему, Витька Корольков, которому мама почему-то очень доверяла. Отец же, напротив, полагал, что Максим растет слишком домашним, и даже радовался проявлениям самостоятельности, а потому совсем не нервничал, еще больше раздражая маму. Вот и сейчас он только что вышел с балкона, где преспокойно попыхивал трубкой (сигареты Егоров-старший считал чем-то несерьезным, несолидным: так, баловство одно).
Максим нахмурился. Он терпеть не мог, когда к нему относились как к маленькому. В самом деле, человеку уже стукнуло тринадцать, а с ним носятся как с первоклашкой. Конечно, против некоторых проявлений родительской опеки Максим не возражал: перспектива самому стирать и готовить его мало прельщала, но всему же должны быть свои границы!
– И где же это ты весь день пропадаешь! – возмущалась мать. – Хоть бы предупредил, позвонил. Знаешь же, как мы волнуемся! – Отец кашлянул. Наталья Сергеевна, так звали маму Максима, имела привычку говорить и от своего, и от его имени, вне зависимости от того, насколько ее мнение разделял муж. – И Витька два раза тебя спрашивал. Я уже всех твоих одноклассников обзвонила!..
«Только этого еще не хватало! – подумал Максим. – Завтра все начнут подкалывать, куда я потерялся и нашла ли меня мама! И когда только она поймет, что я уже не маленький!» Надо было что-то отвечать. Иначе маминым излияниям не будет конца. В визите к пожилому соседу не было ничего предосудительного, однако Максиму почему-то очень не хотелось об этом рассказывать. Но так как никакой подходящей маленькой лжи на язык не пришло, надо было выкладывать все как есть.