Ерунда, совсем небольшой крюк. Склиф так Склиф. Постороннему в нашей клинике делать нечего. Хотя надо признать, что и в Склифе чинят людей вполне прилично, от перемены коек наш подопечный мало что выиграл бы…
Надо поговорить с ним. Парень не дурак, он уже все отлично понял: и то, зачем он нам нужен, и то, что о работе в «УФО-пресс» он может забыть навсегда, притом как раз на волне повышенного читательского интереса к теме НЛО, и то, что участвовать в наших делах ему все-таки придется, если не за деньги из неподотчетных сумм, то под конвоем, чуть только медицина даст разрешение на транспортировку больного, и то, что он может жаловаться хоть в Страсбург, если ему неймется. Его беда в том, что он уникум в своем роде: лучший индикатор зон аномальности нами до сих пор не найден. Какая, на хрен, свобода личности? Какой Страсбург?
Все ясно без слов. Но дружески поговорить со страстотерпцем необходимо, люди почему-то это ценят…
Если пустые разговоры не помогут, расскажу ему о гражданине гуманоиде Емецком, живом трупе, вылеченном в нашей клинике от пневмонии, дистрофии и обморожений, но страдающем от пролежней. Вот кому не позавидуешь. Наиболее оптимистический прогноз: «В лучшем случае когда-нибудь не скоро научится держать в руке ложку». Светила психиатрии единодушны в выводе: Монстр не схалтурил, он воссоздал совершенно нормального человека с совершенно чистым – и, увы, взрослым, мало способным к обучению – мозгом.
– Может быть, не стоит так торопиться в Склиф? – раздраженно спросил Топорищев, когда мы с прежней скоростью проскочили МКАД, и я подивился совпадению мыслей. Хотя, конечно, Топорищев имел в виду совсем не то, что я.
Я сбросил скорость до девяноста.
– Простите. Так лучше?
– Да. Между прочим, вам никто не говорил, что по стилю вождения легко определить, где водитель учился или переучивался? У всех нацбезовцев очень характерный стиль.
– И еще у раллистов.
– Нет, тут другое. Внимательный глаз отличит. Не мешает в работе?
– Стиль не носки, можно и поменять…
Он посмеялся. Очевидно, такого рода юмор был ему близок.
– Я вот о чем хотел спросить вас, Глеб Юрьевич, – сказал я, останавливаясь как порядочный перед светофором в Текстильщиках. – Анализ аномальностей на сегодняшний день что-нибудь дал?
– В каком, собственно, смысле?
– В смысле понимания природы Монстра. Если это инопланетный зонд, то откуда прилетел? Когда? Что ему надо? Почему так странно ведет себя?
– Вы думаете, мы когда-нибудь это поймем? – спросил Топорищев, прищурив на меня один глаз. – Особенно последнее. Я не уверен.
– Почему?
– Знаем ли мы до конца, как устроен человек и почему он устроен так, а не иначе? Много ли понимаем в погоде? А ведь и то, и другое изучается уже сотни лет. Поведение Монстра не менее сложное, так чего же вы от нас хотите? Быстро, точно и все сразу? Хм. Оставим в стороне его совершенно запредельную энергетику и потрясающую информированность, поговорим о мотивации. Между нами, мотивация его действий и есть самое интересное, вот только грызть эту задачку нам предстоит до… словом, внукам хватит. Если они у нас будут. Возьмите хотя бы тот случай с пакетботом и на его основе попытайтесь понять, есть ли в действиях Монстра смысл и какой.
Крыть мне было нечем, Топорищев нашел удачный пример. На днях в спокойном не по-осеннему Ла-Манше сам собой всплыл ржавый, обросший ракушками пакетбот, погибший во время шторма в 1903 году, продержался на поверхности несколько минут и снова затонул на семидесятиметровой глубине, где пролежал до того более столетия. Едва ли кто-нибудь в скором времени объяснит мне, какими соображениями руководствовался Монстр, поднимая со дна пролива дырявую посудину, и, главное, КАК он это сделал! Зря я пристал к Топорищеву, ему тоже непонятно, что такое Монстр и с каким хлебом его кушать…
– Так что же – никаких гипотез?
– Ну почему же. Как раз в гипотезах недостатка нет. Скажем, все эти аномальности можно объяснить влиянием прибора на измеряемый объект, если предположить, что Монстр изучает нас. В таком случае мы изучаем лишь побочные явления, связанные с этим изучением, разве нет?
– Допустим. А его информированность о земных делах?
– Поверхностная – проще всего. Наши же телепрограммы. Более детальная… гм, понятия не имею. Взять хотя бы «эффект отталкивания», иногда превентивный. Либо он умеет читать в наших головах и точно прогнозировать наши действия, либо нарушает известные нам законы природы. По правде говоря, мне больше по нраву первое.
– А энергетика?
– Вторая сторона той же медали. Лично я как материалист в энергию без носителя не верю. Вся проблема в том, что мы этого носителя не обнаруживаем. О всяческих несусветных полях советую сразу забыть, пусть о них в свое удовольствие болтают ваши уважаемые паранормалы. А мне дайте реагирующий на поле прибор, паспортизованный, тестированный и с пломбой, тогда поговорим.
– Каспийцев вам подойдет? – сыронизировал я. – Можете и меня взять за прибор – прекрасная повторяемость результатов. Пломбы, правда, нет…
– Еще неплохо бы знать, как этот прибор работает…
За что я люблю людей науки, так это за то, что им не дают шибко много воли. Приятно, черт возьми, сознавать, что тобой командует не высоколобый очкарик, а прагматик в лампасах, для которого важно не то, как работает прибор, а то, что он все-таки работает, – иначе медики давно разобрали бы меня по клеточкам и дальше, по рибосомам и митохондриям…
И, подозреваю, нашли бы только плоскостопие.
– Но хоть что-то есть? В смысле, выводы.
– Конечно. По-видимому, «объект Иванова», или, если угодно, Монстр, появился в Солнечной системе не менее нескольких десятилетий назад, но может быть, и гораздо раньше. Не вижу причин, почему бы ему не летать здесь еще со времен динозавров. На околоюпитерианской орбите он находится, вероятно, не более полутора лет, а до этого мог болтаться где угодно. Открыть его мы в принципе могли только в последние тридцать-сорок лет и только случайно. По-видимому, он не использует неизвестных нам фундаментальных физических принципов – хотя и в этом вопросе нет полной ясности. Что до целей и методов Монстра… поймите, мы еще не ответили на вопрос «что», а вы уже хотите знать ответы на «как» и «почему»… Кстати, я не думаю, что это инопланетный зонд.
– А что же?
– Понятия не имею. Основных гипотез несколько, но чего стоят гипотезы, которые невозможно проверить? Космический зонд инопланетян – это первое, что приходит в голову, самый тривиальный вариант. И, кстати, самый разработанный. Зонд желает обратить на себя внимание и по каким-то своим инопланетным мотивам, вместо того чтобы рисовать аборигенам «пифагоровы штаны», нарушает привычный уклад их жизни. Почему бы нет? Но, разумеется, миссионер, несущий свет истины и протягивающий дружескую руку, должен быть защищен, чтобы отсталые братья по разуму не проткнули его невзначай зазубренным копьем. С другой стороны, он не должен изображать, будто вообще не заметил зазубренного копья, просто чтобы впредь дикарям неповадно было, – вот вам и реакция Монстра на «Эскалибуры». Довольно сдержанная реакция, надо признать.
– Ничего себе!
– Именно так. Ведь мы с вами живы-здоровы, и вообще число жертв Монстра пока еще на три порядка меньше числа людей, ежегодно умирающих от рака. По масштабам человечества и в модели «Миссионер» это не более чем переломленное пополам древко копья, синяк под глазом копейщика, простреленный для острастки ствол пальмы, ну и, может быть, еще вырванное из носа вождя кольцо. Очень приятная гипотеза. Но повторю: лично я в нее не слишком-то верю.
– Потому что это было бы слишком просто? – подковырнул я.
– А хотя бы.
– Ладно… Допустим, Монстр – не зонд. Тогда что же он такое? Не космический же бог?
– А почему нет? – ответил вопросом Топорищев. – Замечательная версия, сразу все объясняющая… Она уже популярна, а станет еще популярнее. Вы верите в бога?
– Не знаю, – признался я. – Как-то не очень об этом задумывался. Но если и верю, то не в такого. Это не бог. Для бога его поведение очень уж бестолково. Даже не инфантильно, а именно бестолково. Слабоумный бог – это, знаете ли, не бог…
– Согласен.
– Тогда что?
– Что угодно. Например, животное. Очень большое космическое животное, вовсе не обязательно разумное. «Черное облако» Фреда Хойла не читали? Зря, прочтите на досуге. Ну, гипотезу о разумности подобной формы жизни оставим на совести автора… Пока мы установили лишь наличие безусловных рефлексов, но уж никак не разума в нашем понимании. – Он похмыкал. – Впрочем, и это уже немало. После глупой затеи с «Эскалибурами» мы точно знаем, что оно реагирует на раздражители. Но больше всего, признаться, меня беспокоит другое…
– Что же? – повторил я.
– Оно заметило нас.
– И?..
– И пока ничего особенного, – сказал Топорищев. – Тигр рычал на кусты, пока притаившийся в них козленок не взмемекнул от испуга. Теперь тигр знает, где козлик… Послушайте, вы бы лучше на дорогу иногда посматривали. Вмажемся во встречный грузовик, вот и не будет нам никакого «и». Признаюсь, у меня нет особых оснований надеяться, что Монстр в виде любезности восстановит в целости мое тело, да и ваше тоже, не говоря уже о памяти и прочем…
– Что же? – повторил я.
– Оно заметило нас.
– И?..
– И пока ничего особенного, – сказал Топорищев. – Тигр рычал на кусты, пока притаившийся в них козленок не взмемекнул от испуга. Теперь тигр знает, где козлик… Послушайте, вы бы лучше на дорогу иногда посматривали. Вмажемся во встречный грузовик, вот и не будет нам никакого «и». Признаюсь, у меня нет особых оснований надеяться, что Монстр в виде любезности восстановит в целости мое тело, да и ваше тоже, не говоря уже о памяти и прочем…
* * *Седьмого ноября Максютов дал мне выходной, но предупредил, чтобы вечером я был дома. Я забыл справиться у него, когда, по его мнению, наступает вечер, и, поразмыслив, решил, что уж никак не раньше восемнадцати часов. Вроде бы так следует из астрономии, в которой Максютов теперь большой дока.
Так или иначе, я наконец-то принял горячую ванну, сдержанно подвывая от удовольствия, и всласть отоспался, продрыхнув до полудня, а потом мы с Машей съездили в интернат к Насте, имели содержательную беседу с педагогом-дефектологом и часа два выгуливали дочь в парке. Конечно, был и обязательный «сникерс». День выдался сухой и ясный, для поздней осени просто роскошный, даже жухлая растоптанная листва на дорожках парка не выглядела обычной прелой слякотью, а подсохла твердым тонким ковром, источающим пряные запахи, и нам вовсе не хотелось возвращаться. Последние листья парашютировали с деревьев, их гнало ветерком вдоль аллей, за ними можно было бегать наперегонки – кто быстрей поймает. Зимой будет хуже: Настю скорее всего не выпустят гулять дальше внутреннего дворика и притом на срок не больше десяти-двадцати минут, потому что дети с болезнью Дауна если что и умеют лучше других, так это подхватывать тяжелые инфекции дыхательных путей. Знаем, проходили.
Ничего. За двадцать минут можно успеть слепить небольшого снеговика, Настька их обожает. И чтобы нос непременно был из морковки. Кроме того, на выходные мы будем по-прежнему забирать дочь домой. А главное и лучшее свойство зимы состоит в том, что она всегда кончается…
Как ни странно, на Машу сошло некое деловое спокойствие вполне оптимистического свойства, и она увлеченно говорила о том, какие здесь замечательные специалисты по развитию речи, и кому надо бы приплатить за большее внимание к нашей дочери, и все такое… Особых сдвигов в речи Настьки я что-то не приметил, но возражать не стал, да и, по правде сказать, не хотелось этого совершенно. Ну что нормальному человеку надо от семьи, а? Мира и спокойствия, потому что обратных эмоций он в любой момент предостаточно огребет вовне. Мира, спокойствия и любви. Чуть-чуть надежды на лучшее. Кто бы иначе по своей воле сунул голову в этот хомут?
Почему-то мне подумалось, что наше умиротворение не к добру, но пока все было как раз наоборот. Оказалось, что Маша вчера получила-таки гонорар за перевод, деньги сугубо небольшие, но как-никак повод для скромного семейного праздника. По возвращении домой виновница торжества объявила, что желает ужинать со свечами, примерное меню также было мне продиктовано, и я побежал за шампанским и деликатесами.
Пой, душа, чирикай мелкой пташкой! Только тогда и начинаешь по-настоящему понимать прелесть простых радостей жизни, когда лишишься их надолго! Возле подъезда я растаял настолько, что сунул рубль похмельному приставале, встретившему мой жест растерянным матюком. Пой, душа!
Маша встретила меня в таком прикиде, что я едва не уронил сумки на пол.
– Ы-ыть! Откуда это платье?
– От верблюда.
– Красиво верблюды шьют, даже не ожидал… А серьезно?
– Послушай, сыщик. Примени дедуктивный метод. Я гонорар получила или нет?
– Ага, – сказал я озадаченно. – Гонорар. И сколько нужно доплатить?
– Не разоримся. Тебе еще на пиво останется… на отечественное. Вот на женщин, извини, вряд ли.
Ну-ну. Я давно заметил: как только у меня появляются деньги, на них сразу находится тьма претендентов. Летняя поездка к морю, например. Это претендент крупный, с ним следует считаться, а есть и помельче. То же платье. Новые шторы взамен выгоревших. Хорошая, но безумно дорогая книга для жены. Новый пылесос взамен старого, испустившего на прошлой неделе предсмертный дымок. И что интересно – если денег нет, то и претенденты куда-то прячутся, не маячат настырно, по крайней мере, большинство из них…
– Пфуй, мадам, – манерно ответил я. – За кого вы меня принимаете? Я по чужим женщинам не бегаю. А от пива брюхо растет, из штанов выпадает. Мне показан только кефир, и то обезжиренный…
– Так-таки и не бегаешь? А кто домой приходит через две ночи на третью и тут же валится бревном? На жену – ноль внимания.
– Кто ноль внимания?! – плотоядно взревел я, аккуратно ставя сумки у стены. – Я ноль внимания?!! А вот сейчас мы это исправим…
Взвизгнув, Маша пустилась наутек, но не тут-то было.
– Уйди!.. Платье порвешь!
– Ну и порву, что с того? Для чего, по-твоему, нужны платья?
– Отстань! Я так не хочу. Пусти, говорят!.. Иди лучше сумки разбери. Что у тебя там?
– Канистра бренди и две ириски. Не отвлекай меня, женщина!.. О черт! – Я хлопнул себя по лбу, хотя надо было по затылку, где чип. – Я лед забыл заморозить!
– Как же, дождешься от тебя. Я сама заморозила, еще утром, пока ты дрыхнул. Иди, иди… Посуда за мной, а ты сделай жене красиво.
Я пошел делать красиво. Икра, исходящая жиром семужья нарезка, декорированная зеленью, глянцевые маслины, ананасы в кусочках, конфеты, ледяное «Абрау-Дюрсо» и «Мускатное», резервная бутылка «Ахашени», пара пирожных и любимые Машей пикули – очень может быть, что от такого сочетания блюд порядочного метрдотеля хватил бы удар, но, между нами говоря, только метрдотеля нам сейчас не хватало! Побудем варварами, троглодитами из пещеры. В конце концов, живот схватит не сразу. Люди придумывают правила для того, чтобы их нарушать.
Когда я осторожно выкатил из кухни в гостиную накрытый столик с не зажженными пока свечами, Маша сидела в кресле и смотрела телевизор. Шла какая-то нудная телевикторина, туповатые, как на подбор, участники набирали очки и вожделели призов, слащавый ведущий дежурно острил, явно используя чип-подсказку, короче говоря, полная мура для умственно ограниченных – хорошо еще, что не передача «Я самка», где вздорные бабы, не поделив одного мужика на двоих, имеют обыкновение с визгом таскать друг дружку за волосы. Но и эта мура меня не радовала, особенно сейчас, и я совсем уж было собрался возроптать, а то и без слов выдернуть антенну, как вдруг мура кончилась и пошли «Пять минут новостей обо всем». Ладно, пять-то минут потерпим…
Я зажег свечи, с наслаждением потянул ноздрями распространяющийся по комнате аромат (люблю! пусть горит не воск, а парафин с сомнительной отдушкой – все равно люблю!), выключил люстру и, придвинув кресло к столику, уставился в экран, уже через минуту поймав себя на том, что смотрю с интересом. И ничего удивительного: если не видеть этого ящика месяца два, реакция троглодита обеспечена, его, пещерного, от экрана за мамонтову шкуру не сразу оттащишь. Ему и женщины не вдруг нужны.
Ведущих было двое – разнополые и безупречные как по внешности, так и по дикции, а значит, оба виртуальные. Ничего не поделаешь, живой ведущий – вымирающая профессия. Как ни странно, догадываются об этом немногие зрители, да и те предпочитают сразу забыть. Наверно, со временем появятся и виртуальные ведущие телешоу, и виртуальные участники телевикторин… Почему бы, собственно, и нет?
Интересно, дадут ли этим «ведущим» со временем постареть?
Две трети новостей касались Монстра – теперь о нем знали все. Я услышал о планируемой попытке точнее определить орбиту «объекта Иванова» и впредь отслеживать ее эволюцию, для чего в пару к телескопу SIRTF предполагалось нацелить в сторону Юпитера инфракрасную оптику еврокосмического аппарата «Розетта», предназначенного вообще-то для исследования ядра кометы Виртанена, ну да бог с ней, с кометой. Остальные новости касались собственно Земли и последних событий на «фронтах».
Тележурналисты как дети – вечно тянут в рот все, до чего могут дотянуться, в особенности то, что им ненавязчиво подбрасывают. Позабавили меня и их недоверчивость, и их собственные доморощенные интерпретации. Ну-ну, ребята, флаг вам в руки, продолжайте в том же духе…
Катастрофы последних дней – к счастью, мелкие и по большей части уже занесенные в мою память. Мне оставалось только ловить комментаторов на неточностях. Опять же – странности без шумных катаклизмов… Тут было забавнее, и у меня сложилось впечатление, что отныне каждый споткнувшийся или поперхнувшийся индивид, не говоря уже об укушенных домашними любимцами, винит в этом Монстра. Некая пожилая леди из Дублина вызвала приходского священника изгнать беса из поцарапавшего ее кота персидской породы. Велось следствие по делу отечественного казнокрада, попытавшегося списать хищение на Монстра…