Он покраснел и с негодованием уставился на нее.
— Ты что, думаешь, никто ничего не делает просто так?
— Увы, — улыбнулась Фелиция, — я слишком хорошо знаю человеческую природу. Нами всегда движет жажда выгоды, а в чем эта выгода будет выражаться, решает каждый для себя сам — удовлетворение любопытства, ожидание ответной любезности, похвалы или восхищения, материального вознаграждения или собственного морального успокоения. Тебе нужна моя помощь, мне твоя. И в этом нет ничего ужасного.
Влад задумался. На его лбу пролегла глубокая продольная складка.
— За кого ты просишь? — спросила мормоликая, возвращая человека к основной теме разговора. — Только за себя или за свою подругу тоже?
— За нас обоих, — твердо ответил он.
— Я не уверена в том, что твоя девушка хочет того же, чего и ты.
Влад отвел взгляд в сторону. Предположение Фелиции оказалось верным.
— Я ее уговорю. Или, когда сам стану вампиром, просто заберу с собой. Мне же будет нужна кровь. Да и ей будет лучше со мной.
Фелиция еще раз внимательно посмотрела на человека, с поразительной легкостью распоряжающегося своей и чужой жизнью. А тот решил, что она сомневается, достоин ли он войти в семью вампиров.
— Думаешь, что я не подойду вам?
— Мы принимаем не всех, у человека должны быть особые задатки, способности.
— И как это узнать?
— Информация об этом содержится в твоей крови. Это своеобразный информационный код. Если правильно расшифровать его, можно точно сказать, какому клану ты пригодишься больше. Такие, как я, даханавар, всегда определяли это без ошибок.
Фелиция помнила времена, когда к ее учителю обращались главы других кланов, если у них возникали сомнения в том, стоит ли принимать в семью кого-то из людей. И он действительно всегда давал им правильные советы.
Леди мельком взглянула по сторонам, заметив несколько любопытных взглядов направленных на нее — женщину-вампира, доброжелательно разговаривающую с человеком, о чем-то горячо просящем ее.
— Кто-нибудь еще, кроме твоей девушки, знает, с какой именно просьбой ты обратился ко мне?
— Ну… — он задумался, честно пытаясь вспомнить, мы вообще, конечно, все говорили об этом. Кое-кто не слишком умный считал, что вы хотите всех, кто попал к вам, превратить в вампиров. Кто-то боится, что будете убивать ради крови по одному, и ждут каждую ночь, когда придут за ними.
— Мы не убиваем ради еды, — снова сказала Фелиция. Эту фразу ей приходилось повторить вслух, наверное, не менее сотни раз, но по-прежнему оставались те, кто не верил.
— Да, я знаю, но, в общем… — Он пожал плечами, демонстрируя полное неведение относительно осведомленности о своих планах других людей.
— Ясно, — коротко ответила мормоликая, — Идем со мной, Влад. Я покажу тебя кое-кому.
— Что, прямо сейчас?
— Да, пока он в хорошем настроении.
Несколько человек проводили их взглядами. Влада — сочувственными, решив, что женщина-вампир выбрала его для своего раннего ужина, Фелицию — привычно настороженными.
Босхет, по-прежнему стоящий у двери, многозначительно но улыбнулся и посторонился, пропуская человека и леди даханавар из зала. Именно присутствие духа-убийцы натолкнуло мормоликаю на одну мысль. Однажды, довольно давно, она беседовала с Рогнедой и спрашивала ее о том, как вриколакос могут подавлять свою звериную агрессивность, ведь изначально все оборотни, насколько знала мормоликая, были дикими и кровожадными.
«Среди людей есть много диких зверей, — улыбаясь, ответила волчица, — таких мы не берем в стаю. Наши дети должны быть уравновешены, мудры, любознательны, но не жестоки изначально».
Фелиция поняла, что фактически старшие вриколакос сознательно создают рассудительных и хладнокровных оборотней. Ведут жесткий отбор, не принимая к себе легко возбудимых, неуравновешенных людей. Это было разумно. Слушая Рогнеду, леди подумала тогда, что неплохо бы провести подобную работу по улучшению некоторых кланов — попытаться сделать их менее агрессивными, нетерпимыми. И теперь, после стольких лет, ей впервые выпадает подобная возможность. Вернее, призрачный шанс.
Поднимаясь по лестнице рядом с задумчивым Владом, Фелиция как бы ненароком взяла его за предплечье, чуть сжала, мысленно перекачивая в человека спокойствие, уверенность, стремление к справедливости. Он не почувствовал ее легкого воздействия, думая о своем.
Кадаверциан прошлого создавали стигонитов — верных марионеток, неотличимых от людей, и ловко подсовывали их в качестве любовников или любовниц влиятельным смертным, а иногда даже кровным братьям, получая при этом надежный источник информации. Нечто подобное могли делать и даханавар. Не гемофагов, а просто смертных, интуитивно симпатизирующих клану Леди.
«Стэфания не одобрила бы меня, — думала Фелиция, ведя человека к залам, расположенным в восточном крыле, — Она предпочитала прямые методы».
Возле апартаментов нахтцеррет их сразу же остановил один из телохранителей главы клана.
— Я бы хотела поговорить с Миклошем, — сказала Фелиция, предупреждая неизбежный вопрос о цели визита.
— Подождите, — ответил ученик Бальзы, смерив взглядом ее спутника, и скрылся за массивной дверью, на которую было наложено несколько мощных охранных заклинаний.
— Значит, тхорнисхи, — сказал Влад, и в его голосе прозвучало заметное удовлетворение.
— Да, — ответила Фелиция, уже представляя реакцию главы клана на свое появление в компании с человеком.
Мормоликая не собиралась оставлять среди Золотых Ос ни верного осведомителя, ни серьезно реализовывать долгосрочный план по «улучшению породы нахтцеррет», но идея ввести в их семью адекватного человека показалась ей привлекательной. Тем более он действительно был склонен именно к этому клану.
«Миклошу нужны солдаты, если этот человек покажется ему пригодным, он обратит его, — думала леди, — Нахтцеррет получат достойного ученика, а даханавар — того, кто интуитивно будет хорошо настроен к ним. И если когда-нибудь у Влада будут воспитанники, он передаст им свою симпатию к семье даханавар».
Конечно, она понимала, что это произойдет не раньше, чем через несколько сотен лет, а может быть, не случится вообще никогда. Могли погибнуть все живущие в Северной резиденции или только этот конкретный человек, или он вообще никогда не станет учеником Миклоша. Всего лишь призрачный шанс, но ради него стоило попробовать.
Дверь открылась, и леди пригласили войти.
В небольшой комнате пахло масляной краской. С потолка на длинной цепи свисала люстра со множеством горящих свечей и освещала круглый стол с аккуратной стопкой книг, два кресла, стоящие рядом с погасшим камином, и мольберт, повернутый так, чтобы изображение на холсте не было видно.
Нахттотер полулежал на диване в расстегнутой рубашке, с головой обмотанной полотенцем, но гладко выбритый и вполне довольный жизнью. Как и предполагала мормоликая, поездка в город оказалась опасной, но, видимо, это было именно то, что необходимо Бальзе.
Трудно было понять — расстроен ли он на самом деле из-за смерти сестры или ему все равно. Он поднялся навстречу гостям, с интересом рассматривая человека. Тот коротко поздоровался и, уже зная, что представляет из себя глава Золотых Ос, не удивился, не получив ответа на свое приветствие.
— Добрый ночи, Миклош, — вежливо сказала Фелиция. — Извини, что побеспокоила тебя.
— Не извиняйся, — отозвался он насмешливо, — похоже, у всех уже вошло в привычку тревожить меня по любому пустяку. Что еще случилось? Основатель возродился? Мне снова придется ехать и добывать то, что спасет от него весь мир?
— Это Влад, — представила леди человека. — Я только что беседовала с ним, и он выразил желание попасть в сильный клан.
Миклош прищурился, глядя на нее и явно пытаясь понять, какую игру она ведет.
— И ты привела его ко мне? С какой это стати, Фелиция, ты печешься об интересах моей семьи?
— Это я ее попросил, — вмешался в разговор Влад.
— Молодой человек обратился ко мне с просьбой, — невозмутимо подтвердила мормоликая, — Я сочла возможным выполнить ее.
— И ты не отговорила его от этого решения? — спросил Бальза саркастически. — Не предоставила место в своем клане? Ты приводишь ко мне кандидата на роль ночного рыцаря, хотя должна была рассказать ему, какие мы звери и безжалостные убийцы. Есть в этом что-то нелогичное, не находишь?
— Я знала, что ты будешь против, — улыбаясь, ответила мормоликая, — просто хотела дать человеку возможность услышать это от тебя. Извини, что отняла твое время…
— Ладно, подожди, — Нахттотер хмыкнул и вновь повернулся к человеку, — Где-то я тебя уже видел.
— Мы ездили в город вместе, — напомнил тот, — с кадаверциан.
— Ну да, — задумчиво произнес Миклош, и его глаза, продолжающие внимательно рассматривать гостя, стали совсем светлыми, как будто полиняли.
— Ну да, — задумчиво произнес Миклош, и его глаза, продолжающие внимательно рассматривать гостя, стали совсем светлыми, как будто полиняли.
Бальза был занят какой-то собственной ментальной проверкой человека. Фелиция знала, что он не может почувствовать отголоски ее влияния на Влада, но нахттотер вдруг покачал головой в ответ на свои мысли.
— Хорошо, я внял твоей просьбе. Теперь можешь идти.
— Так вы возьмете меня в клан? — спросил Влад, стараясь не показать свою надежду на его положительный ответ.
— Я подумаю, — неопределенно отозвался Миклош и усмехнулся, взглянув на мормоликаю.
— …Ладно, — произнес человек, когда они отошли на несколько шагов от комнат Бальзы, — я хотя бы попробовал.
Видимо, это можно было считать попыткой утешить себя.
— Если Миклош не согласится, остается еще Кристоф, — продолжил размышлять вслух Влад, — а если и он откажет…
— Ты можешь не становиться вампиром, — сказала Фелиция, придержав человека за руку. — Есть еще один способ изменить свой статус — стать личным донором одного из нас.
— Я не хочу быть донором! — ответил он резко, но тут же сбавил тон. — То есть, если ничего не получится, я лучше останусь тем, кто я есть.
— И будешь донором, — повторила мормоликая, — как все эти люди со временем, если ситуация достаточно долго не изменится в лучшую сторону. Но, предположим, ты станешь одним из нас. Ты же понимаешь, что тогда тебе придется пить кровь твоих собратьев. Приходить в тот самый зал, где ты жил, выбирать себе жертву. Видеть ненавидящие, испуганные взгляды. Для всех ты станешь предателем. Тебя это не смущает?
Влад помрачнел, шагая по длинному коридору, ведущему от жилья тхорнисхов к круглому холлу, не принадлежащему никому.
— Я думал об этом. Нет, не смущает, — ответил он наконец с твердой уверенностью в голосе. — В конце концов, это моя жизнь. И я никого не предаю. Люди не так уже сильно отличаются от вампиров.
— Ты бежишь от трудностей, — заметила мормоликая.
— Хотите сказать, что я трус?! — Человек резко остановился и свирепо уставился на Фелицию, — Я сам вызвался ехать в город, хотя это было опасно. Я сам пошел с Доной, когда она пыталась спасти родителей Марии…
— Да, ты соглашаешься на авантюры, — признала мормоликая, с интересом глядя в лицо, потемневшее от гнева на несправедливое, как ему казалось, обвинение, — На захватывающие приключения, которые дают тебе почувствовать себя героем. Но ты не готов справляться с бытовыми тяжестями. Они тяготят тебя.
Влад неожиданно усмехнулся, успокаиваясь.
— Знаешь что, Фелиция? Теперь я точно знаю, что умеют делать даханавар — влезать людям в душу. Да, ты права. Мне противно сидеть в одной комнате взаперти с кучей народа, слышать постоянное нытье, мыться в ледяном ручейке по очереди с женщинами, есть одни и те же консервы… И я не хочу быть кормом.
— Никто не хочет быть кормом, — улыбнулась она в ответ. Но полагаю, скорее всего Миклош обратит тебя. Ты произносишь практически его слова.
Глава 28 ХОЛОД ВЕЧНОСТИ
25 мая
Дона поднималась по лестнице своего прежнего дома, на ходу просматривая записи, сделанные в городе. Как и говорил Франциск, мир кадаверциан продолжал бодро переделывать под себя эту реальность, вплоть до силовых линий, которые ложились на тех же местах.
Вилисса была уверена: еще немного, и начнутся землетрясения, из-под земли полезут те же самые горы, что в потустороннем пространстве, солнце навсегда спрячется за плотными облаками, и выползет вечный туман. А защитная граница, установленная некромантами, будет сметена. Сдута, как пушинка. И что произойдет тогда, Дона не могла себе даже представить. Вернее, не хотела. Ее мир изменился и так слишком сильно и слишком внезапно. Хотя она не могла не признаться, что ей близки эти изменения.
Сегодня она решила зайти в свою городскую квартиру — пентхауз в одном из элитных домов элитного района. Подниматься пришлось пешком, лифты, конечно, не работали. И свет на лестничных площадках тоже не горел. Ни в одной из квартир она не ощущала никого живого, мертвого, впрочем, тоже. Дом казался абсолютно пустым, лишь в подвале вилисса чувствовала какое-то шевеление, но она не собиралась спускаться туда, а находящееся внизу не желало подниматься, так что на него можно было не обращать внимания.
Девушка достала ключ, открыла дверь, сделала шаг вперед и очутилась на продуваемом всеми ветрами пространстве. Стены и крыша ее квартиры оказались разобраны — остались лишь столбы, упирающиеся в низкое небо, и кое-где между ними — куски кирпичной кладки.
Дона прошлась по комнатам. В них осталась мебель, испорченная дождями. По полу в гостиной рассыпались осколки зеркал, они сверкали и переливались в свете луны. Белел кожаный диван, стоящий на фоне ночной пустоты. Но ей не было жаль своей разгромленной квартиры — теперь у нее был целый город.
Вилисса подошла к самому краю крыши. Порыв ветра растрепал ее волосы и бросил в лицо несколько дождевых капель. Дона улыбнулась и глубоко вдохнула свежий воздух.
Под ее ногами лежал испуганный, застывший город. То мертвый и холодный, то вспыхивающий редкими, страстными вспышками жизни.
Девушке показалось, что сквозь облака на небе проступают очертания гигантского креста. Несколько мгновений она смотрела на него, а потом поняла, что уже видела нечто подобное и даже вспомнила где. На одной из картин, нарисованных на стене в клубе фэриартос, куда она ходила в сопровождении Босхета после гибели Сэма. Значит, кто-то из фэри предчувствовал, что произойдет в будущем, если изобразил это? Она никогда не могла понять до конца магию искусства, да и не пыталась…
Вилисса взялась рукой за один из столбов, выглянула наружу, желая взглянуть на соседнее здание, и неожиданно услышала за спиной негромкий голос:
— Осторожнее. Не упади.
Она быстро отступила назад, оглянулась и увидела того, кого меньше всего ожидала видеть здесь. В центре комнаты стоял Гемран Фэриартос и с улыбкой смотрел на нее.
— Как ты здесь оказался? — спросила Дона удивленно, рассматривая его утомленное, но довольное лицо.
— Мне сказали, что ты здесь… — Он нахмурился, вспоминая что-то, потом тряхнул головой, явно не вспомнив, — Неважно, кто сказал. Я пришел поговорить с тобой.
— Но как ты попал в город?! Как добрался сюда?
— Это совсем не трудно для фэриартос. Могу показать.
Заинтригованная, она внимательнее посмотрела на певца. А он огляделся по сторонам, глубоко выдохнул и вдруг исчез. Доне показалось, будто мимо нее пронеслось нечто нематериальное, но живое. Она услышала звук, похожий на долгое звучание басовой струны, и тут же ей в лицо ударил свет. Одна из полуобрушенных стен замерцала… вернее, мерцало изображение, появившееся на ней. Картина с глубокой перспективой.
Ошеломленная вилисса подошла ближе. Она видела круглую сцену, освещенную разноцветными прожекторами и находящуюся далеко внизу. К ней спускались ряды зрительских кресел. Девушке показалось, будто она стоит на самой верхней трибуне концертного зала и смотрит вниз на музыканта, сидящего на высоком стуле и держащего в руках гитару. Он тоже глядел на нее и улыбался немного насмешливо.
Дона протянула руку, кончики ее пальцев ощутили местами гладкую, местами шероховатую поверхность давно застывшей, холодной масляной краски, и тут же картина исчезла. Ее ладонь оказалась сжата горячей ладонью довольно улыбающегося Вэнса, появившегося из пустоты. Она едва не отшатнулась от неожиданности. А он рассмеялся.
— Вот так это и происходит чаще всего. Можно было использовать не краски и формы, а звук, но я пощадил твои уши. Это довольно громко.
— Но как ты это делаешь? — спросила изумленная вилисса, снова поворачиваясь к пустой кирпичной стене.
— По сути, мы все — фэриартос — оживленные произведения искусства. — Гемран выпустил ее руку и поднял воротник потрепанной куртки, спасаясь от холодного ветра, гуляющего по зданию. — Так что оказалось несложно воплотить себя в реальности. И ваши слуги не могут нас ни почувствовать, ни поймать.
— Тебе снова удалось удивить меня, Гемран, — честно призналась Дона. — Значит, вы все теперь можете бывать в городе?
— Не все, — с легким сожалением ответил он, — Только самые талантливые и самые смелые.
Вэнс прошелся по дому и не без удовольствия опустился на белые подушки дивана, затем оглянулся на пустоту за своей спиной и заявил:
— А здесь у тебя неплохо. Не слишком безопасно, зато богемно.