Дмитрий Черкасов
Благословенная тьма Пролог
Миссия Тому, что никак не удается объяснить с позиции здравомыслящей науки, приходится хотя бы давать научное название. И вроде бы становится спокойнее, понятнее и вовсе не страшно.
То, что в старину - по дремучей неразумности - именовалось проклятым или заколдованным местом, в новейшие времена стало называться «аномальной зоной» - это и модно, и ни к чему не обязывает.
Таких зон сегодня не счесть на Руси, особенно в таежной глубинке. Все, что там происходит, получает наукообразное наименование: полтергейст, НЛО и так далее.
Там вовсю шастают ученые лозоходцы, туда слетаются уфологи, и все, что им удается обнаружить, преподносится в виде пока не объясненного, но потенциально объяснимого явления. Основной процент от этой своры составляют, конечно же, обычные шарлатаны, жулики и просто сумасшедшие.
Само же явление заведомо объявляется реально существующим фактом сегодняшнего бытия. Сказано НЛО - значит, НЛО. Не показалось оно, не пригрезилось, а существует в действительности и является, естественно, инопланетным кораблем, и ничем иным.
Понимающие люди с этим и не спорят.
Правда, на Руси издавна бытовало и альтернативное название: бесы.
Но о бесах новоявленные ученые предпочитают не заговаривать. На то они и ученые.
Бесов не бывает, это сказки, а вот неуловимый звездолет - это суровая реальность.
Хотя те же ученые благосклонно взирают на разного рода мракобесия, не нарушающие строя их мысли, - например, освящение танков и баллистических ракет.
Есть, однако, и люди, которые в ответ на эти заявления лишь посмеиваются в кулак.
Скорбным и горьким смехом. Это сотрудники Секретной Православной Службы, из века в век сражающиеся за чистоту веры и духовную безопасность отечества - да и не только духовную.
Секретная Православная Служба - организация внутри организации, и о ее существовании известно немногим. Иной раз выходит так, что служит какой-нибудь батюшка литургию, а того не ведает, что протодьякон его не просто протодьякон, а по совместительству еще и искусный ликвидатор при Инквизиции, о которой батюшка, впрочем, тоже слыхом не слыхивал - разве что о католической, которая в свое время не таилась и действовала открыто. За это и поплатилась.
Про протодьякона-ликвидатора здесь сказано неспроста: Пантелеймон Челобитных был протодьяконом и одновременно - ликвидатором.
Резонно задаться вопросом: но как же? Православная структура - и вдруг ликвидаторы? А как же быть с «любите врагов ваших»? Этой любовью на их головы, конечно, соберутся уголья, но то дело Божье, непостижимое: «Мне отмщение, и Аз воздам». Как быть со щекой, которую нужно подставить бьющему, если тот ударил по другой?
А так же, как и со словами Спасителя: «Не мир принес я, но меч». И еще Он призывал «не любить мира».
На этих таинственных противоречиях - почва, что и говорить, довольно зыбкая - зиждется деятельность силовых подразделений Секретной Службы. Существует даже целое Отделение теологов и теософов, занимающихся теодицеей - оправданием Бога, допускающего зло, а заодно и силовых акций своей Службы.
Бывает, что приходится ликвидировать.
Бывает, что некто продает свою душу дьяволу, и в этом случае не помогает экзорцизм, ибо дьявол не вселяется в человека, изгонять некого. Экзорцизм бесполезен, когда речь идет о свободном выборе человека, о свободе его воли.
Остается изгонять только душу и молиться о ее спасении.
Душа же изгоняется известно как.
Пантелеймон Челобитных молился об убиенных всегда - истово и подолгу. Ремесло его было ему сперва не по сердцу, но кто-то же должен. Он начинал свое служение скороходом-курьером; Секретная Служба не особенно доверяла современным способам связи, предпочитая действовать через проверенных людей, даже если это съедало драгоценное время. Тише едешь - дальше будешь.
Однажды он нес депешу и угодил в засаду, где и проявилось его истинное призвание.
Уложил четверых злодеев в считанные секунды и пятого тоже припечатал насмерть: тот скончался в реанимации. Этим Челобитных обратил на себя внимание Инквизиции, которая не могла пройти мимо факта самочинного смертоубийства, совершенного лицом, не имеющим на то лицензии, - каким-то жалким скороходом.
Последовало то же, что регулярно происходит в светских силовых структурах: разбор полетов.
В ходе разбирательства было достоверно установлено, что скороход действовал правильно, обоснованно и на благо отечества.
Искусность, с которой он поразил врагов, произвела на дознавателей должное впечатление.
Его освободили от курьерских обязанностей и отправили в специальный лагерь - для подготовки к более серьезным и опасным поручениям.
Этот лагерь, глубоко законспирированный, ничем не отличался от аналогичных лагерей ФСБ или ГРУ, за исключением религиозной составляющей - в этом смысле лагерь представлял собой монастырь с жесточайшим уставом.
Челобитных безропотно выдержал испытание, прошел начальный курс ускоренной подготовки - «молодого бойца», а потом и основной, углубленный и расширенный. Он научился многому; перечислять приобретенные им навыки нет смысла. Каждый и сам легко может представить себе, чему его обучали: обращению с холодным и огнестрельным оружием, русскому кулачному бою, иноземным приемам борьбы. А еще - маскировке, техникам слежения, техникам отрыва от оного…
Выживанию.
Он научился выживать и в пустыне, и во льдах, и в таежной глуши.
Он овладел искусством изгнания бесов и лично - с Божьей помощью - исцелил двух одержимых. Такое было возможно лишь при крепости веры, а он всегда был крепок в вере, иначе остался бы простым агентом-боевиком, и путь в ликвидаторы ему был бы заказан.
Поэтому он смирил гордыню и переломил себя. Ему не нравилось убивать. Но мало ли, что не нравится убивать, - кто душу свою хочет спасти, тот ее потеряет. Он хорошо усвоил эту догму, не предполагая, какими последствиями она обернется для него в дальнейшем в той таежной глуши, и как он будет внимать врагу, который тоже придерживается догм. …Челобитных вызвали в Инквизицию, едва закончилась воскресная служба.
Пацан-скороход подкатил к храму на мотоцикле - такое дозволялось. Видом он был вылитый байкер: бандана, темные очки, кожаная куртка в дурацких значках, цепи, шипы, сплошное железо. Голову не обнажил, перекреститься не удосужился, за что немедленно схлопотал замечание от церковной бабульки, прибиравшей воск.
Не обращая внимания на бабульку, Челобитных, с нарочитой развязностью жуя жвачку и то и дело выдувая розовые пузыри, прошел к Пантелеймону и негромко произнес: «Единица».
Мимоходом, не останавливаясь.
Лениво, вразвалочку, обошел церковь, вышел, оседлал своего чудовищного коня и укатил. Бабулька проводила его строгим взглядом. Зачем приходил?
Она покачала головой, вздохнула, перекрестилась и вернулась к своему занятию.
А Челобитных заглянул к отцу Александру и уведомил его в том, что вынужден отлучиться на неопределенное время.
Уведомил вежливым тоном, который в то же время не допускал возражений. Необычным тоном для протодьякона, общающегося со священником.
Отец Александр знать не знал о Секретной Службе, но кое о чем даже он догадывался. Во всяком случае, он давно подозревал, что протодьякон его - человек непростой, связан с кем-то могущественным, кого лучше не называть.
Поэтому он лишь молча кивнул и развел руками - что поделаешь.
Бог с тобой, отлучайся! У нас незаменимых нет…
Пантелеймон переоделся в гражданское платье, неспешно вышел из церкви и перекрестился, прощаясь. Единица - это не шутка, это реальная угроза. Это задание, с которого можно и не вернуться. Ему уже приходилось действовать в режиме единицы, и всякий раз он только чудом, одной лишь Божьей милостью оставался в живых.
Байкер-скороход ждал его в соседнем переулке.
Ни слова не говоря, Челобитных пристроился сзади, и мотоцикл рванул вперед.
Домчались минут за пять, и скороход вполне оправдал свое звание, вернее, продемонстрировал прекрасные ходовые качества собственного мотоцикла. Правил дорожного движения для него не существовало. Временами он даже поднимал своего механического коня на дыбы, словно и не вез пассажира, и протодьякону тогда оставалось лишь крепче держаться за его мощный торс.
Местное отделение Инквизиции обосновалось на монастырском подворье, в невзрачном двухэтажном кирпичном строении. Здание было старинным, но дверь - как в современном офисе, да еще и камера наружного наблюдения, причем все это оборудовано неприметно, чтобы не бросалось в глаза.
Мотоцикл резко затормозил возле чугунной ограды.
- А если собьешь кого? - спросил Челобитных, слезая. - А ну как загребут обоих в ментовку? Ты сам-то понимаешь, чт? есть Единица? Времени сколько потерять можно!
Скороход фыркнул, нажал на газ, и через секунду его уже не было. Пантелеймон покачал головой и лишь сотворил ему вослед крестное знамение.
Сам ведь был когда-то таким.
Он быстро пересек двор, нажал кнопку вызова - именно кнопку, а не какой-нибудь там звонок. В ответ - ни звука. Протодьякон терпеливо ждал. Наконец внутри двери что-то зажужжало, и Челобитных потянул ее на себя. Вошел внутрь, в тесноватый «предбанник»; дверь плавно и бесшумно, сама собой, затворилась за ним.
В «предбаннике» ему пришлось постоять еще перед одной, точно такой же дверью и дождаться, когда загорится зеленый индикатор. Тогда Пантелеймон приложил к панели ладонь и впился глазом в «глазок», считывавший информацию с сетчатки.
Дверь, удовлетворившись добытыми сведениями, приглашающе заурчала.
Челобитных прошел в следующее помещение, где два монаха тщательно проверили его металлоискателем. Но протодьякон, не будучи на задании, никогда не носил при себе оружия. Случись какая-нибудь заваруха, он справился бы с противником голыми руками.
- Проходите. - Монахи расступились.
Челобитных бесстрастно кивнул и проделал хорошо знакомый уже путь по лестнице, на второй этаж; там, за дубовой дверью в конце коридора, как и положено приличной администрации, располагалась резиденция главы местного филиала Отделения Инквизиции. За ней находился отец Виссарион - пусть еще и не Великий Инквизитор, но далеко не последний человек в Службе.
Отец Виссарион встретил его с отменной приветливостью, пригласил сесть, предложил чаю.
Челобитных вежливо отказался.
- Что так, сын мой?
- Единица же.
- Ну, это мы подстраховались слегка, чтобы не затягивать дела. Вряд ли там единица - скорее, троечка. Просто командировка тебе выходит, и не близкая. Ты готов отправляться? Дел срочных никаких нет?
Протодьякон пожал плечами:
- Мне не привыкать.
Как будто Инквизитор сам не знал, что никаких срочных дел у Пантелеймона и в помине нет.
Виссарион подошел к сейфу, отомкнул дверцу.
- Можно уточнить? - спросил Пантелеймон. - Та м - это где?
- В тайге, - коротко ответил Инквизитор. Дежурное радушие слетело с него, тон сделался деловитым.
Он подошел к протодьякону и положил перед ним на стол фотографию. Со снимка на протодьякона смотрел угрюмый мужик лет сорока пяти. Он выглядел в точности так, как и положено обитателю сибирской лесной глуши: обросший, как зверь; тяжелый взгляд повидавшего виды человека, борода начинается чуть ли не от глаз. Сами глазки маленькие; стрижен «под горшок». Выходец из седой старины. Небось, еще и в лаптях - Пантелеймон не удивился бы. Он всякое повидал.
- Кто это? - без особого интереса осведомился протодьякон. Он и так понимал, что это - будущая жертва, мишень.
- Павел Ликтор. Есть основания предполагать, что вервольф. То бишь оборотень в прямом понимании слова, оборачивается зверем.
- Странная фамилия. Похожа на ту, из кино…
- Бесовскими зрелищами балуемся? - прищурился отец Виссарион. В Инквизиции строго следили за моральным обликом сотрудников - очевидное противоречие ввиду многочисленных фактов убийств.
- Статус обязывает. Чтобы знать врага, надо знать его оружие, - отозвался Пантелеймон шолоховской фразой. - Вы и сами, небось, смотрели, раз так говорите?
Это была откровенная дерзость, но Инквизитор пропустил ее мимо ушей. Во всяком случае, сделал вид, что не обращает внимания.
- Утверждает, что немецких кровей, обрусевший. Бог его знает, откуда он. Это тебе предстоит выяснить.
Что-то новенькое.
Челобитных удивленно поднял брови:
- Выяснить? Мне предстоит что-то выяснять? Я думал…
- Думал сразу в расход его, да? Нет, голубчик, на сей раз не все так просто.
Слухи, и ничего, кроме слухов. Да еще периодическое убиение домашнего скота по всей округе. Люди пока не пропадали, но есть сведения, что странный там какой-то народ. Из местных и слова не вытянешь - замкнутая публика, неразговорчивая.
Это соответствовало представлению протодьякона о настоящих сибиряках, жителях тайги.
- Много ли дворов?
- Штук двадцать наберется. Ну, двадцать пять.
- Ого, - удивился Челобитных. - Однако немало! А вдруг этот вервольф - не он?
Кто угодно может им оказаться…
- Может быть. Или уже не только он, - со значением произнес Инквизитор. - Разумеешь, о чем я?
- Разумею, как не разуметь.
- Вот и разберешься.
Челобитных задумался.
- Серебряные пули, - сказал он в итоге. - Осиновый кол, конечно. Чеснок.
- Пули получишь на складе. Кол справишь на месте, а чеснока там достаточно.
Последний, кстати напомнить, практически бесполезен. Вервольфы - не вампиры, это иная категория.
Челобитных согласно кивнул. Он и сам не особенно верил в спасительные свойства чеснока и куда больше доверял кресту и святой воде.
- Легенда?
Отец Виссарион закашлялся и долго не мог остановиться. Отдышавшись, сказал:
- Назовешься уфологом. Должен предупредить: местечко действительно дьявольское.
У них постоянно кто-то гостит из этих… искателей приключений. Горе-ученые. Не знают, с чем связываются… Так что очередной уфолог там никого не удивит. Но содействия от местных, конечно, не жди.
- И летающие объекты наблюдались?
- Ну а как же без них! Теперь не ведьмы на метле, а объекты, - саркастически подчеркнул Инквизитор.
Челобитных тяжко вздохнул.
- Чует сердце мое, что одним вервольфом не обойдется.
- Потому тебя и посылаем. Ты - лучший.
- Где мне квартироваться?
- А ты к нему и попросись, к Ликтору. Не думаю, что он откажет. По-любому он личность наверняка подозрительная и не упустит случая держать тебя при своей особе - поближе, чтобы следить. Если сразу не попытается разорвать на части…
- Резонно.
Пантелеймон немного подумал, после чего произнес:
- Что ж, мне осталось получить конкретные инструкции. Место, время, маршрут…
- Все скажу. Сам понимаешь - автобусы туда не ходят. На лошадях, как в старину.
На лодке. Запоминай…
Виссарион перешел к инструктажу.
По ходу дела Челобитных отметил, что Инквизитор постоянно отводит глаза и необычно многословен. Можно сказать - говорлив и отчасти суетлив. Это насторожило протодьякона - не слишком сильно, но достаточно, чтобы прочно засесть в памяти и вспомниться в нужный момент.
- Когда вылетать?
Виссарион снова полез в сейф, вернулся к столу с билетом.
- Нынче же, ночным рейсом. К утру, даст Бог, будешь на месте. Теперь помолимся Господу нашему Иисусу Христу.
- Помолимся, - смиренно отозвался Пантелеймон.
Часть первая
Лиходейства и наваждения
Глава 1
С пересадками, с Божьей помощью У протодьякона была одна слабость: он терпеть не мог воздушных перелетов, хотя в учебке ему, конечно, приходилось не только летать, но и десантироваться в различные непривлекательные местности. Он умел взять себя в руки, перебороть страх, но неприятного ощущения заглушить не мог.
Сосало под ложечкой, закладывало уши, сердце тревожно замирало.
Тем более что рейс был внутренний, домашний, а для своих граждан любезное отечество приготовило такие самолеты, что лучше бы их не было вовсе! Бились они с печальным постоянством, уступая первенство лишь вертолетам; чинить их, понятное дело, никто не хотел. Так что опасения Пантелеймона имели под собой некоторые основания.
Лететь предстояло долго, до Иркутска, и Челобитных приготовился уснуть - да не тут-то было! В самолете что-то выло и скрежетало, его немилосердно трясло, он попадал из болтанки в болтанку, как будто постоянно пересекал пресловутые аномальные зоны. Стюардесса сновала по проходу с каменным лицом, на котором застыла непроницаемая улыбка. Почти не размыкая губ, она призывала «товарищей пассажиров» к спокойствию и уверяла их, что ничего ужасного не происходит.
- Турбулентность, - поясняла она. И добавляла: - Дамы и господа.
«Дамы и господа» давались стюардессе не без труда, она явно предпочитала «граждан» и «товарищей».
Очень хотелось ей верить.
Не все понимали, что есть турбулентность, но умное слово как-то странно успокаивало. Что и говорить: если явление поименовано, то оно почти побеждено!
Часа через два протодьякон совладал с собой, прибегнув к молитве и технике расслабления, которой его тоже в свое время обучили. Аутотренинг, самогипноз.
Закрываешь глаза и воображаешь ощущения тепла и приятной тяжести в ногах. Ощутив их на деле, продвигаешься выше, повторяешь тот же фокус с руками.
На закуску - лицо. Это самое трудное. Очень трудно представить свое лицо умиротворенным и расслабленным - чтобы оно стало таковым на самом деле.