Размышляя о жизни английских разведчиков в Кембридже в 1930-х годах, Гувер соединил их коммунистические убеждения с гомосексуальностью.
Эта связь казалась ему самоочевидной. Гомосексуальность и коммунизм были причинами немедленного увольнения с американской правительственной службы и устранения из большинства других сфер деятельности. И коммунисты, и гомосексуалисты вели тайную жизнь. Они обитали подпольными коммунами, использовали условный язык. Гувер, как и его ровесники, полагал, что и те и другие однозначно уязвимы к ловушкам на сексуальной почве и шантажу со стороны иностранных разведывательных служб[267].
Агенты ФБР стали бдительны к этой угрозе. «Советы знали тогда, что правительственный служащий, если он гомосексуалист, потеряет свою работу» [268], — сказал Джон Т. Конвей, который работал в отделе по борьбе с советской разведкой в вашингтонском филиале ФБР. Конвей расследовал дело одного чиновника Госдепартамента, заподозренного во встречах с молодым, белокурым, привлекательным офицером КГБ в баре. «Это было чертовски трудное задание, — сказал он. — Однажды вечером мы взяли его под наблюдение, и он подцепил молодого паренька, отвел его в свою квартиру и продержал у себя всю ночь. На следующий день мы смогли взять паренька и получить от него показания, и этот мужик из Госдепартамента потерял работу».
20 июня 1951 года, менее чем через четыре недели после раскрытия дела Гомера, Гувер расширил Программу выявления лиц с сексуальными отклонениями[269]. ФБР предупредило университеты, государственную и местную полицию об этой угрозе, стремясь изгнать гомосексуалистов из каждого правительственного учреждения, сферы высшего образования и правоохранительных органов. Досье ФБР на американских гомосексуалистов выросли до 300 тысяч страниц за последующие двадцать пять лет, прежде чем они были уничтожены. Потребовалось шесть десятилетий, пока в 2011 году гомосексуалисты не получили возможность служить в вооруженных силах Соединенных Штатов.
Затем Гувер постепенно расширил Программу ответственности — новую общенациональную кампанию, начатую тайно вес ной — летом 1951 года. По закону ФБР должно было делиться своими следственными досье только с исполнительной ветвью власти. Гувер уже пробил брешь в этой стене, передавая досье своим любимцам из числа членов конгресса. Программа ответственности начала поставлять губернаторам, мэрам и другим государственным и местным руководителям оружие для нападения на подрывные элементы в своих владениях. Местный специальный агент, ответственный за региональные отделы ФБР, служил посредником между Гувером и политиками страны. В течение последующих четырех лет Программа ответственности служила оружием чистки факультетов государственных университетов, колледжей и частных средних школ от сотен подозреваемых в «левых» взглядах до тех пор, пока ее секретность не была нарушена членом городской комиссии в области государственного образования, стремящимся к гласности. Обе программы — Программа выявления лиц с сексуальными отклонениями и Программа ответственности — привели к увольнениям несметного числа преподавателей по всей стране.
Гувер поднял вопрос о гомосексуализме во время своей первой встречи с директором Центрального разведывательного управления Уолтером Беделлом Смитом — армейским генералом с четырьмя звездочками на погонах, который был при Эйзенхауэре начальником штаба на протяжении Второй мировой войны. Генерал Смит заработал репутацию «топора» Айка (прозвище Эйзенхауэра. — Пер.) — острых зубов за мягкой улыбкой Айка. При Трумэне он служил послом США в Советском Союзе, встречался с глазу на глаз со Сталиным. Это был очень сильный и вспыльчивый человек, нетерпимый к недостаткам. Он и Гувер хорошо ладили друг с другом. У них было много общего.
Они собрались пообедать в неофициальной обстановке в номере гостиницы «Мейфлауэр». После дежурных любезностей Гувер поднял вопрос о гомосексуализме в рядах ЦРУ. «Генерал Смит казался сильно удивленным тем, что это так широко распространено, — написал Гувер. — Он поинтересовался, какой процент населения склонен к этому»[270]. Гувер пообещал прислать ему краткий обзор, составленный ФБР по публикации Альфреда Ч. Кинси «Сексуальное поведение самца человека», в котором говорилось, что один мужчина из десяти — гомосексуалист, что гораздо больше, чем полагали большинство американцев.
Гувер и генерал Смит были озабочены. Они полагали, что Советы проникли в ЦРУ. Все десантно-диверсионные операции, которые оно проводило за последние два года, шли не так, как надо. Сотни завербованных иностранных агентов ЦРУ были сброшены на парашютах на вражескую территорию, за железный занавес, и почти все они были схвачены или убиты. ЦРУ не продвинулось вперед в своей войне с коммунизмом за границей. ФБР тоже не объявило ни об одном новом деле, связанном с коммунистическими агентами.
Некоторые из этих неудач можно было списать на счет предательства Филби, но не все. Если у Советов все еще был свой человек в высших кругах американской разведки, то тогда секретные операции Соединенных Штатов можно было по-прежнему саботировать и внутри страны, и за рубежом.
Гувер решил, что ему нужно изменить то, как ФБР и ЦРУ работают вместе против Советов. Гувер назначил Сэма Папича из ФБР служить в штаб-квартире ЦРУ, а генерал Смит — Джима Энглтона работать вместе с ФБР. Папич, рожденный в Монтане и имеющий югославские корни, служил под прикрытием в Рио-де-Жанейро во время и после Второй мировой войны, выдавая себя за представителя компании «Дан энд Брэдстрит». Англтон, родом из Айдахо и получивший образование в Йельском университете, был во время войны американским шпионом в Италии. Эти два человека поддерживали связь между ФБР и ЦРУ на протяжении следующих двух десятилетий.
Энглтон вскоре стал начальником штаба контрразведки ЦРУ и отвечал за выявление советских шпионов. Он взял себе за правило изучать шпионские дела за прошедшие годы, пытаясь разгадать хитрости Советов за десятилетия. Он нашел узоры на ковре прошлого, которые немногие смогли увидеть; некоторые из них были невидимы невооруженному глазу и рациональному разуму.
Его вступление в должность начальника контрразведки было неожиданной удачей для Дж. Эдгара Гувера. Глубина дискуссий Энглтона с ФБР была поразительной; для Гувера он был самым лучшим источником информации о том, что происходит внутри ЦРУ. «Он всегда был готов помочь и, как вам известно, по своей инициативе давал значительную информацию, которая оказалась очень полезна для нас, — докладывал Папич. — Тот факт, что он общался с Бюро очень откровенно, без излишней таинственности, характерной для ЦРУ, сделало его человеком, который может работать с Бюро»[271].
Только 2 июля 1952 года Энглтон сказал ФБР, что передовые политические группы ЦРУ и пропагандистские организации по всей Европе «повсеместно открыты проникновению советских агентов»[272]. Он сказал, что КГБ, вероятно, насадил шпионов среди тысяч беженцев из Восточной Европы и выходцев из Белого движения, которых ЦРУ завербовало в Германии и Англии, пытаясь остановить Советы. Операции ЦРУ в Европе проводились с помощью политических ссыльных и «эмигрантов, которые использовали эту организацию, чтобы поживиться за ее счет», — сказал Энглтон. Он обронил, что командующий тайными операциями ЦРУ Фрэнк Уиснер, который уже тайком потратил сотни миллионов долларов, недавно запросил еще 28 миллионов, чтобы расширить свою зарубежную империю. Гувер написал синими чернилами: «Поразительно, что могут существовать такие расточительство и распущенность, и ничего с этим нельзя поделать».
Нужно было что-то делать. Национальная безопасность Соединенных Штатов висела на волоске и зависела от президентских выборов 1952 года. Гувер старался обеспечить генералу Эйзенхауэру пост президента Соединенных Штатов, а Ричарду Никсону — пост вице-президента. Республиканцы определились с выбором 11 июля. Демократы выбрали губернатора Адлая Стивенсона из Иллинойса 24 июля. У Гувера уже был под рукой рапорт на Стивенсона. Заместитель директора ФБР Мики Лэдд выудил из папок по лицам, имеющим сексуальные отклонения: «В соответствии с вашей просьбой прилагается служебная записка в отношении губернатора Стивенсона, который, по утверждениям, является гомосексуалистом»[273].
В час выдвижения Адлая Стивенсона в кандидаты на пост президента Лу Николсу из ФБР была отправлена докладная записка о кандидате от Демократической партии, который отвечал за связи с конгрессом и прессой. В ней содержалось краткое изложение сплетен, включая донесение детектива нью-йоркской полиции, который сообщал, что губернатор не только один из самых известных гомосексуалистов в штате Иллинойс, но и пользуется именем Аделина. Гувер убедился, что эти слухи дошли до Ричарда Никсона, Комитета по ведению предвыборной президентской кампании республиканцев и большого числа журналистов.
В час выдвижения Адлая Стивенсона в кандидаты на пост президента Лу Николсу из ФБР была отправлена докладная записка о кандидате от Демократической партии, который отвечал за связи с конгрессом и прессой. В ней содержалось краткое изложение сплетен, включая донесение детектива нью-йоркской полиции, который сообщал, что губернатор не только один из самых известных гомосексуалистов в штате Иллинойс, но и пользуется именем Аделина. Гувер убедился, что эти слухи дошли до Ричарда Никсона, Комитета по ведению предвыборной президентской кампании республиканцев и большого числа журналистов.
Выборы Эйзенхауэра и Никсона в ноябре 1952 года вместе с безоговорочной победой республиканцев в палате представителей и сенате положили конец двум десятилетиям власти демократов в Вашингтоне — периоду, который сенатор Джозеф Маккарти назвал «двадцать лет предательства». В начале тех двадцати лет Гувер возглавлял небольшую, слабую организацию, состоявшую из 353 специальных агентов, с бюджетом менее 3 миллионов долларов. Теперь он стоял во главе антикоммунистической армии, насчитывающей 6451 агента и 8206 человек вспомогательного персонала, с бюджетом 90 миллионов долларов.
Через несколько дней после своей победы Айк уверил Гувера, что хочет, чтобы тот руководил ФБР, пока он является президентом, и что в ближайшие годы у него будет полная поддержка Белого дома. Некоторых людей уважали в Вашингтоне больше; некоторых, возможно, боялись больше, но очень немногих.
Глава 22. Никакого чувства приличия
Теперь прямая телефонная линия соединяла Белый дом с домом Гувера. Эйзенхауэр звонил лишь иногда, но Никсон — дважды в день[274]: рано утром и поздно вечером.
Гувер расширил свое влияние на все закоулки растущего истеблишмента национальной безопасности. Как доложил Гувер введенному в должность 26 января 1953 года президенту, агенты ФБР теперь работают «ежедневно и индивидуально»[275] в Белом доме, Пентагоне, канцелярии министра обороны, Объединенном комитете начальников штабов, Агентстве национальной безопасности, ЦРУ, Государственном департаменте, конгрессе, шести посольствах США, на базах разведки сухопутных сил в Германии и Австрии и в дюжине других опорных пунктах всемирной власти Америки.
Гувер занимал место в Совете национальной безопасности рядом с министром обороны и госсекретарем. Новый министр юстиции Герберт Браунелл-младший считал слово Гувера законом. Заместитель и преемник Браунелла Уильям Роджерс стал близким личным другом Гувера и два раза в неделю обедал с директором. Гувер помогал разрабатывать политику и стратегию правительства по всем вопросам, начиная от национальной безопасности и кончая гражданскими правами.
Антикоммунизм в Америке набрал силу при Эйзенхауэре. Люди Гувера изучали кандидатов на разные посты от посла до эксперта конгресса США. Они следили за внутренними чистками в правительстве, разрушая жизни и карьеры по подозрению в нелояльности и гомосексуальных наклонностях.
Влияние Гувера в Госдепартаменте было огромным. Имея полную поддержку госсекретаря Джона Фостера Даллеса, агент ФБР Р. У. Маклеод по прозвищу Шотландец занял должность начальника отдела внутренней безопасности в Госдепе. В своих политических чистках в Вашингтоне, посольствах и консульствах за границей он использовал методы ФБР, включая прослушивание телефонных разговоров, чтобы вытеснить из дипломатической службы либералов и людей, подозреваемых в «левых» взглядах. Несметное число дипломатов в отчаянии подавали в отставку.
Сотрудники ФБР всегда присутствовали в новых организациях, которые создавал Эйзенхауэр, чтобы увеличить влияние и силу Америки, вроде Информационного агентства Соединенных Штатов (USIA), которое транслировало американские идеи по всему миру. Специальные агенты ФБР Чарльз Нун и Джо Уолш руководили внутренними операциями USIA в Вашингтоне и Нью-Йорке. ФБР проводило глубокое изучение каждого служащего USIA, проверяя каждую деталь их биографии с самого рождения.
«Нашей Библией был административный указ № 10450, изданный президентом Эйзенхауэром, — рассказывал Уолш. — Этот указ касался федеральных служащих, связанных с национальной безопасностью страны. Он разъяснял, что отказ в приеме на такую работу получал каждый, кто имел отношение к коммунистическим организациям, гомосексуалистам, алкоголикам и другим субъектам с отклонениями от социальной нормы, которых можно было счесть угрозой для безопасности США. Это было грязное занятие — выискивать и устанавливать личность людей, подозреваемых в гомосексуализме. В Агентстве работали несколько очень порядочных и интеллигентных людей, которых я хорошо знал, — мне нравилось работать с ними по программам Агентства — и которые внезапно и окончательно выпадали из картины — исчезали! При расследовании они признали свои гомосексуальные наклонности и ушли в отставку»[276].
В правительстве не было никого, кто не подлежал бы такому контролю, даже те, кто уже имел допуск к государственным секретам. Стенли Гранд был служащим Госдепартамента и работал с ЦРУ по организации государственного переворота, который сверг правительство Гватемалы в 1954 году. « Это были тяжелые временадля Государственного департамента, — вспоминал он. — Нам всем пришлось пройти проверку в ФБР и получить новые допуски. И большинство из нас их получило. Некоторые ужасно пострадали… Один служащий, которого я знаю, был отличным работником и был сыт по горло всем этим, и, зная, какие ложные обвинения могут быть ему предъявлены, совершил самоубийство. Это была трагедия![277]»
Но новый режим внутренней безопасности, введенный Айком, был победой для Гувера. Он утверждал веру президента в ФБР как фронт борьбы за национальную безопасность Америки.
В Белом доме читали доклады Гувера о Советах как самые авторитетные. Министр юстиции генерал Броунелл говорил: «ФБР сообщило мне об одном результате своей контрразведывательной работы против заговора коммунистов. Они узнали, что Сталин болен и вместо него действует Маленков, который станет его преемником, если Сталин умрет. Сталин умер 3 марта 1953 года, и то, что Маленков стал его преемником, — теперь история»[278].
У Соединенных Штатов не было в Москве посла, когда Сталин умер, и у ЦРУ не было шпионов в Советском Союзе. Первый офицер ЦРУ, посланный в Москву, был соблазнен русской домработницей (она была полковником КГБ); сфотографирован в процессе полового акта, подвергся шантажу и был уволен из Агентства в 1953 году за опрометчивые поступки. Тот, кто прибыл ему на смену, вскоре после приезда был застигнут за совершением шпионских действий, арестован и депортирован.
У ФБР теперь были осведомители среди коммунистов по всей Америке. С помощью свидетелей, посредством прослушивания телефонных разговоров, незаконных проникновений в помещения и непрекращающейся слежки ФБР проникло в Коммунистическую партию Соединенных Штатов. Многие коммунисты, признанные виновными и осужденные по Закону Смита, тихо отправились в тюрьму, некоторые ушли в подполье, но другие стали сотрудничающими с ФБР свидетелями. Гувер получал некоторое удовлетворение, когда коммунисты-руководители отправлялись в тюрьму, но считал свои разведывательные операции более важными, чем любая работа по обеспечению правопорядка. Эти две миссии требовали разных методов.
Полицейский, противостоящий злодею, хочет его повесить; шпион же хочет его перехитрить. Ожидание и наблюдение требовало огромного терпения. У Гувера оно было. После двадцати лет атак и десяти лет контратак ФБР стало понимать размах операций КГБ в Америке.
У Бюро была горстка двойных агентов, работавших против КГБ. Первым продуктивным прорывом было дело Бориса Морроса. Рожденный в 1895 году, в один год с Гувером, Моррос приехал в Соединенные Штаты после революции большевиков и обосновался в Лос-Анджелесе — в мире фантазий. Он работал в «Парамаунт пикчерз», занимаясь монтажом фонограмм для второсортных фильмов, и управлял на стороне музыкальной компанией Бориса Морроса.
Он пошел в советское консульство в Нью-Йорке за визой для своего отца, который захотел вернуться в матушку-Россию в 1934 году. Консульский служащий, который служил в советской разведке, спросил: «Не окажете ли вы в ответ своей стране услугу?» Моррос согласился создать фальшивую биографию — призрачную работу с ложными рекомендательными письмами — в берлинском филиале «Парамаунт». Эта легенда послужила хорошим прикрытием для Василия Зарубина, который позднее стал руководителем советской разведки в Соединенных Штатах во время Второй мировой войны. Зарубин в долгу не остался. Он платил Морросу за пользование его голливудской музыкальной компанией, служившей прикрытием для советских шпионов.