Следующая неделя или две будут критическими. Так много зависит от способности Тани понимать и учиться образу жизни меднокожих людей. Она должна научиться видеть в нем своего хозяина и подчиняться ему без вопросов и колебаний. Она должна выбросить из головы глупые мысли о своем доме и побеге и принять жизнь здесь, среди его соплеменников. Она должна выучить чейинский язык и уметь справляться со всем, что требуется от женщины чейинского воина.
У него не было сомнений, что ей будет трудно справиться со всем этим, но она умная и сообразительная. Прежде всего, ей придется смириться со своей новой жизнью здесь. А когда она, наконец, примет решение, он уверен, у нее все быстро получится. Единственная сложность состояла в том, как научить ее принимать его и подчиняться, не сломив при этом ее воли.
Он улыбнулся, вспомнив, как она отбивалась от Уродливой Выдры.
«Бедняжка, маленькая дикая кошка, – подумал он. – Тебе подстригут твои коготки. Ты будешь сопротивляться этому, я знаю, но ты мало что можешь сделать, чтобы это изменить. Ты будешь натягивать уздечку, плеваться и рычать, но я укрощу тебя нежной рукой. Не нужно сильно со мной воевать, маленькая дикая кошка, потому что ты причинишь вред только себе. Я намерен овладеть тобой. Ты будешь моей до тех пор, пока я этого хочу, и чем скорее ты с этим смиришься, тем лучше».
Таня проснулась оттого, что окоченела от холода. Она свернулась в клубочек, пытаясь хоть как-нибудь согреться. Сейчас она отдала бы все что угодно за одеяло!
Убедившись, что находится одна, она подползла поближе к очагу. Короткой палкой она разворошила костер, стараясь вернуть его к жизни, хотя понятия не имела, чем будет его разжигать.
Шкура, закрывающая вход в вигвам, была приподнята, и теперь внутрь хижины просачивалось яркое утреннее солнце. Таня отпрянула назад, тщетно стараясь прикрыть свою наготу, когда вошел ее захватчик в сопровождении старой женщины, которая охраняла ее прошлой ночью. Женщина бросила на пол охапку хвороста и кинула неодобрительный взгляд на Таню, без слов говоривший о том, что своей попыткой к бегству Таня очень ее подвела.
Индеец взял Таню рукой за подбородок и, показывая на себя, сказал: «Мешпеша Тси». Он произнес свое имя четко и повторил жест и фразу. Затем он указал на Таню и стал ждать. Он еще раз повторил все сначала, пока до Тани не дошло, что он говорит ей свое имя и спрашивает, как ее зовут.
Таня указала на себя и сказала:
– Таня.
Воин кивнул.
– Таня, – он указал на нее, а затем на себя: – Мешпеша Тси.
Он произносил свое имя четко и медленно, потом потребовал, чтобы она его повторила.
Она делала это с такой нерешительностью, что он заставлял ее повторять его имя до тех пор, пока она не произнесла его правильно.
Потом он указал на Таню еще раз и отрицательно покачал головой.
– Матта Таня, – тыча в нее пальцем, сказал он. – Пешеуа Матчсквоаси.
Таня покачала головой.
– Нет. Таня. Таня, – настаивала она.
Он решительно покачал головой и поправил:
– Пешеуа Матчсквоаси.
В какой-то момент ему показалось, что она заплачет: уж очень жалобно она на него смотрела.
– Я не хочу быть Пешеуа Матчсквоаси, – сказала она, прекрасно произнеся имя. – Я хочу быть Таней!
– Матта, – кивнул он головой в ее сторону. Он снова взял ее за подбородок и стал ждать.
Вздохнув, она сдалась.
– Ладно, я буду Пешеуа Матчсквоаси, что бы это ни означало.
На куске коры он нарисовал притаившуюся пантеру и повторил ее имя. Наконец она поняла, что значит его имя. Мешпеша Тси – это Гордая Пантера. Она вспомнила, как солдаты говорили, что племянника Черного Котла, вождя чейинцев, звали Гордая Пантера. Таким образом, она сделала вывод, что их захватили чейинцы. Позже она узнает значение своего имени – Маленькая Дикая Кошка.
Оставшаяся часть утра превратилась в урок языка для Тани. Гордая Пантера представил ей Утиную Походку. Пока Гордая Пантера чинил уздечку, старая женщина учила Таню разводить огонь и готовить утреннюю еду, старательно вбивая ей в голову слова, обозначавшие все предметы, к которым она прикасалась.
Осознавая свою наготу, Таня не могла сосредоточиться. Однако и Пантера, и Утиная Походка вообще не обращали никакого внимания на ее обнаженное тело. Таня заставляла себя поступать так же, но ее все время заливал румянец. Она никогда в жизни не ценила уединенность так, как сейчас, когда лишилась ее окончательно.
Таня выучила, как говорить по-чейински слова: лицо, руки, ноги, рот, волосы. Позже Пантера научит ее словам, обозначающим более интимные части ее тела. Но теперь, пока не зная об этом, Таня с трудом ворочала языком, произнося странные, гортанные слоги. Она не задавала себе вопроса, почему старается научиться, она просто училась.
Помимо того, что она усвоила несколько основных слов и фраз, она научилась готовить утреннюю еду. Потом она узнала, что первым завтрак должен отведать Пантера. Пока мужчина ест, женщина может заниматься чем-нибудь другим или просто тихонько сидеть, и лишь после того, как он закончит свою трапезу, она и дети могут приступать к еде.
После завтрака Гордая Пантера дал ей одеяло укрыться, он сам завернул ее в одеяло и свободный конец запихнул между грудей. Таня покраснела до корней волос. Надев ненавистную петлю ей на шею, он повел ее к ручью. Там он оставил ее на попечение Утиной Походки и распорядился мыть ее холодной горной водой и песком до тех пор, пока кожа не станет блестящей, а волосы не начнут отражать солнце.
Облачившись в платье из оленьей шкуры, которое доходило до половины икры, Таня почувствовала себя, наконец, прикрытой. Платье было свободным, без рукавов. По вырезу горловины была продета струна, а пояс заменяла полоска кожи. Но Таня была так рада платью, что оно казалось ей вечерним туалетом. Чистая, сытая, одетая, в мягких мокасинах, она чувствовала себя почти нормально, но съежилась, когда Пантера снова набросил ей на шею петлю.
Перед тем как вернуться обратно в вигвам, Пантера повел ее на прогулку по лагерю. Когда несколько молодых парней начали бросать колкости в ее адрес, он произнес несколько резких слов, и у них отпала всякая охота продолжать насмешки. Испытывая стыд и недоумевая, она наклонила голову и всю дорогу смотрела под ноги. Он остановился и твердыми руками отвел ее плечи назад и поднял вверх подбородок. Теперь она шла за ним с гордо поднятой головой, расправив плечи.
Естественное любопытство взяло вверх, и Таня с охотой начала смотреть по сторонам. Хотя все вигвамы были построены одинаково, разукрашены они были по-разному. На жилище Пантеры были нарисованы прекрасные изображения злых пантер. На черном фоне хижины вождя изображалось восходящее над горой солнце. На одних вигвамах были нарисованы луна и звезды, на других – животные, но каждый имел свой рисунок. Самый большой и искусный располагался поближе к центру деревни, другие постепенно расширяющимися кругами тянулись до конца лагеря.
Над входом в некоторые хижины был натянут тент, около многих горели костры. Таня обратила внимание, что все входы обращены на восток, по направлению к восходящему солнцу. Многие женщины были заняты работой рядом со своим жильем. К Тане никто не приблизился и не заговорил с нею, но все воины и женщины приветствовали Пантеру.
В конце их прогулки Пантера повел Таню туда, где содержались лошади. Молодой воин пытался приручить дикую лошадь. Лошадь была привязана к центральному столбу длинной веревкой, и каждый раз, когда храбрец пытался приблизиться к ней, лошадь начинала ржать и бросаться назад. С большим терпением мужчина ждал, пока лошадь успокоится, и начинал попытки снова. Пантера и Таня долго наблюдали, как воин нежно разговаривал с испуганным животным, вполголоса что-то напевал ему до тех пор, пока, наконец, оно не подпустило индейца достаточно близко, чтобы он смог протянуть руку и дать лошади понюхать ее. Лошадь не позволила мужчине прикоснуться к себе, стояла настороженно и дрожала, раздувая ноздри и втягивая в себя запах индейца.
Пантера отвел Таню назад в свой вигвам. Здесь он привязал ее на более длинный поводок и оставил на попечение Утиной Походке. Весь длинный день она училась растирать в ступке высушенные зерна в прекрасную муку. На ее нежных пальчиках образовались и лопнули огромные волдыри. Вернулся Пантера и швырнул к ее ногам двух убитых кроликов. Несмотря на отвращение, она научилась сдирать шкуру с трофеев и готовить их. Пока кролики тушились в котелке, старая индианка показывала ей, как подготовить шкуру кролика к обжигу на солнце.
Невероятно уставшая, Таня смотрела сонными глазами, как Пантера ест блюдо, приготовленное ею и Утиной Походкой. Она так устала, что сама не хотела есть, но потом заставила себя есть через силу. Уходя на ночь, индианка уносила с собой платье Тани, оставляя ее напуганной и голой. Поскольку никто ее не слышал и всем было все равно, Таня плакала, а потом засыпала на соломенном тюфяке и спала до тех пор, пока не возвращался Пантера.
ГЛАВА 3
С первого дня жизнь Тани среди индейцев подчинилась строгому распорядку. Каждое утро она поднималась рано, и, пока Пантера произносил свои молитвы перед входом в жилище, она разводила огонь и готовила еду. Приходила Утиная Походка с ее любимым платьем, а потом они совершали прогулку к ручью, чтобы искупаться и набрать воды. После того, как они приводили жилье в порядок и мыли посуду, день по-настоящему начинался.
В горах наступила весна, и скоро чейинцы покинут свою зимнюю стоянку и последуют за стадами буйволов, минуя просторные равнины. Но прежде нужно сделать некоторое приготовления. Мужчины заостряли свои стрелы, натягивали луки, обучали своих лошадей и проверяли оснащение. Воины, молодые и старые, готовились к войне, тренируясь часами.
Женщины были заняты в такой же степени. Пока солнце не сильно палило, они работали в поле, разрыхляя землю и сажая новые семена. Нужно посадить зерно и оставить его на милость природы, а поскольку чейинцы были кочующим племенем, то, возможно, они вернутся на свою зимнюю стоянку поздней осенью к урожаю, который смогут заготовить на зиму. Они сажали зерно и бобы, тыквы и дыни, выращивали дикую пшеницу и картофель. Осенью они найдут дикий лук, морковь, кабачки и репу, а также поздние ягоды, яблоки, орехи, зерна и мед.
Когда солнце поднималось выше, они уходили в лес и собирали дикую землянику и весенние ягоды. Они выдергивали странные растения, которые Тане никогда раньше не доводилось встречать. Одни из них предназначались для тушения, другие использовались в качестве приправ, а некоторые – в лечебных целях. По дороге они все время собирали хворост. И даже цветы собирались скорее ради какой-то их пользы, чем за их ароматную красоту. Натруженные, они с трудом тащились домой и готовили то, что находили.
Иногда корни, растения и ягоды сначала варили или тушили, а затем разминали, высушивали и растирали в порошок. Другие развешивали и высушивали так, как были. Утиная Походка терпеливо и тщательно посвящала Таню во все сложности приготовлений. В добавление к этому, она научила ее свежевать тушки зверей, которые приносил Пантера, отделять от костей и готовить мясо и рыбу. Казалось, ничто не растрачивалось зря. Часть рыбы они коптили и высушивали, остальную ели. Кости сохраняли и делали из них иглы. Из сальников вытапливали жир и хранили его в водонепроницаемых мешках, так же поступали с гусиным или утиным жиром. Яйца дичи они ели и готовили из них соусы. Черепашье мясо считалось праздничным блюдом, а яйца – деликатесом, как и лангусты.
Каждая полоска мяса животного либо съедалась, либо коптилась, либо высушивалась. Кости и сухожилия находили применение в приготовлении еды, одежды или оружия. Со всем обращались бережно и аккуратно, все пригождалось в хозяйстве. Жир всегда использовался либо как витаминосодержащий продукт, либо в лечебных целях, либо в качестве смазывающего средства. Таня никогда не видела таких бережливых, изобретательных и работящих людей. Они брали у земли лишь то, в чем нуждались, чтобы выжить, а возмещали то, что могли, используя все полностью и разумно. Все остальное, что им могло пригодиться, например кофе, сахар, муку, одеяла, они покупали у правительственного агента майора Эдварда Уинкопа в форте Лион или в форте Ларнд.
Таня постоянно училась чейинскому языку. Пантера, Утиная Походка и другие женщины то и дело показывали ей новые вещи и учили их индейским названиям. Даже дети помогали ей учить и произносить незнакомые слова. Они направляли ее в работе и исправляли ошибки в произношении. С самого первого дня к ней никто не относился плохо, но никто не открывался перед ней и не приветствовал ее. Таня была и белой, и рабыней. Их останавливало только покровительство Пантеры, и они не насмехались над ней и не били ее, как часто поступали с другими пленниками.
Почти каждый день Таня видела своих подруг, но ей не разрешали пообщаться с ними. Поначалу она пыталась, но результат оказался плачевным. Когда она заговорила с одной из них, ее тут же резко дернули за поводок, и слова застряли у нее в горле. Однако это было очень мягкое наказание по сравнению с тем, которым подвергались другие девушки, если они пытались поговорить. Тогда жены их захватчиков или женщины, приставленные для охраны, немедленно избивали их. Они били, пинали ногами, щипали и дергали своих и без того уже измученных жертв. Иногда они били их палками или уздечками до тех пор, пока те не падали на землю, истекая кровью. Девушки быстро научились не замечать друг друга. Это было больно, но куда больнее было не делать этого.
Таня была напугана состоянием других девушек. Мелисса выглядела хуже всех: ее распухшее лицо с трудом можно было узнать под синяками и ссадинами. По-прежнему одетая, если можно так выразиться, в разорванную нижнюю сорочку, она представляла собой комок грязи. Некогда красивые волосы свисали теперь всклокоченными прядями, а голубые глаза лихорадочно блестели от боли и несчастья. Она шла, прихрамывая, больная и измученная, теперь в ней не осталось и капли гордости.
Нэнси жилось немного лучше. Худое тело Розмари прикрывало грязное платье из оленьей шкуры, а на месте одного из передних зубов зияла брешь. На Сьюллен тоже было старое, засаленное платье из оленьей шкуры, ее славные рыжие волосы теперь потускнели и запутались, а ногти обломались и стали грязными, но на ней было меньше синяков, чем на других.
Таня очень смутилась, появившись перед ними в чистом виде и невредимой. Ее золотистые волосы блестели и были ухожены, а платье было чистым и в хорошем состоянии. Ей было стыдно при мысли о том, что она оплакивала свою судьбу, когда другим жилось намного хуже. По сравнению с ними, к ней относились как к избалованной принцессе! И до сих пор Пантера не изнасиловал ее. Он не бил ее с того дня, когда она пыталась убежать. Он вовсе не обращался с ней плохо, если не считать того, что она чувствовала себя униженной, когда он надевал ей на шею поводок и каждый вечер оставлял ее голой. Он даже познакомил ее с прекрасной молодой индианкой по имени Застенчивая Лань. Таня подружилась с девушкой.
Днем, в одно и то же время. Пантера брал ее на прогулку по деревне, всегда надевая ненавистный поводок. Она ненавидела этот поводок и все, что было с ним связано, но ей приходилось смиряться, чтобы у нее не отняли права на драгоценные прогулки. Они всегда завершали прогулки у стойла и наблюдали, как молодой воин приручает дикую пятнистую лошадь. Его прогресс был медленным, но верным. В первый день лошадь, наконец, понюхала его руку. Во второй день чейинец смог погладить ее шею и морду. К концу третьего дня он гладил ее спину и почти все, что хотел.
Если дни Тани проходили в работе, то ночи были напряженными. В конце ее первого дня пребывания в лагере она чувствовала изнеможение и заснула от усталости. Вернувшийся Пантера ее разбудил. Она сразу почувствовала его присутствие, когда он сел на циновку. Он снял мокасины и набедренную повязку и устроился возле нее в обнаженном великолепии. Она попыталась отодвинуться, но он остановил ее, взяв ее за запястье. При этом он ее не трогал. От нее требовалось лишь одно: спокойно лежать рядом.
Следующей ночью он настоял на том, чтобы она разделила с ним его соломенный тюфяк. Он крепко обнимал ее, их тела соприкасались. Его объятие было теплым, а убедившись, что он больше ничего не требует, она отметила, что его руки как-то странно успокаивают. Проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что ее голова лежит на его груди, а их конечности сплетены.
Третья ночь выдалась еще более тревожной. Устраиваясь на тюфяке, он притянул ее к себе. Затем он начал гладить ее волосы и лицо. Его длинные бронзовые пальцы скользили по ее лицу, вычерчивая линии вокруг глаз, вдоль носа, вырисовывая форму губ, которые дрогнули от его прикосновения. Его руки быстро нашли контуры ее тела, на какую-то секунду задержались на бедрах и грудях. Как раз тогда, когда Таня уже было начала паниковать, он прекратил свои исследования, прижался к ней крепче и уснул. В ту ночь Таня еще долго не могла успокоиться, она лежала, анализируя эти новые события. Ей было стыдно признаться в том, что его прикосновения вовсе не вызывали в ней отвращения.
Сейчас, сидя на краю ручья с Застенчивой Ланью и Утиной Походкой, Таня раздумывала над своей реакцией. В ней в равной степени смешались страх и ожидание, когда она принялась стирать одежду Пантеры. Скоро он придет и заберет ее на прогулку. Одна ее половина с нетерпением ожидала его прихода, а другая умоляла время замедлить свой ход.
Успехи воина в приручении своей дикой пятнистой лошади стали еще заметнее. За последние шесть дней он добился того, что она сама подходила к нему и брала с рук лакомство, подходила на его зов, а потом дала себе оседлать. Теперь он мог водить ее на поводке. Вчера лошадь позволила накинуть себе на спину одеяло, а сегодня приняла вес воина, который полулежал поперек ее спины.