- По двушничку отдам, - сказал парень и пошевелил под большой, бледно-голубой курткой плечами так, что куртка, показалось, ожила и решила покинуть своего владельца.
- Соловьев нужен, - коротко отрезал Игорь и отвернулся.
- Соловьева не видал, - сообщил парень, - я тут с самого утра. Глухо! Бери испанский - на него и сменяешь.
Игорю надоел пустой разговор, он вообще не любил трепать язык, тем более с незнакомыми, да еще такими.
- Ну не хочешь, не бери. Только, могу посоветовать - не мельтеши ты, ну чего суетишься? Тут закон такой: суетишься никогда не найдешь. Ты вот встань в стороночке, и твой Соловьев на тебя сам выплывет.
Игорю было наплевать на все советы. Но парень говорил дело. Мельтешить, и вправду, - боль головную зарабатывать. Надо постоять. Толпа - она сама вращается беспрерывно, если у кого чего есть, рано или поздно он выйдет на тебя. И Игорь пристроился возле парня. Тот притопывал тяжеленными меховыми сапогами, хотя вовсе не было холодно. Поймав взгляд, признался:
- Это первый час не замечаешь, а после четвертого, да еще без жратвы - пробирать начинает.
- Не идет товар-то? - вежливо поинтересовался Игорь.
- Да что ты, со свистом улетает!
Минут пять они простояли молча. Соловьев не "выплывал". Выплыл какой-то тип. Игорю по плечо, в клетчатой кепочке и с сеткой в руках.
- Даром, Дрюон столичный, за полтора отдам! - выпалил он с ходу, будто признав в Игоре лопуха, который тут же выложит деньги.
- А ну вали отсюда! - рявкнул на коротышку парень с бородкой. Повернул голову к Игорю и, не дожидаясь, пока продавец Дрюона отойдет, громко сказал: - Вот ведь спекулянт! Гад какой! Я ему вчера этого Дрюона за червончик отдал, а он тут же, у меня на глазах - за полтора предлагает. А ну вали, спекуль хренов!
Клетчатый кенарь юркнул в толчею и пропал. Игоря невольно покоробило от такого не совсем деликатного обращения - ведь мог и культурно отказать бородатый или вовсе не вмешиваться. Но он промолчал.
- Ничего, этот не обидится! - успокоил его телепат с бородкой, уже в третий раз угадывая Игоревы мысли.
- Я бы эту падаль давно в зону пристроил, ишь, нетрудовыми доходами живут, гады!
- А это - трудовые? - Игорь щелкнул ногтем по синей обложке испанского детектива.
Парень улыбнулся и его длинный покрасневший нос сморщился, как сапог у увольняющегося в запас ефрейтора, гармошкой.
- Ну что ты, совсем другой коленкор, тоже - сравнил. Хотя... - парень улыбнулся уже иначе, с долей иронии, - хотя, конечно, суть одна. Просто не хотелось бы, чтоб с такой вот падалью равняли. А-а-а, все равно! - протянул напоследок и махнул рукой.
Клетчатый кепарь появился неизвестно откуда, неожиданно. Первое, на что обратил внимание Игорь, была грязная, давно немытая рука с траурными каемками под ногтями. Потом с удивлением, заметил в этой руке книгу в темно-зеленом, ту самую.
- Как заказывали! - гнилозубо ощерилось из-под кепаря. Троячок - госцена, не обессудь, дорогой.
- Госцена - всего десятка, - буркнул бородатый, - ты хоть научись отличать цены-то, вонючка! - А Игорю сказал: - Тут он прав, точно, трояк. Три красненьких выложи, хошь не хошь, ниже не возьмешь!
- Во-во, по-божески! - закивал коротышка.
Игорь уже было полез в карман за бумажником, он был доволен и, само собой, не собирался упускать возможности - затем и приехал, но бородатый вдруг остановил его легким движением.
- Погоди, - сказал он тихо и взял книгу в руки. - Вот ведь падла, так и есть - самопал!
- Чего?! - обладатель кепаря словно подрос. - Чего?! Сам ты... ты чего мне клиента!.. Не верьте ему - родной, типографский, самый настоящий! Два дня как из магазина!
- Вали, последний раз говорю! - бородатый вернул книгу и толкнул коротышку в плечо.
Тот, бормоча что-то под нос, скрылся из виду.
- Ишь ты - самопал за трояк, ну шустрый спекуль! Да был бы еще...
Игорь ничего не понимал. Стоял, головой вертел, ему было жалко уплывшую книгу.
- Самоделка это, понял? Была бы еще вынесенная с типографии да сшитая вручную - еще ничего, таких здесь пруд пруди: каждая третья. Знаешь, выносят тетрадками, по кускам, а потом собирают дома на подручных средствах. А у этого от корки до корки самопал - перепечатка на ксероксе плюс обложка самодельная. Ей цена в базарный день - пятнадцать рублей!
- Да я б за пятнадцать с ходу взял, пускай самоделка, ведь там же один к одному текст, так? - Игорь начинал злиться.
- Так! Только этот спекуль не дурак - он видел, что ты за тридцатник взять готов, теперь никому и за двадцать пять не отдаст, понял? Это же живые деньги. Ну кто упускать будет, подумай!
Игорю стал вдруг противен этот добровольный советчик. Но он пересилил себя - дело есть дело. В конце концов, он помог, не дал провести его. Да и от кого еще узнаешь такие подробности? Поди-ка, попробуй! Тут все темнят, каждый лапшу на уши вешает, лишь бы цену повыше нагнать да охмурить несведущего. Нет, рано еще решения какие-то выносить. Да и не его это дело - осуждать кого-бы то ни было. И он внимательнее пригляделся к бородатому парню. Несмотря на речь, тот производил вполне приятное впечатление, и Игорь нисколько бы не удивился, если бы повстречал его у себя в институте или в министерстве. Да и вообще публика здесь собиралась очень разномастная, а отдельные типы заставляли припомнить Гиляровского.
- К вечеру словим твоего Соловьева, - заверил бородатый.
Мимо прошествовал мальчик в желтом. Руки он держал на животе - теперь они были в таких же желтых замшевых перчатках. Вслед за ним протиснулась женщина, скорее всего, мать, а может, и бабушка, - для нее проход был тесноват. Она на ходу смерила Игоря обжигающе черным взглядом, скривила губу. Игорь опустил глаза и увидел, что баул, который женщина волочила за собой, был тощ и пуст. Видно, поторговала успешно.
- Каждый день здесь, - кивнул вслед бородатый. Игорь смерил его взглядом. Хотел промолчать, но не удержался:
- Значит, и сам - каждый день?
- Но не всегда от звонка до звонка, иногда так, забежишь на полчасика, и назад, - согласился бородатый.
- А, вообще-то, это дело затягивает. Вот я, к примеру, он понизил голос, - даже работу бросил. Сам понимаешь, когда просек, что инженерская сотня еще не верх, так и... - парень махнул рукой в сторону.
Коллеги выходит, подумал Игорь, бывшие! Мимо прошмыгнул паренек в расстегнутом пальто. Второго Игорь прихватил за плечо.
- А ну-ка, приятель, покажи рыбок!
Мальчишка послушно вытащил из кармана банку. Игорь поднес ее к лицу - все три рыбешки плавали кверху брюхами и уже не были ни яркими, ни привлекательными. Он вернул банку.
- Что же ты? - спросил тихо.
- А-а, ну их, - мальчик размахнулся и через плечо бородатого забросил банку в сугроб, - ерунда все это, других куплю.
Он запахнул пальто и побежал догонять товарища. А Игорь, будто ища поддержки, посмотрел на бородатого. Его интересовала реакция нового знакомого. Сам он был в растерянности.
Бородатый усмехнулся. На этот раз горько. Кивнул пару раз и тяжело вздохнул. Куртка снова заелозила на его плечах, будто живая.
- А может, и к лучшему. Чем раньше повзрослеют, тем легче в жизни будет, может, так и надо, - сделал он вывод.
Может и надо, может и не надо - в голове у Игоря уже все спуталось. И надо ли, чтобы в людях, в детях вот так вот запросто гибло то хорошее, что было? Ведь было же? И ведь гибло же? Или ничего не было, или это только ему так кажется, или он сам напридумывал за всех их жизни и их добро и зло? Хватит! Он пришел за Соловьевым, и плевать на все! Где же книга?!
- Или я не прав? - вдруг спросил бородатый.
- В чем не прав? - Игорь совсем не понял его вопроса.
- Что с работы ушел?
- Твое личное дело.
Бородатый опять сморщил нос гармошкой, зашелся в беззвучном смехе. Потом выдавил:
- Во, все так говорят. А какой толк от меня был - тонны бумаги переводил, чтоб родная контора процветала, чтоб начальничек как в песне: все выше, и выше, и выше, да? Кстати, ты, наверно, тоже конторский?
Игорь подумал и согласился.
- Вот так, - обрадовался бородатый, - я ведь нашу чиновничью косточку за версту вижу! Вон, видал ханыг, что здесь вертятся?
- Попробуй не увидь! - Игорь поднял воротник, отвернулся.
- Как братья родные, да? Да! На них на всех будто печать одна, верно? Верно! Вот и на нас, служивых, одна печать. Только другая. А я от своей избавиться хочу, уже полтора года сдираю ее с себя. Куда там! Это на полжизни.
- Почем испанец? - поинтересовался мужчина в барашковой шапке, давно стоящий рядом.
- Да иди ты, не продается, - отмахнулся бородатый. А Игорю пояснил: - Ходит тут, приценивается, а сам никогда не берет. Может, и стукач.
- Боишься?
- Не боится знаешь кто? - вопросом на вопрос ответил бородатый. И Игорь подумал, что за этим последует одна из приевшихся поговорок. Но бородатый ткнул пальцем в парня, что стоял метрах в семи, ка отшибе. Парень был в кожаном пальто и заметно дрожал. - Вот кто не боится. У него папа книжечки по списочку получает, усек?
- Не трепи, - сказал Игорь, лишь бы сказать что-то.
Бородатый промолчал, давая понять, что об очевидных вещах он спорить не собирается. Но хватило его не надолго.
- А мы своим трудом живем. Трудом и риском. А риск, сам знаешь, какое дело - благородное, это в любом учебничке прописано.
Игорь понял, что с бородатым миндальничать не следует. Да и не ждет тот деликатностей - нужны они ему!
- Небось выперли из конторы-то? - спросил он.
- Ой, да из нашего... - парень назвал Игорю его родной институт, - еще никого не выпирали, пока он caw себя не ъыпрет.
У Игоря по груди разлилось тепло. Ничего себе! Почему же он не помнит этого парня? И он уже собирался спросить из какого отдела тот. Но вовремя прикусил язык. Раскрываться не стоит, ни к чему это. Он вгляделся в лицо парня - и что-то знакомое уловил в нем: видел, точно, видел, только без бороды. Но бороду-то отрастить недолго, нехитрое это дело. А вдруг и тот его узнал, но молчит, ждет, пока Игорь сам признается? Ему стало как-то неуютно, как бывает, когда выходишь перед всем залом в инстиуте получать грамоту или еще какую награду - весь на виду, а сам ничего в эти моменты не видишь. Но скорее всего, он ошибался - парень вел себя так, что не чувствовалось в нем подвоха. Просто не чувствовалось, и все.
- Несчастные люди, я тебе скажу, - бородатый снова перешел на доверительный шепот, - я, по всем нормам, нарушитель, чего там - преступник, можно сказать, а им не завидую. И тебе тоже, контора! Думаешь, мне деньги нужны? Да пропади они пропадом, я после них руки по полчаса мылом отмываю! Я б и на сто рублей вот так жил, - бородатый поднес ребро ладони к своей бороде, - это для баб: что ни делай, лишь бы получка вовремя, а мне - польза нужна, не могу, понимаешь, без пользы вкалывать, да еще деньги за то получать... Сам знаешь, нас таких восемнадцать мильенов, в газетах писали. Читал? Теперь вот - на одного меньше!
Игорь вдоволь и до этой встречи за свою жизнь наслушался подобных речей, и они ему осточертели. Да и сам бородатый становился все более и более неприятен. Но то, что это парень из их "конторы", не давало ему уйти или прервать болтовню.
- Нашел бы другое место, с пользой, - вставил он, не переставая глядеть по сторонам, вглядываться в корешки.
- За норвежца два с полтиной даю! - влез между ними здоровый мужчина в вельветовой шляпе и синей телогрейке. Он шумно сопел. Так, что бородатый даже отшатнулся.
- Только на обмен, - сказал он твердо.
- Ну и дурак! - еще тверже ответил мужчина в телогрейке и ушел.
Бородатый не обиделся на "дурака", наверное, и не увидел в том оскорбления.
- Легко сказать - нашел бы другое место. Пойди - найди! Каждая контора, как замок средневековый, круговую оборону держит, узнавать, чем будешь заниматься, приходится уже по ходу дела, после приказа о зачислении, понял?
- А ты не суйся по конторам. Других мест нет, что ли?
- Я полгода на линии проработал, связистом, понимаешь. Так плюнул и убежал во все лопатки. Хочешь верь, хочешь сам проверь - после конторской работенки не то что квалификацию теряешь, это слабовато сказано, а вообще ни на что уже не годен! Ты думаешь, я помню, чему меня в институте учили?
- Не думаю, - согласился Игорь.
- А думаешь, ты помнишь? Молчишь, вот так-то, знаешь, что баки забить можно, вон, Васе в клетчатом кепаре, а мне нет.
Игорь пожалел, что ввязался в дискуссию: дай волю настроению - и все можно в черный цвет перекрасить, или наоборот. А толку-то? Жизнь, она все равно полосатой остается и разноцветной - рядись в любые тоги - и все прав будешь. Но только на словах.
- Фаворита за свои детективы хочешь? - поинтересовался парнишка, по виду восьми-девятиклассник с тремя темными волосинками на верхней губе и совсем детскими глазами.
- Оставь себе, - ответил бородатый, - и чтоб больше не подходил, шел бы домой - уроки учить!
- Тебя забыл спросить, - уходя, бросил школьник.
- Больно ранние пошли! - сказал бородатый Игорю.
- Почем испанец? - снова поинтересовался мужчина в барашковой шапке.
Бородатый вздохнул и спрятал детективы в сумку, достал какую-то тоненькую книжку Стругацких. Мужчина, покачивая своей кудрявой шапкой, отошел.
- Еще раз спросит - в лоб получит! - заверил бородатый.
Игорь усмехнулся - бородатый был явно не из тех, кто любит кулаками работать. Посмотрел на часы - скоро три, уже не полдня потеряно, а, считай, весь день. Солнце как-то незаметно пропало с небосвода, растворилось в мути и серости. Вместе с ним пропало настроение. Игорь стоял и притопывал становилось холодновато. И не мешало бы перекусить. Но нет, только до победного! Бородатый вещал что-то свое. Игорь почти не слушал, кивал невпопад. Думал. Книгомания! Что за бред, откуда? Каким чертом принесло эту болезнь? И сколько еще можно прикрываться тем, что у нас народ самый читающий в мире? Да, самый читающий, кто спорит! Тут и спорить смешно, если по данным английской статистики, Игорь своими глазами видел, в Англии слышали о Шекспире не больше двадцати процентов населения - только слышали! А сколько его читали? Безусловно, самый читающий! Опять-таки, если верить официальному докладу в Конгрессе, который сами штатники сделали пару лет назад, после того, как подсчитали, - тридцать процентов просто неграмотны! еще двадцать грамотны, но не настолько, чтобы осилить нечто отличающееся от комиксов. И как не верить? Ведь сами себя сосчитали, сами и заявили на весь свет. А у нас еще у иных крепостных библиотеки были в сотни томов, а в одиннадцатом веке, когда супруг Анны Ярославны французский король вмест о подписи на брачном свидетельстве крестик ставил, население городов русских от простого люда, ремесленников посадских до бояр и выше было поголовно грамотным поди-ка поспорь с фактами, с археологическими находками! Самый читающий - и был, и остается! Но что это - тиражи миллионные, книг сотни миллиардов - и все мало? Сколько раз доводилось Игорю держать в руках книги с тремя, пятью, семью штемпелями магазинными. И книги были в отличнейшем состоянии, нечитаные. Но зато успевшие сменить кучу владельцев. Обмен ради обмена, приобретение ради приобретения - книга превращалась в товар уже без всяких кавычек. И не отговоришься тем, что народ читающий самый! Нечитаные книги-то ходят по рукам! Конечно, не все еще больны книгоманией, далеко не все, малая часть. Но ведь на глазах все происходит, не за морями-долами: все больше становится народа на толкучках, все больший доход приносят обменные отделы магазинов. А если поинтересоваться у психиатров, то без сомнения, - все больше у них становится пациентов. Да и интересоваться не надо. Игорь мог сам назвать кому угодно с десяток знакомых, которые позабыли все на свете и волокут домой книгу за книгой, не успевая их перелистать, занимая в долг, лишь бы купить, продавая вещи, опять-таки, лишь бы купить! купить! купить!! купить!!! И пределов этому не видно. Поначалу казалось, что на убыль пошел книжный бум. А мечущихся по городу из конца в конец людей меньше не становится. И какие там интересы, какая там производительность, какая семья и какие друзья, какая духовность - про все забыто, про всех, напрочь! И уже не престижа ради, и уже не для вложения денег - все это отбрасывается увеличивающимися тиражами - а просто из спортивного интереса в начале, из горячки и боязни упустить что-то только вышедшее, из мании, переходящей в психоз! А можно ли хоть одного из этой братии в библиотеке встретить? Игорь задавал себе и такой вопрос. Но задавал просто так, для смеха. Конечно, нельзя, упаси Господи! Кого встретить в библиотеке? Ну вот этого Васю в клетчатом кепаре еще, может быть, можно - он туда пойдет, чтоб спереть чего-нибудь да. и загнать потом. А тех, кто не загоняет, а приобретает - нет, не встретишь, хоть все библиотеки Союза обойди. Там другая публика, там народ... Что же получается, а эти уже и не народ? А кто же тогда? Малая часть, поддавшаяся горячке, временное явление? Может, и временное. Да точно - временное, как с хрусталем и коврами, когда рынок насытился - все, баста. Игорь предвидел в далеком будущем насыщение и книжного рынка. Не под самое горло, разумеется, - десятка два-три дефицитных книг всегда будет, при любом насыщении. Но для спекулей это будет крайне печально - на десятке наименований капиталов не наживешь, потому как на этот десяток и спрос будет меньший, с этим ясно. Но будет насыщение, будет! Будет насыщение, и тогда... эта "читающая" братия начнет разгребать тысячные завалы в своих квартирах. А разобрав их - ринется в букинистические магазины, сдавать. И только тогда, Игорь не воображал себя пророком и провидцем, он знал точно, - и только тогда многие протрезвеют, схватятся за головы и, может быть, даже подумают - а зачем я гробил годы, зачем выменивал, переплачивал, зачем?! Если сейчас и в букинистические не берут - насыщение! - и самому не перечитать до гробовой доски, и детям и внукам не осилить?! Да и не станут дети и внуки осиливать - у них свои интересы будут, наверняка повыше, чем у папаш и мамаш! А ведь точно, будут! Игорь поймал себя на такой мысли: сам он от девяти до тринадцати взахлеб заливался разными дюма, майн-ридами, скоттами и прочим подобным, а ведь сейчас, чего скрывать, тех же ребят под пулеметным дулом не заставишь читать эту писанину! И они правы по-своему, сколько можно тешить себя похождениями придуманных французских герцогинь и графов?! Зачем миллионы и миллиарды на ветер?! По здравому размышлению, Игорь приходил к выводу, что нужны, вообще, сотни произведений, отобранных веками да плюс к ним новые вещи, злободневные, показывающие жизнь народа. Народа! А не этих дутых маркиз и баронетов. А остальное... сколько накипи, сколько суеты, сколько растраченного на пустышки времени! Но ведь нет - кипит толкучка, кишит! И увеличиваются очереди в обменах, и горят полубезумные глаза, и дрожат руки, боящиеся приоткрыть книгу (а вдруг повредишь потом не поменяешь ни за что, ведь требуются только в отличном! в идеальном виде!!), и не спится ночью: мозг сам высчитывает варианты обменов, прикидывает, не дает глазам сомкнуться, и вливаются новые силы, новая кровь в необозримую суетную армию, и текут деньги в чьи-то руки, текут, текут, текут... Книгомания!