- Довольно! - Шарль поднялся из-за стола так стремительно, что стул, на котором он сидел, заскрежетал по полу. Вероятно, поймав испуганный взгляд Жоржетты, он несколько стих: - мсье Госкар, нам пора. Прошу простить, но нам с супругой завтра рано вставать.
Машинально отсыпав денег за ужин, он спешно направился к лестнице на второй этаж таверны, где находились их комнаты. Жоржетта не могла не отметить, что Шарль снова оставил чаевых сверх меры, но подумала, что сейчас не время заострять на этом внимание, и, раскланявшись с Госкаром, торопливо направилась за мужем. Придерживая юбку, она безмолвной тенью шла за ним, не зная, чего и ожидать: как она боялась, что он столкнется с воспоминаниями о Шарлотте, но, право, не думала, что это случится так скоро…
Ворвавшись в спальню, Шарль прямиком направился к окну и, распахнув ставни с такой силой, словно собрался выпрыгнуть, глубоко вдохнул вовсе не свежий аромат парижской ночи. И, вроде бы, это его отрезвило.
- Ненавижу Париж… - донеслись его слова до Жоржетты, испуганно притаившейся у дверей.
Кузен мсье де Руана, как оказалось, пользовался услугами мэтра Липпмана - одного из известнейших и богатейших нотариусов Парижа. Помещение его конторы, расположенной в квартале Маре [16], однако, мало говорило о благосостоянии мэтра. В темной комнатке трудились два молчаливых клерка, а господ де Руан Липпман пригласил в чуть более светлый и ухоженный кабинет. Липпман был худым и длинным мужчиной лет сорока с небольшим в коричневом жюстокоре, напудренном парике и с золоченой тростью, которой, по-видимому, очень гордился.
Внимательным лисьим взглядом Липпман изучал сперва лицо Жоржетты, потом переключился на Шарля и снова повернулся к Жоржетте с подобием улыбки на губах.
- Увы, любезная мадам де Руан… и мсье де Руан, разумеется, - все же кивнул он Шарлю, - вы прибыли слишком поздно. Наследство вашего кузена - земли близь Шато-Тьерри вместе с самим замком, пятью деревнями и денежной суммой, исчисляющейся, между прочим, пятьюдесятью тысячами ливров - уже перешли в казну Его Величества.
Шарль, видимо, этого и ожидал, потому только плотнее сжал губы, исподлобья глядя на нотариуса. Жоржетта же ахнула и тревожно поднялась с софы:
- Но как?… Ведь наследники - мы! Вы сами писали нам… - она в панике принялась было разыскивать в кошельке письмо Липпмана.
- Да, я писал вам, - остановил ее жестом нотариус, - но я писал в середине августа - тогда еще можно было попытаться что-то сделать, будь вы в Париже. Но и тогда лишь попытаться, мадам, поймите… Дочери не наследуют за отцами, вы знаете, к тому же матушка вашего мужа, ровно и как ее дети, была официально лишена всех прав на наследство - на что имеются соответствующие документы.
- Зачем же вы тогда писали нам? - холодно поинтересовался Шарль.
- Ах, мсье, если бы вы прибыли, едва получив мое письмо, а потом бы Его Величество проявил к вам свою величайшую милость и позволил принять наследство… я был бы счастлив вести дела славного рода Шато-Тьерри и дальше за весьма скромный процент. После того же, как огромное состояние вашего кузена перешло в казну, я не получаю ничего. - Так как Шарль все еще не сводил с него тяжелого взгляда, нотариус добавил: - И все же я чувствую свою вину за то, что напрасно потревожил вас… я бы даже предложил оплатить расходы на дорогу в Париж и обратно, если бы не был уверен, что это предложение заденет гордость ваших славных и великих предков…
Жоржетта, медленно понимая, что этот человек просто использовал их для подстраховки, снова белела от злости и, уперев руки в бока, уже собралась потребовать те самые деньги на оплату дороги, но Шарль, резко поднявшись, не дал ей и рта раскрыть:
- Мадам де Руан, мы уходим. Всего доброго, мсье Липпман.
По дороге в гостиницу, где они остановились, Жоржетта все еще горячилась:
- Подумать только, какой мерзавец! Мы проделали такой путь, так намучались - и ради чего? Чтобы услышать, что он лишь надеялся, что наследство достанется нам?
- Теперь уже точно не достанется, - мрачно изрек Шарль. - Не терзайтесь, Жоржетта, мы сегодня же поедем обратно. - А потом вдруг усмехнулся: - И все-таки напрасно мы не взяли с собой фон Дорна: уверен, он нашел бы с мсье Липпманом уйму общих тем.
Но супруга его не слушала:
- А вы? Почему вы не позволили стребовать с этого наглеца хотя бы возмещение расходов?!
- Жоржетта, - поморщился муж, - не мелочитесь.
- Не мелочитесь?! - Мадам де Руан остановилась посреди мостовой, чуть повысив голос - несколько горожан на нее обернулись: - Вы мне говорите: не мелочитесь?! Шарль, вы, видимо, забыли в каком вы положении, раз продолжаете сорить деньгами направо и налево!
- А вы совершенно забыли, что вы дочь благородного герцога! Ведете себя как рыночная торговка.
- Трудно, знаете ли, быть дочерью благородного герцога, когда твоя жизнь превратилась в сплошной непрекращающейся ад!… Шарль, простите, я не то хотела сказать…
Жоржетта внезапно вспомнила, что матушка Шарля примерно такими же словами описывала свою жизнь в Шато-де-Руан. По-видимому, и Шарль вспомнил, потому что устало закрыл глаза и покачал головой.
- Шарль, я не хотела…
- Возвращайтесь в гостиницу, если хотите, Жоржетта, я прогуляюсь.
Глава 31. АУДИЕНЦИЯ
Баронесса де Виньи прибыла на бал в сопровождении мсье Госкара, который в отсутствие барона являлся ее попечителем. После истории с шевалье де Лорреном, о которой Госкар, разумеется, узнал, он и вовсе не отходил от Шарлотты ни на шаг, оставляя ее в одиночестве разве что в комнатах особняка. На прогулке, в парках, на светских раутах и, конечно же, на балу в Лувре он буквально был ее тенью.
Шарлотту теперь это вполне устраивало.
Хотя, на своем первом балу, который случился всего-то на той недели, она думала иначе: веселилась напропалую, танцевала со всеми пригласившими кавалерами и кокетничала сразу с двумя или тремя мужчинами - вполне невинно, как ей казалось. Право, - думала она, - балы в Лувре отличаются от балов в Шато-де-Граммон только более богатыми нарядами гостей и гораздо большим количеством приглашенных.
Вскоре она поняла, что это не так. На балах у господ де Граммон в ее родной Аквитании она знала каждого из присутствующих, знала родителей всех молодых людей и девиц, знала, с кем следует беседовать, а кого лучше сторониться.
В Лувре же все было иначе. Шевалье де Лоррен сперва показался ей блестящим и очень милым господином, влюбленным в нее с первого взгляда и абсолютно безвредным. Потому-то она беззаботно согласилась прогуляться с ним по саду Тюильри, тайком сбежав от Госкара - происходящее казалось ей забавной шуткой. Когда же шевалье превратился из милого в требовательного и агрессивного, силой уводя ее в уединенную беседку, Шарлотта просто не знала, что делать: ни один из дворян Аквитании никогда не позволил бы себе подобного.
Мсье де Тресси абсолютно прав: Лувр вовсе небезопасное место! На сегодняшнем балу Шарлотта сама держалась как можно ближе к Госкару, танцевала только с ним и смотреть старалась больше в пол.
Как же неуютно ей было здесь… Каждый мужчина, подошедший к ней засвидетельствовать свое почтение, вызывал у Шарлотты приступ паники, а сам де Лоррен, мелькавший в толпе и бросавший на нее время от времени плотоядные взгляды, подталкивал к тому, чтобы сейчас же покинуть бал.
Радовало лишь одно: не минуло и получаса часа, как к ней подошел де Тресси и сообщил, что в ближайшее время король примет ее и выслушает просьбу.
- Шарлотта, я боюсь, Его Милость барон этого не одобрит, - шептал, склонившись к ней Госкар, пока они вслед за де Тресси пересекали бальную залу, - вы могли бы дождаться его возвращения, Его Милость и сам способен устроить вам встречу с королем!
- Я знаю, что способен, но за год, что я здесь, она так этого и не сделал.
- Вы же знаете, как он занят! - вступился за барона Госкар.
- Раз он так занят, я не стану отрывать его от важных государственных дел и решу свои проблемы сама, - запальчиво отозвалась та.
- Пока что сами вы только создаете проблемы…
Но де Тресси уже привел их в узкую и длинную залу, больше похожую на галерею и велел ждать, когда король позволит войти. Вдоль стен здесь сидели дамы и господа в нарядных одеждах и обмахивались веерами. Лица у всех были озабоченными - по-видимому, не только у Шарлотты была просьба к Его Величеству. Не успела юная баронесса и подумать, что придется ждать, когда короля посетят все эти люди, как де Тресси, предложив ей руку, быстро провел через комнату к еще одним золоченым дверям. Здесь он оправил воротник сорочки и смахнул невидимые пылинки с щегольского жюстокора.
За свой внешний вид Шарлотта не переживала. Будучи супругой барона, она имела возможность заказывать только самые лучшие, самые модные и самые дорогие платья. Сегодняшний ее наряд - платье глубокого синего цвета с многочисленными вставками из золота, жемчуга и алмазов - весило, кажется, больше, чем сама Шарлотта. Передвигаться в этом платье баронесса могла с трудом и постоянно норовила опереться о стену или руку Госкара.
За свой внешний вид Шарлотта не переживала. Будучи супругой барона, она имела возможность заказывать только самые лучшие, самые модные и самые дорогие платья. Сегодняшний ее наряд - платье глубокого синего цвета с многочисленными вставками из золота, жемчуга и алмазов - весило, кажется, больше, чем сама Шарлотта. Передвигаться в этом платье баронесса могла с трудом и постоянно норовила опереться о стену или руку Госкара.
Оценив взглядом, все ли в порядке с платьем Шарлотты, де Тресси кивнул лакеям, и те важно раскрыли створки дверей.
Шарлотта вошла в кабинет короля.
Его Величество сидел за столом, отставив руку с пером и равнодушно глядя на вошедших. Это был действительно очень миловидный мужчина лет тридцати с небольшим. Одетый со всевозможной пышностью и с напудрены париком на голове. Шарлотта слышала - между прочим, от своего супруга - что король носит парик сам и велит это делать своим подданным потому, что очень рано облысел.
Как требовал этикет, Шарлотта сделала несколько шагов к Его Величеству, после чего опустилась в глубоком реверансе.
Она не поднимала головы, но слышала, как стул Его Величества со скрипом отодвинулся, и король не торопясь подошел к ней.
- Рад приветствовать вас, дитя мое, во Дворце.
Шарлотта все еще стояла в поклоне, осознавая, что ей ужасно неловко оттого, что король в этот самый момент имеет удовольствие обозревать ее декольте. Впервые в жизни ей подумалось, что она одевается слишком раскрепощено, и захотелось прикрыться хоть чем-нибудь. Скосив взгляд в сторону, она увидела, что де Тресси стоит за спиной короля и дает ей знаки подняться, что Шарлотта немедленно и сделала.
Оказывается, вблизи король не только хорош собой, но и высок ростом. Интересно, он совсем лыс, или осталось хоть немного волос?
Де Тресси снова подавал какие-то знаки - видимо, следовало что-то ответить королю.
- Ваше Величество, благодарю вас за приглашение. Дворец необыкновенно хорош. И такой огромный - кажется, и за неделю не обойдешь. Мне так хотелось сюда попасть…
Почему де Тресси все время машет руками?
Король улыбался: кажется, Шарлотте удалось сложить о себе благоприятное впечатление.
- Уверяю вас, дитя мое, нам хотелось увидеть вас не меньше: мы давно знали, что господин барон женился, но все не могли понять, почему же он скрывает от нас такое сокровище. А теперь, кажется, поняли.
Со смехом Его Величество повернулся к де Тресси, а тот, в свою очередь, резко прекратил махать руками и тоже улыбнулся - несколько натянуто.
А Шарлотта вдруг заметила, что тыльные стороны ладоней и даже фаланги пальцев у короля покрыты редкими черными волосками. Должно быть, так обидно, когда на руках волосы есть, а на голове нет.
- Милая Шарлотта, герцог де Тресси сообщил, что у вас какое-то дело к нам?
- Да, дело… точнее, просьба, - с трудом отрывая взгляд от рук короля, молвила Шарлотта. - Видите ли, мой отец - шевалье Анри д'Эффель - некогда владел графством Рандан, что в провинции Анжу. Он всегда был предан Вашему Величеству, не помышляя даже ни о чем дурном… единственная его мечта в этой жизни, вернуть земли и титул.
Она не сводила с короля глаз и говорила столь проникновенно, как только могла. Шарлотта не лукавила сейчас: зная, что это действительно единственное желание батюшки, она и сама желала этого всем сердцем. Ее дочерний долг выполнить его волю!
Юная баронесса и сама не заметила, что к концу речи ее глаза заблестели от слез - даже весьма циничного де Тресси это тронуло. Будь его воля, тот бы вернул просимое немедленно, лишь бы на ее хорошеньком лице появилась вновь улыбка.
Но король, кажется, был не так благосклонен:
- Напомните, де Тресси, - произнес он, - ведь имя графа де Рандан имелось в списке фрондеров, не так ли?
- Нет-нет, - поспешила ответить Шарлотта за де Тресси, - не графа… а его сына. Моего несчастного брата. Мы не получали от него вестей много лет, должно быть, его уже нет в живых. Но не расплачиваться же моему бедному отцу за ошибку сына…
- Ошибку? - приподнял аккуратные брови король. - Вот как вы это называете, милая баронесса? Фронда грозила свергнуть королевскую власть. Нас свергнуть! То, что ваш отец воспитал недостойного сна - вот это ошибка. Кроме того, земли давно отданы моим преданным людям - не можем же мы просто забрать их назад?…
Де Тресси за спиной короля кашлянул:
- Ваше Величество, разрешите напомнить, что покойный отец шевалье д'Эффеля состоял на службе вашего батюшки Людовика XIII - верно служил ему более тридцати лет. А прадед баронессы отдал жизнь в сражении за Амьен [17] при Генрихе IV. Полагаю, учитывая заслуги знаменитых предков баронессы, Ваше Величество могло бы подарить графский титул шевалье д'Эффелю и незанятые земли, скажем, в Провансе. Замок Тараскон, к примеру, уже много лет остается невостребованным после смерти последнего его владельца.
Король во время этой речи, не мигая, смотрел в глаза Шарлотте, словно бы читал ее мысли, а юная баронесса пыталась вспомнить, что она слышала о замке Тараскон. Кажется, кормилица Сильва рассказывала ей в детстве истории о древнем чудовище, которое выныривает из вод реки, что протекает под стенами Тараскона, и пожирает детей… И думала о том, будет ли батюшка доволен, если вместо благодатных земель Рандана он получит Тараскон с этим чудовищем…
- Тараскон - великолепный замок! - согласился Его Величество с де Тресси. - Но подарить титул графа де Тараскон вашему батюшке, дорогая Шарлотта, было бы величайшей милостью с нашей стороны.
- Милость Вашего Величества не имеет границ - все об этом знают, - изрек негромко де Тресси. - Вам это ничего не будет стоить, а шевалье д’Эффель, как и все его потомки, в веках станут восславлять вашу доброту и служить короне не жалея себя.
Король, оторвавшись от чудесных глаз Шарлотты, обернулся к де Тресси и так же молча принялся рассматривать его. А потом сказал:
- С таким покровителем, как герцог де Тресси, вы, дитя мое, горы свернете.
- Его Светлость очень добры ко мне, - молвила Шарлотта, уловив, что король, кажется, не слишком доволен де Тресси. Уж не из-за ее ли просьбы?…
- Да, герцог добр к вам, - продолжал король, - а вот своих старых друзей, а так же своего суверена он не очень радует благородством. - И снова повернулся к Шарлотте с вежливой улыбкой. - Ступайте, дитя мое, да прибудет с вами Господь.
Не этих слов Шарлотта ждала от короля, совсем не этих. Что это означает? Вежливый отказ? Господи, неужели она вышла замуж за барона, бросила папеньку одного - и все напрасно?… Только бы не расплакаться сейчас, не здесь…
Шарлотта приложила последние силы, чтобы сделать изящный реверанс, и торопливо направилась к дверям, уже открытым для нее де Тресси.
- А вас, де Тресси, мы просим остаться, - услышала за своей спиной Шарлотта голос короля.
Баронесса испуганно оглянулась на де Тресси, но тот вкрадчиво кивнул ей, как будто говоря, что все в порядке, и еще шире открыл дверь для нее.
Глава 32. ПРИДВОРНЫЕ ДАМЫ
Выйдя в галерею, где томились остальные просящие, Шарлотта плакала, уже не стесняясь, а люди, с жалостью глядя на нее, беспокоились и о себе - верно, Его Величество сегодня не в духе, раз довел до слез даже такую малютку. Не лучше ли прийти в следующий раз?
Шарлотта же мучилась еще и оттого, что бедный де Тресси, вступившись за нее, теперь, должно быть, впал в немилость. От нее одни беды…
Не глядя на окружающих, Шарлотта пробиралась к выходу как пришла - через бальную залу, и даже вздрогнула, когда услышала рядом знакомый голос, окликающий ее по имени:
- Шарлотта, Шарлотта, вы ли это?!
Это была дама - довольно молодая, блондинка с лукавым взглядом, в которой Шарлотта не сразу узнала подругу детства Ирен де Жув. Бросилось в глаза, что юной и свежей, словно майская роза, та уже не была - скорее зрелая женщина, умело подчеркивающая свои достоинства. На Ирен было кроваво-алое платье с отделкой из золотых кружев, а волосы, которые как будто стали еще белоснежнее, были украшены крупным жемчугом.
Шарлотта была так рада встрече с кем-то из своего прошлого, что предпочла даже не вспоминать о печальных обстоятельствах, при которых они с Ирен разговаривали в последний раз.
- Ирен, я так рада вас видеть! Давно вы были дома? Рассказывайте скорее, какие там новости, как наши соседи… как мой папенька? Вы ведь видели его, не так ли?
- Шарлотта, вы совсем забыли о манерах, дорогая, - со смехом произнесла Ирен, увлекая юную баронессу на софу, стоящую в уединении. - Я действительно всего месяц, как вернулась в Париж из нашей провинции, но, право, я могла бы не появляться там лет пять и ничего нового все равно бы не произошло. Новости? Главной обсуждаемой новостью, моя дорогая, до сих пор является ваше удачное замужество. Вы стали знаменитостью дома: матушки ставят вас в пример своим дочерям, говоря, что, ежели они будут покорны и благочестивы, как вы, то обязательно составят не менее удачную партию…