Сперва Шарлотта не нашлась, что ответить.
- И… сколько времени это займет? Какую сумму вы намерены скопить? - рассеянно спросила она.
- Два года, я думаю. Может, три.
- Вы же понимаете, что мне не позволят столько ждать? - едва слышно произнесла она.
Шарль молчал, но в глазах его читалось, что иначе у них вообще нет будущего. Или так, или никак.
- Есть еще один выход, - твердо сказала она, - мы должны сбежать…
Де Руан чему-то усмехнулся, но Шарлотта не придала значения:
- …и обвенчаться, - закончила она.
- Тайно?
- Разумеется, тайно! Нет, после, когда никто уже не сможет помешать нам, мы все откроем. Вы сможете ехать на свою службу, папенька не посмеет упрекнуть меня, что я позорю семью, потому как я буду замужнею дамой, а барон откажется от всех притязаний на меня. По-моему, это великолепный план, вы не находите?!
И теперь уже упрямо и вопросительно она смотрела в серые любимые глаза. Шарлотта втайне наделась, что де Руан предложит ей план побега, как только услышит о ее помолвке, а он даже не особенно радуется, когда она сама предложила ему это.
- Вы очень наивны, Шарлотта, - он покачал головой и чему-то улыбнулся.
- Вы надо мной смеетесь? - запоздало поняла она.
Из церкви уже начали выходить люди, которые могли наблюдать, как Шарль пытался за руку удержать плачущую Шарлотту.
- Все не так просто, - пытался объяснить де Руан и удивлялся, что Шарлотта его не понимает - Жоржетта ведь сразу поняла! - Ваш папенька ни за что не позволит вам остаться в родном доме, узнав, что вы замужем. А бросить вас в своем замке одну или же взять с собою ко Двору я не смогу - это значит, мне придется остаться с вами в де Руане. А это тоже невозможно! Я люблю вас, но я беден - нам не на что будет жить.
- Все «я», «я» и «я»! - никого не стесняясь, плакала Шарлотта. - Вы думаете только о себе, вам дела нет до того, что чувствую я! Прощайте, сударь, между нами все кончено!
Она все же вырвала руку и, пряча лицо, побежала к коляске, в которой ее ждал кучер.
«Значит, не судьба, - пронеслась в голове мысль, - ну что ж, так тому и быть!»
- Шарлотта, постойте!
Девушка уже садилась в коляску, когда увидела бегущего за ней де Руана. В этот момент ей даже стало чуть стыдно: она обвиняла его в эгоизме, а сама поступала не лучше. Ему ведь тоже нелегко далось решение оставить ее.
- Шарлотта, - тот подбежал ближе и схватил за поводья ее лошадь, будто боясь, что она сейчас уедет, - я не могу отказаться от вас. - На лице его была такая мука, будто он принял решение утопиться. - Если вы хотите тайно обвенчаться - пусть будет так.
- А вы этого не хотите? Вы заставляете меня думать, будто я вас принуждаю жениться. Трогай, Жан! - крикнула она кучеру, слышавшему весь разговор. И обернулась на прощание: - Решение за вами, сударь. Что думаю по этому поводу я, вы знаете.
Коляска тронулась, а Шарль остался позади. Впрочем, Шарлотта не сомневалась теперь, что он будет принадлежать ей - и даже улыбнулась этой мысли.
- Если обмолвишься хоть словом, Жан - с Сильвой, или, не приведи Господь, с папенькой, то я тоже расскажу Сильве кое-что - о твоих шашнях с Брижит.
Сильва была матушкой Жана и славилась тяжелой рукой, властным характером и острою нелюбовью к вертихвостке и неумехе Брижит. Жан недавно справил семнадцатилетие, но Сильву до сих пор боялся как огня.
- О чем обмолвлюсь, барышня? - повернулся к ней Жан, улыбаясь во весь рот. - Я ничего не слышал!
Глава 11. ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОДАРОК
Едва коляска скрылась за поворотом, Шарль вскочил в седло и, яростно стегая лошадь, во весь опор помчался в усадьбу. Он ненавидел сейчас и Шарлотту, которая легко и даже походя крутила им, как хотела; и еще больше ненавидел себя - за слабость перед этой женщиной и за то, что позволял ей вить из себя веревки.
Он никогда таким не был! Даже в Версале, в этом гнезде разврата, когда очередная кокетка, разглядевшая в нем невесть какие достоинства, разворачивала весь арсенал своих секретных оружий, ему удавалось не терять головы и не делать глупостей… Шарлотта же словно приворожила его. Это невыносимо!
И вот она снова добилась своего, хотя Шарль твердо про себя решил, что ни за что не женится. Как у нее это получилось?
Сейчас, не успев расстаться с ней, Шарль корил себя за сказанные слова.
Они сбегут, обвенчаются тайно без родительского благословления, и у них не будет даже тех трех тысяч ливров, которые обещал ее отец в приданое. Их будет презирать вся округа, как было с его родителями, откажутся принимать соседи и будут пускать мерзкие сплетни на каждом углу.
Его матери хватило двух недель, чтобы понять, как она ошиблась - Шарлотта же опомнится через пару дней. И возненавидит его, а дальше… дальше даже думать страшно, что произойдет.
К этому времени Шарль уже добрался до своего замка. Окинув взглядом полуразрушенное и словно нежилое сооружение, он еще раз твердо сказал себе, что ни за что не приведет Шарлотту сюда. Никогда! Именно с такими мыслями Шарль де Руан спешился и, взяв жеребца под уздцы, побрел на конюшню.
Овса в стойлах не оказалось - откуда бы ему взяться, если он еще утром выгреб последние крошки? Жеребец смотрел на него карими словно вишни глазами и, кажется, укорял. Скинув жюстокор и взяв одно из ведер, Шарль снова вышел во двор, набрал колодезной воды и поставил ее перед конем:
- Извини, Диего, сегодня у нас скромный ужин… - конь протяжно заржал, будто подбадривал: «Ничего, брат, настанут и лучшие времена». Ткнулся влажной мордой в плечо Шарлю и потом только припал к воде.
Надо бы продать Диего - не мучить ни животное, ни себя. Де Руан, распрягая жеребца, вспоминал, как купил этого великолепного коня на подъезде к Парижу в день прибытия - как лихорадочно рассчитывал, хватит ли у него денег, и как мечтал, что в последний раз считает мелочь. К слову сказать, в Париже, на службе у короля, ему действительно жилось вольготно. Если бы не та глупая дуэль, верно, сейчас он считался бы приличным человеком… не завидным женихом, конечно, но отец Шарлотты был бы не прочь породниться с ним, а так…
Что, если ему все-таки вернуться ко Двору? Неужто Шарлотта, едва он покинет провинцию, тотчас бросится под венец с тем графом толи бароном? Нет - он видел ее глаза и читал ее письма - она любит его. И дождется. Шарль не мог объяснить этого и не мог найти доказательств, но чувствовал сердцем, что дождется!
И, внезапно поняв, что их с Шарлоттой единственный шанс быть вместе хоть когда-то это расстаться сейчас - как бы нелепо это не звучало - Шарль опрометью бросился из конюшни в замок… вернее в то, что от замка осталось.
В зале, бывшей когда-то библиотекой, а теперь единственной жилой комнате, имелся камин, который Шарль даже иногда растапливал, перед камином - истоптанная шкура медведя со сваленной на ней вязанкой дров. По обе стороны от шкуры стояли два кресла, расцветку которых уже лет десять невозможно было определить. У противоположной стены стол - одновременно письменный и обеденный - с выгоревшей почти дотла свечой в почерневшем от копоти подсвечнике, да стопка бумаги, оставшейся здесь еще от отца. Рядом кожаная софа с неубранной с утра постелью. Остальные две стены занимали стеллажи с книгами, тянувшимися до самого потолка: распродавая по дешевке эти книги - ценнейшие экземпляры, в большинстве своем труды античных и римских ученых - Шарль и держался еще.
Сейчас, сходу присаживаясь к столу, Шарль с трудом высек искру с помощью огнива - оно отсырело, даже здесь ему не везло! - схватил чистый лист, перо и принялся писать к Шарлотте:
«Милая Шарлотта, я не могу знать, простите ли Вы когда-нибудь мне мой поступок, но верю, что благоразумие Ваше возьмет верх, и когда-нибудь Вы меня поймете. Я не могу обречь Вас на муки, позволив и дальше любить меня. Ежели Вы в этом сомневаетесь, Вам достаточно лишь посетить де Руан и увидеть все собственными глазами.
Посему я отказываюсь от всех притязаний на Вас и возвращаю Вам Ваши письма и Ваши признания. Отныне Вы вольны делать то, что Вам будет угодно - ни словом, ни делом я никогда не упрекну Вас.
За сим прощаюсь и могу только надеяться, что когда-нибудь Вы меня простите».
Пробежав еще раз взглядом по строчкам, Шарль поборол в себе желание скомкать письмо и бросить в камин, но вместо этого он присыпал чернила песком. Отцовский перстень с монограммой он где-то потерял - тот был ему великоват - потому просто свернул письмо и, забрав с собою, скоро покинул замок.
На дворе уже опускались сумерки, да и разбойники на дорогах в тех краях зверствовали, но Шарль де Руан боялся не этого. Он собрал все деньги, что были в доме, наскоро снова запряг коня и отправился в дорогу.
Путь его лежал в Бордо, а через него и в Париж, но Шарль, заехав в деревню, принадлежащую герцогам де Мирабо, спешился и, зайдя во двор знакомого дома, помедлил и уверенно постучал в дверь.
Это был дом кузнеца Мишеля Легаре - он был ровесником отца Шарля, не раз помогал тому то коня подковать, то в замке что-то приладить. После смерти старого де Руана так же помогал Шарлю. Жена Мишеля, жалеючи молодого дворянина, частенько носила в замок горячую еду, прибирала да стирала белье за чисто символическую плату. А вот дочка Мишеля - шустрая восьмилетняя Лили - стала поверенной в их с Шарлоттой любви, по три раза на день бегая с их письмами. Лили росла сообразительной и любознательной, и за возможность прочесть новую книгу из библиотеки де Руана готова была доставить послание хоть самому черту.
В доме уже спали, так что открыли не сразу.
- Кто? - сурово вопросил хозяин через дверь.
- Открывай, Мишель, я ненадолго…
- Что это вы, сударь, в такой час - никак, случилось чего? - Мишель стоял в одной ночной рубахе с вилами в правой руке - редко в те времена в ночное время в гости ходили с добрыми намерениями. Он посторонился, пропуска Шарля, и крикнул наверх: - Жанна, вставай, собери на стол!
- Нет-нет, Мишель, благодарю… Могу ли я увидеть Лили? Ненадолго. Я уезжаю и хотел бы оставить ей кое-что.
Смерив из-под бровей Шарля суровым взглядом, тот буркнул:
- Спит она. Давайте мне, я передам.
Верно, Мишель давно догадывался, где конкретно пропадает его дочь целыми днями и, разумеется, не приветствовал ни ее тяги к знаниям, совершенно лишним для крестьянки, ни помощи в доставке писем сомнительного содержания.
Слава Богу, что Лили тут же свесилась через перила со второго этажа и крикнула:
- Я не сплю еще, батюшка. Здравствуйте, мсье Шарль!
Девочка, до пят закутанная в цветастую шаль, мигом спустилась вниз и любопытным взглядом смотрела на де Руана. Ее отец оставлять их наедине и не думал, что несколько мешало Шарлю.
- Здравствуй, Лили… Я приехал попрощаться - сегодня же уезжаю в Париж. - И девочка, и Мишель запричитали и принялись отговаривать ехать ночью, но Шарль только отмахнулся. - Я хочу подарить тебе кое-что, Лили, в благодарность за все, что ты сделала.
С этими словами он протянул ей томик в кожаном переплете.
- Это же Петрарка! - ахнула девочка. - Ваши любимые стихи…
- И твои любимые, я знаю, - улыбнулся Шарль. - Возьми.
Коротко кивнув, Лили приняла книгу и, верно, заметила вложенные между страниц письма, потому что сразу спрятала томик под шаль. Девочка все поняла и сделает, как нужно - в этом Шарль не сомневался.
Шарль еще раз улыбнулся Лили, благодарно кивнул Мишелю и собрался уже покинуть дом, как со второго этажа спустилась жена хозяина:
- Что ж ты стоишь, дурень старый! - накинулась она на мужа и сходу бросилась в кухню.
Проворно, не слушая слабых возражений де Руана, она уложила в мешок каравай, оставшийся с ужина кусок вяленого мяса, несколько картофелин и подала ему. А под конец, совсем вогнав юношу в краску, сунула ему в карман несколько экю - пока муж не видел.
- Вы третьего дня за обед давали - а нам зачем? У нас и так хозяйство свое… Вам в Париже-то нужнее будет.
Старший сын Жанны, красавец, пропавший без вести при очередной стычке с гугенотами, был ровесником молодого де Руана. Снова уловив сходство, Жанна не сдержалась и заплакала, наскоро перекрестив юношу.
- Помоги ему, Господь, глупому… - шептала она, глядя на спину удаляющегося Шарля.
Глава 12. ТОРГОВАЯ ПЛОЩАДЬ
Утро застало Шарля в таверне «Жареный гусь», ночью он прибыл-таки в Бордо. Снимать комнату было ему не по карману, так что молодой человек делал вид, что не очень-то устал и, надвинув на лицо шляпу, спал, откинувшись на стуле. Весь предыдущий год, как его отослали от Двора, Шарль слонялся по Франции и привык спать и в худших условиях. Он дремал под привычный гомон пьяных завсегдатаев, но при любом новом звуке настораживался и готов был проснуться.
Потому, когда скрипнула несмазанная дверь, и вошли первые посетители, Шарль мгновенно очнулся - что-то в их поведении уже насторожило его. Быть может, огромная сумка, что тащил один из них, а, быть может, то, что вошли они молчком и, вместо того, чтобы заказать завтрак или выпивку, сели в дальнем углу.
Тот, что был с сумкой, носил старательно заштопанный жюстокор, и по всему было видно, что желал походить на приличного буржуа, но уличные повадки и ловкий скользящий взгляд выдавали в нем… человека вовсе не благородной профессии. Второй - толстяк, одетый куда приличнее - на повышенных тонах втолковывал что-то первому и, кажется, угрожал.
А, впрочем, таких посетителей здесь было пруд пруди - местечко то еще. Потому Шарль, не обращая более на парочку внимания, потянулся, разминая кости, повел носом, улавливая аромат из кухни, и подумал, что недурно было бы позавтракать. Да, недурно - только не на что. Деньги у него еще были, но до Парижа путь неблизкий, а позавтракать можно и более скромно - припасами Жанны. Впрочем, Шарль все равно отсчитал несколько су и подал хозяину - чтобы коня покормили. Жеребца он оставил пока здесь, а сам же решил прогуляться по городу.
Бордо. Этот город у самого устья Гаронны - величественный и грязный, богатый на набережной реки и нищий на окраинах, знаменитый великими событиями и орошенный следами кровавых войн - Шарль обожал его всей душой. Звонкий смех горожанок, задорное цоканье копыт по брусчатке даже заставили юношу на время забыть о Шарлотте и всех других несчастиях. В этот город Шарль влюбился, едва попал сюда три года назад осиротившим мальчишкой - отсюда он уезжал тогда в Париж, как уезжает сейчас.
Тогда Шарль мечтал купить один из этих великолепных особняков из белого камня с видом на Гаронну, чтобы никогда не возвращаться в ненавистный де Руан…
Еще не рассвело толком, а торговцы уже заполонили всю площадь Комеди, выставляя напоказ яркие ткани и кружева, спелые фрукты и овощи, диковинные безделушки со всех концов света. Цветочницы шныряли между рядами, не столько пытаясь продать товар, сколько желая улыбнуться всем и каждому - так, по крайней мере, казалось Шарлю.
Прогуливаясь, Шарль прошелся чуть дальше, к собору Сен-Пьер - туда стекался зачем-то народ, слышался гомон и голоса зазывал. Подойдя, юноша увидел деревянные подмостки, на которых стоял и громко разглагольствовал… господин в заштопанном платье, которого Шарль видел час назад в «Жареном гусе».
- Вы не поверите мне, господа, я знаю… - вещал он на всю площадь, - но всего месяц назад я был лыс, как коленка этой прелестной мадемуазель. А теперь же я обладаю шевелюрой, которой позавидует любая красотка! И это не парик - я могу доказать! - и, обращаясь к женщине в первых рядах: - Хотите ли дернуть меня за волосы, мадам, и убедиться, что это не парик?
Мадам с важным видом и во всеобщей тишине подергала его волосы и - довольно натурально ахнув - заявила:
- Это не парик! Подумать только - это настоящие волосы… попробуйте и вы! - обратилась она к своему соседу.
- Я же говорил! - воссиял со сцены господин. - А все благодаря этому великолепному средству, которое стоит всего-то пять ливров! Подумайте только, дамы и господа, пять ливров - и через месяц ваши волосы будут красивыми и гладкими, как шелк! Жалкие пять ливров, неужели хотя бы раз в жизни вы не имеете право потратить на себя жалкие пять ливров! Ну же, господа!
- Да-да! - тут же раздалось из толпы. - Малый дело говорит - я своей жене покупал. Теперь она такая красавица, что на других девок и смотреть противно!
- А я себе его купил, - в другом конце площади подал голос мужчина с не менее пышной шевелюрой, - так скоро сам себе косы смогу заплетать!
Шарль только посмеивался, наблюдая за попытками втюхать товар - подобные сцены на улицах больших городов, вроде Бордо, можно было видеть хоть каждый день. И люди ведь, словно загипнотизированные, шли и покупали, а потом сами не могли понять, что толкнуло их отдать целых пять ливров за склянку с варевом непонятного происхождения. Однако в этот раз торговля у знакомца Шарля шла не очень-то хорошо - горожане, как и Шарль, посмеивались, и никто не спешил покупать средство.
Вдруг совсем рядом с Шарлем раздался громкий голос. Приготовившись услышать очередную сказку о чудо-средстве, Шарль, однако, услышал:
- Я вот тоже покупал у тебя эту жижу. Скажу я тебе, что воняет она ослиной мочой, а лысым я как был, так и остался.
- И я покупала! - завопила его соседка. - Ни одной новой волосинки не выросло!
- И я покупал - без толку! Да он вор - выманивает у честных людей их кровные. Чтоб тебе пусто было!
И смачно плюнул, попав, впрочем, только на стоявшего впереди буржуа. Мужчина же того и не заметил, а только погрозил кулаком торговцу:
- Вор?! Так воры третьего дня мою племянницу в переулке обокрали - небось, и этот с ними заодно!
- Бей его! Держи паршивца! - завопил кто-то отчаянным голосом, и на площади началась настоящая суматоха: рассвирепевшие горожане ринулись к сцене, желая на клочки разорвать торговца.
Что ж, бывает и такое.