– Гарри, – с чувством изрёк он, обхватив меня за шею толстой мускулистой ручищей, – хороший ты мужик, Гарри. Никогда не говорил, а сейчас скажу. – Он тряхнул головой, собираясь с мыслями для декларации, которую я неизменно выслушивал в день получки. – Люблю я тебя, Гарри. Больше родного брата.
Я приподнял его замызганную фуражку и ласково похлопал по лысому коричневому черепу.
– А я тебя, блондин ты наш кудрявый.
Не убирая руки, он отодвинулся, пристально вгляделся мне в лицо и наконец заржал, причём настолько заразительно, что через миг мы оба помирали со смеху.
Тут к нашему столику подсел Фред Коукер.
– Мистер Гарри… – Он поправил пенсне и продолжил официальным тоном: – Пришло срочное почтовое сообщение из Лондона. Ваш клиент аннулировал контракт.
Мне стало не до смеха.
– Дьявольщина! – выругался я. В самый разгар сезона потерять две рабочих недели за двести вшивых долларов предварительной оплаты! От денег Макджорджа в кармане осталось всего три сотни. – Мистер Коукер, раздобудьте мне фрахтовщика, уж постарайтесь, – настаивал я.
Анджело с силой всадил нож в столешницу. Никто вокруг и бровью не повёл, что разозлило парня ещё больше.
– Попробую, – согласился Коукер, – только поздновато уже.
– Пошлите телеграммы людям, которым пришлось отказать.
– А кто будет оплачивать? – осторожно поинтересовался Фред.
– Чёрт с ним, за свой счёт отправлю.
Коукер кивнул на прощание и ушёл. На улице закашлял двигатель катафалка.
– Не переживай, Гарри, – подал голос Чабби. – Я тебя всё равно люблю.
Анджело внезапно сморил сон. Он повалился вперёд и с оглушительным треском грохнулся лбом об стол. Я уложил парня так, чтобы он не захлебнулся в луже пролитого спиртного, засунул нож в ножны и взял на хранение деньги, опасаясь ошивавшихся поблизости девиц. Чабби заказал ещё выпивки и заплетающимся языком невнятно затянул на островном диалекте старую матросскую песню.
Я в очередной раз прогорел. Бог свидетель – ненавижу деньги, особенно когда их нет. От двух недель зависело, сможем ли мы с «Плясуньей» пережить мёртвый сезон и остаться на плаву. Теперь ясно, что не получится. Значит, снова надо ввязываться в рисковые ночные дела.
К чёрту! Раз всё равно никуда не денешься, откладывать не стоит. Дам знать кому надо, что Гарри созрел для сотрудничества. Я не без удовольствия ощутил знакомое возбуждение – инстинктивную реакцию нервной системы на близкую опасность. Может, в следующие две недели найду больше, чем потерял.
Я попробовал подпевать Чабби, но дуэт не заладился: то ли я песню не угадал, то ли ещё что… Припев в моём исполнении подходил к концу, а Чабби за него только принимался.
Наш музыкальный фестиваль привлёк в бар служителей закона. Силы правопорядка на Святой Марии насчитывают одного инспектора и четырёх сержантов – для острова более чем достаточно. Самые громкие преступления здесь – половые связи с несовершеннолетними да супружеские потасовки.
Инспектор Питер Дейли, молодой человек со светлыми усиками, гладкими, по-английски румяными щёками и водянистыми голубыми глазами в кучку, как у серой крысы, направился в нашу сторону. На нём была тиковая форма-хаки английской колониальной полиции, накрахмаленная и наутюженная до того, что похрустывала при ходьбе, фуражка с серебряной кокардой и лакированным козырьком, ремень из лощёной кожи и перекрещивающаяся на спине офицерская портупея. Лощёной кожей была обтянута и ротанговая трость. Наверное – если отвлечься от жёлто-зелёных эполет островной полиции, – так выглядела воинская элита империи, её гордость и слава, гарантия имперских амбиций. Только империя канула в небытие, а люди в мундирах измельчали.
– Мистер Флетчер. – Инспектор стоял у нашего столика, слегка похлопывая тростью по ладони. – Надеюсь, проблем сегодня не будет.
– Вы, кажется, забыли сказать «сэр», – не сдержался я.
С инспектором Дейли мы никогда не были друзьями. Не люблю наглецов и тех, кто, используя служебное положение, не прочь повысить вполне соответствующее должности жалованье взятками и откатами. В прошлом он вытянул немало моих кровных – грех, который нелегко простить.
Дейли скривил губы и покраснел.
– Сэр, – нехотя повторил он.
Справедливости ради готов признать, что давным-давно мы с Чабби разок-другой дали выход бурлившим чувствам по случаю удачной рыбалки. И всё же инспектор Дейли не имел права разговаривать подобным тоном. Как-никак, а на острове он был чужаком – приехал на три года по контракту, который, как сам президент мне говорил, никто продлевать не собирался.
– Послушайте, инспектор, я нахожусь с друзьями в общественном месте и порядок не нарушаю, так?
– Не спорю.
– Следовательно, исполнение нами в подобном месте песен без грубых слов и выражений не является преступлением.
– Разумеется, но…
– Валите отсюда, инспектор, – посоветовал я, не повышая голоса.
Дейли медлил, оценивая взглядом меня и Чабби. Наша солидная мышечная масса и беспутный боевой блеск в глазах не сулили ничего хорошего. Инспектор заметно жалел, что не прихватил с собой сержантов.
– Если что, не надейтесь легко отделаться, – пригрозил Дейли, цепляясь за чувство собственного достоинства, как нищий за рваную рубаху, и оставил нас в покое.
– Голос у тебя ангельский, – похвалил я Чабби.
Он счастливо заулыбался.
– Я угощаю, Гарри.
В заказ пришлось включить и вовремя вернувшегося Фреда Коукера. Пил он лагер с лаймовым соком, отчего меня слегка замутило. Впрочем, его новости оказались действенным антидотом.
– Раздобыл вам клиентов, мистер Гарри.
– Мистер Коукер, я вас так люблю!
– Я тоже, – заявил Чабби.
Однако в глубине души я испытал разочарование, потому что уже настроился на другое.
– Когда приезжают?
– Клиенты уже здесь – дожидались меня в офисе.
– Вот это да!
– Они в курсе, что контракт аннулирован, и спрашивали именно вас. Должно быть, прилетели тем же самолётом, что доставил срочную почту.
В подпитии я не слишком хорошо соображал, а то бы призадумался, отчего так складно всё получилось: едва один клиент ушёл, другой – тут как тут.
– Остановились в отеле «Хилтон».
– К ним завтра туда подъехать?
– Нет, в десять утра они будут ждать вас на Адмиралтейской пристани.
Хорошо, что встречу назначили на десять утра, а не раньше, потому что на следующий день по палубе «Плясуньи» слонялись зомби. Зеленовато-серый Анджело стонал, сматывая в бухту канат или оснащая удилища; Чабби с убийственным выражением лица за всё утро слова не вымолвил, а перегаром от него разило так, словно он потел алкоголем. Да и шкипер, признаться, явился не в форме. «Морская плясунья» пришвартовалась у пристани. Я привалился к поручням ходового мостика, нацепив самые тёмные очки, какие в хозяйстве нашлись. Отчаянно чесалось темя, но, казалось, сними фуражку, и голова развалится.
Старый «ситроен» – единственное такси на острове – подъехал к пристани по Дрейк-стрит и высадил моих клиентов. Их оказалось двое, хотя Коукер определённо упоминал компанию из трёх человек. Шагая плечом к плечу по вымощенной булыжником пристани, они направились в нашу сторону. При виде их я медленно расправил плечи, позабыв о неприятных физических ощущениях. Во мне проснулось подсознательное чувство опасности – дрогнуло под ложечкой, щекочущие мурашки пробежали по тыльной стороне рук, холодком пахнуло в шею.
Один из приехавших шёл легко и размашисто, как профессиональный атлет. Голова непокрыта, светлые рыжеватые волосы тщательно зачёсаны, прикрывая раннюю лысину, но розоватый скальп всё равно просвечивает. На животе и бёдрах – ни грамма лишнего жира, и весь он – точно сжатая боевая пружина…
Не знаю, как ещё передать исходившую от незнакомца готовность к агрессии. Такого узнаешь с первого взгляда. Насилие – его стихия, его призвание. Это исполнитель, который ни перед чем не остановится, на жаргоне – «мясник». Не важно, отстаивал он закон или нарушал, ничего хорошего от его появления ждать не приходилось. А я-то надеялся, что никогда не увижу этих барракуд в мирных водах вокруг Святой Марии.
Оттого что до меня снова добрались, стало не по себе. Я бросил быстрый взгляд на второго. Не столь явно – возраст и лишний вес сделали своё дело, – но сомневаться не приходилось: из той же породы. Значит, дела совсем плохи.
– Славно денёк начинается, – с горечью сказал я себе. – К похмелью – в самый раз.
Главным был тот, что постарше. Он шёл на полшага впереди – знак уважения со стороны более рослого и молодого спутника. Ему чуть больше лет, чем мне, где-то под сорок. Поверх ремня из крокодиловой кожи нависло брюшко, наметился второй подбородок. Однако стрижка из салона на Бонд-стрит, шитая на заказ чёрная шёлковая рубашка и мягкие кожаные мокасины от Гуччи говорили сами за себя. На ходу он промокнул верхнюю губу белым носовым платком – на мизинце сверкнул бриллиант не менее двух каратов. Камень вставлен в золотое кольцо, часы тоже золотые, не иначе «Ланвин» или «Пиаже».
– Флетчер? – осведомился он, подойдя ко мне.
Чёрные глаза-бусины, как у хорька, глаза хищника – ясные, холодные. Старше, чем издали показалось, – волосы подкрашены, чтобы скрыть седину; кожа на щеках неестественно гладкая, заметны шрамы от пластической операции. Раз делал подтяжку, значит, тщеславен, а это стоит запомнить. По всей видимости, старый солдат, дослужившийся из рядовых до командной должности. Он был мозгом, его сопровождающий – грубой силой. Кто-то выслал группу арьергарда оценить обстановку, и я сообразил, почему мои заказчики не прилетели. Рядовому гражданину хватит одного телефонного звонка с последующим визитом такой парочки, чтобы на всю жизнь позабыть о рыбалке на марлина. Ясно, что, увидев их, мои клиенты сломя голову ринулись отменять контракт.
– Мистер Мейтерсон? Прошу на борт… – Сомнений в том, что рыбная ловля их не интересует, не осталось. Решив без нужды не нарываться, пока не разберусь, что к чему, я почтительно, хоть и запоздало, добавил: – Сэр.
Младший мягко, по-кошачьи спрыгнул на палубу. Переброшенное через руку сложенное пальто качнулось так, словно в кармане лежало что-то увесистое. Выпятив вперёд челюсть, он быстро с головы до ног оглядел вышедший встречать гостей экипаж.
Анджело, выдавив бледное подобие обычно неотразимой улыбки, поднёс руку к фуражке:
– Добро пожаловать, сэр.
На мгновение Чабби просветлел взглядом и тоже пробормотал приветствие, однако не слишком радушно.
Словно их не заметив, «мясник» помог Мейтерсону спуститься на палубу. Телохранитель проверил кают-компанию «Плясуньи», старший вошёл внутрь, а я – следом за ним.
Условия для клиентов на нашей лодке были шикарные, не зря же я выложил за неё сто двадцать пять тысяч фунтов. Кондиционер хорошо справлялся с утренней жарой; облегчённо вздохнув, Мейтерсон промокнул лицо платком и развалился на мягком сиденье.
– Это Майк Гатри. – Он ткнул пальцем в сторону «мясника», который расхаживал по каюте, совал повсюду нос и явно переигрывал, демонстрируя, какой он независимый и крутой.
– Очень приятно, мистер Гатри. – Я широко улыбнулся, изо всех сил стараясь понравиться, но он равнодушно помахал рукой, не глядя на меня. – Выпить не желаете, джентльмены?
Я распахнул бар с напитками. Оба взяли по банке колы, а мне с похмелья и после пережитого потрясения требовалось подлечиться. Первый же глоток холодного пива вернул меня к жизни.
– Итак, джентльмены, думаю, мне есть что предложить. Не далее как вчера мы поймали отличную рыбу, и по всем признакам вас ждёт…
Майк Гатри подошёл и пристально на меня уставился – глаза светло-карие, с зелёной крапинкой, как твид ручной выработки.
– Я тебя, случайно, не знаю? – спросил он.
– Не имел чести с вами познакомиться.
– Ведь ты вроде как из Лондона?
– Да я уж и позабыл, когда оттуда съехал, земляк, – старательно осклабился я.
Он без улыбки опустился на сиденье напротив и положил руки на стоявший между нами стол – ладонями вниз, пальцы раздвинуты.
– К сожалению, сегодня уже поздно, – бодро распинался я. – Если желаете порыбачить в Мозамбикском проливе, из гавани нужно выйти не позднее шести утра. Ну ничего, завтра встанем пораньше…
Мейтерсон оборвал меня на полуслове:
– Просмотри-ка список, Флетчер и, если у тебя чего нет, скажешь. – Он передал мне сложенный лист бумаги.
Я бросил беглый взгляд на рукописный перечень – только снаряжение для подводного плавания и спасательное оборудование.
– Так вас крупная рыба не интересует? – Я изобразил крайнее удивление таким неожиданным поворотом дел.
– Нужно провести разведывательные работы – больше ничего.
Я пожал плечами:
– За ваши деньги – что пожелаете.
– У тебя из списка всё есть?
– Большей частью. Нет только подъёмных воздушных мешков и такой уймы верёвки…
Когда рыба не идёт, я, покрывая расходы, со скидкой предлагаю пакет услуг для любителей подводного плавания. У меня были разные, на выбор, комплекты снаряжения для дайверов, а в машинном отделении «Плясуньи» стоял компрессор для перезарядки баллонов сжатым воздухом.
– Достать сможешь?
– Без проблем.
Ма Эдди держала неплохой ассортимент корабельного товара, а воздушные мешки отец Анджело – парусный мастер – сварганит за пару часов.
– Значит, позаботишься.
Я кивнул.
– Когда приступаем?
– Завтра утром. С нами будет ещё один человек.
– Мистер Коукер предупредил вас, что я беру пятьсот долларов в день? И ещё плата за дополнительное снаряжение.
Мейтерсон кивнул и собрался уходить.
– А нельзя ли небольшой аванс? – осторожно спросил я и заискивающе улыбнулся. Они замерли. – Зима выдалась долгая, мистер Мейтерсон, заработков никаких, сами понимаете. А сейчас купить столько всего нужно, топливо в танки закачать.
Мейтерсон достал бумажник и отслюнил триста фунтов пятёрками.
– Обойдёмся без твоих людей, Флетчер. Нас трое, с лодкой управимся.
От неожиданности я растерялся.
– Если временно уволить, придётся полностью выплатить зарплату. Я не могу снизить расценки.
Майк Гатри подался вперёд.
– Плохо слышишь, Флетчер? Гони в шею своих ниггеров, – сказал он, не повышая голоса.
Я аккуратно сложил банкноты, спрятал их в нагрудный карман, застегнул пуговицу и только потом посмотрел на него. Гатри весь напрягся, готовый на меня броситься. Впервые в холодных, пустых глазах что-то мелькнуло: предвкушение. Он понял, что допёк меня, и надеялся, что я заведусь, – похоже, мечтал порвать на куски. Его руки по-прежнему лежали на столе – ладонями вниз, с растопыренными пальцами. Я мог бы сломать ему мизинцы, как сырные палочки, он бы и шевельнуться не успел. От этой мысли на душе полегчало – у меня мало друзей, и я ими дорожу.
– Слышал, парень? – прошипел он.
Я выдавил добродушную улыбку и приклеил к физиономии.
– Да, мистер Гатри. Раз платите, будет по-вашему, сэр.
От своих слов я чуть не задохнулся. Он разочарованно откинулся на спинку сиденья. Рвать на куски было его работой, Гатри получал от неё удовольствие. Думаю, я уже тогда знал, что убью мерзавца, и потому продолжал улыбаться.
Мейтерсон не сводил с нас круглых блестящих глаз. Его интерес был чисто академическим – так учёный-биолог наблюдает за парой лабораторных мышей. Видя, что обстановка разрядилась, он заговорил мягким, мурлычущим голосом:
– Вот и ладно, Флетчер. Собери снаряжение и будь готов завтра к восьми утра.
Они вышли на палубу, а я сел допивать пиво. Похмелье ли тому виной, нет ли, но происходящее мне сильно не нравилось. В конечном счёте я решил, что, может, оно к лучшему, если Чабби с Анджело останутся на берегу, и пошёл их предупредить.
– Извините, ребята, у этих придурков секреты, они не хотят лишних глаз.
Я подсоединил баллоны аквалангов к компрессору на подзарядку и, оставив «Плясунью» у пристани, отправился к Ма Эдди. Чабби и Анджело пошли в мастерскую с чертежом воздушных мешков.
К четырём часам мешки были готовы, я перевёз их в пикапе на лодку и сложил в кокпите, в ящике под сиденьями, служившим парусной кладовой. Не меньше часа ушло на переборку клапанов аквалангов и проверку остального подводного снаряжения.
На заходе солнца я отогнал «Плясунью» на стоянку и только решил добраться на ялике до берега, как в голову пришла полезная мысль. Вернувшись в каюту, я вынул из тайника карабин, зарядил, перевёл на автоматическую стрельбу, поставил на предохранитель и подвесил под палубой.
Пока не стемнело, прихватив старую накидную сеть, я пошёл вброд через лагуну. У большого кораллового рифа, под медно-красной в лучах заходящего солнца морской поверхностью, бурлила жизнь. Широко размахнувшись, я забросил намётку, и её распустившийся высоко в воздухе парашют упал на воду широким кольцом, накрыв стайку лобанов. В тяжёлых мокрых складках затянутой сети билось и прыгало пять серебристых полуметровых рыб. Пару из них я зажарил на решётке и поужинал на веранде своей хибары. На вкус лобаны были лучше форели из горного ручья. Поев, я налил второй стаканчик виски и просидел на веранде до глубокой темноты.
Обычно вечерами на острове веет таким миром и покоем, что, кажется, начинаешь понимать смысл жизни. В ту ночь было иначе. Чужие привезли с собой заразу, способную погубить всех. Пять лет назад я бежал от им подобных и верил, что нашёл-таки безопасное пристанище. Правда, если по-честному, кроме злости, я испытывал приятное возбуждение. Инстинктивное чувство опасности разбудило знакомый азарт игрока. Не зная величины ставок, но не сомневаясь, что они высоки, я снова сел за игровой стол с серьёзными людьми.
Меня опять поманила кривая дорожка. Впервые я ступил на неё в семнадцать лет – махнул рукой на заслуженно светившую мне университетскую стипендию, сбежал из сиротского приюта Святого Стивена в северной части Лондона и, накинув годок-другой, нанялся на китобойное судно, направлявшееся в Антарктику. Среди льдов я окончательно утратил вкус к академической карьере. Проев заработанные в Южном полушарии деньги, я завербовался в десантно-диверсионный батальон коммандос, где насилию и убийству обучали как своего рода искусству. Практические навыки я приобретал в Малайе, Вьетнаме, позднее в Конго и Биафре. Так продолжалось до тех пор, пока однажды в забытой Богом деревушке в джунглях, среди пылающих тростниковых хижин, столбов непроглядного дыма и туч мух, вьющихся над трупами, всё во мне перевернулось, и я сказал себе: «Хватит».