— О, ради Бога, — ответил я. — Но вдруг кто-нибудь явится; — ведь у меня нет кольца.
— Вот оно, — сказал Холмс, протягивая мне какое-то кольцо. — Сойдет вполне: оно почти такое же.
— И кто же, по-вашему, придет за ним?
— Ну, как кто, конечно, человек в коричневом пальто, наш краснолицый друг с квадратными носками. А если не он сам, так его сообщник.
— Неужели он не побоится риска?
— Ничуть. Если я правильно понял это дело, а у меня есть основания думать, что правильно, — то этот человек пойдет на все, лишь бы вернуть кольцо. Мне думается, он выронил его, когда нагнулся над трупом Дреббера. А выйдя из дома, хватился кольца и поспешил обратно, но туда по его собственной оплошности уже явилась полиция, — ведь он забыл погасить свечу. Тогда, чтобы отвести подозрения, ему пришлось притвориться пьяным. Теперь попробуйте-ка стать на его место. Подумав, он сообразит, что мог потерять кольцо на улице после того, как вышел из дома. Что же он сделает? Наверняка схватится за вечерние газеты в надежде найти объявление о находке. И вдруг — о радость! — он видит наше объявление. Думаете, он заподозрит ловушку? Никогда. Он уверен, что никому и в голову не придет, что между найденным кольцом и убийством есть какая-то связь. И он придет. Вы его увидите в течение часа.
— А потом что? — спросил я.
— О, предоставьте это мне, У вас есть какое-нибудь оружие?
— Есть старый револьвер и несколько патронов.
— Почистите его и зарядите. Он, конечно, человек отчаянный, и, хоть я поймаю его врасплох, лучше быть готовым ко всему.
Я пошел в свою комнату и сделал все, как он сказал. Когда я вернулся с револьвером, со стола было уже убрано, а Холмс предавался своему любимому занятию — пиликал на скрипке.
— Сюжет усложняется, — сказал он, — Только что я получил из Америки ответ на свою телеграмму. Все так, как я и думал,
— А что такое? — жадно спросил я.
— Надо бы купить новые струны для скрипки, — сказал он.
— Спрячьте револьвер в карман. Когда явится этот тип, разговаривайте с ним как ни в чем не бывало. Остальное я беру на себя. И не впивайтесь в него глазами, не то вы его спугнете.
— Уже восемь, — заметил я, взглянув на часы.
— Да. Он, наверное, явится через несколько минут. Чуть-чуть приоткройте дверь. Вот так, достаточно. Вставьте ключ изнутри… Спасибо. Вчера на лотке я купил занятную старинную книжку — De Jure inter Gentes[3], изданную на латинском языке в Льеже в 1642 году. Когда вышел этот коричневый томик, голова Карла еще крепко сидела на плечах.
— Кто издатель?
— Какой-то Филипп де Круа. На титульном листе сильно выцветшими чернилами написано: «Ex libris Guliolmi Wnyte»[4]. Любопытно, кто такой был этот Уильям Уайт. Наверное, какой-нибудь дотошный стряпчий семнадцатого века. У него затейливый почерк крючкотвора. А вот, кажется, и наш гость!
Послышался резкий звонок. Шерлок Холмс встал и тихонько подвинул свой стул поближе к двери. Мы услышали шаги служанки в передней и щелканье замка.
— Здесь живет доктор Уотсон? — донесся до нас четкий, довольно грубый голос. Мы не слышали ответа служанки, но дверь захлопнулась, и кто-то стал подниматься по лестнице. Шаги были шаркающие и неуверенные. Холмс прислушался и удивленно поднял брови. Шаги медленно приближались по коридору, затем раздался робкий стук в дверь.
— Войдите, — сказал я.
Вместо грубого силача перед нами появилась древняя, ковыляющая старуха! Она сощурилась от яркого света; сделав реверанс, она остановилась у двери и, моргая подслеповатыми глазками, принялась нервно шарить в кармане дрожащими пальцами. Я взглянул на Холмса — на лице его было такое несчастное выражение, что я с трудом удержался от смеха.
Старая карга вытащила вечернюю газету и ткнула в нее пальцем.
— Я вот зачем пришла, добрые господа, — прошамкала она, снова приседая. — Насчет золотого обручального колечка на Брикстон-роуд. Это дочка моя, Салли, обронила, она только год как замужем, а муж ее плавает буфетчиком на пароходе, и вот было бы шуму, если б он вернулся, а кольца нет! Он и так крутого нрава, а уж когда выпьет — упаси Бог! Коли угодно вам знать, она вчера пошла в цирк вместе с…
— Это ее кольцо? — спросил я.
— Слава тебе Господи! — воскликнула старуха. — Уж как Салли обрадуется! Оно самое, как же!
— Ваш адрес, пожалуйста, — сказал я, взяв карандаш.
— Хаундсдитч, Дункан-стрит, номер 13. Путь до вас не ближний!
— Брикстон-роуд совсем не по дороге от Хаундсдитча к цирку, — резко произнес Холмс.
Старуха обернулась и остро взглянула на него своими маленькими красными глазками.
— Они ведь спросили, где живу я, — сказала она, — а Салли живет в Пекхэме, Мэйсфилд-плейс, дом 3.
— Как ваша фамилия?
— Моя-то Сойер, а ее — Деннис, потому как она вышла за Тома Денниса, — малый он из себя аккуратный, тихий, пока в море, а пароходная компания им не нахвалится, а уж сойдет на берег, тут и женский пол, и пьянки, и…
— Вот ваше кольцо, миссис Сойер, — перебил я, повинуясь знаку, поданному Холмсом. — Оно, несомненно, принадлежит вашей дочери, и я рад, что могу его вернуть законной владелице.
Бормоча слова благодарности и призывая на меня Божье благословение, старая карга спрятала кольцо в карман и заковыляла вниз по лестнице. Едва она успела выйти за дверь, как Шерлок Холмс вскочил со стула и ринулся в свою комнату. Через несколько секунд он появился в пальто и шарфе.
— Я иду за ней, — торопливо бросил он. — Она, конечно, сообщница, и приведет меня к нему. Дождитесь меня, пожалуйста.
Когда внизу захлопнулась дверь за нашей гостьей, Холмс уже сбегал с лестницы. Я выглянул в окно, — старуха плелась по другой стороне улицы, а Холмс шагал за нею, держась немного поодаль. «Либо вся его теория ничего не стоит, — подумал я, — либо сейчас он ухватится за нить, ведущую к разгадке этой тайны».
Просьба дождаться его была совершенно излишней: разве я мог уснуть, не узнав, чем кончилось его приключение?
Он ушел около девяти. Я, конечно, и понятия не имел, когда он вернется, но тупо сидел в столовой, попыхивая трубкой и перелистывая страницы «Vie de Boheme»[5] Мюрже. Пробило десять; по лестнице протопала служанка, отправляясь спать. Вот уже и одиннадцать, и снова шаги; я узнал величавую поступь нашей хозяйки, тоже собиравшейся отходить ко сну. Около двенадцати внизу резко щелкнул замок. Как только Холмс вошел, я сразу понял, что он не мог похвастаться удачей. На лице его боролись смешливость и досада, наконец, чувство юмора взяло верх, и он весело расхохотался.
— Что угодно, лишь бы мои дружки из Скотленд-Ярда не пронюхали об этом! — воскликнул он, бросаясь в кресло. — Я столько раз издевался над ними, что они мне этого ни за что не спустят! А посмеяться над собой я имею право — я ведь знаю, что в конечном счете возьму реванш!
— Да что же произошло? — спросил я.
— Я остался в дураках, — но это не беда. Так вот. Старуха шла по улице, потом вдруг стала хромать, и по всему было видно, что у нее разболелась нога. Наконец она остановилась и подозвала проезжавший мимо кэб. Я старался подойти как можно ближе, чтобы услышать, куда она велит ехать, но мог бы и не трудиться: она закричала на всю улицу: «Дункан-стрит, номер тринадцать!» Неужели же здесь нет обмана, подумал я, но когда она села в кэб, я на всякий случай прицепился сзади — этим искусством должен отлично владеть каждый сыщик. Так мы и покатили без остановок до самой Дункан-стрит. Я соскочил раньше, чем мы подъехали к дому, и не спеша пошел по тротуару. Кэб остановился. Кэбмен спрыгнул и открыл дверцу — никого! Когда я подошел, он в бешенстве заглядывал в пустой кэб, и должен сказать, что такой отборной ругани я еще на своем веку не слыхал! Старухи и след простыл, и, боюсь, ему долго придется ждать своих денежек! Мы справились в доме тринадцать — владельцем оказался почтенный обойщик по имени Кесуик, а о Сойерах и Деннисах там никто и не слышал.
— Неужели вы хотите сказать, — изумился я, — что эта немощная хромая старуха выскочила из кэба на ходу, да так, что ни вы, ни кучер этого не заметили?
— Какая там к черту старуха! — сердито воскликнул Шерлок Холмс. — Это мы с вами — старые бабы, и нас обвели вокруг пальца! То был, конечно, молодой человек, очень ловкий, и к тому же бесподобный актер. Грим у него был превосходный. Он, конечно, заметил, что за ним следят, и проделал этот трюк, чтобы улизнуть. Это доказывает, что человек, которого мы ищем, действует не в одиночку, как мне думалось, — у него есть друзья, готовые для него пойти на риск. Однако, доктор, вы, я вижу, совсем никуда не годитесь! Ступайте-ка спать, вот что я вам скажу!
Я и в самом деле очень устал, и охотно последовал его совету. Холмс уселся у тлеющего камина, и я еще долго слышал тихие, заунывные звуки его скрипки. Я уже знал, что это значит
— Холмс обдумывал странную тайну, которую решил распутать во что бы то ни стало.
— Холмс обдумывал странную тайну, которую решил распутать во что бы то ни стало.
Глава VI. Тобиас Грегсон доказывает, на что он способен
На следующий день все газеты были полны сообщениями о так называемой «Брикстонской тайне». Каждая газета поместила подробный отчет о происшедшем, а некоторые напечатали и статьи. Из них я узнал кое-что для меня новое. У меня до сих пор хранится множество газетных вырезок, а в записной книжке есть выписка из статей о загадочном убийстве. Вот содержание нескольких из них:
«Дейли телеграф» писала, что в истории преступлений вряд ли можно найти убийство, которому сопутствовали бы столь странные обстоятельства. Немецкая фамилия жертвы, отсутствие каких-либо явных мотивов и зловещая надпись на стене — все говорит о том, что преступление совершено политическими эмигрантами и революционерами. В Америке много социалистских организаций; по-видимому, убитый нарушил какие-то их неписаные законы и его выследили. Бегло упомянув германский фемгерихт[6], aqua tofana[7], карбонариев, маркизу де Бренвилье[8], теорию Дарвина, теорию Мальтуса и убийства на Рэтклиффской дороге[9], автор статьи под конец призывал правительство быть начеку и требовал усиления надзора за иностранцами в Англии.
«Стандард» подчеркивала, что беззакония такого рода, как правило, происходят при либеральном правительстве. Причина тому — неустойчивое настроение масс, что порождает неуважение к закону. Убитый, по происхождению — американец, прожил в нашей столице несколько недель. Он остановился в пансионе мадам Шарпантье на Торки-Террас, в Камберуэлле. В поездках его сопровождал личный секретарь, мистер Джозеф Стэнджерсон. Во вторник, четвертого числа сего месяца, оба простились с хозяйкой и поехали на Юстонский вокзал к ливерпульскому экспрессу. На перроне их видели вместе. После этого о них ничего не было известно, пока, согласно приведенному выше отчету, тело мистера Дреббера не было обнаружено в пустом доме на Брикстон-роуд, в нескольких милях от вокзала. Как он туда попал и каким образом был убит — все это пока окутано мраком неизвестности. «Мы рады слышать, что расследование ведут мистер Лестрейд и мистер Грегсон из Скотленд-Ярда; можно с уверенностью сказать, что с помощью этих известных сыщиков загадка разъяснится очень скоро».
Газета «Дейли ньюс» не сомневалась, что это — убийство на политической почве. Деспотизм континентальных правительств и их ненависть к либерализму прибили к нашим берегам множество эмигрантов, которые стали бы превосходными гражданами Англии, если бы не были отравлены воспоминаниями о том, что им пришлось претерпеть. У этих людей существует строгий кодекс чести, и малейшее его нарушение карается смертью. Нужно приложить все усилия, чтобы разыскать секретаря покойного, некоего Стэнджерсона, и разузнать об особенностях и привычках его патрона. Чрезвычайно важно то, что удалось установить адрес дома, где он жил, — это следует целиком приписать энергии и проницательности мистера Грегсона из Скотленд-Ярда.
Мы прочли эти статьи за завтраком; Шерлок Холмс потешался над ними вовсю.
— Я же говорил, — что бы ни случилось, Лестрейд и Грегсон всегда останутся в выигрыше!
— Это зависит от того, какой оборот примет дело.
— Ну что вы, это ровно ничего не значит. Если убийцу поймают, то исключительно благодаря их стараниям; если, он удерет — то несмотря на их старания. Одним словом, — «мне вершки, тебе корешки», и они всегда выигрывают. Что бы они ни натворили, у них всегда найдутся поклонники. Un sot trouve toujours un plus sot qui I'admire[10].
— Боже, что там такое? — воскликнул я, услышав в прихожей и на лестнице топот множества ног и гневные возгласы нашей хозяйки.
— Это отряд уголовной полиции Бейкер-стрит, — серьезно ответил Шерлок Холмс.
В комнату ворвалась целая орава на редкость грязных и оборванных уличных мальчишек.
— Смирно! — строго крикнул Холмс, и шестеро оборванцев, выстроившись в ряд, застыли неподвижно, как маленькие, и, надо сказать, довольно безобразные изваяния. — Впредь с докладом будет приходить один Уиггинс, остальные пусть ждут на улице. Ну что, Уиггинс, нашли?
— Не нашли, сэр, — выпалил один из мальчишек.
— Я так и знал. Ищите, пока не найдете. Вот ваше жалованье. — Холмс дал каждому по шиллингу. — А теперь марш отсюда, и следующий раз приходите с хорошими новостями!
Он махнул им рукой, и мальчишки, как стайка крыс, помчались вниз по лестнице; через минуту их пронзительные голоса донеслись уже с улицы.
— От этих маленьких попрошаек больше толку, чем от десятка полисменов, — заметил Холмс. — При виде человека в мундире у людей деревенеет язык, а эти сорванцы всюду пролезут и все услышат. Смышленый народ, им не хватает только организованности.
— Вы наняли их для Брикстонского дела? — спросил я.
— Да, мне нужно установить один факт. Но это только вопрос времени. Ага! Сейчас мы услышим что-то новенькое насчет убийства из мести. К нам жалует сам Грегсон, и каждая черта его лица источает блаженство.
Нетерпеливо зазвонил звонок; белобрысый сыщик через несколько секунд взбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки зараз, и влетел в нашу гостиную.
— Дорогой коллега, поздравьте меня! — закричал он, изо всех сил тряся покорную руку Холмса. — Я разгадал загадку, и теперь все ясно, как божий день!
Мне показалось, что на выразительном лице моего приятеля мелькнула тень беспокойства.
— Вы хотите сказать, что напали на верный след? — спросил он.
— Да что там след! Ха-ха! Преступник сидит у нас под замком!
— Кто же он такой?
— Артур Шарпантье, младший лейтенант флота ее величества! — воскликнул Грегсон, горделиво выпятив грудь и потирая пухлые руки.
Шерлок Холмс с облечением вздохнул, и его чуть сжавшиеся губы распустились в улыбке.
— Садитесь и попробуйте вот эти сигары, — сказал он. — Мы горим нетерпением узнать, как это вам удалось. Хотите виски с водой?
— Не возражаю, — ответил сыщик. — Последние два дня отняли у меня столько сил, что н просто валюсь с ног — не столько от физической усталости, конечно, сколько от умственного перенапряжения. Вам это знакомо, мистер Холмс, мы же с вами одинаково работаем головой.
— Вы мне льстите, — с серьезным видом возразил Холмс. — Итак, каким же образом вы пришли к столь блистательным результатам?
Сыщик удобно уселся в кресло и задымил сигарой. Но вдруг он хлопнул себя по ляжке и захохотал.
— Нет, вот что интересно! — воскликнул он. — Этот болван Лестрейд воображает, что умнее всех, а сам пошел по совершенно ложному следу! Он ищет секретаря Стэнджерсона, а этот Стэнджерсон так же причастен к убийству, как неродившееся дитя. А он, наверное, уже посадил его под замок!
Эта мысль показалась Грегсону столь забавной, что он смеялся до слез.
— А как же вы напали на след?
— Сейчас все расскажу. Доктор Уотсон, это, конечно, строго между нами. Первая трудность состояла в том, как разузнать о жизни Дреббера в Америке. Другой бы стал ждать, пока кто-то откликнется на объявление или сам вызовется дать сведения об убитом. Но Тобиас Грегсон работает иначе. Помните цилиндр, что нашли возле трупа?
— Помню, — сказал Холмс. — На нем была марка — «Джон Ундервуд и сыновья», Камберуэлл-роуд, 129.
Грегсон заметно помрачнел.
— Вот уж никак не думал, что вы это заметили, — сказал он. — Вы были в магазине?
— Нет.
— Ха! — с облегчением усмехнулся Грегсон. — В нашем деле нельзя упускать ни единой возможности, хоть и самой малой.
— Для великого ума мелочей не существует, — сентенциозно произнес Холмс.
— Само собой, я пошел к Ундервуду и спросил, не случилось ли ему продать такой-то цилиндр такого-то размера. Он заглянул в свою книгу и сразу же нашел запись. Он послал цилиндр мистеру Дребберу в пансион Шарпантье на Торки-Террас. Вот таким образом я узнал его адрес.
— Ловко, ничего не скажешь, — пробормотал Шерлок Холмс.
— Затем я отправился к миссис Шарпантье, — продолжал детектив. — Она была бледна и, очевидно, очень расстроена. При ней находилась дочь — на редкость хорошенькая, между прочим; глаза у нее были красные, а когда я с ней заговорил, губы ее задрожали. Я, конечно, сразу почуял, что дело тут нечисто. Вам знакомо это ощущение какого-то особого холодка внутри, когда нападаешь на верный след, мистер Холмс? Я спросил:
— Вам известно о загадочной смерти вашего бывшего квартиранта, мистера Еноха Дреббера из Кливленда?
Мать кивнула. У нее, видно, не было силы вымолвить хоть слово. Дочь вдруг расплакалась. Тут мне уже стало ясно: эти женщины что-то знают.
— В котором часу мистер Дреббер уехал на вокзал? — спрашиваю я.
Мать, стараясь побороть волнение, судорожно глотнула воздух.