Памятник памятником, однако это его развлекало. Он коснулся пальцем Сумерлы. Планета приблизилась, оттеснив остальную систему. На миг Императору стало смешно. На Земле, в столице Русской Империи, сидел в кабинете дворцового комплекса немолодой уже даже по нынешним меркам стопятидесятилетнего среднего срока жизни человек и играл со звездной картой. В тысячный раз.
Право, смешно.
Память подсказала меню; Император шевельнул пальцами и увидел лицо генерал-губернатора планеты. Самого молодого в Империи. История прошлого года – вся, как есть, круговерть с торговой компанией, с агентурой фоморов – помнилась хорошо[1].
Фоморы.
Император нахмурился и движением руки убрал карту.
Теперь не до фоморов. Такие опасные вчера, сегодня они казались почти что мелким недоразумением. Как же быстро Галактика подгоняет человечество… У людей хватит сил для этой гонки. Но хватит ли сил, а главное – разума и знаний – у их вождей?
Он встал из-за стола и усилием воли стер не прошедшую после короткого сна усталость. Колокола на Софии продолжали отбивать древний ритм. Императору нравилась колокольная музыка…
Его личный спикер-компьютер Нестор поинтересовался:
– Ваше Величество не будет больше работать здесь?
– Нет, пока не буду. Я прогуляюсь.
– Системы оповещены, Ваше Величество.
– Да, спасибо, – кивнул машинально Император. Нестор был везде и нигде. Собственно, им был весь дворцовый комплекс.
Сразу за порогом бесшумно открывшейся двери начинался Зеленый коридор. Он был на самом деле зеленым – летний сад, соединявший кабинет Императора и его личные комнаты с официальными помещениями. По размерам коридор намного превосходил обычный. Где-то в зелени журчали искусственные фонтаны, рождая неожиданную и очень красивую музыку. Этой музыкой и лунным светом, проникшим через невидимые крышу и стены, был наполнен воздух.
Император бесшумно шел по серо-желтой – похожей на песчаную, но на деле из каменных плиток – дорожке, временами отводя склонившиеся ветки. (Садовник работал так, чтобы его работа была заметна как можно меньше и не нарушала впечатления дикого уголка.) Высокий человек в гвардейской форме в Зеленом коридоре казался то ли ночной тенью, то ли лесным видением из сказки.
В стороне от дорожки, на каменных постаментах – кругах из черного гранита – стояли через каждые десять шагов телохранители лейб-гвардейцы. Двухметровые великаны в дворцовой форме – черных с золотом плащах на левом плече, белых с черно-золотой вышивкой рубахах, белых шароварах и черных сапогах, с мечами на широких поясах из золотых пластин – они были лишь данью традиции и символом величия Империи. Ничто не грозило и не могло грозить Императору не только здесь, но и, пожалуй, на всей Земле. Даже у англосаксов…
Внезапно Императору вспомнилось, как два месяца назад он виделся с Эдуардом XI. Император англосаксов был моложе. Но, как каждый раз при их встречах, властитель Русской Империи ощутил, что это, пожалуй, единственный человек в немалой части Галактики, с которым можно разговаривать без напряжения. Кроме, пожалуй, еще одного. Это было даже странно. Что-то вроде детских воспоминаний. Императору было тогда восемь лет? Да, восемь, и он приехал домой на каникулы. Отец ввел в их с братом детскую мальчишку в незнакомом наследнику узком оранжево-сине-серебряном мундирчике с широкими тяжелыми обшлагами и, сказав коротко: «Займи гостя», вышел. Наследник дружелюбно смотрел на молчавшего мальчика несколько секунд, думая, с чего начать разговор, и вдруг понял, что это не человек, а сторк. Их трудно отличить, очень, но можно, если всмотреться, по тому, как складываются черты лица. Сторк смотрел зелеными широко посаженными глазищами, угрюмо и сердито. И явно не знал, что сказать и надо ли вообще что-то говорить. Гость оказался младшим сыном сторкадского Главы Совета Родов, фактического правителя Империи Сторкад. Тогда был один из редких, чуть ли не последний, визит сторков на Землю.
Через полчаса мальчишки, растянувшись на ковре, рассматривали альбом по истории Флота Империи. И сторк, мешая русские исковерканные слова и хрипловато-придыхающие свои, доказывал, что в «ту войну» Сторкад сражался отважней всех, его просто предали трусливые союзники, а иначе Земля непременно потерпела бы поражение. Мальчишки немного подрались, потом помирились и досмотрели альбом. Наследник неожиданно огорчился, когда выяснилось, что нежданному гостю пора уходить, проводил его до главных ворот и даже помахал вслед. И долго размышлял потом, до чего это обидно, что с Даг Фартом не получится дружить.
Его нечаянный знакомец – кстати, владелец крупнейших в Сторкаде рабских латифундий – капитан флагманского линкора, погиб во время битвы при Танна-Моо, последнего, самого крупного и самого неудачного нападения сторков на Йэнно Мьюри. С тех пор эта война уже не казалась Императору чужой. Как будто от рук врага погиб ну не то что друг, но хороший старый знакомый. Честное слово. Хотя голография в дайджесте новостей ничего общего не имела с тем мальчишкой. Даже глаза – по-прежнему большие и зеленые – изменились, в них не было ни сердитости, ни искреннего веселья. Только надменный холод освещенного снаружи изумруда.
Интересно, вспоминал ли Даг Фарт кен ло Фарт ап мид Фарт о русском мальчишке?
– Ваше Величество, – голос Нестора раздался как будто из воздуха, – прибыл полковник Белозерский. Он ждет в Знаменном зале.
Император кивнул и чуть ускорил шаг. Он ждал этого визита с того самого момента, когда отодвинул бумаги и задремал за рабочим столом. Чтобы не встречать Илью с совсем уж сонной физиономией…
…Чрезвычайный Посол, гвардии полковник Илья Аскольдович Белозерский прохаживался по отражавшему свет луны паркету в затемненном зале – и тень двигалась за ним. Знамена гвардейских полков мерно покачивались вдоль стен. В детстве Император побаивался этого зала именно из-за вот такого ритмичного и непонятного шевеления, постоянного и таинственного. Позже, когда он подрос, казалось, что в зале собираются тени гвардейцев, павших в войнах Империи, – преображенцы, семеновцы, измайловцы, макаровцы, дроздовцы, алексеевцы, все-все…
Сейчас Императору это уже не казалось.
Сейчас он был в этом уверен.
Белозерский обернулся с улыбкой – молча. Пожал без церемоний протянутую руку. Им, лицейским товарищам, не было нужды в субординации. Двое мужчин неторопливо зашагали по залу, как посетители музея, с уважением поглядывая на торжественно молчащие реликвии.
– Ну, как прошел визит, Илья?
Белозерский отмахнулся:
– Да нормально все прошло. Переговоры, приемы, то, се… Обычная кутерьма. Неинтересная, в общем. Меня подарками завалили, словно девицу. А все равно – вспоминаю амбриан. Странно, – Белозерский вдруг рассмеялся – негромко, но искренне, и Император удивленно посмотрел на него. – Знаешь, что меня больше всего тогда удивило? Кристаллы, – пояснил полковник. – Амбриане в знак дружбы послали самые первые свои кристаллы кварца… Ну, ты знаешь – памятные кристаллы, мнемозаписи… Они еще не умели делать их сами, не то что искусственные, даже обтачивать природные не умели из-за их твердости. И искали в реках «хрустальные яблоки».
Лицо Императора сделалось изумленным:
– «Хрустальные яблоки?» – эхом откликнулся он и вдруг улыбнулся.
Белозерский кивнул:
– «Хрустальные яблоки». Ты помнишь?
Император задумчиво кивнул. Его глаза сделались мечтательными, улыбка не сходила с губ…
…Когда-то давно два мальчика – Славка и Илюшка – учились в Вишерском Императорском лицее. И дружили. Дружили так крепко, что все им искренне завидовали.
В тамошних речках нет-нет да и попадались «хрустальные яблоки» – окатанные водой и песком до идеального шара разноцветные куски горного хрусталя. Заиметь такое «яблоко» было мечтой любого лицейского мальчишки. Но они встречались редко и попадались чаще всего на перекатах, где вода легко могла унести даже опытного пловца.
И вот однажды утром Илюшка вошел в комнату к Славке. Он был в одних трусах, с пристегнутым к ноге ножом, мокрый – и с правого плеча, глубоко распоротого, из рваной раны, текла кровь. Но глаза Илюшки сияли как две звезды. И также в свете лампы – синим и золотым – сверкали на протянутых к другу мокрых ладонях два тяжелых шара величиной с мужской кулак. Славка, севший в кровати, изумленно смотрел на друга. А тот сказал: «Вот, выбирай!»
Илюшка нырял за «хрустальными яблоками» в Ермаков котел. Куда не мог нырнуть никто. И на дне ему под обе руки попались сразу два кристалла. Но об этом Славка узнал потом. А тогда он соскочил с кровати, подбежал к другу и, не глядя на яблоки, тревожно спросил: «Ты же ранен! Больно?! Погоди, я сейчас, я быстро помогу!»
А Илюшка замотал головой. Он был счастлив. И вовсе не потому, что удалось сделать дорогой подарок Вячеславу Романову, Его Высочеству, Цесаревичу. Он знал, как будет рад его друг Славка, лучший в мире друг…
Илюшка нырял за «хрустальными яблоками» в Ермаков котел. Куда не мог нырнуть никто. И на дне ему под обе руки попались сразу два кристалла. Но об этом Славка узнал потом. А тогда он соскочил с кровати, подбежал к другу и, не глядя на яблоки, тревожно спросил: «Ты же ранен! Больно?! Погоди, я сейчас, я быстро помогу!»
А Илюшка замотал головой. Он был счастлив. И вовсе не потому, что удалось сделать дорогой подарок Вячеславу Романову, Его Высочеству, Цесаревичу. Он знал, как будет рад его друг Славка, лучший в мире друг…
…Потом, сидя на кровати, они разыграли «яблоки». Чтобы не было обидно. И Славке досталось синее – синее, как его глаза. А Илюшке – золотистое, как веселые искры в его карих…
Им было тогда по двенадцать лет. А через два года Славка подарил то «яблоко» на балу одной девчонке. И признался в этом Илюшке, мучаясь от стыда, не смея поднять глаз и тяжело глотая слюну отвращения к самому себе. И добавил: «Я сказал… что я сам… нырял…»
Илюшка пошатнулся. Посмотрел неверяще. И молча пошел прочь, разодрав высокий ворот парадного мундира – так, что со стуком полетели по полу орленые золотые пуговицы…
…Они не разговаривали полгода. Пока девчонка, которую тогда еще не титуловали Ее Величество, не свела их вместе буквально за руки и не рассказала Илюшке, что Славка признался в обмане на следующий же день. И что «яблоко» все равно останется и его тоже, потому что они уже решили…
– Хватит ходить кругами, Илья, – сказал Император. – Выкладывай, как у нас дела.
Белозерский повернулся к нему. Лицо у него было холодное, как полная луна.
– Плохо, Вячеслав. Очень плохо. Нет, нет, – торопливо пояснил он, заметив, что Император встревожился. – Сейчас нам совершенно ничего не угрожает. Но потенциально… потенциально это катастрофа.
Император кивнул. Он понял это уже тогда, когда чрезвычайный посланник сторков потребовал личной встречи с Его Величеством, категорически отказавшись назвать суть дела. Это было против всех правил, но Император согласился его принять, он уже чувствовал, что причина была очень серьезной. Нет, не «очень серьезной». Из ряда вон выходящей.
И он не ошибся. До сих пор перед глазами стояло мертвое, словно промороженное, лицо сторка, его деревянный, неживой голос – Сторкад никогда и никого не просил о помощи, сама мысль об этом казалась невозможной. Сторкад до сих пор считал себя победителем в Первой Галактической – вопреки истине, вопреки рассудку; там учили детей, что лишь трусость и некомпетентность «предателей-союзников» не позволили одолеть землян. И вот… Император сразу понял, что новости будут скверными. Но все оказалось еще хуже, чем он мог представить.
…По глупости… а точнее – по надменности своих суровых владык Сторкад оказался втянут в войну с могущественной, технически развитой расой, доселе очень слабо известной землянам – ее владения располагались там, куда упрямо расширял свою зону влияния Сторкад, вдали от земных колоний и трасс земных звездолетов. Инопланетяне-мьюри еще в годы Первой Галактической нарочито-неактивно, но все же интересовались делами воюющих сторон, продавая и тем и другим то одно, то другое, по мелочи, но ни с кем даже не пытаясь вступить в союз. Хладнокровное уничтожение флота вторжения сторков не впечатлило Императора – сторки напали первыми… но их противник не потрудился подобрать спасшихся с подбитых кораблей. Теперь все шло к большой войне, а у Сторкада уже просто не осталось сил, чтобы противостоять нападению. Само их обращение за помощью – конечно, вслух не говорилось ничего такого, речь шла лишь о помощи в расследовании инцидента, не больше, – выглядело не более чем изощренной провокацией, попыткой столкнуть лбами старых и новых врагов. Так ее и восприняли все… кроме Вячеслава Романова. Мотив Его Величества был сугубо личным, но он принял просьбу, изрядно, надо сказать, удивив этим посланника. Но лишь теперь он начал понимать, насколько ему повезло. Повезло всей Империи. Ведь если бы…
Император нахмурился. Да. Мьюри… Торговцы. Точнее – торгаши.
В первые годы Галактической Эры к Земле прибывали в немалых количествах посланцы самых разных цивилизаций. Порой очень странных и по внешности, и по взглядам на жизнь. Но, увы, почти всех в конечном счете интересовало, что тут плохо лежит и нельзя ли тут чем-то поживиться (землян буквально поразила мелочность большинства визитеров, дико не сочетавшаяся с их звездолетами). Убедившись, что все лежит хорошо, кое-что на всякий случай привинчено шурупами, а на концессии с грабительскими условиями земляне не соглашаются (хотите разрабатывать луну N? Мы не против – но на равных и без какой-либо самостоятельной политики с вашей стороны, только деловые отношения!), незваные гости убирались так же быстро, как и появлялись. Мьюри тут в целом не составляли исключения.
Первоначально. Разве что они вызвали всплеск интереса тем же, чем сторки – внешним видом.
Но в самые черные, самые страшные годы Первой Галактической они появились вновь. С отличным, казалось бы, предложением: Земле нужны боевые корабли? Мы можем продать – лучше, чем есть у Чужих. Даже лучше ваших, мы их знаем (откуда они их знали, черт побери – не иначе как выменивали у тех же Чужих трофеи…). Сколько? За сколько заплатите, у нас их много. Да, конечно же, недешево, хотя сторков мы не любим, да и остальные – наши старые конкуренты. Чем платить? Нет, золото нам не подойдет, у нас самих, знаете, хватает лун. Что нам нужно? Да сущий пустяк. Дети – по пять тысяч за крейсер. За линкор – больше, за эсминец – соответственно, меньше. Зачем они нам нужны? Ну вы же все взрослые люди, вы же понимаете… Мы даем вам шанс спасти миллиарды, всю планету, всех ее детей, пожертвовав частью.
Самым поганым было то, что дети нашлись бы. Добровольцы, согласные даже на это, – лишь бы жил их мир и их родители. Вот только воевать тогда было бы не за что. Сразу не за что. И все тут.
Все не могут быть больше, чем часть. Верней, людей просто не делят так. Или мы вместе единое целое – или нас просто нет, и зачем тогда линкоры и крейсера?..
…Гости, кажется, очень удивились, когда им предложили убираться из системы на максимально возможной скорости и выделили в конвой целую эскадру – «чтобы никуда не завернули по пути, мать их!» (именно так сказал тогдашний Председатель Большого Круга). И, видимо, так и не поняли – почему, искренне не поняли. С тех пор въезд мьюри в Империю был запрещен под страхом смерти, про них почти не писали в школьном курсе ксенологии, да и вообще, старались не упоминать без крайней на то нужды – слишком уж все это было мерзко. Так, наверное, в давние времена старались не упоминать имя дьявола, чтобы не призывать его.
Да, больше расы землян и мьюри не встречались – территория мьюри лежала далеко за враждебной обоим Империей Сторкад, потом – за «ничейными» системами… да и расстояние было слишком уж большим, чтобы пересечь его без промежуточных баз. Но теперь…
– …Они хотя бы извинились? – спросил Император.
Белозерский покачал головой. Он понял, о чем идет речь, сразу понял.
– Нет. За что – с их точки зрения? Они и не помнят про ту историю. Все участники этого дела и так давным-давно мертвы, их компания – обанкротилась и ликвидирована. Это их обычный трюк – если какую-то из их фирм уличают в бесчестности, она просто исчезает, и ее заменяет новая, их корпорации меняют «дочек» так же легко, как мы меняем носки… и вони от них куда больше. Зато если сами мьюри решают, что с ними играют нечестно, они возвращаются с войсками и заставляют обидчиков горько пожалеть. Даже фоморы для них – не враги, а просто помеха бизнесу. Не будь те такими иррациональными ксенофобами, мьюри бы торговали и с ними.
Император глубоко вздохнул.
– Жить только ради денег… нет, я просто не могу понять этого. Неужели там никому не знакомо понятие «честь»? Такого просто быть не может, иначе Йэнно Мьюри развалилась бы еще давным-давно.
– В том-то и беда, Вячеслав, что есть и такие – и даже довольно много. Есть даже те, кто призывает к возрождению их древней Империи. Просто они не представляют, что можно жить как-то по-другому.
Император вдруг усмехнулся.
– Ну вот как раз это мы вполне можем им показать!.. В ногах правды нет, – сказал он Белозерскому. – Пошли в кабинет. Доложишь по всей форме.
Сторкад:
Сторки произошли от полулегендарной этнической группы данвэ. Высокомерные и надменные, очень преданные своим традициям, они чтят культ предков. Сторки – рьяные ксенофобы и националисты. Даже Безродные сторки ощущают себя выше любого инопланетянина и всячески это показывают при малейшей возможности…
Общество:
Сторкад – самая большая Империя среди соседей Земли. Это ритуалистическое, авторитарное государство, фактически империя, но Император носит звание Главы Совета Родов, из числа которых он избирается. Он объединяет в своем лице законодательную и исполнительную власть, но она сильно ограничена бюрократической системой сторкадского правительства, через которую проходят все издаваемые им законы. Сторки – глубоко религиозные люди, всегда серьезно относящиеся ко злу и добру (в их понимании, конечно), религия очень много значит для них. После первого конфликта с мьюри они быстро оправились и начали расширять свою Империю за счет соседних государств. Нации, которые они побеждали, порабощались – практика, оправданная их религией, замешанной на мессианстве и чувстве собственного превосходства. Сейчас большая часть сторкадского общества состоит из рабов когда-то порабощенных наций и рас. Это, конечно, испортило их отношения с другими расами, особенно со свободолюбивыми землянами…