Совесть можно описать как рамки, в которые человек добровольно ставит свое неудержимое стремление к достижению личных целей. Это внутренние «тормоза» личности. Агрессивные личности сопротивляются призыву общества установить внутри себя такие тормоза. Они склонны очень рано начинать борьбу с процессом социализации. Если их предрасположенность к агрессии не слишком сильна и если они обнаруживают в самоограничении какую-либо пользу, то могут усвоить те или иные запреты. Однако в любом случае голос совести, который звучит у них в душе, как правило, значительно ослаблен. В этом заключена самая суть формирования совести: интернализация социальных запретов представляет собой безусловный акт подчинения. Поскольку все агрессивные личности ненавидят подчинение как таковое и сопротивляются ему, их совесть неизбежно оказывается недоразвитой.
Совесть скрыто-агрессивных личностей однозначно неполноценна сразу в нескольких отношениях. Поскольку они воздерживаются от явной враждебности по отношению к окружающим, им удается убедить себя и всех остальных, что они вовсе не такие беспощадные люди, какими на самом деле являются. Они могут придерживаться буквы закона, с легкостью нарушая его дух. Они соблюдают заданные рамки поведения, когда это в их интересах, однако не готовы по-настоящему подчиняться каким-либо высшим авторитетам и наборам принципов и сопротивляются этому изо всех сил.
Меня много раз спрашивали, уверен ли я в том, что скрыто-агрессивные личности действительно столь расчетливы и коварны, как я их изображаю. «Может быть, они просто не в силах совладать с собой? – говорили мне. – Наверняка они делают все это неосознанно». Да, некоторые скрыто-агрессивные личности отчасти невротичны и потому склонны утаивать свои агрессивные намерения от самих себя, тем не менее большинство носителей скрытой агрессии, с которыми я сталкивался, были прежде всего личностями с расстройствами характера, стремившимися утаить свои истинные цели и агрессивные планы от других, но отнюдь не от себя. Они вполне могут вести себя вежливо и благопристойно, когда находятся в уязвимом положении или под пристальным надзором. Но стоит им увериться в том, что им не грозит обнаружение и возмездие, как ситуация полностью меняется. Следующая история служит тому примером.
История Мэри Джейн
У Мэри Джейн опускались руки. Хватало и того, что муж бросил ее ради молодой женщины и ей пришлось в одиночку воспитывать сына. А теперь она была вот уже на одиннадцатом собеседовании за пять недель – и все предыдущие закончились ни к чему не обязывающей фразой «Мы вам позвоним». Она находилась на грани отчаяния и на этот раз даже не пыталась это скрыть. «Мистер Джексон, – взмолилась она, – если вы наймете меня, я обещаю, что буду работать больше, чем кто бы то ни было. Мне позарез нужна эта работа!»
Когда на следующий день Мэри Джейн приступила к работе, в ее душе впервые за последние месяцы теплилась надежда. Однако она по-прежнему чувствовала себя беззащитной. Ведь она дала мистеру Джексону понять, в каком отчаянном положении находится, и совсем не обсудила с ним ни начальную зарплату, ни условия ее повышения, ни карьерные возможности. С другой стороны, мистер Джексон знал, что у нее мало опыта работы, и тем не менее решил дать ей шанс. Пожалуй, думала она, это говорит в его пользу.
В те дни, когда поведение босса вызывало у Мэри Джейн чувство дискомфорта, она напоминала себе, что эта работа спасает ее сейчас и дает уверенность в завтрашнем дне. Хотя ей действовало на нервы то, что иногда он слишком близко склонялся над ее плечом или испытующе смотрел на нее, она старалась не обращать на это внимания и думать о своих приоритетах. Вероятно, у него просто такой стиль поведения, объясняла она себе. Он всегда «дружелюбен» к работающим у него женщинам. Кроме того, он ведь во всеуслышание заявляет, что счастлив в браке, а когда его жена и дети появляются в офисе, по нему видно, что он гордится ими.
Прошел год или около того, прежде чем Мэри Джейн задумалась о том, чтобы серьезно поговорить с боссом: ее зарплата не изменилась, а обязанности росли как снежный ком. Разумеется, она подходила к нему с этим вопросом и раньше, но он всякий раз подчеркивал, что она, конечно, хороший работник, но навыков, которые ценятся на рынке труда, у нее нет, так что ей еще повезло, – и она знала, что он прав. А еще он напоминал, сколько раз шел ей навстречу, обеспечивая «особые» условия, которые позволяли ей подработать втайне от коллег, избежав зависти с их стороны. Хотя сама идея встречаться за ужином и работать в его загородном коттедже заставляла ее чувствовать себя неуютно, она никогда не говорила ему напрямую о своем чувстве дискомфорта, потому что опасалась его обидеть. Кроме того, она не была уверена, что у нее есть объективные основания для беспокойства.
Однажды вечером, когда она заработалась допоздна и в офисе уже никого не осталось, Мэри Джейн решила откровенно поговорить с мистером Джексоном. Она чувствовала, что обязана высказать ему свою озабоченность тем, что требования к ее работе растут, а зарплата, в отличие от зарплаты коллег, остается прежней. Возможно, дело было в том, что в огромном пустом здании остались только она и ее босс, но манера поведения мистера Джексона совершенно изменилась. «Я думал, ты более сообразительная девочка, – выдал он ей в ответ. – Пожелай ты как следует разыграть свои карты – и могла бы получить все, что захочешь». Ощущая, как нарастает внутреннее напряжение, Мэри Джейн потребовала, чтобы он пояснил, что имеет в виду. Она выразила свое крайнее недоумение тем, что он не обратил никакого внимания ни на ее профессиональный рост, ни на то, с каким смирением и благодарностью она принимает на себя новые обязанности и в какой степени отдает себя выполнению работы. «Не льсти себе! – оборвал он ее. – Вокруг куча народу, которые знают, чего хотят! Кое-кто из них гораздо сговорчивее – и посмотри, чего добились они. Я целый год ждал, пока ты прозреешь».
Мэри Джейн почувствовала, что ее использовали. Подозрения, которые у нее были давно, получили подтверждение – но вокруг не было ни одного свидетеля! Более того, она оказалась в настоящей ловушке. Мистер Джексон был совершенно прав: хорошие рекомендации от первого и единственного работодателя будут очень важны, если она все же решится сменить работу, – она прекрасно это понимала. Хотя ей было стыдно в этом признаться, она по-прежнему настолько нуждалась в его финансовой поддержке, что не могла просто все бросить и уйти.
Мэри Джейн осознала, что ею манипулируют и помыкают. После этого случая она больше не могла видеть улыбку, с которой мистер Джексон каждый день проходил мимо секретарей, иногда задерживаясь, чтобы показать свежие фотографии сына или похвастаться кольцом, которое приобрел своей жене на день рождения. Именно эта самоуверенная улыбка заставила ее уволиться. Для нее это стало просто невыносимо.
Безнаказанность
Скрыто-агрессивные личности умело используют ситуации, в которых жертва беспомощна. Зачастую они весьма придирчиво отбирают себе сотрудников или союзников определенного типа. Они чрезвычайно умело выискивают людей, находящихся в уязвимом положении, и удерживают их в этом состоянии. Они получают наслаждение, когда кто-то находится в их власти. Мой опыт показывает, что то, как человек использует власть, – самая надежная проверка его характера. Руководитель Мэри Джейн несомненно обладает расстройствами характера. Это направленно-агрессивная и вместе с тем скрыто-агрессивная личность. Хотя он выглядит человеком, который готов пойти навстречу другим, у него нет совести. Он рассчитывает на то, что уязвимое положение Мэри Джейн даст ему преимущество над ней. Будучи уверенным в том, что ему не грозит быть пойманным за руку и понести наказание, он позволяет раскрыться своему истинному характеру.
Недостаток совести – еще не социопатия
Мистера Джексона практически не заботят права и потребности окружающих людей. Некоторые были бы склонны назвать его антисоциальной личностью или даже социопатом. Однако он не из тех, кто изо дня в день идет наперекор обществу. Он никогда не совершает серьезных правонарушений, а если принять во внимание его работу в компании, то вполне можно отнести его к тем членам общества, которые своими усилиями делают мир лучше. Поэтому он не является антиобщественной личностью по определению. Однако нам нужны какие-то способы обозначить его бесчувственность и пренебрежительное отношение к тем, кто вокруг, и его стремление манипулировать ими и использовать их. Он очевидно демонстрирует недостаток совести, но у нас нет достаточных оснований назвать его психопатом или социопатом. Однако он вполне соответствует приведенным в главе 1 критериям направленно-агрессивной и скрыто-агрессивной личности.
Истоки «порочности» мистера Джексона
Иногда людей вроде мистера Джексона относят к «порочным» [10, с. 66]. Но что делает его таким? Порочен ли он исключительно потому, что агрессивен? Является ли агрессия сама по себе «грехом»? Агрессия по отношению к окружающим может порождать боль и страдания, так что искушение объявить ее пороком довольно сильно. Однако агрессивность мистера Джексона далеко не всегда приносит боль другим людям. Будучи направленной в нужное русло, она способна обеспечить финансовое благополучие целого ряда сотрудников и привести бизнес к успеху. Однако мистер Джексон не способен в полной мере «совладать» со своей агрессией и ответственно подойти к обузданию ее проявлений. Когда ему требуется добиться желаемого от других людей, он не склонен себя ограничивать. Он умеет поддерживать видимость и заметать следы. Он знает даже, как защититься, если его поймают за руку. Таким образом, «порочность» мистера Джексона заключается в том, что, хотя он знает, как выглядеть порядочным, он никогда не брал на себя обязательство быть порядочным, что означало бы признать необходимость взять под контроль свою агрессию и неустанно трудиться над этим.
Уязвимое положение
У каждого человека бывают в жизни периоды, когда он с неизбежностью оказывается в уязвимом положении и становится лакомым куском для манипулятора. У мистера Джексона не было нужды прибегать к широкому арсеналу обычных приемов, чтобы манипулировать Мэри Джейн. Он прекрасно знал, в чем ее слабость, и поставил это себе на службу. Он позволял ей все глубже и глубже увязать в положении, которое делало ее более беззащитной по сравнению с коллегами, а затем в подходящий момент предложил выход, который, как он полагал, она не сможет отвергнуть. Это и было его главной тактикой манипуляции.
Конечно, Мэри Джейн могла бы потратить больше времени на оценку того человека, под чьим началом собиралась работать, однако ей действительно была очень нужна работа. Поэтому она неизбежно попадала в положение, которое делало ее уязвимой и превращало в отличную мишень для манипуляции и использования в чужих целях. Этот опыт наглядно показал ей, какие риски несет в себе беззащитность и на какие черты в характере людей, способных воспользоваться этой беззащитностью, следует обращать особое внимание.
Глава 7 Неравноправные, манипулятивные отношения
Скрыто-агрессивные личности прибегают к самым разнообразным уловкам, чтобы удержать партнера в подчиненном положении. Разумеется, отношения строятся вдвоем, и ответственность за свое поведение каждая из сторон должна взять на себя. Однако скрыто-агрессивные личности зачастую настолько набили руку в эксплуатации чужих слабостей и эмоциональной уязвимости, что могут одурачить кого угодно. Те, кто оказывается в неравноправных отношениях со скрыто-агрессивными личностями, нередко поначалу были очарованы их красноречием и обаянием. К тому моменту, когда они начинают осознавать истинный характер своего партнера, в отношения вложено уже очень много физических и моральных сил, а потому от них очень трудно просто взять и отказаться.
Женщина, которая никак не могла уйти
Дженис ощущала себя виноватой за то, что собиралась сделать. Это чувство преследовало ее уже несколько дней. Она готовилась оставить Билла. Она не планировала разводиться с ним, но ей нужно было время и личное пространство, чтобы разобраться в себе и в том, что происходит. Она не смогла бы объяснить, в чем именно дело, но чувствовала, что не сумеет ясно мыслить, оставаясь в этом доме рядом с Биллом. Поэтому она решила на какое-то время уехать.
Сидя за городом в гостях у сестры, Дженис осознала, какое невероятное облегчение оказаться вдали от всех этих бесчисленных семейных конфликтов. Нет, это вовсе не означало, что ей ненавистна необходимость помогать своей дважды разведенной дочери растить ребенка без отца или что ей хотелось бы не иметь дела со своим сыном, который вылетел из колледжа, был уволен с очередной работы и которому нужно было где-то жить. Однако она все время отдавала, отдавала, отдавала себя – и не получала ничего взамен. И вот теперь ей, уставшей и опустошенной, очень нужно было сделать что-то для самой себя. Она испытывала облегчение – и, по обыкновению, чувство вины.
Прежде всего и больше всего Дженис чувствовала вину за то, что оставила Билла. Она слышала, как он говорил о трудных временах на работе. И еще он снова начал пить – хотя и не так много, как прежде. Наверное, в последнее время у Билла были основания жаловаться на недостаток внимания и моральной поддержки с ее стороны. Может быть, она и вправду, как говорил Билл, тратила слишком много денег в тот момент, когда они вряд ли могли себе это позволить. Но из-за его поведения она не готова была поддерживать его. И за это она теперь тоже чувствовала вину.
Особенно острое чувство вины пронизывало ее, когда она думала о том, что будет с Биллом, если она уйдет насовсем. Прежде она уже несколько раз пыталась оставить его. Каждый раз это приводило к откладыванию его лечения. О химической зависимости она знала все ― еще с тех самых пор, когда заставляла Билла пройти лечение по программе «28 дней»[5]. Но Билл настойчиво объяснял, что ему не нужно лечение или посещение собраний Общества анонимных алкоголиков, поскольку он никогда не пьет сверх меры, если на работе и у детей все в порядке, а Дженис его поддерживает, – и в этом была определенная логика. Дженис размышляла о том, что Билл и в самом деле срывается и совершает все то, что связано с запоями (обманы, интрижки на стороне, агрессивные выходки), именно в те моменты, когда она подумывает о том, чтобы уйти.
Несмотря на привычное чувство вины, Дженис была уверена, что в этот раз все будет иначе. Билл сказал, что все понимает. Он и раньше так говорил, но на этот раз его речь звучала искренне. Он сказал, что если ей нужно потратить какое-то время на себя, она должна это сделать. В конце концов, он ведь все еще ее любит. Он сказал, что ей не надо беспокоиться о проблемах на работе, о детях, которым сейчас нужно внимание, о его возобновившихся запоях. Он понимает, что ей необходимо разобраться в себе. Может быть, сказал Билл, она вдруг почувствует, что ей не хватает его, – как он начал чувствовать, что ему не хватает Дженис.
Поначалу хлопотный переезд и рабочие заботы не оставляли Дженис времени на то, чтобы много думать о Билле и детях. Сперва Билл, как и обещал, звонил редко. Участившиеся в последнее время звонки он объяснял исключительно тем, что знает, как ей важно быть в курсе того, что происходит с детьми.
Когда во время своего последнего звонка Билл призывал Дженис не беспокоиться о нем, о его склонности к алкоголизму и о том, что он может снова потерять работу, его речь была сбивчивой и невнятной. Но он убеждал ее, что справляется с болью разлуки и с проблемами детей настолько хорошо, насколько это вообще можно сделать в одиночку. В течение нескольких недель после этого разговора Дженис неотступно преследовало чувство вины.
Когда позвонили из больницы, Дженис растерялась. «Передозировка?.. Как вообще можно было сердиться на человека, у которого передозировка?!» – спрашивала она себя. Чувствуя, что у нее нет права на гнев, она с головой погрузилась в пучину вины и стыда. Увидев Билла, лежащего на больничной кровати с трубкой, откачивающей содержимое желудка, Дженис напрочь выкинула из головы слова доктора о том, что Билл принял не такое количество обезболивающего, чтобы нанести себе какой-либо серьезный ущерб. Она глядела на него, представляя себе, какими должны были быть боль и страдание, толкнувшие его на такой поступок. Она снова уверилась в том, что вела себя слишком эгоистично.
Она нужна Биллу. Эта мысль принесла ей облегчение. Для нее всегда было важно чувствовать, что она кому-то нужна. Он дотянулся до ее руки. «Я не думал, что ты придешь, – сказал он. – Но я очень рад, что ты со мной. Я уже думал, что мне не справиться, но теперь, когда ты вернулась, я знаю, что это в моих силах».
Идеальная жертва
В первый миг звонок из больницы вызвал у Дженис гнев. Однако причины этого гнева были ей непонятны. Внутренний голос говорил ей, что ею воспользовались, однако Билл вроде бы не причинил ей никакого явного вреда. А потому она не могла позволить себе испытывать гнев и вскоре заместила его привычным чувством вины. В итоге Билл в ее глазах стал жертвой, а не манипулятором. Когда все вернется на круги своя, чувство вины исчезнет – но на смену ему снова придут уныние и безысходность. Это нескончаемый порочный круг, через который она проходила уже очень много раз.
Билл с изумительной ловкостью играет роль жертвы. Он знает, как пробудить в других сочувствие и заставить их ощущать себя мерзавцами, бросившими человека в беде. А Дженис обладает как раз такими личностными чертами, которые вынуждают ее купиться на это. Она в ужасе от одной мысли, что может оказаться мерзким человеком. Она не желает причинять кому-либо боль или страдания. Она относится к числу тех чрезмерно заботливых людей, которые обеспокоены чужим благополучием гораздо больше, чем собственным. Когда ей кажется, что она ведет себя эгоистично, ее охватывает чувство стыда и вины. Поэтому, когда Билл совмещает роль жертвы с давлением на чувство вины и взыванием к совести, Дженис уже вполне готова к тому, чтобы взять вину на себя.