Императрица ничего не ответила и не убрала от лица газету. Тогда я решил нанести удар в поддых обеим царствующим особам.
– А чем объяснить совокупления аристократок с грязным мужиком на грязном матраце в надежде получить благодать или просветление? – спросил я. – Вы этого хотите? Вы можете доверять начальнику третьего отделения и министру полиции, которые подводят к вам Распутина и которые подвели к Зимнему дворцу толпы рабочих и организовали их расстрел? Ведь многие убийства высших сановников империи организованы третьим отделением, чтобы напугать вас революционной ситуацией, убрать строптивых чиновников и получить контроль над всей страной.
– Это ничего не доказывает, а ваши дерзкие речи и даже оскорбления царствующих особ заставляют нас отказаться от ваших услуг и выслать вас обратно в Сибирь, – изрек Николай Второй.
– Воля ваша, Ваше Величество, – смиренно сказал я, – разрешите мне перед отъездом попробовать вылечить человека, если таковой нашелся, у которого схожее с цесаревичем заболевание.
– Попробуйте, – равнодушно сказал император, – лейб-медик привет его к вам.
На этом аудиенция закончилась.
Боже, как они все похожи между собой – цари, генсеки, члены политбюро и ЦК, первые секретари обкомов и председатели облисполкомов, депутаты Госдумы и губернские депутаты.
Когда пришла перестройка, из них нужно было лепить привлекательных политических деятелей, которые в два счета перекрасились из коммунистов в демократов. И сколько талантливых специалистов пострадали только за то, что говорили им, как нужно поднимать руку, как нужно говорить те или иные слова, какие носить прически и рубашки, когда и какой улыбкой улыбаться.
У меня одна надежда на то, как получится исцеление больного человека. И получится ли?
Глава 15
В этот же день помощник лейб-медика привел ко мне молодого человека лет семнадцати. На бланке диагноз: ДВС-синдром (синдром диссиминированного внутрисосудистого свёртывания крови). В наше время лечится, но заболевание не из лучших. Посмотрим, что получится.
Паренька звали Василий. Он испуганно оглядывался, глазами ища инструменты, которыми я буду лечить его плохую кровь.
– Не бойся, Василий, – сказал я, – никаких операций тебе делать не будут. Ты какое-то время побудешь у меня, а потом тебя снова обследуют врачи.
Я не планировал куда-то далеко уезжать или переноситься в те времена, которые не известны. Во время прогулок я отметил, что наиболее удобным местом для перемещения будет павильон «Грот». Находится в укромном месте. Народу там не сильно много. Погуляем часа полтора-два, я сделаю пару звонков своим друзьям-знакомым и вернемся. Посмотрим, что получится.
– Ну, Василий, показывай мне Царское Село. Ты, вероятно, знаешь его вдоль и поперек? – сказал я.
Паренек оживился и повел меня по аллейкам, показывая парки, рассказывая, где и какие статуи стоят (не подумайте, что парень вел меня как экскурсовод, рассказывая, что и в каком году построил тот или иной архитектор), просто говорил, – а вот там статуя богини, а вот там статуя красивой женщины. И это было интересно.
Мне был знаком план Царского Села. Я примерно представлял себе дорогу в Екатерининский парк. Наконец и павильон «Грот». Он указан в современных путеводителях и значит на его месте не построено ничего нового, чтобы нам не очутиться в какой-нибудь халупе или в кочегарке за столом не совсем трезвого оператора котельной. У павильона никого не было.
– Василий, – сказал я, – мне необходимо, чтобы ты не задавал мне никаких вопросов и не удивлялся ничему. Второе. То, что ты увидишь, ты должен забыть сразу и навсегда. Если ты что-то расскажешь кому-то, то тебя упрячут в сумасшедший дом, и остаток жизни ты проведешь там. Будешь молчать – будешь здоровым. Ты даешь мне такое слово?
– Да, – твердо сказал Василий.
– Тогда запрыгивай мне на спину, – сказал я и немного наклонился вперед.
Василий запрыгнул, и я повернул кольцо.
– А сейчас спрыгивай, – сказал я парню.
Парень спрыгнул с моей спины, совершенно не понимая, для чего это было сделано.
Город Пушкин был городом Пушкиным и Царским Селом одновременно. Что-то неуловимое показывало, что мы в моем времени. Мы были в поздней осени, а сейчас оказались в начале лета. Немного со временем не рассчиталось. Я достал из кармана сотовый телефон и позвонил домой. Дома все было в порядке, я отсутствовал не так долго.
В банкомате по карточке …банка я снял немного денег, и мы устроились в кафе недалеко от павильона. В кафе было немного народа, играла музыка, я заказал себе пиво с креветками, попросил «Сибирскую корону» классическую, Василию мороженое, пломбир с шоколадом, орехами и курагой.
Меня предупредили, что места в кафе можно занимать до восьми часов вечера, потому что с восьми часов начинают собираться футбольные болельщики на матчи чемпионата Европы.
– Кстати, батюшка, – сказали мне, – команда наша играет неплохо, и если вы пожелаете посмотреть матч, то специально для вас будет зарезервировано местечко за одним из столиков недалеко от телевизора.
Я попросил включить программу новостей, интересно все-таки, что у нас происходит, пока меня не было.
Путин пообещал пять миллиардов на авиасообщение с Дальним Востоком.
Правительство Израиля одобрило обмен пленными с «Хизбаллой».
Противники саммита «Большой восьмерки» подрались с токийской полицией.
Епископ Диомид отказался подчиниться Синоду.
На Украине Полтавская битва стала торговой маркой.
Полиция Сеула разогнала митинг противников американской говядины.
Барак Обама и Хиллари Клинтон окончательно помирились.
В рейтинге благоприятных для бизнеса стран Россия расположилась между Кенией и Нигерией.
В США заморозили проекты по использованию солнечной энергетики.
Православное духовенство обратило внимание на «Живой журнал».
Жителям мичиганского городка запретили спускать штаны ниже пояса.
Емельян Пугачев и Степан Разин – герои украинского народа в борьбе за независимость от России.
И здесь браты наши для своего величии повторяют пройденный китайцами путь. У тех хоть за спиной многотысячелетняя история, изобретение бумаги, пороха, колеса, а у братов что? Только то, что крещение Руси произошло в Киеве, и что шахтер-кукурузник оттяпал Крым от России.
В России и в мире все идет как обычно. Запад окружает Россию своими военными базами и военными блоками. Как сивые мерины говорят прямо в глаза, что окружение ведется не против России. Ага, против марсиан. Готовится большая война за владение месторождениями углеводородов в районе Северного и Южного полюсов. России Господь Бог как всегда отвалил самые лучшие куски, и вся волчья стая стоит у границ России и облизывается.
От того, что меня долго не было, ничего не изменилось. Пиво осталось хорошим, креветки отличными. Василий доедал уже вторую вазочку с мороженым. Не простудился бы парень. Нужно будет напоить его «фантой» и показать современные автомобили.
Выйдя из кафе, мы немного прогулялись по Пушкину. Василий то и дело хватал меня за рукав и показывал то на один, то на другой проезжающий автомобиль, на нарядно одетых людей, на женщин, которых по меркам 1905 года можно было назвать голыми, и вдруг Василий остановился и прошептал:
– Отче, да ведь это же Царское село.
Я согласно кивнул головой и повел его в сторону павильона, откуда мы отправились в путь.
– Запомни, Василий, – сказал я, – ты нигде не был и ничего не видел. Мы с тобой просто гуляли вокруг павильона и разговаривали. Это в твоих интересах. Я не подтвержу ни единого твоего слова, и тебя просто напросто посчитают сумасшедшим. А сейчас запрыгивай мне на спину.
Парень запрыгнул мне на спину и через минуту я приказал ему спрыгнуть с меня. Мы обошли вокруг павильона «Грот» и не увидели никакого кафе, никаких диковинных автомашин и полураздетых женщин. Мы были снова в Царском Селе. И попали практически в то же время, из какого унеслись.
– Держи язык за зубами, парень, – сказал я и отвел Василия к помощнику лейб-медика.
Сам лейб-медик считал ниже своего достоинства общаться с каким-то странствующим монахом.
На следующий день лейб-медик без стука ворвался в мою келью и, потрясая листком бумаги, без всяких приветствий начал быстро говорить:
– Как вам это удалось? Что вы делали? Это невозможно. Наука еще не изобрела препараты для лечения таких заболеваний. Вы шарлатан. Вас в тюрьму надо. Где вы учились…
Я остановил его и пригласил присесть к столу. Налил ему в стакан чаю, поставил его в блюдце, спросил, – вам сколько кусков, – и с ложечкой придвинул ему.
На следующий день лейб-медик без стука ворвался в мою келью и, потрясая листком бумаги, без всяких приветствий начал быстро говорить:
– Как вам это удалось? Что вы делали? Это невозможно. Наука еще не изобрела препараты для лечения таких заболеваний. Вы шарлатан. Вас в тюрьму надо. Где вы учились…
Я остановил его и пригласил присесть к столу. Налил ему в стакан чаю, поставил его в блюдце, спросил, – вам сколько кусков, – и с ложечкой придвинул ему.
Успокоившийся медик сказал, что он заставил сделать повторные анализы крови Василия, но то, что он видит здесь, выше всякого понимания.
– Извините, уважаемый, – сказал я, – у меня нет никакого научного обоснования этого феномена. Просто Бог вложил в меня непонятные мне самому способности, и я использую это на благо людей. Если вам дороги интересы царской семьи, здоровье наследника, то используйте эти способности. Помогите мне путем информирования меня о результатах анализов и наличия изменений, чтобы я обращался к Богу с более конкретными просьбами.
Медик как-то странно посмотрел на меня и сказал:
– Мне никогда не приходилось лечить пациентов Словом Божьим, но если это помогает, то я готов принять на веру и такую методику лечения. Я буду рад работать вместе с вами, исцеляя цесаревича Алексея.
Один союзник в России у меня появился. Есть союзники и в Сибири, но это про запас, мало ли как судьба повернется.
Глава 16
Аудиенция у царя состоялась на удивление скоро.
– Мы решили принять ваше предложение, отец Петр, – сказал император, – и вверяем цесаревича в ваши руки. Будем молиться за спасение его тела, а душа его принадлежит России.
– Ваше Величество, я буду просить Господа помочь цесаревичу Алексею и по мере возможностей своих буду помогать России избежать великих потрясений, – сказал я. – Не буду надоедать вам своими просьбами и предложениями, позвольте мне обращаться к председателю совета Министров Петру Аркадьевичу Столыпину, человеку едино важному для царственных особ и для России нашей. Чтобы вы не сочли меня мошенником и шарлатаном, примите от меня икону царственных мучеников из иконописной мастерской Екатерины Ильинской.
И я подал им репродукцию иконы в золото-кружевном оформлении.
Александра Федоровна посмотрела на икону, вся побелела и упала в обморок. Мы привели ее в сознание, но она не могла говорить и только всхлипывала. Царь посмотрел на икону, положил ее в верхний ящик стола и закрыл на ключ.
– Отец Петр, я прошу вас никому не говорить об этом, – сказал он. – Ваши советы мы будем принимать. Петра Аркадьевича я на днях своим именным Указом назначу председателем правительства и рекомендую ему вас как человека умного, имеющего мысли интересные, к которым нужно прислушиваться.
– Благодарю вас, Ваше Величество, я сегодня же займусь цесаревичем, – сказал я, поклонился и вышел.
Поймут ли меня Романовы или снова богопомазанность будет превалировать в принятии, как сейчас говорят, судьбоносных решений для России. Поживем – увидим.
Цесаревичу всего один год. Ребенок в пеленках и в атласном одеяле с кружевами. Однозначно уверен, что ничего плохого от перелета во времени ему не будет. Сеанс был назначен на полдень. Я сидел с ребенком на руках на одной из аллей, охрана и няньки находились на расстоянии метров пятидесяти. Меры предосторожности естественные, все-таки я человек пришлый, да и я тоже не доверил бы никому своего ребенка без присмотра. Мое и все тут.
Перемещение нужно производить на небольшой временной отрезок. Мало ли что. Я чуть повернул кольцо и остался сидеть на той же скамейке, только листва на деревьях была зеленой, и краска на скамейках была свежей, то есть не то что только нанесенная, а цветом более ярче. Охраны и нянек нигде не видно. И вообще вблизи никого нет. Я снова вернул кольцо в исходное положение и оказался на той же скамейке, только листва на деревьях была ярко-желтой, и очень много листьев уже лежало на земле. Вокруг бегала охрана и няньки. Увидев меня с ребенком, они остановились, затем подбежали ко мне, выхватили сверток с цесаревичем и с криками убежали. Охрана осталась стоять около меня.
Я снова был арестован, но сейчас охранным отделением, занимавшимся непосредственной охраной царской семьи. Машина работала четко. Офицер в чине полковника жандармерии допрашивал меня и заносил данные в протокол. Ничего нового я им не сказал, но у меня были отобраны часы, и я не знал, сколько я отсутствовал, из-за чего и поднялась вся паника. Наконец очередь дошла и до главного вопроса.
Вопрос: объясните, где вы находились с цесаревичем в течение 3 часов?
Ответ: Я не знаю. Я вместе с цесаревичем молился на скамейке и когда закончил молитву, то был арестован вашими сотрудниками.
Вопрос: Вы хотите сказать, что молитва сделала вас невидимым от всех находившихся рядом людей?
Ответ: Я не знаю. Я только молился и никуда не исчезал.
Вопрос: Вот здесь записаны показания сотрудников охраны и нянек, что вы вдруг исчезли со скамейки вместе с ребенком и отсутствовали в течение трех часов. Где вы были?
Ответ: Я ничего не скажу нового, я просто молился.
Вопрос: Вы хотите сказать, что это Бог сделал вас невидимым?
Ответ: А что Бог не в состоянии это сделать?
Вопрос: Не пытайтесь уйти от ответа. Вы прекрасно знаете, что Бог здесь ни при чем. Объясните, как вы сделали, что вас никто не видел?
Ответ: Вы хотите сказать, что Бога нет, и что Бог не мог меня оградить от всех во время молитвы?
Вопрос: Оставим в стороне вопросы теологии. Что вы сделали с цесаревичем?
Ответ: С цесаревичем что-то случилось?
Вопрос: Не уходите от ответа. Мы хотим знать, где вы были и что вы делали с цесаревичем?
Ответ: Повторяю, я нигде не был и ничего не делал с цесаревичем. Я просто молился.
На этом допрос был закончен и я был помещен в камеру
На следующий день в камеру пришла императрица в черном платье с кружевами и с заплаканным лицом. Мое сердце сжалось. Неужели ребенок погиб? Я этого себе никогда не прощу. Не всякое благо идет человеку на благо.
– Я прошу вас ответить только на один вопрос, – сказала она, – где вы были три часа вместе с цесаревичем.
– Мадам, я отвечу вам так же, как и следователю, – ответил я. – Неужели и вы думаете, что молитва Богу способна нанести вред ребенку и мне. Вероятно, Господь наш, прикрыл нас своей исцеляющей дланью. Как здоровье у цесаревича?
– Ему лучше, он стал более спокоен, хорошо спит и кушает, – сказала императрица.
– Так в чем же вы хотите меня обвинить? – спросил я. – У него стали хуже анализы крови?
– Анализы крови стали лучше, – сказала Александра Федоровна, – но как мы можем быть уверены в том, что вы не исчезнете навсегда с наследником Российского престола?
– Куда же я могу исчезнуть, и для чего мне может быть нужен наследник Российского престола я? – спросил я.
– Это может быть сделано для нанесения ущерба всему нашему государству. Вы не служитель Господа нашего и вы больше не будете допущены к цесаревичу, – сказала царица.
Она встала и гордой поступью вышла из камеры.
Можно сказать, что моя песенка спета. Если я исчезну прямо из камеры, то это будет подтверждением для всех самых черных подозрений о моей связи с преисподней, как минимум.
Будем сидеть и дальше, благо еда для меня приносится в хороших тарелках и качество еды довольно хорошее, как будто готовят специально для меня.
Через несколько дней пришел лейб-медик и сказал, что анализы крови цесаревича стали намного лучше.
– Такое ощущение, – сказал он, – что цесаревичу заменили всю кровь. В ней стало больше элементов, обеспечивающих ее свертываемость. Я не знаю, как это получилось. Научно это вряд ли можно объяснить. Еще пару таких процедур и цесаревича можно считать вылеченным. Но в Царском Селе поселили Григория Распутина, который, похоже, действительно не является слугой Господа Бога, но он чем-то обаял царицу, и она не боится доверять ему наследника. Распутин лечит цесаревича наложением рук, и ребенок засыпает. Как же ему не засыпать, если он накормлен, в тепле и произошло уменьшение болей от вашей процедуры.
Царь назначил премьером Столыпина, и Распутин поехал к нему на смотрины. Столыпин только не взашей вытолкал Гришку. Говорят, что Распутин, когда выходил из резиденции премьера, погрозил пальцем и сказал: погоди ужо! Фамилии у вас одинаковые, но люди вы совершенно разные. А у нас сейчас…, – он махнул рукой и вышел.
Глава 17
В тюрьме я провел десять дней. Честно говоря, я не вникал в особенности уголовно-процессуального кодекса Российской империи и не знаю, был ли нарушен закон в отношении меня, но в период самодержавия в законодательстве были такие перекосы, которые и привели сначала к одной революции, потом к другой революции, а затем и к Октябрьскому перевороту.