Она меня даже не слышит, рука у нее потная и скользкая, я растопыриваю свою ладонь, как клешню, чтобы ей было труднее меня удержать.
– Если ты не будешь держаться за руку, мы сейчас же отправимся домой, – говорит она противным строгим голосом, и я начинаю сердиться на нее за то, что она портит такой прекрасный день. Но я стараюсь не злиться, а объяснить:
– Я просто хочу посмотреть книги, а ты меня не пускаешь.
– Ну, мы можем разнимать руки возле прилавка. Ты согласна? – Она чуть-чуть улыбается натянутой улыбкой, совсем ненастоящей.
– Ну, ладно, – говорю я. Я все еще сержусь на нее, потому что мне больше не весело теперь, когда я вижу, что она боится.
Мы подходим к прилавку с целой горой книг.
– Давай посмотрим вот эту, – просто говорю я, чтобы отделаться от ее руки.
Я рассматриваю книги, они все такие малышовские – «Куда пропала Капелька?» и тому подобная ерунда. Но мне ужасно не хочется снова попадать ей в лапы, поэтому я разглядываю все медленно, внимательно. Вот Капелька в своем домике, вот на прогулке. От этих малышовских книжек я злюсь еще сильнее, но продолжаю их рассматривать и подолгу пялюсь на каждую картинку.
– Что тебя так заинтересовало, Кармел? Это же для малышей.
– Я хочу посмотреть вон ту книжку. – Я обхожу стол.
Я листаю книжку со сказками. Рисунки так себе, но я изучаю каждый: принцесса со своей горошиной, Золушка в лохмотьях, волк в красной шапочке – вид у него дурацкий. Я оглядываюсь в поисках новой книжки. Люди наседают на меня, кто-то задевает мешком по голове.
Настроение у меня немедленно портится. Таким ужасным оно редко бывает, и мне это очень не нравится. Кажется, что все кругом плохо, а я хуже всех. Сейчас мне хочется остаться одной. Вернуться обратно в утро, когда небо было такое ясное и все было так чудесно. В шатер набилось много людей, потому что начался обеденный перерыв, и все хотели спрятаться от дождя и купить что-нибудь. Меня так прижали к столу, что я чуть не сломалась пополам.
И тут мне пришла в голову мысль – протиснуться вниз и залезть под стол. Так я и сделала. Скатерть не доставала до пола, но все равно под столом было спокойно, уютно и укромно. Я решила, что буду наблюдать за мамиными ботинками – она заправила в них джинсы, – и выберусь в нужный момент.
Под столом стояла коробка с книгами, я заглянула в нее – там была куча книжек, которые мне читали, когда я была ребенком. Я вытащила одну. Это совсем не то что книжка про щенка Капельку. Я не чувствовала себя несмышленышем, а как будто чуточку возвращалась в свое детство, но это было даже приятно. Поэтому я стала читать «Шалунов» и смотреть картинки. Иногда я даже трогала их пальцем, сама не знаю зачем.
Когда я дочитала до конца, мне показалось, что прошло сто лет. А может, и нет. Иногда что-то такое происходит, и мне кажется, что я нахожусь где-то далеко. Так же было в тот раз, о котором рассказывал директор: я сидела на скамейке и смотрела на цветущее дерево – а мой ум ускользнул, и в мире остались только дерево и я. Потом он ускользнул еще дальше, и я очутилась в узком темном туннеле, в котором уже бывала когда-то, но в тот раз я там пробыла очень-очень долго. Только я не хотела даже ни словечка говорить об этом никому.
И вот сейчас такая же штука случилась с этими «Шалунами» – остались только книжка и я, но в туннель я все же не проваливалась. Просто мне на какое-то время снова стало пять лет, и это было очень приятно.
Вокруг стола стало гораздо меньше ног, и я выбралась наружу. Я испугалась – а вдруг, пока я сидела под столом, прошло очень много времени? Откуда мне знать? Я огляделась и не увидела мамы.
Я стала опять разглядывать книги. Я не знала, чем еще заняться. Потом решила – надо ее искать. Может, она ждет меня у конца прилавков. Я дошла до конца, но ее там не было. Я постояла немного. Потом я подумала – наверное, толпа оттеснила ее в конец очереди, но я не смогла найти этот конец, он как-то переходил в начало. Теперь мне, наоборот, ужасно хотелось, чтобы мама была рядом. У меня даже дыхание стало частым-частым, так мне хотелось ее найти. Я походила по шатру. Несколько раз возвращалась к тому столу, у которого мы потерялись, может, два, может, три раза, но ее там не было. Тогда я вышла из шатра и пошла по полю.
Теперь верхушки шатров и флаги нельзя было разглядеть из-за тумана – только люди были видны, и то, если близко. Звуки стали тихими, приглушенными, как будто на голове лежит подушка. Я засунула руки поглубже в карманы пальто, чтобы успокоиться, и подумала: ну все, чудесный день прошел, пора возвращаться домой – значит, нужно идти на поезд. Я стояла и раздумывала, как быть, а люди – я их не видела, только слышала их голоса – сновали вокруг.
Потом прямо передо мной из тумана вырос тот самый человек в круглых очках. Из-за тумана он появился внезапно, непонятно откуда, словно призрак.
– Боже мой! – Он выглядит огорченным, лицо сморщилось.
– Что такое? – спрашиваю я. Горло у меня так перехватывает, что становится больно, и дышать трудно.
– Боже мой, боже мой, – повторяет он. – Какой кошмар!
Голоса людей сквозь туман напоминают жужжание пчелы, которую я видела утром. Я сжимаю ладони изо всех сил, так, что ногти впиваются в кожу, потому что мне кажется, что я сейчас упаду.
– Где моя мама? – Я хочу закричать, но мой голос еле слышен, потому что в горле стоит ком.
Его лицо немного расправляется и делается уже не таким огорченным:
– Как тебя зовут? Назови свое полное имя.
– Кармел Саммер Уэйкфорд, – отвечаю я и стараюсь не заплакать. Но все это так ужасно, что сил больше нет, и я громко всхлипываю, и сопли текут из носа.
Он кивает, как будто как раз меня искал и наконец-то нашел, и говорит тихим голосом:
– Понимаешь, Кармел. Твоя мама. Она попала в страшную аварию.
У меня в ушах раздается жуткий звон, туман отделяет нас ото всех людей, остаемся только мы вдвоем.
– Кто вы такой? – спрашиваю я.
– Я твой дедушка, – отвечает он.
11
Ничего, говорю я себе. Все будет как тогда, в лабиринте. Я чуть не сойду с ума, буду бегать по полю, как сумасшедшая, разыскивая ее, но в конце концов мы встретимся.
Туман становился все гуще и холоднее, я то и дело спотыкалась о пустые пластиковые бутылки, о кочки.
– Кармел! – кричала я что было мочи. – Где ты?
Я все кричала и кричала, но туман не приносил ответа. Он поглощал мой голос, засасывал его в свою белизну. Больше всего я желала поймать глазом красное пятнышко, похожее на головку мака, который гордо выделяется среди колосков. Но перед глазами была только пестрая смесь красок, размытых из-за тумана, словно смотришь сквозь кисею. Я подумала, что нужно идти к выходу и просить, чтобы сделали объявление по громкоговорителю. Или бежать в пункт «Скорой помощи» – может, она упала, и ее отвели туда, и теперь она сидит там с лейкопластырем на коленке, а медсестра говорит ей: «Ну, вот так, все в порядке. Сейчас мама придет за тобой».
Люди вдоволь навеселились и захотели домой. Поле опустело, все скопились у выхода – это была временная арка с зубцами, вырезанная из фанеры, – и мне пришлось пробиваться сквозь толпу. Я толкалась и пихалась без всяких церемоний, только приговаривала через плечо вместо извинения: «Я потеряла дочку, пустите меня». Несколько человек спросили, не нужна ли мне помощь, но я не теряла времени на ответы.
– Кармел, где ты, где ты?
В билетных кассах возле арки не было ни души – видимо, организаторы полагали, что вряд ли найдутся желающие прийти на фестиваль в конце дня, и я стала проталкиваться обратно, не переставая кричать, пока вконец не охрипла:
– Кармел! Кармел!
Я вернулась в тот шатер, где потеряла ее. Еще не время паниковать, твердила я себе, еще не время. Успокойся. Возьми себя в руки сию же секунду.
Прилавок, у которого мы стояли, был наполовину пуст – много книг раскупили. Я хотела расспросить продавца, но его уже не было. Я подумала: как же они оставили книги без присмотра, ведь их могут украсть.
– Кармел, – позвала я. – Где ты?
Какой-то мужчина положил руку мне на плечо:
– Что случилось, милочка?
– Моя дочка. Не могу найти ее. – Только тут я поняла, что у меня в глазах стоят слезы.
– Ах, боже мой, боже мой. Вам нужно пройти в главный шатер. Там вам помогут. Возможно, она уже ждет вас там.
– Да, спасибо. Спасибо. А где это?
– Спросите у кого-нибудь из сотрудников, вам покажут.
Я вытерла глаза.
– Не волнуйтесь, милочка, – сказал незнакомец. – Она отыщется. Моя дочка тоже все время терялась, когда была маленькой.
Я послушалась его совета и пошла на поиски администратора. Он прав, думала я. Тут должен быть какой-то специальный шатер или место для потерявшихся детей. Но туман так все затянул, что шатры невозможно было разглядеть. Меня снова охватила паника. Среди такого множества людей я почувствовала себя одинокой – это было новое и ужасное одиночество.
Что, если, что, если… я никогда снова не увижу ее? Нет. Нет. Нет, только не это.
Я споткнулась, чуть не упала, выпрямилась. Прекрати, не смей думать об этом!
Я попробовала снова звать ее, но мой голос сорвался на писк. Волна ужаса накатила на меня. Я протянула руку и молча схватила какую-то женщину за красный рукав.
– Отпустите меня, – сказала она. – Отстаньте от меня.
Она стряхнула мою руку и исчезла в тумане.
Мимо прошел человек на ходулях, они были так близко, что можно было дотронуться до них. Я собрала все остатки голоса и вытолкнула их из глотки, чтобы получился крик: «Пожалуйста, помогите мне. Помогите!» Мне было наплевать, что обо мне подумают, пусть принимают за сумасшедшую, за ненормальную.
Ходули остановились, потом стали надвигаться на меня, и я снова закричала. Ходули замерли, с них спрыгнул молодой человек с косичками на голове и встал рядом со мной.
– Вам нужна помощь? – Его костюм состоял из ярких заплаток, но под разноцветной курткой виднелись крепкие плечи – как-никак он проходил на ходулях целый день. Я вспомнила мужчину в кепке из лабиринта и испытала облегчение. Человек на ходулях – он из организаторов, он знает все, он скажет, куда нужно обратиться.
– Моя дочка, она потерялась, – выпалила я.
– Где вы ее видели в последний раз?
– В шатре, где продавали книги.
– Наверняка там многие потерялись. Очень досадно, что это случилось сегодня, во время столь длительного мероприятия. Туман с моря, конечно, ухудшил ситуацию. Должно быть, его спровоцировала жаркая погода, которая была с утра.
От его рассудительных слов мне стало немного спокойнее: он сказал, что много людей, по всей видимости, сегодня потеряли друг друга, так, словно это недоразумение, с которым легко можно разобраться.
– Я отведу вас в шатер администрации, и они объявят по громкоговорителю сообщение. Она отыщется, и вы преспокойно отправитесь домой.
И он повел меня через поле, держа ходули под мышкой.
Туман проник и в шатер, он стелился понизу, и мы шли как будто по облакам. Женщина с ярко-рыжими, наверняка крашеными волосами – их рыжина выглядела неестественно – прохаживалась туда-сюда и говорила по мобильному телефону, и я почему-то заметила, что к ее каблуку приклеился обрывок коричневой бумажки. На вытоптанной траве разные люди паковали вещи в коробки.
Парень в заплаточном костюме подвел меня к рыжеволосой с мобильным телефоном.
– Эта дама потеряла свою дочь, – сказал он. Затем отошел, вернулся со складным стульчиком и предложил мне сесть. Но я не хотела садиться.
Рыжеволосая посмотрела на меня цепкими голубыми глазами и неохотно спрятала телефон в кожаный футляр, который висел у нее на поясе и напоминал портупею.
– Я полагаю, она потерялась в толпе. Сколько времени прошло с тех пор, как вы ее видели? – Когда она произнесла это, на языке сверкнул серебром пирсинг. Она говорила так, словно пропажа ребенка – мелкая неприятность, с которой можно справиться одним щелчком пальцев, а вообще-то ее предназначение – более важные дела.
Я посмотрела на часы и вместе со вспышкой острой боли в горле осознала, что прошло не более часа.
– Давно. Полтора часа назад. Даже больше. – Я решила преувеличить, потому что понимала: она не воспринимает меня всерьез, у нее нет дочери, и детей она считает пустой тратой времени.
Она переступила с ноги на ногу и тут заметила клочок бумаги на каблуке. Словно балерина, она закинула ногу назад, придержала одной рукой, а другой сняла бумажку.
Проделав это, она сказала:
– Я могу сделать объявление.
– Пожалуйста, прошу вас. Если можно. Ее зовут Кармел, на ней красное шерстяное пальто.
– Сколько ей лет?
– Восемь. Восемь лет.
Она подошла к радиотрансляционной установке, которая стояла на столике, а парень с косичками смотрел на меня большими добрыми глазами:
– Не волнуйтесь. Сегодня все смешалось из-за погоды.
Я молча кивнула в ответ.
– Внимание. Прошу внимания. Потерялся ребенок. Потерялась девочка. Зовут Кармел. Одета в красное пальто. Возраст восемь лет. Если вы ее встретите, приведите в большой шатер в конце поля. Потерялся ребенок…
Я выбежала наружу и попыталась искать ее на поле, хотя видимость была ужасной. Я вернулась. Рыжеволосая уже разбирала коробки, откладывая в сторону стопки неиспользованных программок.
– Пожалуйста, объявите еще раз! – крикнула я.
– А не могли бы вы… – Глубокая морщина пролегла у нее между бровями.
Парень в заплатках заметил, что ситуация накаляется, и вмешался.
– Объявите еще раз, – сказал он рыжеволосой.
– А мы с вами пока пойдем, походим по полю, – повернулся он ко мне. – Меня зовут Дэйв.
Он взял меня за руку, его коричневые пальцы оказались жесткими и сильными.
– А вас как?
– Бет, – промямлила я.
Поляна превратилась в месиво листовок, палочек от леденцов, раздавленных пластиковых стаканчиков. От этого месива поднимался запах густой, сладковатый и холодный, с примесью чего-то непонятного. Из шатра снова раздалось объявление, но никто не обратил на него особого внимания. Дэйв помогал мне обследовать маршрут, поддерживая за руку. Мы снова пришли в шатер с книгами – он звал Кармел по имени звучным, рокочущим голосом и заглядывал под столы. Я делала то же самое.
– Хорошо. А теперь займемся полем.
После каждого обхода поля мы возвращались в шатер к рыжеволосой, узнать, не появилась ли Кармел. Каждый раз я надеялась, что увижу красное пятнышко между коробками или глаза, тревожно выглядывающие из занавески шатра, и каждый раз напрасно, и на меня накатывала тошнотворная паника. Паника нарастала, постепенно усиливаясь, словно кто-то пел одну и ту же ноту, но все выше и выше.
Время двигалось рывками, и мне трудно было сказать, сколько прошло – много или мало. Я взглянула на часы, когда мы снова прочесывали поле, но я шла очень быстро, почти бежала, а шок мешал мне понять, что показывают золотистые стрелки.
И снова в шатер к рыжеволосой. Никого. И снова объявления.
Нет, нет, нет. Да, такое уже было – лет пять назад. Я не помню, нашлась ли она. Надеюсь, что да, какой ужас, что я не помню. Пол. Мне нужно поговорить с Полом. Рассказать ему, позвать на помощь. Он будет психовать, рассердится, что я потеряла ее. Я не в силах думать об этом, я просто хочу…
– …вернуть ее. – Я не заметила, как эти слова произнесла вслух, точнее провыла.
– Что? – растерянно спросила рыжеволосая с мобильником.
– У вас ведь есть телефон?
В ту пору еще не у всех были мобильные телефоны, и я все откладывала покупку из-за дороговизны.
– Да.
– Вызовите полицию, прошло уже слишком много времени, – сказала я через плечо, обернувшись. Я все время выглядывала из шатра, не покажется ли Кармел.
Рыжая набрала номер раз, потом еще раз – проблемы со связью. Вне зоны покрытия, так она объяснила. Хотя я точно знаю, я где-то слышала, что в экстренные службы можно дозвониться отовсюду. Она просто не хочет, подумала я, считает меня истеричкой. Но потом она сообразила, что это у нее телефон разрядился, и попросила у кого-то из тех, кто упаковывал ящики, еще один.
На поле почти никого не было. Я посмотрела на часы и постаралась сосредоточиться. Время высветилось резко и отчетливо: прошло два часа. Два реальных часа, уже без всяких выдумок, которыми я хотела привлечь внимание рыжей.
– Скажите им, что прошло целых два часа, обязательно скажите.
– Да, мать находится здесь, рядом со мной, – говорила она в трубку. – Да, правильно…
Я выхватила телефон:
– Пожалуйста, умоляю, приезжайте как можно скорей! Уже прошло столько времени, как она исчезла, целая вечность. А она не из тех, она не такая, это на нее не похоже, – говорила я. Да, я кривила душой. Но надо же было как-то, хоть как-то заставить их отнестись ко мне серьезно. Мой голос поднимался выше и выше, пока не сорвался на крик, как от боли.
Рыжая взяла у меня трубку и объяснила, где находится площадка фестиваля и как нас тут найти.
Обстановка в шатре изменилась. Люди продолжали паковать вещи, но притихли и отводили глаза, как будто присутствовали при несчастном случае, который старались не замечать. Ноги у меня задрожали, и я рухнула на стул, который принес Дэйв. Рыжая села на соседний. Она заметно подобрела.
– Едут, – сказала она.
Вечером на поле не осталось людей, но догадаться об этом можно было только по наступившей тишине. Туман захватил все, и его белую толщу прорезали только фонари полицейских. Их, по-моему, приехало не так уж много. Нужно бы, чтобы прибыло целое подразделение, большой отряд полиции.
Иногда полицейские автомобили включали фары, и когда они разрезали туман, в нем появлялись голубые трещины. Окружающее напоминало сон. Возникло странное чувство, будто находишься под водой или в гигантском сосуде с густым клеем, и казалось – если туман рассеется, мы увидим ее: стоит посреди черного поля, замерев от страха, а на красном пальто – капельки воды. Еще казалось, что это какой-то фильм и мы – персонажи в нем, а туман служит экраном и на нем не хватает только вспышки красного пальто.