Произошла странная вещь — именно львиная морда, как претензия на оригинальность, необычность вдруг успокоила Демина. Он понял человека, который живет за этой дверью. Человек может быть мужчиной или женщиной, иметь любую профессию, возраст, но все это не имеет значения. Этот человек недалек, самоуверен и скрытен. Наверняка у него в доме есть еще много занятных безделушек, дающих ему уверенность в себе. И Демин решительно нажал кнопку звонка.
Яркая точка глазка потускнела. Кто-то невидимый в упор рассматривал его. Демин, не сдержавшись, подмигнул неизвестному глазу. И дверь тут же открылась. Лицо, которое он увидел, разочаровало его. Широкие скулы, маленькие глазки, причудливая высокая прическа, и нос, вздернутый так высоко, что прямо на него смотрели черные дырки ноздрей. На женщине почему-то был не очень свежий белый халат с обвисшими карманами.
— Ирина Андреевна?
— Нет… Ирина Андреевна занята… Может быть…
— Да, конечно, не беспокойтесь,— вежливо сказал Демин, широко перешагнув через порог. Затем он пропустил мимо себя Кувакина и закрыл дверь.— Я с ней разговаривал сегодня по телефону, даже не один раз… Поэтому она, возможно, ждет меня,— сказал он, улыбаясь своей невинной лжи, которую в общем-то и ложью назвать было трудно — он действительно разговаривал с Равской по телефону, и если она его не ждала, то право же, он в этом не виноват.
— Тогда, конечно,— сразу успокоилась женщина, и с ее лица исчезла настороженность.— Сюда,— показала она на дверь, ведущую в большую комнату.— Ира, это к тебе!
Сняв в прихожей куртку и берет, Демин вошел. Да, теперь он был уверен — перед ним Ирина Андреевна Равская. Сидя перед большим зеркалом, она рассматривала его, не торопясь повернуться. В руке она держала кисточку для нанесения лака на ногти, прическа Равской являла собой законченное произведение искусства, никак не меньше.
Оглянувшись на женщину в белом халате, Демин, увидел в ее руке большую алюминиевую расческу, понял, что это парикмахерша. Нет, алюминиевая расческа не могла быть в доме Равской, это профессиональный инструмент.
— Простите? — вопросительно проговорила Ирина Андреевна, предлагая Демину представиться. Это слово она произнесла врастяжку, словно приглашая подивиться ее произношению. А произношение было вполне достойно львиной морды на двери: «Прасцице?»
И только увидев появившегося Кувакина, который спешно приглаживал ладонью взмокшие волосы, она повернулась наконец на вертящемся стульчике лицом к гостям. «С кем имею честь?» — спросила и быстро, мимолетно окинула взглядом следователей. И те как бы внове увидели, что одеты небрежно, что вид у них довольно помятый, туфли мокрые, потерявшие свою форму, оба поняли, что и она все это заметила, оценила и дала понять — разговаривать с ней на равных они не могут, не имеют права.
Демин прошелся взглядом по комнате, с интересом осмотрел стенку из светлого дерева, усмехнувшись, постучал пальцем по полированной полке, поправил галстук.
— Вы ведете себя как оценщики,— усмехнулась Равская.— Правда, те здороваются, когда приходят в дом.
У хозяйки была великоватая челюсть, узкое лицо, правильный нос, а в глазах… нет, он не мог ошибиться… Она играла. В ее взгляде чувствовалась готовность говорить с кем угодно, о чем угодно, каким угодно тоном. Трезвость, цепкость, непритязательность. Вот-вот, удовлетворенно подумал Демин, это человек, которого почти невозможно оскорбить. Она может разыгрывать оскорбленность, но не более. Оскорбиться искренне, глубоко, безоглядно она вряд ли способна.
— Итак,— уже сердясь, сказала Равская. Она, видимо, недавно покрыла ногти ярко-красным лаком и пальцы держала врастопырку, чтобы не повредить маникюр. Но Демину почему-то показалось, будто она похожа на человека, который только что драл кого-то в кровь этими вот острыми длинными ногтями.
— Моя фамилия Демин.
— Очень приятно.
— Я работаю следователем.
— Даже так? — Равская удивленно вскинула брови.
— А это мой товарищ. Его фамилия Кувакин. Он тоже следователь.
— Два следователя на одну женщину? — усмехнулась Равская.
— Почему же,— Демин пожал плечами.— По женщине на следователя. Или вы ее не считаете?…
— Да нет, что вы… Она… Она ведь здесь не живет. Ты можешь идти, Лариса,— сказала Равская.— Я, наверно, задержусь. У товарищей, как я понимаю, вопросы… Они даже разделись, не ожидая приглашения.
— Мы очень культурные люди,— улыбнулся Кувакин.— Не входить же в одежде, запорошенной снегом, в столь изысканное жилище.
— Понимаю. Вы просто хотели понравиться мне. Итак, Лариса, до встречи.
— Одну минутку,— остановил Демин метнувшуюся к выходу женщину.— Вас зовут Лариса?
— Да…— настороженно ответила та, косясь на Равскую.— Я парикмахер, и Ирина… Ирина Андреевна иногда приглашает меня сделать прическу…
— Не надо, Валя,— сказал Кувакин, рассматривая чеканку, изображавшую красавицу на фоне камней и решеток.— Пусть идет. Ее показания у меня уже есть. Это Тищенко. Одна из подружек Григория Сергеевича.
— Да какая подружка, что вы! — воскликнула женщина возмущенно.
— Вы его тоже причесываете? — спросил Демин.
— Кого? Татулина? — она хохотнула.— Да там причесывать нечего. Сам справится.
— До свидания,— сказала ей Равская.
— Ирина Андреевна, как вам не терпится отправить человека в ночь, в снегопад, в сырость… А может быть, она тоже хочет побеседовать…
— Нет, что вы, я уже и так засиделась… Мне сына надо из садика забирать… У меня сын в садике,— пояснила она с некоторой гордостью.
— Ну, счастливо,— сказал Демин, усаживаясь в кресло. Он помолчал, ожидая, пока затихнет возня в коридоре, пока захлопнется за Тищенко входная дверь. И, только дождавшись полной тишины, повернулся к Равской.— Ирина Андреевна, у нас к вам несколько вопросов. Вы не против?
— Вообще-то я очень тороплюсь… У меня сегодня важная встреча,— она кивнула на растопыренные пальцы, как бы объясняя, почему она в таком виде.
— О, у нас совсем немного вопросов. Пока лак высохнет, мы и управимся.
— Разве что так,— Равская усмехнулась, взглянула на себя в зеркало и, убедившись что все в порядке, как-то очень уж по-деловому повернулась к Демину.— Слушаю.
— Ирина Андреевна,— начал Демин, тщательно подбирая слова и потому говоря медленно,— вы, очевидно, знаете, что недавно задержан некий Татулин Григорий Сергеевич, задержан при попытке продажи крупной суммы иностранных денег.
— Да, я слышала об этом.
— Татулин — ваш друг, приятель, знакомый… Не знаю, что из этих определений вы предпочтете?
— Я бы, с вашего позволения, остановилась на последнем.
— Знакомый? Отлично.
— Опять этот Татулин,— досадливо поморщилась Равская.— Вечно он оказывается замешанным в какую-то дурацкую историю, не в одну, так в другую, в третью! Знаете, есть, наверное, люди, призвание которых — доставлять неприятности своим знакомым! Вы часто встречаетесь с разными людьми, скажите мне — есть такая категория?
— Есть,— подтвердил Кувакин.— И довольно многочисленная.
— Вот видите! — непонятно чему обрадовалась Равская. Она поднялась с круглого пуфика, прошла к стенке, взяла пачку сигарет. Демин проводил ее внимательным взглядом, отметив и покрой брюк, и стройность ног, и вполне приличную в ее возрасте талию. Зад, правда, тяжеловат, подумал он и тут же опустил глаза, будто боясь, что она прочтет его мысли.— Закурите? — спросила Равская.— «Кэмел», между прочим.
— Спасибо, не курю,— ответил Демин.
— А я не откажусь,— Кувакин взял пачку, не заметив ни английских букв, ни верблюда на обертке. Он просто вытряхнул сигарету и сунул ее в рот
— Может быть, кофе? — спросила Равская.
— А вот это с удовольствием! — искренне сказал Демин.
— Знаете, у меня есть прекрасный кофе «Арабика»… Сейчас его достать трудно, все какое-то месиво в банках продают, но мне повезло… Знаете, по нынешним временам даже кофе без нужных людей не достанешь… Но… могу удружить. Так что вы связи со мной не теряйте.
— Не будем,— пообещал Демин.
Равская вышла легкой, гарцующей походкой, и тут же на кухне раздался шум передвигаемой посуды, звон чашек, зажурчала вода из крана. Все это должно было, очевидно, говорить о том, что все помыслы и заботы хозяйки — как можно быстрей и лучше угостить нежданных посетителей замечательным кофе.
— Зачем ты отпустил ее? — тихо спросил Кувакин.— Теперь она мозгами пораскинет, что к чему сообразит, а потом лови мышку-норушку.
— А ты обо мне подумал? — спросил Демин.— У меня от голода голова кружится.
В дверях появилась Равская.
— Пока греется вода, я, с вашего позволения, позвоню по телефону…
— По телефону? — рассеянно спросил Кувакин.
— Да, звонок пустяковый, но чтобы не терять времени…
— Если пустяковый, то право же, не стоит,— беззаботно ответил Демин.— Тем более вы торопитесь. Давайте лучше продолжим наши беседы — вода и закипит за это время.— И, не ожидая ни согласия, ни возражения, он вынул из кармана пиджака косметическую сумочку, с которой был задержал Татулин.— Это ваша сумочка?
— Эта? — Равская подошла, брезгливо взяла двумя пальцами сумочку, повертела ее, вернула Демину.— Откуда она у вас?
— Татулин утверждает, что эта сумочка ваша,— невозмутимо сказал Кувакин, разглядывая узоры ковра под ногами.
— Ну и что из этого? Вы спрашиваете, моя ли это сумочка. Отвечаю — нет. Хотя, когда-то у меня была точно такая сумочка. Может быть, даже эта самая…
— Посмотрите внимательней, пожалуйста,— попросил Демин.— Это очень важно.
— Важно?! — Равская возмущенно передернула плечами.— Для кого? Вам, наверно, важно прижать меня, а мне важно сделать так, чтобы этого не случилось.
— Ну, пожалуйста! — протянул Демин.— В конце концов, вы ничем не рискуете, ведь с сумочкой задержали Татулина, а не вас.
— У моей внутри была отпорота подкладка, и я сама подшивала ее,— ответила Равская, помолчав.
Демин открыл сумочку, заглянул внутрь.
— Да, здесь есть самодельный шов.
— А что случилось? Откуда она у него? Ах, да, ведь я сама дала ему эту сумочку года полтора назад. Вот человек, а! Я тогда купила себе новую, а он выпросил у меня эту… Зачем, не пойму… Ему бы на свалке где-нибудь работать, вечно всякий хлам подбирает! — с искренней ненавистью сказала Равская.
— В этой сумочке у Татулина была валюта,— сказал Кувакин.
— И много?
— Да. Он сказал, что эту валюту дали ему вы. Для продажи. Это так?
— Господи, какая чушь! — Щеки Равской побелели от возмущения.— Это ведь придумать надо! Он что, ошалел у вас там от страха? Вот только что у меня была Лариса, вы застали ее, она рассказала, что и ее он оговорил — сказал, будто валюту ему дала она… А теперь, выходит, я? Какая мерзость! — воскликнула Равская. И Демин увидел, как дрогнули и напряглись ее ноздри.
— Таким образом,— проговорил Кувакин,— вы признаете, что сумочка эта ваша, но вы дали ее Татулину года полтора назад без какой бы то ни было цели, так?
— Совершенно верно.
— Начинай, Коля,— сказал Демин.
— Что начинать? — с опаской спросила Равская.
— Я предложил ему начинать писать протокол допроса.
— Допроса?!
— Да. Мы оформим наш разговор как допрос, вы подпишете свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татулина в спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.
— Как это понимать?
— Это надо понимать так: если вы умышленно введете следствие в заблуждение или дадите ложные показания, то будете привлечены к уголовной ответственности.
— И что мне грозит в таком случае? — нервно усмехнулась Равская.
— Не так уж много,— проговорил Кувакин, заполняя исходные данные в бланке протокола допроса.— Два года самое большее.
— Условно?-уточнила Равская.
— Условно — это самое меньшее,— ответил Демин.— Простите, но вода уже должна закипеть.
— Ах да! — воскликнула Равская и убежала на кухню.
— Ну как? — спросил Демин.
— Клиент созрел,— мрачно сказал Кувакин.— Она сейчас пытается кому-то звонить… Уже набирает номер если я не ошибаюсь…
— Знаю. Я жду, пока она его наберет.
Демин открыл дверь и вышел в коридор.
— Мне Наташу,— услышал он голос Равской. Но в этот момент она увидела его.— Хорошо, я позвоню позже,— сказала Равская неестественным голосом и, положив трубку, ушла на кухню.
— Звонила какой-то Наташе,— сказал Демин, возвращаясь в комнату.— Подозреваю, что Селивановой. Но это всегда можно уточнить… Позвонить в квартиру, где жила Селиванова, и спросить, не было ли странного безответного звонка в шестнадцать часов,— он посмотрел на часы,— сорок пять минут.
Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая многочисленные картинки, безделушки, статуэтки, лакированные клочки бумажек с изображениями обнаженных рук, ног, грудей — все это было вырезано из заморских рекламных упаковок… И вдруг остановился, воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую фотографию хозяйки и, быстро сунув ее в карман, снова задвинул стекло.
— Не помешает,— одобрил Кувакин.
А Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он совершил отчаянно рисковый поступок.
Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос с чашками кофе. На отдельной тарелке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. Размер бутербродов был выдержан очень строго — они говорили о радушии и достатке хозяйки, но в то же время давали понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.
— Прошу, гости дорогие,— сказала Равская почти беззаботно.— Угощайтесь.
— О, Ирина Андреевна! — радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее, хотя бы потому, что его возглас был вполне искренним.— Вы спасли мне жизнь!
— Я сделала это с удовольствием! — быстро ответила Равская.— И надеюсь на взаимность.
В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел сунуть себе два бутерброда в рот одновременно. Потом отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.
— Нет, это не кофе,— сказал он твердо.— Это не кофе. Это нектар. А может быть, даже амброзия. Ирина Андреевна, вы должны дать мне рецепт.
— О чем речь! С большим удовольствием. Мне нечего скрывать от вас!
— Приятно слышать,— Демин вынул из кармана большой самодельный блокнот, из тех, которые он сам любил переплетать, отыскал чистую страницу и протянул Равской.— Прошу вас! Количество воды, кофе, сахара, секрет заварки…
— Я вижу, вы не любите откладывать дело в долгий ящик… С одной стороны, это хорошо…— Равская склонилась над журнальным столиком, но, увидев, что ручки ей не предложили, пошла в переднюю и через несколько секунд вернулась. Демин видел, что ручку она взяла в своей сумочке.— Так вот, с одной стороны, это хорошо, но с другой стороны… у нас не будет повода для следующей встречи,— она испытующе глянула Демину в глаза.
— Будет,— благодушно заверил ее Демин.— Это я вам обещаю. А дела действительно не люблю откладывать в долгий ящик. Поэтому я сегодня здесь. Поэтому не вызвал вас повесткой для допроса, поскольку время дорого.
— Что вы имеете в виду? — Равская протянула блокнот.
Демин взял его, внимательно прочел написанное, склонил голову набок, еще раз окинув взглядом всю страницу.
— Что я имею в виду? Все. Например…
— Простите меня, пожалуйста,— перебила его Равская.— Не могу разговаривать, когда передо мной стоит немытая посуда.
— Клюнула? — тихо спросил Кувакин, когда Равская вышла.
— Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся.— Он вынул блокнот и показал страницу, исписанную только что Равской.— Эта красная паста, шариковая ручка, эти остроголовые буквы тебе ничего не напоминают?
— Да ведь записка на газетном клочке… С перечислением курса валют… Значит, она?! — восторженно прошептал Кувакин.
— Если эксперты подтвердят,— невозмутимо ответил Демин, пряча блокнот.— Тсс! Идет!
Равская еще у двери внимательно окинула взглядом обоих, но, не заметив ничего подозрительного, легко прошла в комнату и уселась в кресло.
— Ну, молодые люди,— сказала она весело,— продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?
— Вы замужем? — спросил Демин невинно.
— Ого! У вас темпы, я скажу…
— У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начала допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде… Итак, вы замужем?
— Была. Сейчас — нет.
— Развелись?
— Да,— сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов.— Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.
— У вас есть дети?
— Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.
— Выходит, она с вами не живет?
— Она в интернате,— повторила Равская.
— У вас есть еще родные? — спросил Кувакин.
— Мать. Она очень больна. Сейчас в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поэтому меня несколько удивляет… и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня именно здесь.
— Сколько вам лет? — спросил Демин.