— Вообще-то да,— смутился Демин.— Тут вы меня подсекли. Тем более что я имел честь быть у нее дома, беседовали, кофий пили…
— Неужели угостила? — изумилась Лариса.
— Что, на нее непохоже?
— О чем вы говорите! Чтобы она хоть раз за такси заплатила, за троллейбус… Да ни в жизнь! В кафе с ней зайдешь, она же и затащит, выпьешь стакан какой-нибудь бурды с кренделем — Ирусик торопится побыстрее все в себя запихнуть — и шасть в туалет. А ты расплачивайся. Ну, раз сошло, второй раз, а потом даже интересно стало… Ведь речь-то идет о какой-нибудь рублевке! И вот сидишь, пьешь этот так называемый кофе и наблюдаешь, как она давится, обжигается, чтоб быстрее закончить…
— Я однажды опыт провела,— улыбнулась Зина не без гордости.— Зашли мы в какую-то кафешку, взяли по стакану уж не помню чего, я вообще пить не стала. Сделала вид, что хочу по своим делам выйти. Так что вы думаете — бедный Ирусик схватила несчастный пряник, сунула его куда-то чуть ли не под мышку и успела все-таки раньше меня в уборную шастануть. Я за ней. Вхожу, а она у зеркала скучает, сигаретку в пальцах мнет… Надо понимать, дожидается, пока я расплачусь… Такой человек наша Ирусик. А вот и она…
16
По проходу между столами быстро и растревоженно шла Равская в брюках и пушистом свитере, с сумочкой под мышкой. Когда она подошла к столику, Демин оказался сидящим к ней спиной, но едва он обернулся, привстал, предлагая сесть, Равская отшатнулась от него, как от чего-то совершенно невозможного, кошмарного. Демин, просто не мог не заметить, как судорожно дернулась ее рука, прижимая к себе сумочку.
— Садитесь, Ирина Андреевна, прошу вас,— Демин учтиво улыбнулся и так предупредительно подвинул к ней свободный стул, что Равская не могла не сесть. Она уже взяла себя в руки и выглядела как обычно, уверенной, ироничной, снисходительной.
— Я смотрю, вы всерьез заинтересовались… моим окружением? — она поощрительно улыбнулась, хотела было поставить сумку на стол, но та оказалась слишком велика, и Равская, отодвинув штору у окна, пристроила сумку на подоконник. Прищурившись от сигаретного дыма, она игриво посмотрела на Демина.— Мне кажется, вы хотите что-то сказать?
— Не сидеть же нам молча, уж коли мы встретились столь неожиданно в столь неожиданном месте,— усмехнулся Демин.— Ирина Андреевна, если не ошибаюсь, я сижу как раз на том месте, где должна была сидеть Селиванова?
— Селиванова? Ах, вы об этой бедной девочке… По-моему, она как-то была здесь, Зина, ты не помнишь?
— Кажется, была,— ответила Зина.
Демин поразился происшедшей в ней перемене. Рядом с Равской она явно присмирела. Было ясно, что Равская крепко держала их в руках, с каждой из женщин она встретилась взглядом и каждой будто отдала молчаливый приказ — молчите, будьте осторожны, не болтайте лишнего. Только что за столом все были равноправными собеседниками. Даже Галя, которая и обронила-то два-три слова. Теперь же и Зина, и Лариса, и Галя как бы отодвинулись, и за столом остались двое — Равская и Демин. Он понял, что предстоит нелегкая задача подавить властность Равской, показать женщинам ее уязвимость, показать, что за ее уверенностью нет ничего, кроме апломба. Демин осторожно посмотрел в сторону выхода и удовлетворенно опустил глаза. Он увидел Кувакина. В глубине вестибюля мелькнула милицейская форма. Значит, все в порядке.
— Я смотрю, вы все никак не соберетесь рассказать нам что-нибудь интересное.— Равская вызывающе посмотрела на Демина.— Тогда я, пожалуй, воспользуюсь этой маленькой заминкой и схожу приведу себя в порядок. С дамами вы уже познакомились, скучать, надеюсь, не будете.
Равская поднялась, одернула свитер, смахнула с него невидимую пылинку, протянула руку к сумке. И мгновенно, за какую-то секунду побледнела, увидев, что сумку взял с подоконника Демин.
— Вы хотите поухаживать за мной? — улыбнулась Равская.— С вашей стороны это очень мило!
Демин не мог не отдать должное ее самообладанию. Совершенно серое под косметикой лицо, серые перламутровые губы, судорожно пульсирующая жилка на шее и непосредственная, может быть, даже обворожительная улыбка.
— Нет, сегодня мне не до ухаживаний,— ответил Демин.— Просто я хочу посмотреть, что у вас в сумочке.
— Вы имеете на это право?
— Да.
— Право сильного?
— Как вам угодно.
— Ну что ж, валяйте,— со вкусом произнесла последнее слово Равская,— благородный потрошитель женских сумочек… Я сейчас.
И, резко поднявшись, она пошла по проходу между столиками. Равская шла чуть быстрее, чем требовалось. Впрочем, это можно было объяснить ее раздраженным состоянием.
— Ирина Андреевна!
Но Равская, лишь обернувшись на секунду, сделала успокаивающий жест. Мол, не беспокойтесь, я через несколько минут вернусь. Она остановилась метра за три до стеклянных дверей — за ними, сложив руки за спиной, стоял Кувакин. Равская несколько мгновений молча, исподлобья рассматривала его улыбающееся лицо, потом повернулась и пошла к столику. Решительно села. Зло посмотрела на Демина.
— Как это понимать? — спросила она.
— Что вы имеете в виду? — вскинул брови Демин.
— Там стоит ваш помощник…
— Коля? Что же вы не позвали его? — Демин поднялся и махнул Кувакину рукой, приглашая подойти.— Коля,— сказал он, когда Кувакин приблизился,— будь добр, скажи метрдотелю, вон тому, пусть подаст нам… несколько листов стандартной бумаги. Будем составлять акт. Ирина Андреевна, это ваша сумочка?
— Какая? Эта? С чего вы взяли? Она стояла на подоконнике… может быть, кто-то забыл ее?
Демин вынул из сумочки плотный, перевязанный пакет и, отогнув надорванный клочок бумаги, показал Равской пачку денег.
— И вы так легко отказываетесь от всего этого? — спросил он.— Пока вы ходили здороваться с моим другом, я позволил себе полюбопытствовать — что же в вашей сумочке… Вот эти женщины готовы подтвердить, что сумочка эта ваша, что пакет лежал в сумочке, что в пакете оказались деньги, причем не наши какие-то деньги…
— Зина! — негодующе воскликнула Равская.— Что он говорит?! Он склоняет вас к оговору! Это же преступление! Ну, знаете…— Равская, словно бы не в силах сдержать гнев, оглянулась по сторонам.— Я достаточно наслышана о ваших методах, но чтобы вот так, нагло, бесцеремонно, в полном противоречии с законом, с правами человека…
Зина молчала, и ни одна жилка не дрогнула на ее лице. Она неотрывно смотрела на Равскую, прямо в глаза, может быть, только сейчас поняв ее до конца.
Метрдотель принес несколько листков бумаги, Кувакин взял свободный стул у соседнего столика и присел рядом с Деминым.
— Я протестую! — звеняще сказала Равская, гораздо громче, нежели требовалось.— Я надеюсь, что все происходящее здесь станет известным вашему начальству.
— Безусловно,— негромко ответил Демин, вынимая ручку и придвигая к себе листки бумаги.
— Я хочу предупредить вас,— уже кричала Равская,— что все станет известным не только вашему начальству, но и многим другим людям, над которыми ваше начальство не властно! — она оглянулась по сторонам, как бы призывая в свидетели разноязычную ресторанную толпу.— Зина! Ты слышишь!
— Я слышу, Ирусик, я не глухая.
— И ты подпишешь эту заведомо беспардонную ложь?!
— Ну, а как же, Ирусик?
— Но ведь тем самым ты подпишешь приговор самой себе! Ты себя в тюрьму сажаешь! И их тоже! — Равская кивнула на притихших Ларису и Галю.
— Нет, Ирусик. Мы вели себя некрасиво, может быть, мы вели себя непорядочно. Но это все. Если судья найдет нужным, он пожурит нас за безнравственность… И наверно, будет прав. А что касается тюрьмы, то похоже на то, что сядешь ты. И я очень этому рада, Ирусик. Сумочка принадлежит тебе, мы все ее очень хорошо знаем.
— И вы?! — угрожающе спросила Равская, исподлобья глянув на Ларису и Галю.— И вы подпишете?!
— И мы,— пролепетала Лариса.
— Если вы позволите, я вставлю два слова в вашу оживленную беседу,— сказал Кувакин.— Дело в том, что за ложные показания, за отказ от показаний человек привлекается к уголовной ответственности. А вас, Ирина Андреевна, я прошу вести себя скромнее в общественном месте. Так, как вы ведете себя дома,— позволил себе улыбнуться Кувакин.
— Да, подпишем! — тонко пискнула Галя.— И не смотрите на нас так, Ирина Андреевна! Вмешиваться в ваши дела, отвечать за ваши дела мы не хотим! Знаете, своя рубашка…
— Какая своя рубашка! — оборвала ее Равская.— С каких это пор у тебя появилась своя рубашка?! С тех пор, как я решила помочь тебе, дуре! Ведь ты же мужнины майки донашивала! И они тебе были очень к лицу!
— Да! Мужнины майки! — согласилась Галя, и из ее глаз тут же свободно потекли слезы.— Правильно… Мужнины майки… Но я бы отдала все ваши вонючие рубашки за одну его майку… Потому что… потому что, когда я донашивала майки, у меня был муж… Лучше донашивать его майки, чем ваши рубашки!
— Ложь, обман и наглое попрание прав гражданина,— четко произнесла Равская.
— Вот здесь, пожалуйста,— Демин придвинул к Зине лист бумаги с актом об изъятии валюты у Равской. Зина подписала и протянула акт Ларисе, которая почти с ужасом смотрела на Равскую.
— Лорка!— Зина требовательно посмотрела на подругу.— Возьми ручку. Ты же не будешь пальцем писать!
Последней, морщась и всхлипывая, поставила свою подпись Галя.
— Ну что ж,— Демин окинул взглядом женщин,— вас всех я попрошу одеться и проследовать к машине. Закончим этот вечер у нас,— он улыбнулся.-Я постараюсь быть гостеприимным.
— Как? На ночь глядя?! — воскликнула Равская.
— А что касается вас, Ирина Андреевна, то… Вам, по всей видимости, придется не только проследовать в управление, но и на некоторое время задержаться там.
— Надолго, позвольте узнать?
— Пока не закончится следствие.
— А потом?
— Вашу дальнейшую судьбу решит суд.
— В чем же, интересно узнать, я обвиняюсь?
— Валютные операции. Кроме того, вы виновны, и я постараюсь это доказать, в смерти Селивановой. И, наконец, вы склоняли не очень устойчивых в моральном отношении людей к легкомысленному поведению, скажем так.
— Это преступление?
— Да, если вы делали это с целью получить выгоду. И вы ее получали.
— Это надо доказать.
— Буду стараться, Ирина Андреевна, буду стараться. Евгений Федорович,— повернулся Демин к метрдотелю,-вы не сможете нам такси организовать? А то, боюсь, мы все в одну машину не поместимся.
— Нет ничего проще.
17
В здании было уже пусто. Только дежурный сидел за стеклянной перегородкой, склонившись над пультом с лампочками, кнопками, рычажками. Демин, не останавливаясь, кивнул ему и быстро направился к себе в кабинет, увлекая за собой четырех женщин. Допросить их надо было сегодня, хотя бы наскоро, записать основные показания. Уточнить, снова вернуться к деталям можно и завтра, послезавтра, через неделю. Потом будут и подробные допросы, и очные ставки друг с другом, с томящимся в Бутырке Татулиным, кто знает, возможно, появятся новые действующие лица, но это все будет потом.
Демин открыл дверь своего кабинетика, распахнул ее пошире, пропустил всех вперед, сам вошел последним.
— Прошу садиться, граждане дорогие. У меня не столь просторно, как в ресторане, но что делать! Да, можете пока раздеться, вешалка за тем шкафом… Она, правда, не рассчитана на такое количество гостей, но ничего, для пользы дела потерпит.
— Вешалка, может быть, и потерпит,— передернула плечами Равская.— Будем ли мы терпеть… Я, например, не намерена. Надеюсь, извинения вам придется принести раньше, чем…
В кабинет вошел Кувакин.
— Валя, там парнишка тебя спрашивает… О Селивановой что-то толкует. Нужен мне, говорит, следователь, который занимается Селивановой.
— Он что, из этой же компании?
— Вряд ли… Непохоже.
— Тащи его сюда, чего ему там одному скучать.
Через минуту в дверь осторожно протиснулся длинный тощий парень с загнанными, красными глазами. В руках он держал мокрую кроличью шапку, с пальто капала вода — нужно было не один час ходить в такую погоду, чтобы довести его до такого состояния.
— Проходите,— сказал Демин.— Давайте знакомиться. Моя фамилия — Демин. Мне сказали, вы искали меня. В чем дело?
— Понимаете…— парень оглянулся, посмотрел на женщин, не решаясь заговорить при них. Встретившись глазами с Равской, он нахмурился, будто вспоминал что-то, потом кивнул, негромко поздоровался.— Простите, я вас сразу не узнал,— добавил он.
— А я тебя и сейчас не узнаю,— ответила Равская.
— Ну как же… Помните, нас Наташа познакомила… Мы случайно на улице встретились… Помните?
— Обознались, молодой человек.
— Позвольте, Ирина Андреевна,— вмешался Демин,— разве вы не знали Наташу?
— Не знаю, о какой Наташе он говорит.
— О Селивановой,— ничего не понимая, сказал парень.
— Не помню столь приятного факта в своей биографии, как знакомство с этим молодым человеком.— Равская отвернулась.
— Ну это уже неважно,— сказал Демин.— Коля, ты заполняй пока бланки, а я с товарищем потолкую в коридоре.
Они вышли, сели на жесткую деревянную скамью недалеко от дежурного. Гулкий пустой коридор, освещенный несколькими маленькими лампочками, казался длинным и угрюмым. Воняло хлоркой, сыростью, мокрыми досками пола — видно, уборщица была совсем недавно.
— Как тебя зовут? — начал Демин.
— Костя. Костя Гладышев. Понимаете… Я был в квартире, где жила Наташа, и мне сказали… В общем, мне все сказали… Там у нее сосед, Анатолием зовут… Он наказал, чтобы я обязательно к вам подошел… Сказал, будто вы расследуете это дело… А раньше я не мог… Не мог, и все.
— Понимаю. Раньше меня здесь и не было. Молодец, что пришел. Как ты думаешь, почему Наташа так поступила?
— Понятия не имею! Никаких причин! Может быть, вы знаете? Скажите, почему именно она?! Мало ли людей, которым просто необходимо покончить с собой, чтобы хоть что-нибудь сделать полезное для людей!
— Ну, ты, Костя, даешь! — крякнул Демин.— Спрашиваешь, почему именно она… Видишь ли, дело в том, что не только она… Те дамы, которых ты видел в кабинете, все эти солидные, ухоженные дамы каждый день немного кончали с собой, если можно так выразиться. Все они самоубийцы. Правда, я не уверен, что они знают об этом. И твоя знакомая, с которой ты поздоровался, тоже самоубийца. Она пошла на самоубийство, надеясь на этом хорошо заработать. Да еще и других с собой потащила. Организовала этакое коллективное мероприятие. А Наташа твоя все приняла слишком всерьез…
— Они продавали себя? — спросил Костя отрешенно.
— И это было. А теперь продают друг друга. Конечно, не повстречай они эту мадам, все было бы иначе, они жили бы другой жизнью. Вряд ли они были бы счастливы, да их и сейчас счастливыми не назовешь, но жизнь у них была бы иной… И Наташа твоя была бы жива… А с другой стороны… они сами виноваты. Клюнуть на такую дешевку! Соблазниться даровой выпивкой, закуской, манерами потасканных заморских кавалеров…
— И Наташа?
— Нет, с ней было иначе. И проще, и сложнее. Ее обманули. Небольшая провокация, немного шантажа… А когда Наташа спохватилась, было поздно… Скажи, последнее время она ни на что не жаловалась, ничто не угнетало ее?
— Знаете, что-то было… Говорим, смеемся, а она вдруг сникнет вся, будто вспомнит что-то неприятное… Потом рукой махнет, как отмахнется от чего-то, и опять все нормально… Но, наверно, и про меня такое можно сказать… когда со мной что-то случится, когда я… погибну, к примеру.
— Не торопись, Костя, не надо. Как она тебя познакомила с этой дамой? Когда? Где?
— Месяца три назад мы ее случайно на улице встретили… Я забыл, как ее зовут… Наташа ее Щукой назвала.
— Как?
— Щукой. Я понимаю, это несерьезно…
— Боюсь, что это очень серьезно. Где-то я сегодня слышал это слово… Щука… Надо же — забыл. А разговор был… Скажи, а как именно, с каким выражением она ее Щукой назвала?
— Ну, мы шли по улице, Наташа увидела ее метров за тридцать… И говорит… Надо же, говорит, со Щукой встретились… Ей это неприятно было. И положение возникло странное… Она меня никак не представила, ее тоже никак не назвала… Только по имени-отчеству.
— Надо же — Щука,— пробормотал Демин.— Кто же мне сегодня говорил о Щуке… Ну, ладно, пошли, я посажу тебя в отдельной комнате, и ты все, не торопясь, изложишь. Опиши встречу с этой дамой, как к ней отнеслась Наташа, как она ее назвала… В общем — все. И как можно подробнее. Заходи сюда. Садись. Вот тебе бумага, ручка — пиши. В конце не забудь указать свои координаты. Кто ты, что ты, где живешь, чем занимаешься, адрес, телефон. Добро? Я зайду через полчаса. Без меня не уходи.
В кабинете Демина царило гнетущее молчание. Он прошел на свое место, сел, достал бланки допроса, по очереди осмотрел всех, будто проверял наличие явившихся.
— Равскую попрошу остаться, остальным придется выйти в коридор. Там есть скамейка, располагайтесь. Итак, Ирина Андреевна, продолжим наши игры.
— Игры, говорите? — Равская недобро усмехнулась.— Я смотрю, вы привыкли играть человеческими судьбами… Для вас это, оказывается, игры… А ведь я в суд подам. И вам придется отвечать.
— Хорошо. Отвечу. А сейчас, пожалуйста, ответьте мне…
— И не подумаю. Только в присутствии адвоката.
— Адвоката? Это вы, наверно, в кино видели, в зарубежных детективах?
— А у нас такое невозможно? Только у них задержанный может требовать адвоката? А здесь, получается, можно хватать людей среди ночи и допрашивать сколько вздумается?
— Мелко гребете, Ирина Андреевна. Этим вы меня не обидите. Вас задержали не среди ночи, а вечером, вовсе не поздним вечером. Просто сейчас рано темнеет. Опять же низкие тучи, снегопад, метель… Приятная такая весенняя метель… Кроме того, это позволяется законом, когда допрос, задержание имеют срочный характер, когда требуется предотвратить дальнейшие преступные действия или же когда оставление преступника на свободе даст ему возможность уничтожить следы своей незаконной деятельности. Видите, я даже статью процитировал. И не забывайте, что вас задержали с солидным количеством иностранной валюты,— Демин кивнул на сумочку.— О чем составлен соответствующий акт. А что касается адвоката — это ваше право. Но чуть позже. Ведь адвокат вам нужен для того, чтобы ловчее ответить на вопросы следствия? Верно? Да, Коля,— обратился Демин к Кувакину,— тебе ничего не говорит такое слово — щука?