Понять Россию умом - Сергей Валянский 52 стр.

Власть и результаты ее работы

Новая российская власть в своей, так сказать, «самоорганизации» действует по принципу полезных аналогий и заимствований. Посещая Капитолий, российские законодатели и министры видят многочисленный штат помощников у своих коллег, но не замечают их личные машины (без водителей) на платной парковке у здания конгресса. Они хотят таких же просторных офисов, но не спрашивают про арендуемые или покупаемые конгрессменами квартиры в Вашингтоне. Именно разрушение старых и отсутствие новых правил и общественного контроля позволили российским властвующим создать симбиоз старых и новых привилегий, которые обрели внешне неприличный вид. И это все при молчаливом согласии народа.

Поэтому у нас и живет два народа на одной территории. По словам академика Н. Римашевской, у нас образовалось:

«…два уровня жизни со своими доходами и денежными единицами, два потребительских рынка, отличающихся ценами и набором потребительских благ. Представители „двух России“ плохо понимают друг друга. И это тем опаснее, что в „страну“ богатых и очень богатых, а также высокообеспеченных входит политическая элита. На противоположной стороне находится „страна“ бедняков (включая „маргиналов“), доходы, которых не достигают прожиточного минимума. Различие в уровне жизни „двух России“, по экспертным оценкам, достигает 100 раз».

Сегодня для характеристики уровня жизни опасно использовать средние показатели, которые только вводят в заблуждение.

По данным академика Н. Римашевской, четверть россиян имеют долг по квартплате и находятся под угрозой выселения из своего жилища. «Социальное дно» составляет около 10 % городского населения, или 10,8 млн. человек. В их составе 3,4 млн. нищих, 3,3 млн. бездомных, 2,8 млн. беспризорных детей и 1,3 млн. уличных проституток.

Более чем на 20 % сократилось число дошкольных учреждений, преимущественно из-за невозможности их содержать и отказа родителей от данного вида услуг из-за высокой платы. Вместе с тем возникли частные детские дошкольные учреждения, которыми пользуются около 5 % детей. Можно сказать, что именно здесь закладываются не понимающие друг друга «две России».

То же касается и школ. Около 2 % детей школьного возраста не посещают школу, а при этом 3 % учатся, по существу, в частных (альтернативных) учебных заведениях. При формально бесплатном обучении родители доплачивают за учебники и учебные пособия, за текущий ремонт и охрану школы, питание детей в школе, за дополнительные занятия.

А вот что происходит в вузах. Платное образование составляет 60 %, а в оставшихся 40 % введена оплата отдельных видов услуг. Масштабы платного обучения в вузах постоянно расширяется, и уже 60 % семей с детьми школьного возраста полагают, что не смогут оплатить пребывание детей в высших учебных заведениях.

При формально бесплатном медицинском обслуживании наблюдается высокая степень отказа от госпитализации в связи с невозможностью оплатить соответствующие услуги. По данным за 1997 год, 45 % в общем объеме расходов на медицинское обслуживание составило государственное финансирование, 40 % покрывали домохозяйства, включая платежи в частное медицинское страхование и теневые выплаты; 16 % падало на фонд обязательного медицинского страхования.

Сложившиеся цены на рынке медицинских и образовательных услуг привели к тому, что на 10 % самых бедных приходится 0,6 % всех расходов населения на образование, 0,9 % всех расходов на медицинские услуги и 0,2 % на санаторно-оздоровительные мероприятия. При этом на 10 % самых обеспеченных приходится 34 %, 40 % и 62 % общего объема расходов соответственно.

Введенная в 1992 году «потребительская корзина» не предусматривала расходов даже на покупку лишней пары носков или постельного белья, считалось, что у людей есть какие-то запасы, год-два просуществуют. Но улучшение все не наступало, и пришлось «корзину» немного поменять. Сразу увеличилось и число бедных, оказалось, что людей, которые не дотягивают и до этих нищенских норм, больше. Теперь вот хотят, чтобы население полностью оплачивало коммунальные услуги, а в недалеком будущем — образование и медицинскую помощь, мол, слишком много у нас льгот. Но тогда стоимость этих услуг надо будет включать в прожиточный минимум, и он значительно вырастет. Автоматически снова увеличится число бедных, которым так или иначе государство должно помогать, а иначе никакое это не государство.

Сегодня 34,7 % имеют доходы меньше 40 долларов в месяц, 23,2 — поднялись чуть выше бедности, но пока значительно ниже среднего уровня (67 долларов), 20,5 % имеют доход от 100 до 200 долларов, 14,6 — от 200 до 300. Нам могут возразить, что далеко не все доходы учитываются статистикой. Но подавляющая часть скрываемых или нерегистрируемых доходов приходится как раз на наиболее обеспеченные слои общества.

В начале 90-х годов экспертами ООН был введен Индекс Человеческого Развития (ИЧР) (НDI, Human Development Index) — комплексная мера, состоящая из трех показателей: средней продолжительности предстоящей жизни, достигнутого уровня образования взрослого населения и действительной покупательной способности (подушевой ВВП, измеренный в паритетах покупательной способности валют).

С помощью этих отдельных показателей принимаются в расчет преимущества продолжительной и здоровой жизни, грамотности, образования и достойного уровня (стандарта) жизни.

Несмотря на низкий доход, многие развивающиеся страны имеют уровень человеческого развития такой же, как в индустриальных странах. Другими словами, разные страны трансформировали свои экономические возможности в различные уровни жизни. Если страна имеет ИЧР выше, чем доход — это означает, что она использовала экономический рост для улучшения жизни людей. Например, Коста-Рика или Мадагаскар. Если, напротив, разница отрицательна, то это означает, что за высокими доходами не последовало повышение индекса. Это относится к большинству нефтяных государств Среднего Востока.

Интересно посмотреть динамику этого индекса в царской России — СССР — современной России.

В 1913 году средняя продолжительность предстоящей жизни в России составляла 34 года, что примерно на 4–6 лет было больше, чем в слаборазвитых странах, но в 2–3 раза меньше, чем в развитых государствах Запада и Японии. Среднее число лет обучения взрослого населения увеличилось с 0,7–0,8 в 1870 году до 1,4–1,6 в 1913 году. По этому показателю она была гораздо ближе к колониальным и зависимым странам (примерно 1 год обучения), чем к развитым государствам (5,4 года обучения в Японии, 8,3–8,4 в Германии и США). Темпы увеличения ВВП в расчете на душу населения с 1885 по 1913-й был 1,4–1,6 % в год.

Теперь перейдем к СССР. Темпы увеличения ВВП в СССР были весьма значительны, в 5,6–5,9 раза, или на 2,2–2,4 % в год. С учетом двух мировых войн, гражданской войны и восстановительных периодов, надо признать, это немалое достижение. Неоспоримым фактом является также резкое, практически двукратное, увеличение в СССР в 1913–1990 годах средней продолжительности предстоящей жизни — с 33–35 до 68–69 лет. Прогресс в области образования, пожалуй, еще более значителен. Численность учащихся, охваченных всеми видами обучения, в расчете на 1000 жителей выросла в СССР в 6–8 раз.

К концу 1980-х годов по индикатору охвата обучением в высшей школе Россия (42–44 %) в целом несколько опережала страны Европы и Японию (39–41 %), но более чем в полтора раза отставала от США (72 %).

Что касается такой важной интегральной характеристики человеческого фактора, как среднее число лет обучения взрослого населения, то по этому индикатору СССР также достиг заметных успехов (с 1,5 до 11,7). Если в начале века соответствующий показатель по царской России не превышал 17–18 % от уровня США, то в конце 80-х годов общесоюзный индикатор достиг 2/3, а индекс по Российской Федерации — 3/4 американского «стандарта». Но при этом показатель по России (13 лет) оказался выше, чем в Италии и Испании (11–12 лет), и лишь немногим не дотягивал до Великобритании (13,9 года обучения).

Теперь перейдем к текущему периоду, который начался с «перестройки» и покатился к окончательной катастрофе после распада СССР.

В 1990–2000 годах ВВП в расчете на душу населения сократился в России на 45–55 %. Если учесть предварительные оценки снижения уровня реального производства в России в кризисном 1998 году (на 4–7 %), то получается, что ныне достигнут наибольший относительный разрыв по подушевому ВВП между Россией и США, когда-либо наблюдавшийся в мирное время — 13–14 % от уровня США. В 1913 году наш уровень был выше, он составлял 17–18 % от американского; в 1928 году 20–21 %; в 1946 году 20–22 %; в 1950 году 29–30 %; в 1990 году — 26–28 %).

В перестроечно-реформаторской России, согласно официальным данным, индикатор младенческой смертности колебался в пределах 17–18 промилле (на 1000 родившихся). Если даже эти данные не приукрашивают действительность, то они, тем не менее, фиксируют двух-шестикратное отставание от развитых стран, которые имели такие показатели 30–40 лет назад.

Индикатор смертности у взрослых мужчин практически вдвое превысил уровень среднеразвитых государств. Россия по этому показателю здоровья мужской части населения опустилась ниже Бангладеш, Гаити, Конго, Камеруна, Нигерии, Эфиопии, Буркина-Фасо, Папуа-Новой Гвинеи и оказалась в группе таких стран, как Бенин, Мавритания, Гамбия и Чад.

По ряду формальных критериев система образования в России как будто еще держится «на плаву». Коэффициент охвата обучением в средней и высшей школе резко не понизился. В частности, по высшей школе он в 1995 года составил в России соответственно 43 %. Этот индикатор заметно ниже, чем в США (81 %), но сопоставим с показателями по Португалии, Ирландии и Греции (33–38 %), а также Италии и Германии (41–43 %).

Формальное число лет обучения взрослого населения в 1990–2000 годах повысилось. И в этом смысле разрыв с США и другими развитыми государствами резко не увеличился. Однако ситуация на самом деле сложнее. Качество образования в силу резкого сокращения финансирования сильно ухудшилось. Уровень научной активности в России быстро падает, при том, что есть немало ученых, творческих групп, которые продолжают результативно трудиться. Абсолютные, подушевые и относительные (к ВВП) расходы на НИОКР с учетом всех возможных источников в России стремительно сокращаются.

По индексу человеческого развития в 1990–2000 годах Россия отброшена к уровню 1970-х, то есть примерно четвертьвековой давности. Если бы не сравнительно высокие индикаторы человеческого фактора (в частности, образования), то откат в прошлое по интегральному рейтингу был бы значительно больше (середины 1960-х).

Возвращаясь к теме предыдущей главы, заметим: вряд ли директор академического института В. А. Тишков не в состоянии получить всю эту информацию. Зная это, разве можно говорить о «положительной трансформации» и о том, что в «в России стало жить лучше, хотя и сложнее»? А как с трансформацией совести?

Государство и социально-экономическая политика

Внутри России на основе так называемой идеологии «первоначального накопления капитала» была проведена так называемая приватизация наиболее доходных и стратегически важных отраслей народного хозяйства, в основном экспортной направленности. В результате, в настоящее время положение России можно охарактеризовать словами «управляемая территория». Подготовлено все, чтобы развалить великую державу на части и поставить народ в положение нищего, просящего милостыню у организаций типа МВФ или Мирового банка.

В наихудших условиях оказался отечественный производитель, ориентированный на российский рынок, а самые крупные капиталы сосредоточились в руках владельцев экспортно-озабоченных предприятий. Нарождавшийся средний класс не был поддержан ни финансово, ни идеологически, а без него (обширного слоя мелких и средних собственников) существование серьезного национального капитала невозможно. Именно поэтому «либеральные реформы» ведут не ко всеобщему процветанию, а к обнищанию большинства населения.

То есть, в России нет сегодня экономически и финансово независимой силы, способной противостоять иностранному политическому и экономическому диктату. Единственным институтом, сохранившим эту способность, хотя бы номинально, остается государство.

В таком случае основной задачей социально-экономической политики должно стать формирование унимодальной (одногорбой) экономической структуры общества, сближение экономических показателей жизни бедных и богатых. После решения этой проблемы (и даже в ходе решения) можно будет двигаться дальше.

В России бедность распространена среди 40 % населения. И это не только население с доходом ниже прожиточного минимума! Самое печальное — примерно такое количество не получает минимального (по медицинским нормам) питания.

Бедность охватила не только малопроизводительные слои общества, но и квалифицированных работников. Группа бедности очень застойна, люди из нее выходят не часто. Но еще хуже — перспективы бедности. По расчетам, при сложившихся тенденциях в экономике, к 2010 году разразится продовольственный кризис, и бедных (по критерию питания) станет еще больше, до 70 % населения. Даже если народ и будет долготерпелив, все равно это социальная катастрофа.

Когда мы говорим о недостаточном по медицинским нормам питании, это не значит, что все попавшие в группу бедности голодают, но потребление белков, особенно животного происхождения, не дотягивает до минимальных физиологических норм (последствия чего растянуты во времени).

Около 40 % призывников признаются негодными или ограниченно годными. Все более остро стоит для них проблема недобора веса, болезней внутренних органов. (Эти 40 % хотя и включают тех, кто «косит» от армии, зато не включают тех, кто попадает туда больными.) Наша страна располагает уникальным народом: при столь значительных масштабах бедности протестовать готовы лишь 29 %, а реально открыто протестуют еще меньшая часть. Причина этого лежит в том, что общество неадекватно оценивает проблемы. Почитайте, как респонденты ВЦИОМ ранжируют наиболее острые проблемы современной России (январь 1999):

1. Рост цен — 86 % респондентов.

2. 3. Рост безработицы, спад производства — примерно по 58,5 %.

4. Задержка заработной платы — 56 %.

5. Рост числа уголовных преступлений — 42 %.

6. Резкое расслоение на богатых и бедных, несправедливое распределение доходов — 36,2 %.

7. Слабость, беспомощность государственной власти — 33,6 %.

(Можно было отметить несколько проблем).

Весьма эклектичная картинка. Наиболее острая для людей, самая им близкая проблема — рост цен. Мы бы сказали, что проблема не в росте цен, а в уменьшающемся благосостоянии. Кроме того, если и решать эти проблемы, то отнюдь не в порядке, расставленном респондентами. Сначала необходимо создание эффективного государственного субъекта с четкими и системными целями. Затем, имея в виду проблему нехватки роста, разрабатывать технологию решения проблем в соответствии с достигнутым согласием по поводу целей и задач.

1.09.2000 года в екатеринбургской газете «Вечерние ведомости» опубликовали данные о зарплате топ-менеджеров крупнейших предприятий Урала. Доходы управленцев возмутили горожан до глубины души, особенно в сравнении с минимальными зарплатами на тех же предприятиях. Так, в алкогольном концерне «Алкона» руководитель получает 225.3 тыс. рублей, или в 373 раза больше самого низкооплачиваемого сотрудника (604 руб.), в Свердловэнерго — 63.94 тыс. рублей, или в 291 раз больше (220 руб.), в крупном кондитерском холдинге «Конфи» 123.25 тыс. рублей, или в 284 раза больше (434 руб.), на неблагополучном, видимо, Уралвагонзаводе — 34.79 тыс. рублей, или в 156 раз больше (223 руб.), на гигантском Уралмаше 53.45 тыс. рублей, или в 149 раз больше (359 руб.). Оклад ректора екатеринбургского архитектурно-строительного колледжа 26 764 рублей (950 долларов в месяц).

И ведь речь идет о «белой» зарплате! Каковы их реальные доходы, никто не знает.

Очень интересной оказалась реакция «демократов» на эту публикацию. Главное, что их возмутило (в Полит. ру, сеть Интернет): как осмелились обнародовать суммы зарплат?! Если бы в России было нормальное государство, оно само приняло бы меры для ликвидации вопиющих диспропорций. Причем именно пресса должна была привлечь внимание общества к этому вопросу (что она и сделала). Но вот вам: «демократы» нашли сферу, на которую гласность не должна распространяется.

Еще один серьезный вопрос надо здесь осветить.

Есть в арсенале реформаторов небольшие филологические хитрости. Например, имеется ли разница между понятиями «страховые взносы» и «социальный налог»? Большинство скажет, что нет — суть у них одна. А между тем разница между ними огромная. И как всегда, люди узнают ее на своем благосостоянии. Сюда же относится проблема накопительной пенсионной модели.

Страховые взносы — это собственность работника, с заработка которого они и выплачиваются. Все вместе — заработная плата и страховой взнос, по международной системе статистического учета являются «оплатой труда наемного работника».

Страховые взносы, как правило, не обезличены. При их сборе должен вестись строгий учет и охрана прав каждого конкретного работника на протяжении всего периода трудовых отношений. И это задача не простая. Пенсионный фонд РФ уже пять лет считает своих застрахованных, но никак не может с этим справиться, хотя по всем принятым программам в 2000 году он был должен охватить всех работников и завести на них индивидуальные счета.