А качка была. Корабль качало так сильно, что непривычных к таким условиям торговцев все время тошнило… некоторых — настолько сильно, что рвота стала кровавой. К тому времени, когда корабль добрался наконец до места назначения, все торговцы стали больными и еле держались на ногах.
Лоуренс сам себе поражался, когда вспоминал, что эту поездку он совершил три раза.
— Как это мило… но… что такое янтарь?
— Ты что, не знаешь?
Столь прямо заданный вопрос стоил ему сердитого взгляда. Лоуренс думал, что Хоро должна знать, раз уж она богиня, жившая в лесу; с другой стороны, раз она не знала про пирит, то и янтарь вполне мог быть ей незнаком.
— Это затвердевшая смола деревьев. Выглядит очень похоже на драгоценный камень… а по цвету, как… хмм, твои глаза, например.
Лоуренс показал пальцем на лицо Хоро и рассмеялся, когда она скосила глаза к переносице, словно пытаясь посмотреть ими друг на друга.
— Я это нарочно, — тут же заявила она; впрочем, конечно, она вовек не признается, правда ли это. Кому, как не Лоуренсу, это понимать; и потому он просто продолжил рассказ.
— В общем, кусочки янтаря стоят, как драгоценные камни.
Только тут Хоро, похоже, осознала, что Лоуренс пытается сделать ей комплимент. Смирившись с этим, она улыбнулась.
— Ммм! Теперь понятно, почему они для тебя такие красивые… и что было потом, когда ты сошел на берег?
— Потом? Нууу…
Лоуренс замолчал; он был озадачен. Почему Хоро расспрашивает так настойчиво?
— Или расскажи побольше о том месте, куда отправилась лиса.
Лоуренс замялся. Неужели Хоро думает, что он забыл, зачем они плывут на этой лодке? Нет… скорее, она просто испугалась, когда он замолчал… может, испугалась, что он сам спросит, почему она спрашивает?
— Куда отправилась Ив? Ну… если она хочет сперва что-то сделать из этих шкур, а потом продать, то, скорее всего, она отправится еще южнее Йордоса, в город под названием Ульва.
— И какую прибыль она там получит?
— Она говорила, что тройную… по меньшей мере. И если ей это удастся, она никогда больше не заговорит с бродячим торговцем вроде меня.
Эти слова он произнес улыбаясь, но Хоро тут же ткнула его в плечо, показывая свое недовольство. Но при этом она на него не смотрела, точно беспокоясь, что взглядом выдаст свои мысли.
— Ха-ха-ха… я вовсе не шучу! Если она выручит одну-две тысячи золотых, то сразу станет торговцем высшего класса. С таким количеством денег она сможет не только открыть лавку, но купить корабль и ввозить товары из далеких земель… Золото из пустынь, пряности из тропиков, шелк, стеклянные изделия, редкие книги, хранящие историю падших империй, невообразимые звери и кушанья, даже жемчуг, кораллы и драгоценные камни из океана… и все это помногу. Одна такая поездка, если только корабль успешно вернется домой, принесет раз в десять, а то и в двадцать больше, чем бродячий торговец вроде меня заработает за всю жизнь.
Потом этот торговый дом откроет отделения в разных странах, потом, возможно, даже банки. Они будут ссужать деньги правителям, получать у них особые привилегии и в конце концов будут из тени управлять всеми денежными делами этих стран. И наконец — и это самое сладкое — какой-нибудь император с юга может назначить владельца этого торгового дома Имперским торговцем. Император даст ему корону ценой в двадцать-тридцать румионов, и торговец будет сидеть и управлять потоками товаров между странами. Куда он ни пойдет, с ним будут обращаться как с королем. Может, он даже сделает себе трон из монет.
…Эту золотую мечту лелеял каждый торговец. Большинству людей она казалась полной нелепицей, но в действительности многие амбициозные люди проделали в точности такой путь.
Однако даже самому Единому богу неведомо, сколько тел проигравших лежит на дороге к этой мечте. Ив сейчас пытается встать на этот путь, но он отнюдь не гладок.
Торговля между дальними странами приносит огромную прибыль, потому что кораблю очень трудно пройти столь долгий путь и вернуться целым. Лоуренс знал много торговцев, которые разорились, вложив деньги в груз, оказавшийся в итоге на морском дне… больше, чем пальцев у него на руках.
— Золотая дорога в золотой мир.
Лоуренс не знал, понимала ли Хоро смысл того, что он говорил, но рассказывал он это, как некий чудесный сон. Хоро с очень счастливым видом ответила:
— Но ты, похоже, ничуть не сожалеешь, что пропустил поворот, который вел на эту золотую дорогу.
Лоуренс кивнул. Он действительно не сожалел — ни капельки. Он совершенно искренне не желал вставать на тот путь. В душе он чувствовал, что уже идет по золотому пути — вместе с Хоро.
На дороге, полной обмана и ловушек, не дать себя запутать дьяволу, бежать прямо и укрываться в тенях, идти за своей жадностью — и дойти наконец до горы сокровищ. Подобные истории рассказывались веками — истории того, что называют обычно «приключениями».
Соперничать с могучими торговцами, швыряющими золото, вращаться в обществе особ королевской крови и судачить об их происхождении, на огромных кораблях сражаться с пиратами, терпеть предательство от самых доверенных партнеров и подчиненных.
Иногда Лоуренс воображал, какое будет счастье — делить эти приключения с Хоро. Но почему-то он был уверен, что ей такая жизнь будет ненавистна. Впрочем, сейчас почему бы не спросить.
— Значит ли это, что ты хотела бы идти по той дороге?
Хоро не кивнула, но надела безразличное выражение лица, без слов говорящее: «Не интересно».
— Твою историю я буду рассказывать многим… чем она будет короче, тем лучше.
Вот умная-то… Лоуренс не удержался и беззвучно рассмеялся; Хоро молча смотрела на него. Чем короче история, тем лучше — конечно же, это была неправда. Если бы кто-нибудь взялся описать спящее лицо Хоро, Лоуренс непременно попытался бы переплюнуть его, придумав лучшее описание.
— Золотая дорога мне не интересна. Но интересно, куда ты отправился после того янтарного города.
То были странствия, не заслуживающие называться «приключениями». Просто обычные путешествия торговца по имени Лоуренс. Почему ей хочется о них узнать? Сейчас причина казалась ясной. Он это почувствовал, когда рассказывал про дельту Кербе: когда воспоминания облекаются в слова, на них можно взглянуть под другим углом.
Но Лоуренс лишь улыбнулся и не стал интересоваться, это ли имела в виду Хоро. Он просто продолжил рассказывать свою историю. В янтарном городе он продал кое-какие звериные зубы и кости, привезенные с севера, и купил взамен соль и соленую сельдь. Их он продал в глубине материка, добравшись туда то пешком, то на попутных повозках.
Иногда он объединялся с другими торговцами, чтобы вместе пересекать равнины и переправляться через реки. Иногда он терялся в лесу, иногда болел или бывал ранен. Испытывал облегчение, когда встречал торговца, о котором ходили слухи, что он мертв. Смеялся, когда слышал подобные слухи о себе самом.
Хоро слушала внимательно, не перебивая. Она сотни лет не видела мира во всей его широте. Лоуренс рассказывал о вещах таких обыденных, что это даже звучало смешно… а она удивлялась, когда слышала о них. Она как будто воображала, что сопровождает Лоуренса во всех тех старых путешествиях.
Через какое-то время Лоуренс добрался до тех дней, когда он продал соль в некоей горной деревушке и купил взамен куньи шкурки. Тут он остановился, беспокоясь, что нарушит их молчаливую договоренность, если продолжит. Хоро сидела как в полусне, прислонившись к нему, держа его за руку. Он прошел вместе с ней через два года своего прошлого. Долгое и совершенно обыденное путешествие… она, должно быть, устала слушать.
Зато следующее его путешествие было не вполне обычным… в некую деревушку близ реки, где выращивали пшеницу. Если он продолжит рассказ, история так и будет течь вперед без конца, подобно крутящемуся колесу. К счастью, Хоро не понукала его продолжать.
Жалела ли она, что спросила, или была счастлива? Лоуренсу казалось, что понемногу того и другого… Быть может, она сожалела, что была счастлива?
Они не отправятся ни на юг, ни на запад от Кербе. Те места не для них двоих. Они могли бы заглянуть, посмотреть, что там, если бы только шагнули в ту сторону — но там их вдвоем никому не суждено увидеть.
Единый бог сказал слово. И со слова начался мир. Если бог может создать мир из слов, то, уж конечно, Хоро наблюдала за путешествиями Лоуренса в мире, созданном ее собственным воображением.
Конечно, Лоуренс понимал, почему так. Той, кто веками была заперта в пшеничных полях, даже воображаемый мир должен казаться знакомым. Глядя сейчас, как Хоро тихо сидит и смотрит в пространство, Лоуренс подивился про себя: будет ли с ней все хорошо, если после всего этого он оставит ее одну?
В конце концов, он ведь прочел в деревне Терео, что ее родной город был полностью разрушен. Конечно, после столь долгого времени было бы просто потрясающе увидеть всех своих друзей из давно минувших дней. Но если окажется, что это невозможно…
В конце концов, он ведь прочел в деревне Терео, что ее родной город был полностью разрушен. Конечно, после столь долгого времени было бы просто потрясающе увидеть всех своих друзей из давно минувших дней. Но если окажется, что это невозможно…
Он не мог не беспокоиться. В воображении вставали картины: Хоро, одиноко бредущая по горам в свете луны. Конечно же, это не будет продолжаться вечно. Лоуренс не мог вслух признаться, что беспокоится, — это неминуемо вызвало бы гнев Хоро. Приходилось признать, что ему не под силу целиком заполнить сердце Хоро, как бы он ни старался. Ей все равно будет одиноко.
Лоуренс солгал бы, если бы сказал, что эта неизбежность его не грызет. Но он принял ее и вернулся за Хоро в Торговый дом Делинка. Ему хотелось утешить ее, насколько позволяли его слабые способности по этой части. И потому, надев маску беззаботности, он весело произнес:
— Довольно скучный путь я для себя выбрал, да?
Несколько секунд Хоро устало глядела на него, потом вдруг рассмеялась, словно у Лоуренса что-то к лицу прилипло.
— Это точно. Но все же…
— Но все же?..
Привалившись спиной к Лоуренсу, Хоро медленно повернула к нему голову. «Что за гордое лицо», — подумал он.
— Если бы твоя рука не была такой потной, я взяла бы ее и пошла бы по этому скучному пути рядом с тобой.
На лице ее играла зловредная ухмылка. Ухмылка, подобающая какому-нибудь недосягаемому богу, обитающему высоко в небесах. Но прежде, чем Лоуренс успел хотя бы рот раскрыть, эта ухмылка превратилась в обычную ее улыбку — так Хоро улыбалась всегда, когда ей было весело. Ее взгляд наконец вернулся к бумаге, которую она держала, и тут же она воскликнула:
— О!
Она с гордым видом подняла бумагу, окончательно порушив настроение, которое они только что делили друг с другом. Лоуренсу — всего лишь обычному человеку — понадобилось время, чтобы прийти в себя после всего произошедшего. Хоро, улыбаясь, терпеливо ждала.
В его пути действительно не было ничего особенного, ни в каком смысле. Он жил мирной жизнью, которую Хоро вполне могла бы разделить с ним, если бы только пожелала.
— Ты права, она действительно от Торгового дома Джин. Похоже, список товаров, проданных прошлым летом.
— Мммхмм!
Лоуренс улыбнулся, глядя на ее гордую улыбку, — Хоро словно только что нашла карту сокровищ. Она неисправима.
— Значит, они поставили ровно шестьдесят ящиков. Тогда можно сделать вывод… нет… хотя…
Мысли Лоуренса тут же вновь вернулись к той загадке. Если бы он этого не сделал, то мог бы нечаянно притронуться к пузырю мечты, внутри которого они с Хоро оказались; и потому мысли об этой мечте он отодвинул вглубь сознания. Этот пузырь был слишком чудесен, чтобы позволить ему лопнуть. Лоуренс был достаточно взрослым, чтобы понимать значение слова «разложение».
— Ну давай, ищи другие бумаги! — недовольным тоном произнесла Хоро и вытащила Лоуренса из его мыслей, потянув за ухо. Потрясенный, он ухватился за ухо, глядя на ставшее вдруг несчастным лицо Хоро. Когда она вновь отвернулась к пачке бумаг, Лоуренс понял, что его действия заставили ее почувствовать себя одиноко… а она хотела провести время вместе с ним.
— Почему бы нам не поразмыслить над этой загадкой вместе?
Предложив это, он тут же замер — его смутило облачко гнева, промелькнувшее на лице Хоро. Такой прекрасный момент, и вдруг оказался испорчен. Против всякого резона. Настроение Хоро менялось быстрее, чем погода в горах.
Невольно Лоуренсу подумалось, может, это он слишком медленно соображает. Но он решил списать все это на пресловутое ветреное сердце, которым вроде как обладают все юные девы.
Конечно, в конце концов ему пришлось напомнить себе, что Хоро отнюдь не юная дева.
— Все.
Некоторое время спустя Хоро закончила разбирать свою часть бумаг. Она нашла еще две, а всего их оказалось семь штук.
Подобные бумаги, когда их пишет какой-либо торговый дом или гильдия, хранятся в строгом порядке. Но тот, кто их крал, явно просто хватал все наугад, о порядке совершенно не заботясь.
Если догадки Лоуренса верны, то перед ним были заказы от прошлого лета и от предыдущей зимы. Была также опись отгруженных товаров от прошлого лета. И опять заказано было 57 ящиков, а отправлено 60.
Поскольку уже ходящие в обращении монеты никто не заказывает, эти, несомненно, были свежеотчеканенными. За лишними тремя ящиками, должно быть, крылась какая-то причина, о которой в бумагах не было сказано ни слова.
— Похоже, никаких важных зацепок мы так и не нашли.
— Да, похоже. Но это только из бумаг, где упоминается Торговый дом Джин… возможно, есть другие, которые как-то с этим связаны…
— О! А может –
— Постой-ка… а ведь это может означать частную чеканку денег…
Лоуренс отвечал не на возбужденный возглас Хоро. Он шептал собственным мыслям. Большое количество лишних ящиков легко обнаружится, но если перевозить по несколько штук зараз, скрыть этот избыток не составит труда. А может, заказ на медные монеты был лишь пробным камнем, чтобы потом начать возить уже золотые…
Голова распухала от мыслей. Чтобы это доказать, потребуется больше сведений… но каких? Может быть, на проблему можно взглянуть под каким-то другим углом? …Когда Лоуренс вновь пришел в себя, он обнаружил, что Хоро скучает.
— …
Она вытянула шею, так что хрустнули позвонки.
— Похоже, тебе уже неинтересно гнаться за той лисой?
Ее лицо отвечало на ее же вопрос: «Если так, не вздумай забыть и обо мне».
— Может, подумаем над этой задачкой вместе?
Хоро подняла бровь и, опершись локтями в колени, примостила подбородок в ладони.
— Если только это даст тебе громадную прибыль.
— Ну, ты же не любишь, когда я думаю о делах в одиночку, но в целом не прочь поразмыслить, ведь так? Это поможет убить время.
После этих слов глаза Хоро распахнулись так широко, что Лоуренс вздрогнул от неожиданности. Она раскрыла рот, точно собираясь что-то сказать, но тут же закрыла обратно. Полуприкрыв глаза и натянув капюшон, словно желая скрыть лицо, она опустила взгляд к пачке бумаг.
— Что случилось?
Ее хвост колотился о борт лодки, уши — о капюшон. И когда ее руки выпустили наконец капюшон, устремленный на Лоуренса взгляд оказался полон гнева. Даже Лоуренсу было страшно оказаться жертвой такого взгляда.
— Почему… почему ты так рассердилась?
Янтарные глаза Хоро сейчас были красные, как расплавленное железо.
— Рассердилась? Рассердилась, говоришь?!
У Лоуренса было такое чувство, как будто он наступил на собственный хвост. Не успел он об этом подумать, как Хоро точно разом лишилась всех своих сил… как переполненный мешок, который внезапно лопнул. Она была так бледна, что Лоуренса посетила мысль, как бы она не испарилась, словно призрак… и при этом неотрывно смотрела на него кроваво-красными глазами.
— Ты как всегда… ничего не понимаешь.
Преувеличенно вздохнув, Хоро погрузилась в молчание. Лоуренс чувствовал себя учеником, который рассердил учителя настолько сильно, что тот даже потерял способность сердиться. Его мысли скакали. Хоро было скучно, и она хотела быть вместе с кем-то… так она ему говорила.
Он не стал думать вслух из опасений разозлить Хоро еще больше. Что же она услышала в его словах, что заставило ее оскалить на него клыки?
Думай хорошенько, прежде чем сказать.
В годы своего ученичества Лоуренс ненавидел эту фразу больше всего на свете. Потому что, как правило, слышал он ее после того, как получал по голове — за то, что раскрывал рот, чтобы избежать пинка за молчание. Но поскольку он не знал, что именно рассердило Хоро, то мог лишь молчать.
— Ты действительно не понимаешь, да?
Она повторила свои предыдущие слова. Лоуренс не мог даже шевельнуться, лишь отвел глаза.
— Ну ладно.
Эта реплика вернула Лоуренса к реальности, и он повернулся к Хоро. И тут она с полной искренностью произнесла:
— Я не буду с тобой больше разговаривать, пока ты не решишь эту задачу самостоятельно.
— Почему…
Лоуренс не смог себя заставить закончить фразу: «…ты ведешь себя так по-детски?»
Хоро, прежде прижимавшаяся к нему, отодвинулась подальше, забрав с собой одеяло.
Лоуренс был ошеломлен — другого слова и не подобрать. Она шутит? Лоуренс спросил бы, но не стал, будучи уверен, что она его вопрос пропустит мимо ушей. Она была упряма, как ребенок, и если уж заявила, что не будет с ним разговаривать, значит, не будет.
Она, должно быть, решила, что не обращать на него внимания будет лучше всего — типичная стратегия Хоро. Если Лоуренс начнет спорить, это будет еще более по-детски, а если он тоже будет ее не замечать, ему же станет от этого хуже. И, что самое важное, если он ничего не сделает, у него нет шансов победить.