Марк встал и накинул на плечи Виктории легчайшую накидку из норкового меха. - Прелестный ресторанчик, - обронил Марк, когда они шли к выходу. Ты знаешь, что он мне напомнил? - Что? - Ресторан в Лиссабоне. Помнишь? Это было трудное для тебя время.
Виктория остановилась и посмотрела Марку в глаза. - Да очень.
На Лиссабон она наткнулась случайно. Просто открыла туристический журнал и решила , что раз она там ещё не была, то надо обязательно поехать. Виктория была замужем за Андреем Кричевским уже тринадцать лет, и все тринадцать лет её подтачивала скука, которую она тщательно скрывала.
Для Виктории этот брак был прыжком в пропасть после страстного романа с другим человеком. Никто не ожидал, что в конце концов, Виктория ответит Андрею согласием. Все думали, что он отстанет от нее, поняв тщетность своих ухаживаний. Андрей влюбился в Викторию с первого взгляда, познакомившись с ней на одной из студенческих вечеринок. В то время Виктория не обратила на Андрея никакого внимания, она переживала свою первую сильную любовь, и Андрей был для неё чем-то вроде брата или друга, с которым она соглашалась иногда прогуляться по Москве или сходить в кино. Но для Андрея это было все слишком серьезно. Увидев Викторию, он сразу понял - это ЕГО ЖЕНА. Он ходил за ней два года, и когда Виктория сказала ему "да", Андрей даже не почувствовал радости; в таком он был напряжении. Он всю ночь как в тумане бродил по Москве, тупо повторяя про себя "этого не может быть".
Женитьба окрылила Андрея, и его карьера стремительно пошла в гору. Начал он с организации маленького кооператива под названием "Примус". Первое время кооператив занимал две маленькие комнаты в помещении бывшего ПТУ. Там стояли большие канцелярские столы и светлые шкафы с покосившимися дверями. Была дана броская реклама: "Консультируем и трудоустраиваем. Гарантия три года". Никто не понял о каких гарантиях шла речь, но стоял восемьдесят седьмой год, проблема занятости стояла перед всеми достаточно остро, и поэтому тоненький ручеек людей перед дверями "Примуса" через несколько дней превратился в полноводную реку. На деньги, полученные за "консультации", были закуплены самые современные компьютеры, а ещё спустя два месяца, кооператив обосновался по новому адресу в современном офисном центре на Каширском шоссе. Андрей подумывал о расширении дела, и вскоре "Примус" обзавелся рекламным агентством, юридическим бюро и газетой, поначалу напоминавшую заводскую многотиражку. Возникшее объединение назвали красиво и многообещающе - "Полет".
Андрей загорелся создать собственную газетно-журнальную империю и посоветовался с одним давним другом. - Послушай, старик, - сказал тот, лениво ковыряя спичкой в зубах, - а к "ящику" примериться не хочешь? - К "ящику", - усмехнулся Андрей. - А что? Дело хорошее. Только не сейчас, а чуть...попозже.
Здесь Андрею, как никогда, пригодилось его комсомольское прошлое. Он поднял свои старые связи, которые, впрочем, никогда и не прерывались. Первым делом, он возобновил знакомство с Игорем Володарским, бывшим однокашником, ставшим зам. гендиректора крупнейшей рекламной фирмы "Аванте", созданной при втором общероссийском канале. Тот свел его со своим шефом, и вскоре Андрей, купив десять процентов акции, вошел в число крупнейших пайщиков "Аванте". Но он уже мечтал о другом - о собственном телеканале...
Виктория к делам мужа относилась снисходительно. Ей нравилось ходить по дорогим магазинам и покупать себе наряды. Детей у них не было, и она развлекалась, посещая рестораны, театры и модные клубы. Довольно быстро Виктория превратилась в настоящую светскую даму. "Откуда в ней это?" часто думал Андрей, смотря на элегантную Вику, благоухающую дорогими духами. Он и не догадывался, что Виктория каждый день тщательно штудирует каталоги дамских журналов и регулярно посещает показы мод. Виктория хотела стать одной из первых светских красавиц Москвы и прилагала все усилия, чтобы добиться этого.
ГЛАВА 7
Ночь Катя спала плохо, часто просыпалась и вскакивала. Ей снились ужасные сны: темные лабиринты, безмолвные тени и белый призрак, постоянно ускользающий от Кати. Почему-то она гналась за ним, но он неожиданно остановился и, наткнувшись на него, Катя отчаянно заорала и проснулась. Рядом надрывался телефон.
- Господи, - выдохнула в трубку Катя.
- Это Людмила из "Антиквариата и ломбарда". Срочно приезжайте, я кое-что нашла. - Еду.
Положив трубку, Катя с облегчением вздохнула: "Слава богу, что теперь меня этот "отец Гамлета" беспокоить не будет!"
Мила открыла Кате дверь и провела её во вторую комнату. - Вот, смотрите, - она села на корточки около шкафа и нагнулась. Я вчера стала брать свой чай с полки, банка выпала из рук и закатилась вон туда, показала рукой Мила, - я стала доставать её и увидела...
Катя присела и заглянула под шкаф. Там едва виднелся темно-серый квадрат. - Что это? - спросила она Милу. - Встроенный сейф. - Как же вы его открыли?
- Он был уже открыт, - Мила встала и протянула Кате фотографию и коралловое ожерелье. - Вот что я там нашла. - Красивые кораллы. Они принадлежали Олегу Васильевичу?
Мила пожала плечами. - Откуда я знаю? Я нашла их в сейфе. Вот и все.
Катя положила кораллы на стол и поднесла к глазам фотографию. На ней была снята обнаженная девушка. C ожерельем на шее. Лицо её было нечетким и расплывчатым, но все же показалось Кате смутно знакомым. "Никитина", мелькнуло в её голове, - похоже, что это - она. Но следует ещё проверить возникшую версию". - И когда вы это обнаружили? - Я же сказала: вчера вечером. - А почему вы не позвонили мне сразу? - У меня не было вашего телефона Пока я дозвонилась до Оли... - Понятно.
Катя подошла к столу и снова взяла в руки кораллы. Они были изумительной красоты: немного неровные темно-алые. Ожерелье никак не вязалось с образом Макеева, малосимпатичного человека, не брезгующего в жизни ни сомнительными связями, ни финансовыми аферами. - Я возьму кораллы и фотографию, - сказала Катя, - спасибо. Я думаю, что это - важная улика.
Мила села за свой стол и углубилась в какие-то бумаги. - Я больше вам не нужна? - спросила она Катю, подняв голову. - Пока нет.
"Странная находка, - подумала Катя. - Наверное, Макеев в тот вечер., когда его убили, забыл закрыть сейф. Но ясно, что эти вещи обладали для него определенной ценностью, раз он хранил их там".
Катя отправилась в "Белый гриф", надеясь застать Ярина на работе. Он сидел в информационно-аналитическом отделе у Мариши и пил чай с домашними пирогами. - Привет, Катерина! Присаживайся. Мариша дивные пироги испекла. С брусникой и капустой. Какие хочешь? - Мне не до чая. - Это дело на две минуты. - Ну ладно, Ярин. Уговорил. Вот смотри, - Катя сунула ему под нос фотографию, - не очень удобно показывать, но... - Да... и кто это? - По моим данным - Никитина. А вот ещё одна улика, - Катя достала из сумки коралловое ожерелье и положила его на стол между чашек. - И кто тебе все это дал? - Мила. Она позвонила утром и сказала, чтобы я к ней срочно приехала. Эти "дары" она обнаружила вчера вечером в сейфе у Макеева. Постой, постой, какой сейф? Это новое Катино расследование, - пояснил Алексей Марише. - Я так и поняла. Садитесь, Катя.
Присев к столу, Катя уставилась прямо перед собой отрешенным взглядом. - Катя, ку-ку, - пропел Ярин, дотрагиваясь до её руки. - Что с тобой? Думаю, - мрачно изрекла Катя. - Ценные мысли?
Катя метнула на него испепеляющий взгляд. - Да ну тебя, все я пошла, вспыхнула Катя. - Не кипятись. - Вот ваш чай, Катя. Берите пироги. - И Мариша придвинула к ней тарелку с пирогами. - Спасибо. - Помнишь, обратилась Катя к Алексею, - ты мне сказал, что Макеев виновен в смерти Константина Вершицкого? - Ну? - Так вот, оказывается, что Никитина когда-то дружила с Вершицким и очень переживала его гибель. Мне рассказала об этом её школьная подруга. Следовательно, у Никитиной была причина расправиться с Макеевым. - И что? Мотив ещё не означает, что она совершила это убийство. Не означает, но она - подозреваемая номер один. - А Коваленко? - Он со мной отказался беседовать. - А у меня для тебя - сюрприз. Я говорил с одним человеком из прокуратуры, и он сообщил мне интересные факты. Оказывается, у Коваленко был краткосрочный роман с Кричевской. Я думаю, не надо объяснять кто она такая. - Вдова Кричевского. Телемагната. - Она необыкновенная красавица, - вставила Мариша, - я часто видела её фотографии в разных газетах и журналах. - Вот это да! - охнула Катя и приложила ладони к горящим щекам. - Надо же! Пропасть бездонная; чем больше расследуешь это дело, тем больше выскакивает разных сюрпризов и неожиданностей. Теперь ещё и Кричевская... - Может этот факт никак и не относится к нам. Мало ли у кого какие романы. Ты любишь строить версии на пустом месте. - Ты скептик, Алексей, скептик и пессимист. Вместо того, чтобы вдохновлять меня и поддерживать, ты расхолаживаешь. - Я? - возмутился Алексей. - Да я столько для тебя делаю, а ты меня тут оскорбляешь! - Не оскорбляю, а говорю сущую правду. - Не ссорьтесь, - Мариша примиряюще подняла руки, - ради бога, ещё только ссор не хватало. - Я не ссорюсь. Это Катерина, чего-то в бутылку лезет. Горячая девушка. - Значит, я - горячая и пустая? - Я такого не говорил, - запротестовал Алексей. - Спасибо за чай и пироги. Марина, у вас есть бумажный конверт? - Да. Сколько вам? - Один.
Катя бережно положила ожерелье и фотографию в конверт и закрыла сумку на молнию. - И куда ты? - извиняющим тоном спросил Алексей. - Куда надо, ответила Катя и поднявшись со стула, гордо вскинула голову. - Большому кораблю большое плаванье, - крикнул ей в спину Алексей, - смотри не утони в бурном море своего расследования. Будешь тонуть, позови на помощь. - И не подумаю, - не поворачиваясь, бросила на ходу Катя, - справлюсь сама.
"И чего я дура, расскандалилась? Устроила ссору на пустом месте. Нервы у тебя расшалились. Корвалольчику попить надо, валерьянки, может и посильнее лекарства купить. А то скоро на людей бросаться станешь. Как я справлюсь без Алексея? Я же привыкла во всем советоваться с ним... Дура набитая", - бичевала себя всю дорогу Катя. В метро она наступила на ногу какой-то тетке в зеленом плаще, и та, повернувшись к Кате, разразилась длинной тирадой, из которой было понятным только два слова - "лезет" и "слепая"... Остальное был заковыристый мат. Кате стало смешно и она громко расхохоталась. В ответ тетка удостоила её кличкой "малахольная", а Катя показала язык.
"Надоело все. Я наверное, действительно, строю пустые версии, делаю все не так, впопыхах. Придя домой, Катя бросилась на диван и расплакалась. "Что делать? Позвоню Лариске".
- Привет, - обрадовалась ей Лариса, - а я тебе с утра названиваю. - Я на работе была. - Я так и подумала: либо на работе, либо в беготне. - Это почти одно и тоже. - Я хочу пригласить тебя на выставку. В галерею "Фото АРТ". Помнишь, ты меня спрашивала о Никитиной. Может быть тебе будет интересно туда сходить? - Конечно! Где встречаемся? - Сейчас за мной зайдет Рома и мы пойдем все втроем.
Рома был нужен Кате как корове седло, но делать было нечего и, подавив вздох, Катя промямлила:
- Замечательно! - Я так рада, что ты не против! Давай тогда в центре зала метро "Пушкинская". - Хорошо. Во сколько? - Самое главное не сказала, - рассмеялась Лариса, - в шесть.
Стоял конец мая. Погода не баловала неожиданными сюрпризами и была ровно-прохладной, но в последние дни, грянула почти летняя жара, и москвичи облачились в легкую летнюю одежду. Просматривая свой гардероб, Катя, как всегда, впала в уныние и хандру. Все было порядком надоевшим. "Платили бы мне тысячи две долларов, я бы тогда каждый сезон полностью покупала что-то новенькое. И не на рынке, а в лучших бутиках Армани, Валентино, Шанель... Правда, говорят, что это - признак дурного новорусского вкуса. Ну и пусть, это лучше чем ходить в ... вот такой юбке. Все, звоню Ларисе, что поход отменяется, - кипятилась Катя, - одеть нечего, а Артур тоже хорош, не может мне прислать шмотки из Парижа. Развлекается там с девушками из "Лидо". Как же, без пяти минут парижанин. Ах, Елисейские поля, ночной Монмарт... написал в письме, как там здорово и красиво. А я должна со всякими дебильными Ромами ходить по выставкам. Ладно, все, - прикрикнула она на себя: - Прекрати истерику. Иди прими чего - нибудь".
Ни корвалола, ни валерьянки дома не оказалось, и Катя отправилась к соседке Вере Феодосьевне. - Валерьянки дам. Только один пузырек. Я сама прикупить забыла. - Хватит и пузырька. - Плакала вижу. Дела сердешные? Они самые. Какие же еще? - Не убивайся. Все будет хорошо. Вернется милый. Такой симпатичный, светленький. Мне самой всю жизнь блондины нравились.
"Зачем вы девушки красивых любите", - пробормотала Катя, - Спасибо. Я завтра в аптеку зайду. Что вам там купить? - Валерьянки и валидола. Подожди, сейчас деньги дам. - Какие деньги, баба Вера. Бросьте!
Рому и Ларису Катя увидела ещё издали. Лариска стояла, что-то рассказывая и заливаясь смехом. Рома был нахмуренным и небритым. Вдобавок, одет как бомж.
"С таким пугалом просто идти стыдно. Ну ладно, это Ларискины дела. А мне надо держаться подальше, чтобы не дай бог не подумали, что я - с ним". - А вот и Катя, - Лариса взяла за руку своего бой-френда и поглядела на часы, - давайте побыстрее, а то опоздаем.
Народу на выставке было много. В углу зала стоял столик, заставленный пластиковыми стаканчиками с вином и тарелками с тарталетками и фруктами. Протискиваясь к нему, Катя наткнулась на Никитину, приветливо улыбавшуюся двум журналисткам, стоявшим перед ней с диктофонами. Иногда она окидывала взглядом зал, ни на ком не останавливаясь. Катя встала сзади Никитиной и, выждав момент, когда журналистки кончили задавать вопросы, подошла к ней. Татьяна Александровна.
Никтина обернулась. - Я хочу задать вам один вопрос. - Да? - У вас было когда-нибудь коралловое ожерелье?
Кате показалось, что вся краска схлынула с лица Никитиной. - Нет, резко сказала она и повернулась к ней спиной.
Катя не успела ничего ответить; к ней подошли Лариска с Ромой. - Ты чего застряла? Мы тебя ждем-ждем. А ты... - накинулась на неё Лариса. Отвлеклась на картинки, - пробурчал Рома.
Катя посмотрела на него и покачала головой. - Значит, это её вещь...
Подруга обменялась непонимающим взглядом со своим бой-френдом и пожала плечами. - Вечно ты Катя в облаках витаешь. О чем говоришь-то? - Да так, о своем, - спохватилась Катя, - а где наши тарталетки с вином? - Ты же за ними и пошла. - М-мм. Одну минуту. - Нет уж, теперь Ромка сходит, а то ты опять надолго пропадешь! - Мне чего, я щас, - откликнулся помощник клипмейкера.
Катя безучастно рассматривала фотографии, развешанные по стенам, машинально отмечая про себя выразительность тонких одухотворенных лиц и мерцание черно-белых и мягко-коричневых тонов. Выставка называлась: "Московская фотография начала ХХ века". - Ну, как понравилось? - спросила её Лариса, когда они ехали в метро домой. - Очень, - сказала Катя и закрыв глаза, тихо рассмеялась.
* * *
Рождение долгожданного сына пробудило в Виктории нежность к Андрею. Ей казалось, что ещё немного и она полюбит этого человека, окружившего её заботой и вниманием. Виктория с упоением отдалась материнству. Видеть как растет её сын, слышать его первые гугуканья и робкие шажки стало для неё радостью и наслаждением. Эмма Ашотовна не узнавала свою дочь: Виктория превратилась в нежную заботливую женщину, в её движениях и жестах появились несвойственные ей раньше мягкость и нежность. Виктория почти неотлучно находилась при сыне, и Андрей радовался этому. Тем временем он уже стал владельцем собственного телеканала, который успешно набирал рейтинг и влияние. Андрей становился популярным человеком, и потихоньку Виктория вернулась к своим светским обязанностям. О прелестной, загадочной и обаятельной Виктории Кричевской писали газеты и популярные журналы. Она стала одной из первых светских красавиц Москвы.
Но никому Виктория не смогла бы признаться, что изнутри её разъедала скука. И ничего не помогало: ни многочисленные модные вечеринки, ни радость от общения с любимым сыном... Иногда эту скуку развеивали путешествия. Несколько раз в год Андрей и Виктория выезжали за границу, и Виктория с любопытством открывала для себя новые страны и города. Когда Павлику исполнился пять лет. Андрей предложил ей турне по Англии, в которой она ещё не была. - Я к сожалению, не могу к тебе присоединиться. Дела. А ты поезжай, отдохни.
Виктория без устали бродила по Лондону, сразу и бесповоротно попав под его очарование. Ей нравилось его основательность, неспешность, неяркие краски и удивительное умиротворение, разлитое в воздухе. Когда она вернулась, то со вздохом сказала Андрею. - Какой необыкновенно прелестный город. Вот бы поселиться в нем. - Да? А в чем дело? - спросил её Андрей - я подумаю, как это сделать - Каким образом? - Я присмотрю тебе небольшую квартирку в Лондоне. - Ой, - Виктория бросилась ему на шею, - спасибо, Андрюшенька.
Через месяц Виктория стала обладательницей трехкомнатной квартиры в престижном районе Челси и её радости не было границ. - Не забудь меня, англичаночка, - шутливо пригрозил ей Андрей, - увлечешься скачками, крикетом... - Разве я смогу вас с Павликом оставить надолго ? Ни-ког-да.
Андрей пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Сначала Виктория ездила в Англию раз в три месяца, потом каждый месяц, и постепенно её визиты становились все длиннее и длиннее. Незаметно умерла Эмма Ашотовна, давно страдавшая сердцем, и похоронив мать, Виктория почувствовала себя бесконечно одинокой и несчастной. "Я вышла замуж не по любви, - с горечью думала Виктория, - и бог за это наказывает меня скукой и отвращением к жизни. Другая бы на моем месте радовалась, чего ещё надо: умный заботливый муж, милый смешной очаровательный сынишка, солидный достаток, я могу покупать себе все, что хочу в то время как многие женщины не знают чем кормить своих детей и с трудом сводят концы с концами. Ты просто дура, Виктория, - корила она себя, - смотри - высоко вознеслась больно будет падать..." Но от этих размышлений легче не становилось.
Поездки в Англию были своебразным бегством ото всех, и, прежде всего, от себя. В Англии Виктория отдыхала душой и телом, она как змея сбрасывала с себя надоевшую кожу и становилась другой женшиной. Не томно-скучающей, а живой. Она с упоением ходила по магазинам, гуляла в лондонской толпе и заходила в пабы и кафе. - Вика, так больше продолжаться не может, - говорил Андрей, смотря каждый раз потемневшими глазами на жену, возвратившуюся из Лондона. - Да? А что? - небрежно чмокала его в щеку Виктория и проходила в гостиную распаковывать чемоданы с купленными вещами.