– Известно, сэр… – пробормотал лейтенант, справившись с изумлением. – Так точно, сэр… Но разве для воскрешения… Ну, я хочу сказать… Я был уверен, что требуется тело…
– Вовсе нет, лейтенант. Вполне достаточно фрагмента креста, который мы все носим на груди. Многих добрых католиков удалось воскресить именно по фрагменту креста и выращенному в пробирке по образцу ДНК кусочку плоти.
– Но, сэр… – Спраул покачал головой. – Белиус погиб девять Больших Приливов тому назад. От его крестоформа, не говоря уж о теле, наверняка ничего не осталось. Там внизу столько голодных ртов…
– Может быть, лейтенант. Может быть. – Де Сойя подошел к окну. – Но Господь учит заботиться о ближних. К тому же, если лейтенанта Белиуса удастся воскресить, он предстанет перед трибуналом по обвинению в воровстве, попытке убийства и государственной измене. По-моему, игра стоит свеч.
Используя самые передовые технологии, судебные эксперты сумели снять с кофейной чашки отпечатки пальцев – несмотря на то что за минувшие два месяца эту чашку мыли несчетное количество раз. Отпечатков были тысячи – в большинстве своем они принадлежали солдатам или рыбакам, что и было установлено в ходе проверки; однако одни так и остались неустановленными. Их приплюсовали к загадочному образцу ДНК.
– Во времена Сети, – заметил главный эксперт, доктор Холмер Риам, – мы могли через мультилинию запросить мегасферу и получили бы ответ буквально через секунду.
– Был бы у нас сыр с ветчиной, мы бы приготовили чизбургер, – отозвался капитан де Сойя.
– Что? – переспросил доктор Риам.
– Да так, ничего особенного. Я ожидаю ответа через несколько дней.
– Но откуда, святой отец? – удивился эксперт. – Мы же проверили планетарный банк данных, изучили личные дела всех браконьеров, которых вам удалось поймать… Кстати, сэр, прошу прощения, но таких облав на Безбрежном Море еще не проводили. Вы нарушили хрупкое равновесие, существовавшее здесь на протяжении столетий.
– Ваше хрупкое равновесие меня не интересует. – Де Сойя потер переносицу. Глаза слипались: в последние дни капитан практически не спал.
– Понимаю. Так откуда же вы ждете ответа, сэр? Ни Церковь, ни Орден не располагают данными на всех обитателей цивилизованных миров, не говоря уж об Окраине и владениях Бродяг…
– Зато на каждой планете есть свой архив, куда заносятся сведения о крещениях, браках и кончинах, а также полицейские и армейские базы данных.
– Но с чего вы начнете? – Доктор Риам развел руками, как бы расписываясь в собственной беспомощности.
– С начала, – ответил де Сойя. – С планеты, которая, как мне кажется, не обманет наших ожиданий.
На глубине шестисот фатомов, до которой согласились погрузиться в океан капитаны подводных лодок, останков лейтенанта Белиуса не обнаружили. После этого начался отлов радужных акул: рыб парализовывали и сотнями доставляли на поверхность, где изучали содержимое их желудков. Тот же результат – ни Белиуса, ни хотя бы крестоформа. В радиусе двухсот километров от платформы выловили едва ли не всех морских хищников, извлекли куски плоти двух браконьеров, но того, что искали, не нашли. По Белиусу отслужили панихиду, капеллан объявил, что лейтенант умер истинной смертью и обрел истинное бессмертие.
Де Сойя приказал капитанам подводных лодок погрузиться глубже. Те отказались.
– Почему? – спросил де Сойя. – Вас вызвали сюда из-за того, что ваши лодки могут опуститься на самое дно. Почему же вы отказываетесь?
– Сэр, вы забыли про левиафана, – ответил один из капитанов. – Чтобы осмотреть дно, придется включить прожекторы, а свет привлекает эту тварь. На глубине шестисот фатомов сонары и радары заблаговременно предупреждают нас об опасности, а если мы опустимся глубже, то уже наверняка не успеем подняться прежде, чем он нападет на лодки. Нет, сэр, мы отказываемся.
– Это приказ! – процедил де Сойя, на груди которого поблескивал папский диск.
Старший из капитанов сделал шаг вперед:
– Сэр, вы можете меня арестовать, расстрелять, отлучить от Церкви, но я не поведу своих людей на верную смерть. Вы просто не видели левиафана, святой отец, поэтому так и рассуждаете.
Де Сойя дружески положил руку на плечо капитану.
– Я не собираюсь вас арестовывать, расстреливать или отлучать от Церкви. Что же касается левиафана, я его скоро увижу. И не одного. – Капитаны недоуменно переглянулись. – Я вызвал три боевые субмарины. Они должны найти и прикончить всех левиафанов и прочих гнусных тварей в радиусе пятисот километров. Так что вашим жизням, когда вы пойдете на погружение, ничто угрожать не будет.
Старший капитан буквально пожирал де Сойю глазами. Его товарищ, похоже, никак не мог прийти в себя от изумления.
– Святой отец, да известно ли вам, сколько стоит левиафан? Сколько за него платят рыбаки с других миров и местные дельцы?
– Около пятнадцати тысяч сейдонов за голову, – отозвался де Сойя. – То бишь почти тридцать пять тысяч флоринов или почти пятьдесят тысяч марок. – Он улыбнулся. – А поскольку тот из вас, кто поможет найти левиафанов, получит тридцать процентов от суммы, разрешите пожелать вам удачи.
Возражений не последовало. Довольные капитаны поспешно ретировались.
Впервые «Рафаил» улетал без капитана де Сойи. На борту авизо находился сержант Грегориус, которому передали образец ДНК, неустановленные отпечатки пальцев и обрывки ткани ковра.
– Сержант, – проговорил де Сойя, связавшись с кораблем по направленному лучу за несколько минут до перехода в состояние С-плюс, – на Гиперионе стоит гарнизон, а на орбите планеты постоянно находятся по крайней мере два факельщика. Поэтому ни о чем не беспокойтесь, вас воскресят в Сент-Джозефе. – Грегориус, лицо которого на мониторе, несмотря на неминуемую смерть, казалось совершенно спокойным, только фыркнул. – Там вы проведете положенные три дня, еще день уйдет на проверку архивов. Как закончите, сразу возвращайтесь.
– Слушаюсь, сэр, – откликнулся сержант. – Не волнуйтесь, я не собираюсь просиживать штаны в джектаунских барах.
– Джектаунских? – переспросил де Сойя. – Ах да… Старинное прозвище столицы. Что ж, сержант, если вам и впрямь захочется провести вечерок в баре, валяйте. Я понимаю, в последнее время развлечений было маловато…
Грегориус ухмыльнулся. До прыжка и мучительной смерти оставалось тридцать секунд.
– Я не жалуюсь, сэр.
– Отлично. Удачи, сержант. Да, вот еще что… – Десять секунд. – Спасибо. Спасибо за все.
Ответа не последовало, связь прервалась. «Рафаил» ушел в квантовый прыжок.
Боевые субмарины отследили и прикончили пять левиафанов. Всякий раз, когда ему сообщали об очередном «улове», де Сойя вылетал к месту событий на личном орнитоптере.
– Боже мой! – воскликнул он, увидев первую жертву. – Я и не представлял, что они настолько громадные!
Чудовище в три с лишним раза превосходило размерами платформу: выпученные глаза, огромные зубы, жабры величиной с орнитоптер, подрагивающие щупальца длиной в несколько сотен метров, усы, с которых свисали ослепительно яркие, даже при дневном свете, «фонари»; и бесчисленное множество ртов, в любом из которых без труда поместилась бы субмарина. На глазах у де Сойи специальная команда проникла в тело гиганта сквозь разрывы в серой коже (сказался перепад давления) и принялась нарезать мясо левиафана на куски. Солнце припекало, и следовало поторопиться, чтобы плоть чудовища не начала разлагаться.
Убедившись, что вокруг платформы не осталось ни левиафанов, ни прочих смертоносных тварей, глубоководные подлодки погрузились на двенадцать тысяч фатомов. Там, в лесу трубчатых червей, каждый из которых был размерами с секвойю со Старой Земли, они обнаружили много интересного – подлодки браконьеров, расплющенные в лепешку давлением, боевой фрегат, больше сотни лет числившийся пропавшим без вести, и десятки, если не сотни башмаков.
– Процесс дубления, – пробормотал лейтенант Спраул, глядевший вместе с де Сойей на монитор. – Кстати, на Старой Земле, как ни странно, было то же самое. Когда спасатели поднимали затонувшие суда – например, был такой «Титаник», – тел не находили, их пожирало море; зато обуви было сколько угодно. Дубленая кожа почему-то отпугивает морских хищников…
– Поднимайте, – приказал де Сойя в микрофон.
– Башмаки? – уточнил один из капитанов. – Неужели все?
– Все, – подтвердил де Сойя.
На мониторе было видно, что океанское дно загромождают кучи мусора, скопившиеся за без малого двести лет существования платформы: имущество станции, потерянное по глупости или по небрежности, личные вещи утонувших рыбаков и браконьеров, металлические банки, пластиковые пакеты… Давление и клешни обитателей дна изуродовали большинство предметов, однако попадались и сравнительно целые, поддающиеся определению.
– Захватите, – распорядился де Сойя, когда камера показала предметы, похожие на нож, на пряжку от ремня, на… – А это что такое?
– Что? – не понял капитан той подлодки, что шла над самым дном. Он следил не столько за монитором, сколько за дистанционно управлявшимися захватами.
– Вон та блестящая штуковина. Похоже на пистолет.
Подлодка развернулась, включился мощный прожектор, который осветил таинственный предмет. Изображение на мониторе увеличилось.
– Пистолет, – подтвердил капитан подлодки. – Его расплющило, но не слишком сильно. – Де Сойя различил краем уха щелчки: автомат делал покадровые снимки. – Попробую подобрать.
Де Сойе хотелось крикнуть: «Осторожнее!», однако он промолчал. Командуя факельщиком, он с годами научился доверять подчиненным. На мониторе появился металлический захват, который аккуратно поднял со дна загадочный предмет.
– Наверно, игломет Белиуса, – предположил Спраул. – Помните, сэр, мы ведь не нашли табельного оружия лейтенанта.
– Далековато, – пробормотал де Сойя, не сводя глаз с монитора.
– Здесь сильное течение, – сказал Спраул. – Правда, игломет выглядит иначе. Эта штука уж больно… квадратная, что ли.
– Верно. – Луч прожектора скользнул по корпусу субмарины, пролежавшей на дне, по всей видимости, не одно десятилетие. Насколько все-таки пуст космос по сравнению с любым океаном! Вода кишит жизнью, она словно пропитана историей. Однако Бродяги почему-то пытаются приспособиться к космосу; в этом они мало чем отличаются от здешних трубчатых червей, левиафанов и прочих тварей, приноровившихся со временем к вечному мраку и чудовищному давлению. Быть может, Бродяги видят будущее человечества, а Ордену подобных прозрений не дано? Ересь, самая настоящая ересь. Де Сойя отогнал шальную мысль и повернулся к лейтенанту Спраулу. – Скоро мы все узнаем. Они поднимутся где-то через час.
Грегориус возвратился через четыре дня. Естественно, мертвым. Компьютер «Рафаила» сообщил свои позывные, факельщик встретил авизо в двадцати световых минутах от планеты; тело сержанта доставили в Сент-Терез и поместили в реаниматор. Де Сойя не стал дожидаться, пока Грегориус воскреснет, и приказал принести курьерскую сумку.
В планетарной базе данных Гипериона обнаружился искомый образец ДНК; также удалось выяснить, кому принадлежат отпечатки пальцев. Рауль Эндимион, родился в 3099 году от Рождества Христова на Гиперионе, некрещеный, служил в силах самообороны в месяце Фомы 3115 года, во время Урсианского восстания воевал в составе 23-го полка мотопехоты; три поощрения за храбрость, в том числе одно за спасение товарища из-под вражеского огня; восемь месяцев находился в Форт-Бенджине на Южном Когте Аквилы, затем был переведен на речную станцию 9 на Кэнсе, охранял фибропластовые плантации от нападений повстанцев. Вышел в отставку в звании сержанта 15-го числа месяца Поста 3119 года, дальнейшее местонахождение и род занятий неизвестны, 23-го числа месяца Вознесения 3126 года был арестован в Порт-Романтике (континент Аквила), осужден и приговорен к смерти за убийство месье Дабила Херрига, христианина с Возрождения-Вектор. Даже накануне смерти Рауль Эндимион отказался принять крест и был казнен через неделю после ареста, 30-го числа месяца Вознесения. Пораженное лучом нейродеструктора тело бросили в море. Свидетельство о смерти и результаты вскрытия были заверены печатью главного судебного инспектора планеты Гиперион.
На следующий день стало известно, что на извлеченном с океанского дна расплющенном пистолете 45-го калибра наличествуют отпечатки пальцев лейтенанта Белиуса и Рауля Эндимиона.
Что касается ковра-самолета, автоматический поиск по образцам ткани не дал результатов. Правда, к сообщению прилагалась записка техника, проводившего анализ: в ней говорилось, что подобный ковер упоминается в легендарных «Песнях» поэта, жившего на Гиперионе около ста лет тому назад.
Когда воскресший и отдохнувший сержант Грегориус прибыл на станцию триста двадцать шесть в Срединном Течении, де Сойя ввел его в курс дела и сообщил также, что, по словам техников, на протяжении трех недель мудривших над порталом, им никто не пользовался, однако некоторые рыбаки утверждают, что заметили как-то ночью яркую вспышку в стороне арки. Кроме того, техники заявили, что проникнуть внутрь портала не представляется возможным, следовательно, нельзя определить, куда он отправил девочку – если, конечно, отправил.
– Как на Возрождении-Вектор, – проговорил Грегориус. – Ну да ладно, зато теперь мы знаем, кто помог девчонке бежать.
– Может, да, а может, нет.
– Стоило ли улетать с Гипериона, чтобы отдать концы здесь? – задумчиво произнес чернокожий гигант.
– А вы уверены, что он погиб, сержант? – Де Сойя откинулся на спинку кресла. Грегориус не ответил. – Думаю, на Безбрежном Море нам больше делать нечего. Через пару дней полетим дальше.
Сержант кивнул. За окнами бывшего кабинета управляющего сверкало в лунном свете фиолетовое море.
– Куда дальше, сэр? По старому маршруту?
Де Сойя тоже глядел в окно, ожидая, когда над океаном поднимется самая крупная из трех лун.
– Не знаю, сержант. Вот закончим здесь… Сдадим капитана Поула на гауптвахту орбитальной станции, ублажим епископа Меландриано…
– Если сможем, – вставил Грегориус.
– Да, если сможем. Нанесем прощальный визит архиепископу Келли, вернемся на «Рафаил», там и решим. Мне кажется, пора прикинуть, куда направляется девчонка. Хватит следовать выкладкам компьютера.
– Так точно, сэр. – Грегориус отдал честь, взялся за ручку двери, потом остановился. – А у вас нет никаких идей, сэр? В конце концов мы кое-что нашли, ну и…
Наконец взошла третья луна. Де Сойя, продолжая смотреть в окно, сказал:
– Может, и есть, сержант. Может, и есть.
36
Мы дружно налегли на шесты и успели в последнее мгновение остановить плот у ледяной стены. Горели все фонари, но даже их лучи были не в состоянии разогнать царивший в пещере мрак. Над черной водой клубился пар, вместе с которым к потолку пещеры словно поднимались души всех утонувших в реке. Лучи фонарей дробились в ледяных гранях, отчего темнота казалась еще более непроглядной.
– Почему река не замерзла? – спросила Энея, пряча ладони под мышки и притопывая ногами. Девочка надела на себя все, что у нее было, но этого было явно недостаточно, чтобы согреться.
Я встал на колено, зачерпнул воды и попробовал ее на вкус.
– Соль. Вода такая же соленая, как на Безбрежном Море.
А.Беттик осветил фонарем ледяную стену впереди.
– По-моему, вода уходит под лед. Видите?
– Потуши свой фонарь! – воскликнул я. Мелькнул проблеск надежды. – И все остальные тоже. – Мой голос эхом отразился от стен пещеры.
Когда все огни погасли, я вперил взгляд во мрак, рассчитывая увидеть сквозь ледяную стену хотя бы призрак света – намек на спасение, указание на то, что выход из пещеры совсем рядом.
Но тьма была непроницаемой. Я выругался себе под нос и с сожалением вспомнил об очках ночного видения, которые потерял на Безбрежном Море. Сейчас они бы пригодились: если бы откуда-то сочился свет, очки бы его уловили… Некоторое время мы ждали. Я слышал, как дрожит Энея, ощущал, как вырывается изо рта пар…
– Ладно, зажигайте. – Проблеск надежды угас, так и не успев разгореться.
Мы вновь осветили ледяные стены и потолок, под которым продолжал клубиться пар, черную воду, в которую непрерывно падали осколки льда.
– Где мы? – выдавила Энея сквозь барабанную дробь, которую выбивали ее зубы.
Я порылся в своем вещмешке, нашел термоодеяло, которое упаковал еще в башне Мартина Силена, и накинул его на плечи девочке.
– Держи, оно сохранит тепло. Нет-нет, не снимай.
– Я просто хотела поделиться…
Присев на корточки рядом с нагревательным кубом, я включил его на полную мощность.
– Пока еще рано. Что касается твоего вопроса, думаю, мы на Седьмой Дракона. Некоторые из моих клиентов – самые богатые и рисковые – охотились здесь на арктических призраков.
– Согласен, – проговорил А.Беттик, сидевший рядом со мной. При одном только взгляде на голубую кожу андроида становилось, если такое возможно, еще холоднее. Палатка промерзла настолько, что ее материал стал хрупким, как металл. – Здешняя сила тяжести составляет 1,7g. После Падения все работы по терраформированию планеты были остановлены, и большая часть поверхности вновь подверглась гипероледенению.
– Гипер… Чему? – спросила Энея, кутаясь в одеяло. Я заметил, что щеки девочки слегка порозовели. – Что это означает?
– Это означает, что атмосфера Седьмой Дракона замерзла, – объяснил андроид.
Энея огляделась по сторонам.
– Кажется, я вспоминаю, что мама рассказывала мне про это место. Она кого-то выслеживала, и след привел ее сюда. Моя мама была лузианкой, привычной к полуторной силе тяжести, но даже она почувствовала себя здесь не в своей тарелке. Удивительно, что тут течет река Тетис.