— Вот видите, — недовольно заметил подошедший, указывая на портреты, — хозяева ресторана считают, что здесь нужно вешать портреты только зарубежных красавиц. Наших депутатов вы тут не увидите, мы для них не авторитеты. Я уж не говорю о наших политиках и бизнесменах. Вот так здесь относятся к своим выдающимся людям. Вы можете представить себе такое в России или во Франции?
— Не могу, — весело согласился Дронго, оборачиваясь к стоявшему рядом с ним господину. — Это действительно нехорошо.
— Мне уже сказали, что вы пришли. У меня были важные встречи, и поэтому я немного опоздал. — Брейкш даже не извинился. Лишь объяснил, почему задержался. Очевидно, слов для извинений в его лексиконе просто не было. Депутат снисходительно протянул руку:
— Айварс Брейкш.
— Меня обычно называют Дронго, — произнес Дронго свою привычную фразу в ответ и пожал протянутую руку.
Глава 7
Нужно отдать должное депутату Брейкшу, ресторан действительно был превосходным. Дронго заказал мозговую косточку из телятины и получил удовольствие от превосходно приготовленного блюда. Винный погреб ресторана был менее впечатляющ, но смотрелся все равно неплохо. От хорошего вина Брейкш пришел в прекрасное расположение духа.
— У нас открываются такие перспективы после вступления в Евросоюз, — захлебывался он, — а еще мы стали членами НАТО, и это значит, что за нашей спиной теперь Америка и все страны Европы. Понимаете, что мы из себя представляем? Русские, конечно, бесятся, но уже ничего сделать не могут. А мы стали членами элитных клубов.
— Вы считаете, что русские мечтают на вас напасть? — не удержался Дронго. Но Брейкш не понимал сарказма.
— Не напасть, но восстановить свою империю, безусловно. Они все время подчиняли малые народы. А мы все время боролись за свою независимость. Все последние пятьдесят лет.
— А мне казалось, что триста, — снова не удержался Дронго, — ведь Латвия вошла в Российскую империю еще во время Северной войны.
— Это история русских, — отмахнулся Брейкш, — мы всегда боролись за свою независимость. Еще магистр Ливонского ордена Вальтер Плеттенберг победил русских у озера Смолино в начале пятнадцатого века…
— Шестнадцатого, — поправил его Дронго.
— Верно, шестнадцатого. А еще в тринадцатом Рига входила в Ганзейский союз. Что в это время было у русских? Ничего не было. Одни татары всем владели.
— Это не совсем так. Была независимая Новгородская земля. А Киевская Русь существовала уже много веков. И вообще, мне кажется несколько схоластическим спор о том, кто древнее. Если народ хочет жить свободным, то это его право, но не нужно при этом считать всех остальных плохими. И даже большую империю, распад которой помог вам обрести независимость. Если бы не демократическое движение в Москве, Латвия до сих пор была бы несвободной.
— Это выдумки московских журналистов, — отмахнулся Брейкш, — не думайте, что я не демократ. Но я немного другой демократ, у меня свои взгляды на нашу историю и свободу. Я национальный демократ.
— Понимаю, — кивнул Дронго, с трудом удерживаясь от комментария, что уже раньше существовали национал-социалисты, которых в мире знали совсем под другим именем.
— Мне сказали, что в Риге есть несколько запутанных дел, оставшихся еще с начала девяностых, — осторожно начал Дронго, — и мне хотелось бы о них поговорить.
— У нас почти нет запутанных дел, — хохотнул депутат, — здесь не Чикаго и не Москва. У нас спокойно, а все уголовные дела мы расследуем, находим виновных и доводим дела до суда. В девяносто пятом был один маньяк, которого мы долго искали, но нашли. Было несколько громких убийств.
— А самоубийств? Мне рассказывали об одном интересном случае. — Ему было важно, чтобы Брейкш сам вспомнил дело Арманда Краулиня.
— Самоубийства — это наш бич, — вздохнул депутат, — говорят, что Скандинавские страны и Прибалтика занимают по самоубийствам первые места в мире. Можете себе такое представить? У нас бывают очень дикие случаи. Например, одна женщина утопила себя в ванной. Это же просто невозможно.
— Иногда родственники погибших не хотят поверить в самоубийство своих близких, — Дронго решил немного подсказать депутату.
— У меня был такой случай, — бутылка хорошего вина начинала сказываться, — даже не можете себе представить, как она меня достала, эта супруга погибшего. Мы провели опознание, я назначил экспертизу. Все совпало. Ее муж получил письмо из банка о необходимости возврата денег и решил, что лучший способ избежать оплаты — это сделать петлю. Он приехал в квартиру своего отца, в которой шел ремонт, уже зная, что там есть готовый крюк. Сделал петлю и повесился. Внизу сидел консьерж, который не видел посторонних. А когда приехала секретарь этого самоубийцы, они вместе открыли дверь и вошли в квартиру. Все абсолютно точно, но жена словно ополоумела. Она никак не хотела признавать факты. Просто какое-то сумасшествие. Сколько крови она мне попортила, сколько жалоб на меня написала! Дело дошло даже до эксгумации трупа. Можете себе представить? И во время этой эксгумации она грохнулась в обморок. В общем, мучила меня несколько лет. Но говорят, что она до сих пор не успокоилась.
— Может, у нее были какие-нибудь факты? — Дронго подозвал официанта и заказал вторую бутылку вина.
Брейкш удовлетворенно кивнул в знак согласия.
— Никаких фактов. Только глупые домыслы.
— И у вас не было никаких сомнений?
— Некоторые сомнения, конечно, были. У погибшего на руках нашли кровоподтеки, но это можно было легко объяснить. Он был достаточно крупный мужчина, и когда его вынимали из петли, то уронили на пол. Я, конечно, не говорил об этом жене покойного, но сам об этом знал и указывал в своих рапортах, помогая судмедэкспертам восстановить всю картину происшедшего.
— Вы им подсказывали? — ошеломленно уточнил Дронго.
— Я им объяснил причину синяков на руке и попросил изъять эти сведения, — охотно пояснил Брейкш, — зачем давать несчастной женщине ложную надежду, что ее мужа убил кто-то из посторонних, если в квартире он был один.
— А ключи? Вы нашли ключи от квартиры?
— Ключи были у консьержа, — пояснил Брейкш, пробуя вино из второй бутылки. Оно ему тоже понравилось. И он удовлетворенно кивнул.
— Это были вторые ключи, — возразил Дронго, — а первая пара? Где они лежали, когда вы вошли в квартиру?
— В шкафу. Мы их не сразу нашли. Но они лежали в ящике, в шкафу, который был накрыт полиэтиленовой пленкой. Их мог положить туда только самоубийца. Он даже оставил записку, но его жена не хотела и в это поверить. Я провел три экспертизы, и все подтвердили, что писал он сам…
— Ключи в шкафу под целлофаном, — повторил Дронго. — А зачем ему было так далеко прятать ключи? Он мог запереть дверь и бросить куда-нибудь свои ключи. Почему он спрятал их так далеко?
— Откуда мы знаем? В таком состоянии человек может сделать все, что угодно. У меня был случай, когда самоубийца разбил все зеркала в доме, не хотел на себя смотреть. Вы представляете, в каком пограничном состоянии находится человек, решившийся на самоубийство? Здесь нормальная логика не действует.
— Он мог просто выбросить ключи.
— Но он их не выбросил, — возразил Брейкш, — и вообще, этим делом у нас занимались очень толковые специалисты. Покойного многие знали, он был достаточно известным человеком в городе. Поэтому каждый и лез в наше расследование, надеясь найти какую-нибудь сенсацию. Но ничего не нашли. Какое хорошее вино, почему вы не пьете? Спасибо, что вы меня сюда пригласили. Очень хороший ресторан.
Дронго вспомнил, что его пригласил в этот ресторан сам Айварс Брейкш, но не стал возражать. За тесное общение со «слугой народа» следовало оплатить его обед.
— Значит, вы подсказали экспертам не обращать внимание на синяки? — переспросил Дронго.
— Я ничего не подсказывал, — в депутате проснулся опытный следователь, — я им просто объяснял, откуда могли взяться синяки. Ну а при эксгумации этих синяков уже не было. И никаких ударов по голове или в области шеи мы не нашли. Его жена считала, что убийца мог оглушить ее мужа и потом повесить. Она даже просила проверить консьержа, хотя тот вообще был без одной ноги. Представляете? А ее супруг был довольно крепким человеком и только чуть ниже вас ростом.
— И больше ни одного факта, противоречащего основной версии? — спросил Дронго, наливая вино своему собеседнику.
Если бы не вино, то, возможно, Брейкш не стал бы ничего говорить. Но хорошая обстановка, выпитое вино и давность события несколько расслабили его внимание. К тому же он разговаривал с экспертом, приехавшим из другой страны. И поэтому, чуть наклонившись к Дронго, он загадочно подмигнул:
— Ходили разные слухи, но мы ничего не нашли. Абсолютно ничего. И я думаю, что так было правильно для всех. Не нужно придумывать глупости, когда все слишком очевидно.
— Ходили разные слухи, но мы ничего не нашли. Абсолютно ничего. И я думаю, что так было правильно для всех. Не нужно придумывать глупости, когда все слишком очевидно.
— И все остались довольны, — подвел неутешительный итог Дронго.
— Да, — кивнул депутат, — не нужно придумывать страшные истории, когда их нет. И тем более не нужно придумывать истории там, где они совсем не нужны. Но мы слишком много говорим об этом деле. У меня есть масса других, более интересных. Я вам расскажу, как мы нашли убийцу двух женщин. Это был настоящий детектив. Преступник даже принес на место преступления бутылку с отпечатками пальцев мужа одной из этих женщин. Можете себе представить, какой негодяй? И мы арестовали мужа, допрашивали его, уверенные, что он совершил убийство. А потом нашли настоящего убийцу.
— Как интересно, — вежливо заметил Дронго, — но мне кажется, что вы слишком себя растрачиваете. Уже давно пора сесть за воспоминания о вашем славном опыте. И поделиться им с остальными. Получится очень интересная книга.
— Вы так думаете? — обрадовался депутат.
— И еще один вопрос насчет того самоубийцы. А вы не подумали, что его жена или друзья могут лучше знать убитого, чем все остальные?
— Это не меняет сути дела. — Брейкш нахмурился: — Почему вы все время спрашиваете меня об этом деле? Почему только об этом? Это было типичное самоубийство. Дверь и окна, закрытые изнутри, его прощальная записка и консьерж, который находился внизу. Абсолютно все свидетельствовало о самоубийстве. Никаких сомнений. И не нужно больше об этом деле, мне неприятно о нем говорить.
— Разумеется. — Дронго налил ему вина, но Брейкш покачал головой.
— Я выпил слишком много, — неожиданно заявил он, — думаю, мне вполне достаточно. Сколько вы собираетесь пробыть в нашем городе?
— Месяц, — соврал Дронго.
— Тогда мы с вами еще встретимся. Я расскажу вам столько интересного, что вы сами сможете написать книгу. Но я думаю, что и у вас есть такие же интересные случаи, — великодушно заявил депутат.
— Не такие, как у вас, — возразил Дронго, — спасибо, что вы нашли время со мной пообедать.
— Пожалуйста. Мне было очень приятно с вами обедать, — Брейкш достал свою визитную карточку и протянул ее Дронго, — здесь мои координаты. Можете звонить в любое время. Мне очень приятно, что такой значительный человек, как вы, приехал ко мне в Ригу. Счастливо оставаться. — Он пожал руку Дронго и, почти не шатаясь, направился к гардеробу. К Дронго подскочил официант.
— Вы будете пить кофе? — спросил он.
— Нет, — отказался Дронго, — не нужно. Принесите, пожалуйста, счет. Кстати, вы знаете этого господина?
— Конечно, — удивился официант, — это бывший следователь Айварс Брейкш. Раньше он не часто здесь появлялся. А как только стал депутатом, то назначает все свои свидания у нас. Ему нравится здесь обедать.
— За счет собеседников? — прищурился Дронго.
— Почти всегда, — кивнул официант, — как только вы пришли, я уже знал, что именно вы будете платить по счету.
Дронго беззвучно рассмеялся. Фактов против самоубийства становилось все больше и больше. Он вдруг решил, что может позволить себе немного дерзкую выходку. Ведь Брейкш не знал о найденной запонке. И, оставив деньги на столике, он выбежал из ресторана. Депутат уже садился в машину, когда Дронго подбежал к нему.
— Я хотел сообщить вам очень важные сведения, — сказал он.
Брейкш взглянул на него, чуть нахмурившись. На улице уже не было вальяжного и немного пьяного собеседника. Это был строгий и трезвый депутат, садящийся в автомобиль.
— Какие сведения? — спросил Брейкш, усаживаясь на заднее сиденье своего «Фольксвагена». — О чем вы хотите сообщить?
— Дело в том, что вы напрасно не обратили внимания на синяки, — любезно сообщил Дронго, наклоняясь к бывшему следователю, — они получились не от удара. На рубашке покойного не было одной запонки. Она вылетела в окно, которое было, очевидно, раскрыто. И вылетела под таким углом, что попала в стену, рядом с окном. И пролежала там целых одиннадцать лет. Несколько дней назад ее нашли. Как вы могли не обратить внимания, что на покойном не было одной запонки? Подозреваю, что именно на этой руке у него и были кровоподтеки.
— Откуда вы знаете? — изумился Брейкш. — Кто вы такой?
— До свидания, — Дронго захлопнул дверцу автомобиля.
— Погодите! — крикнул Брейкш, вновь открывая ее. Он вдруг с ужасом вспомнил, что был излишне откровенен с этим незнакомцем. — Кто вы такой? Журналист? Следователь? Друг Краулиня?
— Я не называл вам его фамилию, — напомнил Дронго и вернулся в ресторан.
Водитель плавно отъехал, и Брейкш сам захлопнул дверцу. Затем достал из кармана телефон и быстро набрал номер.
— В городе появился какой-то ненормальный тип, который выдает себя за известного эксперта. Я тебя прошу, Улдис, проверь по старой дружбе, кто он такой. Может, аферист или фальшивомонетчик? И узнай, нет ли за ним каких-нибудь грешков. Он называет себя Дронго.
Улдис в ответ рассмеялся. У него было хорошее чувство юмора, необходимое начальнику полиции.
— Такого человека просто не существует, — убежденно заявил Улдис, — это миф, легенда, выдумка. Под именем Дронго действует целая группа людей. Я недавно прочитал об этом в российском журнале. Была целая статья о том, что его не существует.
— Тем более, — разозлился Брейкш, — но я сегодня с кем-то обедал.
— Опять в «Винсенте»? — обидно рассмеялся начальник полиции.
— Не важно, — еще больше разозлился депутат, — ты все проверь и узнай, кто это такой. По-моему, он знает слишком много о деле погибшего Арманда Краулиня. Ты помнишь его самоубийство?
— Конечно, помню. Мои ребята дежурили на улице, а в суде адвокат его жены даже уверял, что они могли спать в автомобиле или куда-нибудь отъехать.
— Вот, вот. То самое дело. Ты все проверь. — Брейкш отключился и бросил аппарат на сиденье. Затем, вспомнив о чем-то, еще раз взял телефон и набрал номер своего секретаря.
— Идиотка! — закричал он, услышав ее голос. — Нужно проверять людей, прежде чем назначать им встречу или соединять со мной! Еще один раз так ошибешься, и я тебя выгоню!
Секретарша не стала ему напоминать, что он сам назначил свидание в «Винсенте». Она давно усвоила, что он никогда не принимает никаких возражений.
Глава 8
Дронго вернулся в отель в хорошем настроении. И сразу увидел в холле одного из своих «наблюдателей». Дронго нагло подошел к нему и уселся напротив, глядя ему в глаза. Несчастный мужчина не знал, что ему делать. С одной стороны, он ждал здесь именно Дронго, а с другой — должен был сообщить о его появлении. Но как сообщить и как вообще себя вести, если человек, за которым он обязан наблюдать, устроился в кресле напротив и не сводит с него глаз. «Наблюдатель» даже заерзал от неожиданности. Ему было лет тридцать пять. У него были небольшие, аккуратно подстриженные усики, выбритый затылок, квадратное лицо. Очевидно, в молодости он занимался боксом, что отразилось на его перебитых ушах. Незнакомец ерзал в кресле и не знал, как ему себя вести.
Неожиданно Дронго обратился к нему.
— Вы долго меня сегодня искали? — спросил он.
«Наблюдатель» вытаращил глаза.
— Что? — Он выдал себя этим вопросом. Было заметно, как он волнуется.
— Вы меня долго искали? — участливо повторил вопрос Дронго.
— Эс несапруоту, — ответил «наблюдатель». В переводе с латышского это означало, что он не понимает вопроса.
— Я вас не понимаю, — повторил по-русски Дронго.
— Вай юус рунаят латвиски? — спросил мужчина, продолжая упрямо говорить на латышском языке.
— Я не говорю по-латышски, — понял вопрос Дронго, — но думаю, что вы понимаете по-русски. И нечего придуриваться. Вы ведь не просто следите за мной, а следите по поручению кого-то другого. И вы не один, а вас по меньшей мере трое. Это многовато для одного человека, но мало для меня. Вас должны были предупредить о моей квалификации. Если хотите, я буду оставлять вам адрес, куда собираюсь направиться. А вы мне скажите, почему проявляете ко мне такой интерес.
— Атвайнуонет, — пробормотал извинение «наблюдатель» и, быстро поднявшись, вышел из холла.
К Дронго подошла высокая женщина лет сорока пяти. У нее были светлые коротко остриженные волосы, карие глаза, немного пухлые губы. Она была в темном пальто.
— Извините, — нерешительно сказала женщина, — вы господин Дронго?
— Да, — ответил он, поднимаясь. Неужели новый «наблюдатель»? Не похоже, они стараются не идти на контакт. Тогда кто это?
— Татьяна Фешукова, — представилась женщина, — меня прислала Лилия Краулинь.
— Добрый день, — он пожал протянутую руку, — как хорошо, что вы пришли. Сейчас отсюда вышел один мой знакомый, который не знает русского языка. Или скорее делал вид, что не понимает. Вы бы мне очень помогли. Вы знаете латышский язык?