Адам был уже на ногах и заправлял рубашку в брюки. В соседней комнате стоял Бинтанг, держа на руках мальчика.
— Спаси моего сына! — взмолился Бинтанг.
Адам взял у него ребенка и положил на грубо сколоченный стол для процедур. Мальчик по-прежнему весь горел. «Плохо дело, — подумал Адам. — Очень плохо».
— Держи факел поближе.
Он поставил мальчику градусник и увидел, как тело его сотрясла судорога.
— Давно с ним это? Когда началось — до захода солнца или после?
— Когда солнце село, он уже дергался.
Значит, прошло часа три или даже больше. Адам вынул термометр. Сорок два. Ребенок снова забился в судорогах, на губах его выступила пена.
Это могло означать только одно: поражен мозг, и необратимо. Даже если теперь ребенок выживет, он всю жизнь будет слабоумным.
Малорослый вождь умоляюще смотрел на доктора снизу вверх. Как объяснить ему, что его сын останется безнадежным идиотом?
— Мадич, скажи Бинтангу, что надежды очень мало. Он должен ждать снаружи. Оставь здесь факел и тоже жди снаружи. Я буду работать один.
Выбора не было — оставалось только усыпить ребенка.
Адаму Кельно показалось, что он снова в концлагере «Ядвига», в операционной пятого барака… Он склонился над ребенком, и что-то заставило его развязать повязку на бедрах мальчика.
«Если эти операции необходимы, я буду их делать. Но не думайте, что это доставит мне удовольствие».
Адам осторожно потрогал крохотные яички мальчика, ощупал их, провел рукой по промежности.
«Если их необходимо удалить для спасения жизни больного…»
Он вдруг попятился, и его всего затрясло. Глаза его загорелись безумным огнем. Тело мальчика снова свела судорога.
Час спустя Адам вышел из хижины и предстал перед встревоженным отцом и десятком туземцев, которые дожидались его.
— Он уснул спокойно.
Бинтанг испустил горестный вопль, прозвучавший словно крик раненого животного, бросился на землю и стал кататься по ней, колотя себя кулаками. Он громко изливал свое горе, пока не изнемог, а потом остался лежать ничком в грязи, покрытый кровью из ран, нанесенных собственной рукой. Только тогда Адам смог сделать ему укол снотворного.
12
Погода была нелетная, и Мак-Алистер прибыл в форт Бобанг на катере. Он пришвартовался к главному причалу посреди множества долбленых челнов. Вокруг стоял многоязычный гомон: китайцы, малайцы, муруты и ибаны вели меновой торг, препираясь из-за каждой мелочи. По всему берегу женщины занимались стиркой, другие набирали воду и уносили ее в горшках, подвешенных к коромыслам.
Мак-Алистер спрыгнул на причал, поднялся на берег и направился в британский квартал. Он шел по немощеной улице вдоль пристани, мимо главного склада из гофрированного железа, где остро пахло свежепрессованным каучуком, перцем и пометом летучих мышей, который хитроумные китайцы собирали в пещерах и продавали на удобрение, мимо китайских лавок и крытых тростником малайских хижин. Ворча сквозь пышные усы, он заставлял себя сдерживать шаги, чтобы не опережать слугу с зонтиком, защищавшим голову хозяина от жгучего солнца. Ветеран азиатских колоний, он был в гольфах и длинных шортах защитного цвета и энергично помахивал тростью на ходу.
Адам поднялся навстречу ему из-за шахматной доски. Мак-Алистер присмотрелся к положению фигур, потом перевел взгляд на противника Адама — его семилетнего сына, который учинял отцу настоящий разгром. Мальчик пожал руку Мак-Алистеру, и Адам отослал его.
— Неплохо играет паренек.
Адам с плохо скрытой гордостью сообщил, что сын уже читает и говорит по-английски, по-польски и может кое-что сказать по-китайски и по-малайски.
Они уселись в тени на веранде, откуда открывался вид на вечнозеленые леса и многоводные реки Борнео. Им принесли выпить, и вскоре новые звуки и запахи возвестили о наступлении сумерек, обещавших долгожданный отдых от палящего зноя. На лужайке перед домом Стефан играл с Терренсом Кэмпбеллом.
— За ваше здоровье, — сказал Мак-Алистер.
— Ну и чему я обязан, мистер Мак-Алистер? — спросил Адам со своей обычной прямотой.
Тот слегка усмехнулся:
— Знаете, Кельно, вы заслужили прекрасную репутацию в Кучинге. Гланды супруги нашего губернатора сэра Эдгара, грыжа комиссара по делам туземцев, не говоря уж о камнях в желчном пузыре нашего самого видного китайского купца…
Адам терпеливо слушал.
— Так вот, вы хотели знать, почему я здесь, в Бобанге?
— Да, почему?
— Скажу вам все начистоту. Мы с сэром Эдгаром планируем построить новую больницу с расчетом на будущее Саравака. Мы хотели бы перевести вас в Кучинг и сделать ее главным хирургом.
Адам отпил глоток — теперь он пил очень мало — и задумался.
— Согласно традиции, — продолжал Мак-Алистер, — главный хирург больницы автоматически является заместителем начальника медицинской службы Саравака. Позвольте, Кельно, мне кажется, все это вас не особенно радует.
— Это пахнет политикой, а я не силен по административной части.
— Не скромничайте. Вы же были главным врачом польского военного госпиталя в Танбридж-Уэллсе.
— Писать рапорты и заниматься административными интригами я так и не приучился.
— А как насчет лагеря «Ядвига»?
Адам побледнел.
— Мы же не вслепую выдвигаем вас через голову десятка других. Мы не хотим ворошить прошлое, которое вы стараетесь забыть, но там вы отвечали за здоровье сотен тысяч. Мы с сэром Эдгаром считаем, что вы — самый подходящий человек.
— Мне понадобилось пять лет, чтобы заслужить доверие племени улу, — сказал Адам. — Вместе с Бинтангом и его турахами мы много чего затеяли и как раз сейчас уже можем оценивать результаты. Я очень увлекся проблемой недоедания. Врача вы всегда найдете в Кучинге, а администраторов в британских колониях хватает. Мне кажется, из моей работы здесь может со временем выйти нечто важное. Видите ли, в лагере «Ядвига» нам приходилось питаться только тем, что выдавали немцы. Здесь же, несмотря на бедность почв и первобытные обычаи населения, всегда есть возможность улучшить ситуацию, и мы уже близки к тому, чтобы это доказать.
— Хм-м, понимаю. Вероятно, вы отдаете себе отчет в том, что в Кучинге миссис Кельно могла бы жить в большем комфорте? Она могла бы лишних несколько раз в год наведываться в Сингапур.
— Должен сказать со всей откровенностью, что Анджела так же увлечена моей работой, как и я.
— А мальчик? Как насчет его образования?
— Анджела каждый день дает ему уроки. Он не уступит никому из своих сверстников в Кучинге.
— Значит, вы определенно отказываетесь?
— Да.
— Можно, я задам вам один прямой вопрос?
— Конечно.
— Не играет ли здесь некую роль ваша боязнь покинуть свое убежище в джунглях?
Адам поставил стакан на стол и глубоко вздохнул: догадка Мак-Алистера была верной.
— Но ведь Кучинг — не Лондон. Вас там никто не найдет.
— Евреи есть везде. Каждый из них — мой потенциальный враг.
— И вы намерены жить в джунглях, в затворничестве, до конца жизни?
— Я больше не хочу об этом говорить, — ответил Адам Кельно. На лице его выступил обильный пот.
13
Адам стоял на причале, погруженный в грустные мысли. Паром, шедший в Кучинг, уже отчалил. Анджела и Стефан махали ему, пока паром не скрылся из вида. Из Кучинга они на пароходе отправятся в Сингапур, а оттуда в Австралию, где Стефан будет учиться в школе-интернате.
Адам испытывал нечто большее, чем обычный отцовский страх за своего ребенка. Впервые в жизни он молился. Молился о том, чтобы с его сыном ничего не случилось.
Смягчить чувство потери помогало ему общение с Терренсом Кэмпбеллом. Терри с раннего детства узнал множество медицинских терминов и помогал ему делать несложные операции. Не было никаких сомнений, что он может стать выдающимся врачом, и Адам задался целью сделать все, чтобы эта возможность осуществилась. Айен Кэмпбелл был «за», хотя и сомневался, что мальчик, выросший в джунглях, сможет выдержать конкуренцию в большом внешнем мире.
Все силы Кельно, всю его колоссальную энергию поглощала целая серия новых проектов. Адам обратился к Бинтангу и его турахам с просьбой прислать в форт Бобанг по одному способному мальчику или девочке от каждого длинного дома. Уговорить их было не так легко: старейшины не желали расставаться с будущей рабочей силой. Но в конце концов Адаму удалось убедить их, что, пройдя обучение, дети будут представлять еще большую ценность.
Он начал с пятнадцати юношей, которые построили себе длинный дом в миниатюре. Первоначально программы были очень несложными: обучение счету времени, простейшим приемам первой помощи и санитарии. Двое мальчиков из этой группы были отправлены в Кучинг, в школу-интернат, для более серьезного обучения. Остальных Анджела целый год учила читать и писать по-английски и ухаживать за больными. А в конце третьего года пришла первая победа: один из мальчиков вернулся из Кучинга с дипломом радиста. Впервые за тысячелетия своей истории местные жители получили возможность общаться с внешним миром. А во время муссонов радио оказалось просто неоценимым даром — оно позволяло заочно ставить диагнозы и лечить самые разные заболевания.
Неожиданной находкой для этого проекта оказался Терренс Кэмпбелл. Его умение разговаривать с молодежью племени улу помогло осуществить многое такое, что приводило в восторг всех в британском квартале. Терренс постоянно требовал новых, все более сложных учебников и, когда они прибывали, жадно пожирал их. Адам все более укреплялся в намерении подготовить Терри к поступлению в какой-нибудь из лучших колледжей Англии. Может быть, отчасти это объяснялось тем, что он понял: его собственный сын никогда не станет врачом. Так или иначе, Кельно стал для Терри ментором и всемогущим богом, а Терри оказался старательным и блестяще одаренным учеником.
Массовая вакцинация племени Бинтанга предотвратила эпидемии, которые прежде повторялись регулярно. Длинные дома деревни стали чище, поля приносили больший урожай, и жизнь туземцев сделалась чуть продолжительнее и немного легче. Вскоре и другие вожди и турахи стали просить доктора Адама принять в форте Бобанг их детей, и учебный центр вырос до сорока человек.
На совещаниях в Кучинге, где распределялись ассигнования, всегда происходила жестокая борьба, однако МакАлистер, как правило, давал Кельно все, что тот просил. Ни для кого не было секретом, что султан Брунея хотел сделать доктора Адама своим личным врачом и предложил построить для него роскошную новую больницу. Через два года Адам заполучил собственный вертолет, что тысячекратно расширило его возможности передвижения. Туземцы сложили песню о птице без крыльев и о докторе, который спускается с неба.
Все это было, конечно, лишь каплей в море. Адам понимал, что, даже если он получит в свое распоряжении все деньги и все ресурсы, какие сможет освоить, здесь мало что изменится. Но все равно каждый, даже маленький шаг вперед придавал ему новые силы.
Годы шли, работа продолжалась. Однако все это время Адам Кельно жил на самом деле лишь ожиданием летних каникул, когда приезжал Стефан. Никого не удивляло то, что мальчик далеко опередил всех своих соучеников. Но как бы он ни преуспевал в Австралии, его домом был форт Бобанг, где он мог совершать с отцом эти удивительные путешествия вверх по реке Леманак.
А потом Адам узнал новость, которая огорчила его больше, чем он ожидал. Мак-Алистер уходил в отставку и перебирался в Англию. Между ними никогда не было особо тесных отношений, и он не мог понять, почему это его так обеспокоило.
Кельно с Анджелой приехали в Кучинг на прощальный прием, устроенный Мак-Алистером и сэром Эдгаром Бейтсом, который отбывал в Англию, чтобы присутствовать на коронации новой королевы. Сэр Эдгар тоже уезжал навсегда: в Саравак должны были назначить нового губернатора.
Даже на краю света британцы всегда умели устраивать такие приемы торжественно и с большой помпой. Бальный зал заполнили белые парадные мундиры колониальных чиновников, украшенные разноцветными перевязями и орденами.
Было произнесено множество прочувствованных тостов — и искренних, и притворных. Времена менялись быстро. Закатывалось солнце империи, во владениях которой оно, как раньше считалось, всегда в зените. В Азии, Африке, Америке все рассыпалось, как карточный домик. Малайцы Саравака тоже ощущали дуновения ветра свободы.
В разгар вечера Адам повернулся к жене и взял ее за руку.
— У меня есть для тебя сюрприз, — сказал он. — Завтра мы отправляемся в Сингапур, оттуда летим в Австралию навестить Стефана, а потом, возможно, устроим себе короткий отпуск в Новой Зеландии.
Долгая ночь Адама Кельно подходила к концу.
14
Новый губернатор хорошо умел убеждать людей. Он все-таки уговорил Адама занять должность начальника медицинской службы Второго округа. Теперь, когда в колониях заговорили о свободе и независимости, нужно было срочно сделать большой рывок вперед. Самыми главными задачами стали обучение гражданских служащих, усовершенствование медицинской службы и системы образования. Усилиями компании «Саравак-Ориент» развивалось лесное хозяйство и добыча полезных ископаемых, строились аэродромы и порты. Росла численность учителей и медсестер.
Хотя Адам и возглавлял теперь весь Второй округ, жил он по-прежнему в форте Бобанг. Но теперь в его ведении состояли уже больше ста тысяч туземцев, главным образом из племени ибан с примесью китайцев и малайцев в крупных поселениях. В распоряжении Адама находились четыре врача, десяток медсестер и санитаров — и, конечно, Терренс Кэмпбелл. В длинных домах были устроены простейшие фельдшерские пункты. Людей постоянно не хватало, но все же было больше, чем в других округах, которые могли похвастать лишь одним врачом на тридцать пять тысяч жителей.
Сложнее всего обстояло дело с землей. И пастбищ, и пахотных угодий катастрофически не хватало, и населению постоянно грозил голод. Несмотря на то что Адаму удалось преодолеть множество прежних табу, он так и не смог ничего поделать с запретом есть мясо оленей и коз. Племя ибан верило, что эти животные — воплощение их покойных предков. С другой стороны, он никак не мог уговорить их перестать питаться крысами.
Кельно регулярно просматривал бюллетени ООН и другие издания на эту тему. На него произвело большое впечатление то, что делалось в этом направлении в новом государстве Израиль. Хотя там все было по-другому, но проблемы нехватки земель и острого недостатка мяса и белковой пищи были для Израиля и Саравака общими. Израиль преодолел белковый дефицит благодаря высокоурожайным культурам, которые требовали гораздо меньших площадей. Кроме того, там круглые сутки работали птицефабрики с интенсивным производством. Но для Саравака это не годилось: чтобы куры неслись круглосуточно, им нужно непрерывное электрическое освещение. Кроме того, куры подвержены болезням, предотвращение которых требует квалифицированного ухода, а это жителям Саравака с их первобытной психологией было пока не по плечу.
Кельно привлекла другая идея, нашедшая широкое применение в Израиле, — искусственные пруды, в которых разводили рыбу. Израиль имел свое консульство в Бирме — первой стране Юго-Восточной Азии, с которой он установил дипломатические отношения, — и там работало много израильских специалистов, создававших экспериментальные рыбные хозяйства. Адаму очень хотелось поехать в Бирму, чтобы посмотреть на них, однако он отказался от этой мысли из страха, что какой-нибудь еврей его узнает.
Он собрал всю литературу, какую мог, и вместе со своими учениками построил рядом с фортом Бобанг полдюжины прудов, питавшихся водой из естественных источников и снабженных простейшими соединительными каналами и переточными клапанами. Каждый пруд заселили определенной породой рыб, водорослями и планктоном.
Для того чтобы выбрать самую надежную и выносливую породу, понадобилось шесть лет. Наиболее подходящими оказались одна из разновидностей азиатского карпа и импортный новозеландский рак, который прекрасно себя чувствовал в пресной воде.
Еще через несколько лет, ушедших на уговоры, рыбные хозяйства стали появляться рядом с полями на землях племени улу по реке Леманак.
Дорогой д-р Кельно,
У нас здесь не происходит ничего особо интересного. Я очень рад, что мы продолжаем переписываться. Трудно поверить, что вы провели в форте Бобанг уже больше десяти лет.
Я прочитал Ваш доклад о новых экспериментах по улучшению белкового питания. Могу сразу сказать, что считаю это самой перспективной возможностью решения проблемы, которая для Саравака имеет первостепенное значение. Теперь я рад, что не сумел уговорить Вас переехать в Кучинг для работы в больнице.
Полностью согласен с Вами, что этот доклад следует зачитать на заседании Британской академии. Однако не могу поддержать Вашу идею скрыть авторство доклада, поставив под ним подпись «группы исследователей». Доклад должен быть подписан Вашим именем.
Имея это в виду, я несколько раз ездил в Лондон, чтобы частным образом переговорить с некоторыми своими старыми знакомыми в Скотленд-Ярде и Министерстве иностранных дел. Мы без особой огласки навели справки насчет Ваших прежних неприятностей с польскими коммунистами. Нам даже удалось через наших дипломатов в Варшаве кое-что выяснить в Польше. Все результаты — вполне положительные. Поляки, работавшие тогда в лондонском посольстве, давно уже не у дел, и, поскольку Вы теперь гражданин Великобритании, выдачи Вас как военного преступника никто не требует.
Более того, я говорил с графом Анатолем Черны — он очень милый человек и тоже считает, что все уже позади и Вам нечего бояться.
Рад был узнать, что у Стефана дела идут хорошо. Граф Черны заверил меня, что Терренс Кэмпбелл, с его блестящими результатами экзаменов и с учетом того, что Вы еще несколько лет подавали соответствующее ходатайство, будет принят в Колледж Магдалины. По моему мнению, это самый красивый из оксфордских колледжей, ведь он был построен еще в XV веке.