Этому могло быть лишь одно объяснение, о котором знал Гека'тан.
— У чужаков рядом псайкеры. Найти их, — прошептал он по каналу связи
Но воинам не пришлось охотиться на ведьм — они сами вышли из леса в ореоле зелёных молний. Одна из них ударила в грудь легионера, возвестив о прибытии псайкеров. Крошечная рябь энергии разошлась от места удара, а брат Оранорк содрогнулся от удара током. Отделение среагировало прежде, чем его дымящийся труп упал на землю. Взрывы болтов расцветали и исчезали на психических оберегах эльдаров, Саламандры бессильно изливали свой гнев. Шабаш из двенадцати ведьм сообща творил заклинания, то нападая, то защищаясь. Невидимые кинетические щиты эфемерно возникали на пути ракет. Выстрелы огнемётов окутывали психические щиты зловещим оранжевым светом, но ведьмы оставались невредимыми и обрушивали на легионеров щупальца молний, легко пробивающих доспехи.
Гека'тан напряжённо вслушивался в рёв бури.
— Поют, брат-капитан? — спросил Люминор, его аптекарий.
Капитан медленно кивнул. Он увидел на шабаше ведьму с обнажённой головой. Её губы действительно двигались в такт мерзкому песнопению.
— Это колдовство. Оградите от него свои чувства.
— Что-то происходит… — брат Ангвенон, стоявший у другого плеча капитана, махнул острой сариссой на болтере.
Гека'тан слишком поздно заметил опасность.
— Отходим!
Из земли вырвался огромный переплетённый корень и схватил авангард Саламандр — колдовство эльдаров натравило на них сами джунгли. Вспомогательные отряды армии задыхались и погибали. Гека'тан размахивал цепным мечом, но механизм быстро загрязнился и сломался, завязшие зубья остановились. Он боролся с побегами, но корни и лозы обвили руки и тянули вниз. Мускулы рук и спины болели от напряжения. Капитан потянулся к надзирателю, но он и солдаты быстро задохнулись. Скорчившиеся тела забились в предсмертной агонии, а затем их полностью поглотили джунгли.
Слабые изменение призывной песни ведьмы заставили змеящиеся корни сжаться ещё сильнее, вырывая оружие и удерживая руки. Саламандры боролись, но их засасывало в землю так же, как и простых людей.
— Разворот! — сержант Баннон отправил своих огнемётчиков в бой против живых джунглей, но все шесть отделений схватили прежде, чем они успели выпустить остатки топливных баков.
Всю линию фронта Саламандр окутали душащие и сдавливающие растения, наступление остановилось.
Раздались радостные возгласы всадников на рапторах, а за ними трубный рёв стегозавров. По доспехам Саламандр метались тени птерозавров, что кружили и проносились над головой.
— Вырывайтесь! Бейтесь! — Гека'тан высвободил запястье и выпустил в липкое месиво очередь разрывных болтов. Так же поступила его почётная стража, цепные мечи и гладии впились в одержимые деревья.
Он слышал, как впереди вновь собираются эльдары.
Но на тот раз не одни.
От тихого рёва под ногами Гека’тана содрогнулась земля. Он оставил попытки высвободить руку с мечом, чтобы проследить источник звука. Из лесных глубин к натиску воодушевлённых эльдар присоединилась стая огромных альфа-хищников — карнадонов, зверей в три раза выше легионера с мощными связками мускулов под чешуйчатой шкурой. Эти ящеры были не такими громоздкими, как стегозавры, они променяли массу на смертельную скорость и челюсти с достойными пилы зубами. Холодный разум сверкал в глазах чудовищ, а на их спинах восседали величественные словно свирепые короли джунглей всадники-эльдары.
Стая хищников вырвалась вперёд сплотившихся эльдаров, легко обогнав меньших рапторов и неповоротливых стегозавров. Даже птерозавры, чьи всадники словно падальщики кружили над полем брани, явно не испытывали желания напасть, когда карнадоны так близко.
Гека'тан знал, что пойманные в ловушку Саламандры понесут тяжёлые потери. Он видел, как на правом фланге почтенный брат Аттион вырвался из лесных оков и устремился наперерез одному из альфа-хищников. Дредноут обрушил на него силовой кулак, выбив из пасти чудовища фонтан крови. Аттион попытался навести тяжёлый болтер, но удар лапы отвёл его вниз, и очередь разорвала землю, а не плоть.
Схватив карнадона за шею силовым кулаком, дредноут удерживал его щёлкающую пасть на расстоянии и пытался повалить зверя. Поршни ног воина напряглись, противостоя мощи свирепого хищника. На скрытой шлемом голове, так похожей на головы его братьев, не было ни следа эмоций, хотя ретинальные линзы сверкали в подражание пламенному взору Саламандр, а вой подающих энергию сервомоторов выдавал борьбу, разыгравшуюся между зверем и человеком-машиной.
Аттион выпустил струю огня из встроенного в плечо оружия и на миг получил преимущество, пока взмах тяжёлого хвоста карнадона не выбил ноги из-под Саламандры. Воин выпустил шею зверя и рухнул.
Глаза Гека'тана расширились. Он никогда не видел, чтобы так легко повергали дредноутов — вечных воителей, удостоенных погребения в могучем костюме чудовищной боевой брони. Прежде, чем Аттион смог ответить, чудовище сомкнуло челюсти на секции торса, вмещавшей атрофировавшееся тело почтенного воина, и сжало зубы.
Особые обеты и свитки пергамента, разорванные острыми как бритва клыками зверя, унёс сильный ветер. В один миг исчезли десятилетия славных деяний, исполненные обещания доблести и верности. Невероятно твёрдый адамантий прогнулся и треснул под невообразимым напором. По секции прошли трещины, расширяющиеся у шлема Аттиона. Всё это время всадник-эльдар отстранённо наблюдал. Гробница Саламандра была осквернена. Свирепые крохотные глаза уставились на омытого кровью и амниотической жидкостью легионера. Карнадон взревел, говоря всем о своей удали и голоде. Яростный оскал обагрённых клыков возвестил судьбу Аттиона. Он сражался в Войнах Объединения и был одним из первых рождённых на Терре воинов восемнадцатого легиона. Плохая смерть. Когда всё было кончено, карнадон поднял окровавленную пасть, не наевшись крошечным кусочком, которым был Аттион. Всадник чудовища поднял силовое копьё, подзывая остальных.
Гека'тан удвоил усилия.
Затем удар обрушился на огнемётчиков Баннона. Карнадоны попросту раздавили нескольких легионеров, когти зверей оставили на доспехах глубокие вмятины. Другого один из зверей трепал словно куклу, пока не перекусил Саламандра пополам.
Кровь и потроха сверхлюдей дождём посыпались на боевых братьев мёртвых воителей, пробуждая их гнев. Тот же зверь набросился на Баннона, но сержант высвободил цепной меч и обрушил его на нос карнадона. Из рваной раны вслед за сорванными чешуйками забил фонтан крови — знак маленькой победы воина. Баннон попытался увернуться, но переплетения корней замедлили его достаточно, чтобы второй зверь оторвал ему руку. Баннон продолжал стрелять из болт-пистолета, истекая кровью и крича на чудовищ.
Всё ещё наполовину зажатый джунглями Гека'тан смотрел на бой, когда по каналу связи протрещал голос сержанта. Его дыхание было неровным, говорить было явно нелегко.
— Нам крышка, капитан…
Приближались другие ящеры, они набрасывались на раненых и рычали друг на друга, борясь за превосходство и добычу. Избиение огнемётчиков уже началось. Среди них бушевали семь чудовищ, убивая и калеча. А как только до легионеров доберутся меньшие рапторы…
Гека'тан лязгнул зубами. Баннон обречён.
— Уйди со славой, брат. Тебя будут помнить, — о, капитан об этом позаботиться. В его отчёте итераторам и отобразителям не пропадёт не одна деталь героизма сержанта.
— Во имя Вулкана… — Баннон ответил в последний раз.
И несколько минут спустя огненная буря вырвалась в джунгли. Пламя поглотило карнадонов и самых шустрых рапторов, когда воины Баннона подорвали огнемёты. Огненная стена пронеслась по линии фронта и омыла Саламандр очищающим пламенем, превратив в пепел душившие их корни.
От пойманных отрядов авангарда Армии не осталось и следа. На земле лежали немногие мёртвые или тяжело раненые Саламандры, некоторых наполовину завалило землёй.
— Отомстим за них! — Гека'тан закричал по каналу связи.
Остатки горелых растений покрывали поле боя серым саваном. Гека'тан и выжившие пробирались через грязный снегопад из пепла. Впереди, там где огнемётчики отдали свои жизни, в мёртвой зоне словно выросли семь курганов. Они простояли неподвижно лишь несколько мгновений, а затем каждый исчез в лавине сдвинутого пепла. Обожжённые, но очень даже живые карнадоны выпрямились и разом взревели, бросившись на бегущих к ним Саламандр.
Лишь часть огнемётчиков Баннона сгинула в огненной буре. Многие обгорели и даже обуглились, но поднялись на ноги и присоединились к братьям. Саламандры были стойкими, но для победы над чудовищами требовалось нечто большее, чем упорное нежелание умереть. Призыв Гека'тана сплотиться стал криком, резонирующим с воем цепного клинка. Матрица целеуказателей шлема показывала, что один из карнадонов находится на курсе прямого столкновения — вожак стаи, тот, кто убил Аттиона. Набирающий скорость с каждым широким шагом, зверь мчался словно танк. Его клыки были длинной с цепной меч Гека'тана и могли разорвать его доспех с лёгкостью силового топора. Ни один человек, даже космодесантник, не мог надеяться устоять против чудовища…
Но Вулкан был гораздо большим.
Словно чешуйчатый бог примарх явился перед Гека'таном. Его доспех был древним и несокрушимым, выкованным самим Вулканом. Головы драконов и языки огня из редкого кварца делали броню прекрасной и необыкновенной, а закруглённые на концах пересекающиеся друг на друга пластины цвета глубокого зелёного моря придавали ей облик чешуи. Один наплечник украшала голова Кесаря, зверя, убитого Вулканом давным давно. С другой свисала его мантия, чешуйчатый плащ из почти непробиваемой шкуры огненного дракона. Глаза за оскалившейся лицевой пластиной драконьего шлема были глубокими как лавовые разломы, и жар их пронзительного взора ощутимой волной исходил от примарха. Драконий плащ развевался от поднятой «Грозовой птицей» воздушной волны", а по занесённому кузнечному молоту прошёл разряд заточённой молнии.
Когда примарх заговорил, то показалось, что содрогнулась земля, словно один его голос мог сокрушить горы.
— Я Вулкан, и я убивал зверей пострашнее!
Карнадон замедлился. Сомнение вспыхнуло в его глазах.
Эльдар на спине прокричал резкий приказ. Его татуированное лицо было открыто и показывало всю глубину ненависти чужака к захватчикам. Оскалив клыки, чудовище встряхнулось и широко распахнуло челюсть, готовясь к смертельному прыжку.
Расправив скрытые бронёй могучие плечи, Вулкан сжал молот двумя руками и взмахнул. Он был быстр, быстрее, чем мог быть любой воин с таким оружием, и застал врасплох эльдара и его скакуна. Удар был зрелищным. Голова карнадона разлетелась на осколки костей, брызги крови и мозгов. От удара прошла дрожь, Гека'тан и бегущие Саламандры попадали на колени. Расширяющаяся ударная волна пошла дальше и врезалась в других карнадонов, которые пошатнулись и врезались в друг друга, прежде чем упасть на землю. Содрогнулись стаи стремительных рапторов, всадники попадали на землю. По инерции бьющееся в судорогах обезглавленное чудовище прорыло в земле глубокую траншею, которая и стала его могилой.
Не глядя на него, Вулкан ринулся на всё ещё дышащих карнадонов.
За ним последовали семь воителей в драконьей чешуе, несущие необыкновенные клинки и палицы.
— Убить их! — закричал примарх своей Погребальной Страже, молот взлетел вновь. Ещё три раза молнии вырывались из божественного оружия, и столько же изломанных тел карнадонов пало на землю.
Воодушевлённые своим повелителем Саламандры разорвали остальных на части.
Огонь славы жёг кровь Гека'тана. Сражаться на одном поле с примархом было необыкновенной честью. Он чувствовал себя воодушевлённым и обрёл новые силы. Одни сломались на наковальне, но он выжил и закалился, став подобным несокрушимой стали. Когда всё закончилось, капитан охрип, а в сердце его пела литания войны.
Среди изувеченных трупов чужаков он встретился глазами с Гравием.
— Брат, на наковальню.
— Я говорил тебе, что он придёт. Слава легиону, — Гека'тан отсалютовал.
— Слава Вулкану, — возразил Гравий.
Последние из эльдаров бежали, скрылись в джунглях.
Гека'тан наблюдал за ними, а потом посмотрел на Вулкана. Как часто примарх спасал своих сынов от верной гибели, менял ход битвы и сражался, когда всё казалось потерянным? Саламандры были одним из самых маленьких легионов, но служили Великому Крестовому Походу с гордостью и честью. Гека'тан не мог представить, что когда-нибудь это будет не так. Вулкан был стойким и непоколебимым как земля. Он всегда будет их отцом. Ни один ужас не сломит его, ни одна война не будет настолько великой, чтобы он не смог победить.
Сердце капитана переполнили чувства.
— Да, слава Вулкану.
Нумеон вырвал лезвие алебарды из черепа умирающего стегозавра.
— Милорд, нам нужно начать погоню. Варрун и я позаботимся, чтобы они не вернулись, — пообещал капитан, свирепо сверкнув глазами. Он снял шлем и позволил жару джунглей омыть гладкую эбеновую кожу.
Вулкан поднял руку, не глядя в глаза своего чемпиона.
— Нет. Мы организуем зону высадки и соберёмся с силами. Я намерен сначала переговорить с Феррусом и Мортарионом. Для победы в этой войне и сохранения этой планеты мы должны действовать сообща. Земля здесь богата и может многое дать крестовому походу, но только если её не испортит война за приведение Один-Пять-Четыре Четыре к покорности.
Холодный, методичный способ называть мир. Это значило четвёртую планету, которую приведёт к покорности 154-ый экспедиционный флот.
— Не думаю, что они мыслят так же.
Они стояли отдельно от остальных, услышать их мог только немой Варрун. Вокруг на поле боя гремели равнодушные и спорадические выстрелы, Саламандры казнили выживших ксеносов. Ещё дальше дисциплинарные надзиратели созывали отряды армии и проводили проверку их численности.
— Говори, — вот теперь Вулкан посмотрел в глаза Нумеона.
— Четырнадцатые относятся к нам с пренебрежением, а Десятые как к низшим легионерам. Я не вижу сотрудничества между ними и Саламандрами, по крайней мере простого.
— Мы не можем изолировать себя, Нумеон. Мортарион просто горд. Он видит в нас такую же непримиримую силу, как и его Гвардия Смерти, вот и всё. Феррус друг нашего легиона и меня, но… ну, скажем лишь что мой брат всегда отличался усердием. Иногда оно затуманивает его разум ко всему, кроме веры Железных Рук.
— Плоть слаба, — Нумеон скривился, цитируя доктрину X Легиона. — Они имеют в виду нас. Мы слабы.
Похоже, чемпиону не терпелось доказать обратное, но Железные Руки были слишком далеко на южном полуострове главного пустынного континента Один-Пять-Четыре Четыре.
— Они имеют в виду любого, кто не из Десятого легиона, — перебил его Вулкан. — Это просто гордость. Разве ты не горд своим легионом?
Нумеон резко ударил кулаком по нагруднику. Для Саламандра он очень убедительно копировал строгость одного из сынов Жиллимана.
— Мой господин, я рождён в огне.
Вулкан с улыбкой поднял руки, показывая, что он не хотел проявить неуважение к ветерану.
— Нумеон, ты был в моей Погребальной Страже с самого начала. Ты и твои братья встретили меня на Прометее. Ты помнишь?
И преданный воин склонился.
— Отец, это навечно останется в моей памяти. Величайшим моментом в истории легиона стало воссоединение с тобой.
— Да, как и для меня. Ты самый лучший из всех Огненных Драконов, мой первый капитан, мой приближённый. Не принимай слова Десятых близко к сердцу. На самом деле они лишь хотят показать отцу свою преданность, как и все мы. Несмотря на внешнюю грубость Феррус сильно уважает других легионеров, особенно Восемнадцатых. В тебе горит пыл и ярость Саламандр, — в голосе Вулкана ясно раздалась свирепая усмешка. — Что по сравнению с ними холод разума сынов Медузы? — примарх хлопнул рукой по плечу Нумеона, но его дружелюбие продлилась не долго. — Земля, пламя и металл — мы, Восемнадцатые, выкованы из крепкого сплава. Никогда не забывай об этом.
— Милорд, ваша мудрость пристыдила меня, но я никогда не понимал вашей сдержанности и сочувствия, — признался чемпион.
Вулкан нахмурился, словно слова капитана раскрыли ему некую скрытую истину, которая всегда была внутри, но затем выражение его лица изменилось и посуровело. Он отвернулся.
Нумеон собирался задать вопрос, когда примарх поднял руку, прижимая его к тишине. Вулкан пронзительным взором вглядывался в ряды деревьев. Нумеон не видел того, что внезапно привлекло внимание отца, но он знал, что зрение примарха острее, чем у любого его отпрыска. Передавшееся Погребальному Стражу напряжение Вулкана быстро исчезло, когда он вновь расслабился.
И махнул рукой, словно подзывая пустой воздух.
— Покажитесь. Не бойтесь, вам не причинят вреда.
Нумеон в недоумении поднял голову. Его красные глаза вспыхнули, когда из леса появились первые люди. Он выставил алебарду перед примархом для защиты. Странно, что капитан их не заметил.
— Полегче, брат, — посоветовал Вулкан, направляясь к напуганным обитателям джунглей. Они спускались из укрытий в деревьях, выступали из тени стволов и высоких гнёзд. Некоторые словно появились из самой земли, выбравшись из подземных убежищ. Лица покрывали племенные татуировки, а тела скрывала одежда из обожжённой коры и сшитых листьев.
Вулкан снял шлем — оскалившуюся голову дракона с огромным гребнем, похожим на языки пламени. Почётные шрамы свидетельствовали об эпопее подвигов на лице цвета оникса, в котором была и противоречащая пугающему облику мягкость.
— Видишь? — обратился примарх к мальчику, осмелившемуся к нему подойти. — Мы не чудовища.
Напуганное лицо смотревшего на огромного адского великана мальчика говорило, что он думает обратное.
Позади столпились другие люди из племени.
Вулкан всё ещё был гораздо выше мальчика, хотя встал на колени. Примарх повесил кузнечный молот на спину и подошёл к мальчику с открытыми ладонями, показывая, что он не держит оружия. Вокруг собрались остальные Погребальные Стражи. Нумеон позвал их на прометейском боевом жаргоне, известном только Огненным Драконам, и все воины внимательно наблюдали.