Один из призраков безмолвно приблизился и взмахнул клинком, но Вулкан уклонился от удара, оставившего в воздухе раскалённый след. Второй сделал выпад, и в этот раз сын Н’бела отвёл его в палубу скифа, но остался с дымящимся древком в руках. Другой удар превратил второй молот в пепел.
Поднявшийся с трона вожак зарычал от неудовольствия при виде уцелевшего ноктюрнца.
Враг был обезоружен, и полные высокомерия призраки приготовились его прикончить.
Вулкан презрительно ухмыльнулся.
— Мне не нужно оружие, чтобы убить таких, как вы.
И он разорвал телохранителей в клочья, показав поразительную скорость и жестокость. Вулкан сбросил изувеченные тела пронзённых и обезглавленных собственными клинками призраков в кипящий внизу вихрь битвы.
— Этот кошмар закончится с твоей жизнью, — пообещал он, наставив палец на вожака поработителей.
Сумеречный призрак вытянул сверкающий меч из ножен рядом с троном. Тёмная дымка сочилась с клинка и щипала ноздри Вулкана. С губ вожака сорвался глухой, кашляющий звук. Он эхом отдался в пасти жуткой маски. Смех.
И тогда Вулкан заметил на другой руке сумеречного призрака тонкую как игла перчатку. Он наставил её на ноктюрнца, насмешливо повторяя полученную угрозу.
— Бооолль… — зашипел вожак.
При всей сверхчеловеческой скорости Вулкану не успеть среагировать прежде, чем призрак воспользуется оружием.
— Сын!
Сквозь грохот боя донёсся голос Н’бела. Инстинкт подсказал Вулкану протянуть открытую рук, слабое изменение ветра говорило, что нечто приближается. Он чувствовал всё. Пальцы Вулкана сомкнулись на потрёпанной рукояти кузнечного молота и вслепую выхватили его из воздуха. Спустя долю секунды молот вылетел из пальцев, и крутясь полетел к вожаку поработителей, врезавшись в уродливую маску прежде, чем тот успел хотя бы подумать, что обречён. С разбитым пополам лицом призрак выронил меч и рухнул с края скифа.
Спрыгнув на площадь, Вулкан без промедления набросился на других сумеречных призраков. Ему хотелось убивать, пробудившийся дух воина одновременно пугал и будоражил его. Схватив пробегавшего чужака, сын Н’бела раздавил его голову. Другого сломал об колено. Третий, четвёртый, пятый… Вулкан крушил их голыми руками, верша кровавое возмездие за все ужасы, за века учинённые поработителями на Ноктюрне.
Битва была недолгой.
Неготовые к столь решительному сопротивлению остатки налётчиков отступили, чтобы не погибнуть. Задержались лишь ведьмы, опьянённые жаждой боя. Среди них была одна, которой предстояло вонзить и повернуть последний нож.
Она была на противоположном конце площади и танцевала среди копий и мечей ноктюрнцев, оставляя позади с каждым поворотом и пируэтом обезглавленные тела. Глаза Вулкана стали полными ненависти щелями, когда увидели смеющуюся ведьму.
Гнев сменился паникой, когда он увидел, кто оказался на смертельном пути.
— Отец!
Вулкан был не просто человеком. Он обладал силой, скоростью и разумом большим, чем у любого, и поэтому знал, что отличается знакомых и родни, но даже он был не добрался до Н’бела прежде жутких кинжалов.
Вулкан сжал пустые кулаки, проклиная себя за то, что в гневе бросил молот. Единственного человека, которого он знал как отца, зарежут у него на глазах. Каждый шаг по залитой кровью площади казался тысячей лиг, пока клинки ведьмы кружились и сверкали… расекали… завораживали… убивали.
Слёзы огня размыли зрение Ноктюрнцы, окутав багровым туманом разворачивающуюся сцену. Она навечно отпечатается в его разуме.
Н’бел поднял копьё…
…ведьма выпустит ему кишки…
Глаза Вулкана сверкнули, встретившись с её взглядом посреди бойни. Даже в миг убийства ведьма излучала высокомерие. Он запомнит эти глаза, узкие как кинжал и полные мучительной апатии. У Н’бела не было шансов. Его взмах копья уже ушёл далеко в сторону, когда мерцающие фальчионы устремились к жизненно важным органом… но удар так и не опустился. Наперерез ведьме с рёвом бросился Бреугар. К чести работника по металлу, он парировал один из клинков, оставивший на руке тяжёлую рану. Могучий ноктюрнец закричал, со вторым ударом его удача исчерпалась, и клинок погрузился глубоко в живот и вырвался наружу в ужасным хлюпаньем разорванной кожи. Наружу вывалилась исходящая паром груда потрохов. На миг Бреугар замер, словно осознавая свою смерть, а затем упал и застыл. Кровь потекла из тела к ногам Н’бела. Оглушённый и лежащий там, куда его отбросил работник по металлу, кузнец едва мог поднять руки, чтобы защитить себя.
С улыбкой от бесполезного героизма человека ведьма приближалась к Н’белу, но самопожертвование Бреугара дало Вулкану нужное время. Огромный как гора и полный праведного гнева ноктюрнец ринулся на врага.
— Сразись мо мной!
Она отшатнулась словно змея, когда к ней бросился Вулкан, размахивая кулаками. Ведьма едва избегала ударов и не могла ответить. Она отскакивала, петляла и извивалась, пока не оказалась достаточно далеко, чтобы сбежать с последней насмешкой. Остальные ведьмы были мертвы или умирали. Лишь она пережила бойню.
А за разбитыми стенами Гесиода в ткани реальности открылась дыра. В ней призывно мерцала бесконечная тьма, а ветер доносил эхо воплей проклятых, обещая адские мучения всем, кто войдёт. Дыра поглотила ведьму целиком, а затем содрогаясь закрылась, оставив лишь запах крови и могильный холод.
Всё было кончено.
Адский Рассвет закончился, и солнце Ноктюрна поднялось к зениту.
Н’бел встретил Вулкана у ворот. Кузнец всё ещё дрожал, но был жив.
— Бреугар мёртв.
Ненужные слова. Вулкан видел, как он умер.
— Но ты жив, отец, и этому я вечно буду рад.
Голос всё ещё дрожал от скрытого гнева, поглотившего Вулкана в бою. Омытая кровью чужаков грудь вздымалась как кузнечные меха.
— Мы живы, сын, — он взял руку Вулкана, и что-то в прикосновении старых морщинистых пальцев успокоило ноктюрнца, унеся напряжение.
— Такая ненависть. Отец, я чувствовал её. Она прикасалась ко мне, как сейчас твоя рука.
Когда сын повернулся к старику, в его глазах словно горели погребальные огни.
— Я чудовище…
Н’бел не отшатнулся, но погладил Вулкана по щеке.
— Ты настоящий сын Прометея.
— Но ярость… — он посмотрел на землю, прежде чем вновь встретить взгляд отца. — То, как я убивал голыми руками… Я не простой кузнец, так?
Вокруг собрались горожане. Хотя на улицах лежали трупы, все ликовали. Вулкана славили как героя.
Н’бел вздохнул, и все его скрытые страхи потерять единственного сына улетучились.
— Так. Ты не отсюда.
Вулкан проследил взглядом за показывавшей на небо рукой отца.
Солнце пылало словно раскалённое око, окутанное облаком дыма. Вулкан закрыл глаза и позволил жару согреть его. Голос Н’бела донёсся словно издалека.
— Ты пришёл со звёзд…
Это было похоже на каменный менгир, которым поклонялись испорченные примитивные народы. Отсталые религии нельзя было стерпеть, и за порчу идолопоклонничества Саламандры сожгли целые миры. Здесь, на Один-Пять-Четыре Четыре, это был нексус вражеской силы, но его ждала та же судьба. Нечто в обелиске тревожило фаэрийцев, которых хлестали до повиновения дисциплинарные надзиратели и гнали на потрескивающие пушки эльдаров.
По приказам примарха легион выжег джунгли до самого психического узла. Эльдары и их ящеры бежали перед огненным валом, словно дикие звери от естественного лесного пожара. Эдикт Вулкана не обсуждался, наступление было безжалостным. Он не смягчался даже при встрече с беженцами-людьми, зажатыми между молотом и наковальней войны. В них он видел лишь тусклое эхо благородного народа своего любимого мира, трудности обитателей джунглей были ничем по сравнению с суровыми бичами Ноктюрна. В самые мрачные мгновения примарх задумывался, действительно ли он презирал этих несчастных людей за то, что те позволили себя покорить, и куда исчезло его знаменитое сострадание. Когда земля горела, а небо задыхалось от дыма, Вулкан признавался себе, что на него повлияло присутствие чужаков. Это и воспоминания об их бесчинствах в его прошлой жизни до прихода звездолётов. Война была уничтожением, это шло против всего, чему примарха научил в кузнице его старый отец. Вулкан ценил ремесло, чувство перемены вначале и постоянства потом. Это приносило покой его измученной и одинокой душе. Его настоящий отец, тот, кто создал Вулкана быть генералом, нуждался в воине, не кузнеце. Воине, которым Вулкан мог стать.
Стоя на широкой гряде, вздымавшейся над просторами джунглей, примарх черпал утешение в том, что с уничтожением узла нужда задержаться на Один-Пять-Четыре Четыре пройдёт, и ему будет легче оставить позади мысли о родном мире.
Ибсен. Так назывался мир. Если у него было имя, а не число, то было и сердце. Значило ли это, что он заслуживает спасения? Вулкан отбросил вопрос как кусок угля в топке.
Примарх чувствовал себя очень одиноким, хотя он глядел на разворачивающуюся битву в сопровождении Погребальной Стражи и двух рот легиона.
Заговорил Нумеон, прервав размышления Вулкана.
— Они пересекли внешнюю границу владений чужаков. Признаться, я ожидал более согласованной обороны.
Несколько Погребальных Стражей согласно заворчали. Варрун кивнул, выразив мнение лязгом сервомоторов сочленений. Рядом были другие капитаны Саламандр, и чувствовали они то же, что и Погребальная Стража. Либо силы эльдаров на исходе, либо они сдерживаются по какой-то другой причине.
Вулкан задумчиво наблюдал.
В отличии от засады в джунглях здесь собрались многие чужаки. Под сливающимися с растениями зелёными плащами они держали скорострельные луки и длинноствольные ружья. Вулкан видел, как дисциплинарному надзирателю попали в глаз, из затылка вырвался красноватый фонтан мозгов. Его место быстро занял другой, и нестройное продвижение фаэрийцев продолжилось.
Также эльдары использовали батареи тяжёлого вооружения, благодаря антигравитационным платформам более маневренные, чем те, что применяли когорты Армии. Содрогающиеся лазерные лучи и раскалённые плазменные разряды превращали рвущихся из джунглей людей в кровавый туман. Двухместные турели "Рапира" и гусеничные "Тарантулы" отвечали резким стаккато снарядов, перестрелка продолжалась.
Надсмотрщики и дисциплинарные надзиратели согнали диких фаэрийцев в когорты. Плотные колонны мускулистых и татуированных людей наступали, вспышки выстрелов дробовиков и автокарабинов разрывали сумерки.
На другой стороне засевшие за обломками алебастра эльдары отвечали столь же яростным огнём, воздух пронзали лазерные лучи и снаряды. Обе стороны несли потери, тела крутились от тяжёлых ударов или просто падали, исчезая под ногами бегущих следом, по мере сближения умирало всё больше воинов.
Храм окружал менгир. Мерзость, покрытая чуждыми символами, подражавшими показанным Ферусом Манусом по гололиту. Империум смог подробно разглядеть лишь узел в пустыне прежде, чем авгуры полностью отключились. Но здесь было немного иначе. Руны на плоских боках менгира сочетались по другому. Это был какой-то язык. Со временем обстоятельное изучение могло раскрыть его тайны. Но у Вулкана не было такого желания. Он просто хотел уничтожить менгир.
Примарх повернулся к Нумеону.
— Когда когорты армии вступят в бой и втянут в него большую часть эльдар, будь готов начать нашу атаку на узел. Если мы ударим быстро и решительно, то сможем уничтожить его прежде, чем в мясорубке сгинет слишком много жизней.
— Ты думаешь, что у чужаков разорвётся сердце, как только мы уничтожим обелиск? — даже сквозь шлем в голосе Нумеона было слышно замешательство.
— Его оборона — единственная причина, по которой они не отступили в лес, где могут применять излюбленные тактики. С уничтожением узла этой мотивации не станет. Возможность близка. Надо лишь подождать.
Вулкан вглядывался во внешние укрепления. Стены храма были церемониальными, не предназначенными для противостояния согласованному штурму и уж точно не готовыми к атаке Ангелов Смерти Императора. Он разглядел на верхних башнях насесты, частично огороженные там, где приближался полог джунглей. В небесных гнёздах наездники на птерозаврах ожидали атаки легионных астартес. В непроглядной тьме леса Вулкан разглядел и осёдланных рапторов. Эльдары держали свои штурмовые войска в резерве. Примарх не сомневался, что они вновь встретят и ведьм-псайкеров. Было важно нейтрализовать цель прежде, чем враг воспользуется энергией узла.
Первые ряды армии ворвались во внешние укрепления храма и вступили в ближний бой. Свирепые фаэрийцы бились как дикари против смертельно грациозных эльдар. И при этом на стороне армейских громил было такое численное превосходство, что от навыков было мало толку. Эльдар в крапчатом зелёном плаще выстрелил в упор, остатки сердца вырвалось из спины солдата. Отбросив ружьё, он замахнулся на другого человека клинком, который сверкнул словно ртуть, и из горла забил фонтан крови. Трое товарищей набросились на чужака и забили тяжёлыми прикладами автокарабинов. Столь же жестокими были смерти и других: раздавленных армейскими сапогами, обезглавленных моноволокном, выпотрошенных штыками или рассечённых фальчионами. Фаэрийцы бились стаями плечом к плечу, тогда как эльдары кружили одинокими убийцами и на мгновение собирались, чтобы вновь разойтись в поиске свежих врагов. Жестокость боя была почти примитивной.
Вулкан созерцал разворачивающееся кровавое представление. Сокрушительный удар не спровоцировал полномасштабную атаку эльдаров, как он надеялся. Но бесстрастно глядя на битву, примарх видел, как постепенно силы покидают эльдаров.
— Они будут сдерживаться, пока мы полностью не вступим в бой, — сказал Нумеон, словно прочитав мысли примарха. Советник лишь сейчас заметил таящихся в высоких гнёздах и подлеске вокруг храма ящеров.
Свирепый взор Вулкана сузился до узких янтарных щелей.
— Так ободрим же их. Дай волю 5-ю и 14-ю ротам Рождённых в Огне.
Гека'тан не был гордецом. Засада в джунглях стоила 14-ой больше крови легионеров, чем хотелось бы капитану, но он был прагматичным как и все Саламандры и знал, что это просто война. Потеря сержанта Баннона стала тяжёлым ударом — он сражался рядом с Гека'таном почти век, и дивизион огнемётчиков практически уничтожило нападение карнадонов. Их разделили и распределили по другим отделениям. Было странно видеть рассеянных по роте специалистов, но Гека'тан не мог отрицать, что это даёт тактическую гибкость.
Его брат-капитан 5-ой, Гравий, тоже понёс потери в этой войне. Как и Гека'тан, он был скромным и понимал своё место. Но даже при этом, когда с гряды пришёл приказ примарха, Гека'тан сжал кулак в предвкушении мести. И он знал, что Гравий сделал бы то же самое.
Присев вблизи от сражающихся когорт армии, Гека'тан повернулся к Каитару.
— Наковальня зовёт нас, брат. Владыка Вулкан позволил нам восстановить уважение к себе в закаляющем пламени кузницы.
Каитар кивнул, передёрнув затвор болтера. На наплечнике воина чёрным пеплом были написаны имена Оранора и Аттиона.
— Это станет их реквиемом.
— За павших, — добавил Люминор, притаившийся с другой стороны от капитана. Белый доспех апотекария запятнала кровь легиона.
Вокруг Гека'тана собралось его командное отделение. Все были скромными, отказывающими себе в излишествах воинами, но как и капитан радовались возможности отомстить за погибших.
— В пламя войны, — пообещал Гека'тан, а затем вызвал Гравия.
— 5-ая уже готовится, — прошептал другой капитан. — Я выйду во фланг врага. Ждём твоего приказа, брат-капитан.
— Гравий, считай, что ты его получил. Слава Вулкану, — ответил Гека'тан.
Каитар повернулся и закричал, подавая передним отделениям сигнал выступать.
— Во славу примарха и легиона!
И больше двухсот голосов ответили как один.
— Рождённые в огне!
Рассредоточенные по дивизионам огнемётчики выступили вперёд, чтобы создать перед наступающей ротой завесу огня. Сначала Гека'тан вёл воинов медленно, выкашивая эльдаров методичными болтерными очередями. Тяжелое вооружение осталось в резерве, и когда эльдары отвели часть войск для противостояния новой угрозе, капитан отдал приказ открыть огонь.
Следы ракет омрачили небо, загудели мощные конверсионные излучатели, когда сержанты обрушили мощь тяжёлого вооружения. В ответ эльдары спустили птерозавров, и крылатые ящеры спикировали к тяжёлым орудиям в тылу Гека'тана. Взревели тяжёлые болтеры, воздух наполнился раскалёнными снарядами. Градом посыпались дротики, но большая часть была уничтожена прежде, чем вонзилась в тела легионеров. Обстрел разрывал птерозавров, но всё новые слетали с насестов.
Сержанты передовых отделений вели их вперёд, стреляя от бедра. В плотном строю, размахивая силовыми копьями и проклиная ангелов смерти Императора, во фланг вышел эскадрон наездников на рапторах. Им наперерез ринулись дредноуты. Аттион был один, когда бился с карнадоном и пал, но сейчас к рапторам устремилась целая лавина бронированных чудовищ.
— Сорвите фланговые атаки, почтенные братья, и займитесь угрозой с воздуха, — прогремел по каналу связи голос Гека'тана.
— Во имя Вулкана! — хором ответили дредноуты, столкнувшись с всадниками-эльдарами.