Примерно так рассуждал Федор Туманов, когда разрабатывал план по наблюдению за прапорщиком Глебовым, стараясь мыслить так, как бы повел себя он, будучи на месте прапора. Пытаясь просчитать все ходы вперед, он нисколько не удивился, когда позвонив дежурному следственного изолятора и попросив пригласить к телефону Глебова, узнал, что тот сегодня вдруг отпросился с работы сославшись на плохое самочувствие.
Быстро связавшись по сотовому с курсантами, которые уже собирались оставить слежку, Туманов велел им немедленно вернуться к воротам тюрьмы, но так, чтобы вышедший Глебов, не заметил их. На удивленный вопрос по поводу их внезапного возвращения, майора ответил коротко:
– Теперь игра начинается по другим правилам.
Однако, Глебов выходить не спешил. Почти целый час он провел в тюремном лазарете. Но врач отклонений в его здоровье не обнаружил. Не подозревал бедолага доктор, что Глебову нужно было всего лишь на всего протянуть время, чтобы следившие за ним ушли. И только около десяти часов утра он вышел в те самые ворота, в которые заходил двумя часами раньше.
Делая вид, что ладонями загораживает от ветра огонек зажигалки, он прикурил и в это время посмотрел по сторонам. Слежки не обнаружил. И успокоился. Резвым шагом направился к автобусной остановке, куда в это время уже подходил автобус. Глебов успел заскочить в него перед самым закрытием дверей. И еще раз оглянулся. Если бы хвост шел за ним, то они бы не успели попасть в уже отъезжающий автобус.
Он не обратил внимания на то, как синий «Жигуленок» «шестерка» такси, стоявшая неподалеку, почти следом за автобусом сорвалась с места. В машине сидели двое парней курсантов, а за рулем – штатный сотрудник уголовного розыска, который докладывал Туманову по рации на какой остановке прапорщик вышел.
– Он вышел на Бакунинской улице, – донеслось из рации очередное сообщение. – Направляется в сторону Острикова переулка.
– Какого хера он там потерял? – задался капитан Грек вопросом, уставившись на майора Туманова. Он старший, вот и пусть голову ломает. А Федору и ломать ее не пришлось.
– Что у нас в Остриковом переулке? – ответил он вопросом на вопрос Грека, еще больше озадачив Сан Саныча. Тот похлопал глазами, потом ляпнул:
– Баня там хорошая. Я раза два туда париться ездил. Пивко там всегда свежее. Холодненькое.
Федор разочарованно махнул рукой на Грека, как на пропащего человека.
– Мелко плаваешь, Грек, – сказал майор и посмотрел на Ваняшина.
Призадумавшись, лейтенант почесал в затылке. А Грек как ошпаренный отодвинулся от него в сторону.
– Лешка, не сори тут на меня своих вшей, – закричал он на Ваняшина.
Но лейтенант на строгое замечание Грека не обратил внимания, сказал:
– Там, кажется, прописан Ищенко. Дом восемь, если не ошибаюсь.
Федор улыбнулся, похвалив лейтенанта.
– Правильно. Молодец, Ваняшин. Дом – восемь. Квартира – двадцать восемь. Там он прописан у тетки. Вот туда, скорее всего, и едет Глебов.
Грек насупился, покосившись на лейтенанта. Потом проворчал:
– Чаю попить с тетей и рассказать, как ее дорогой племянник отправился на тот свет.
Шутка получилась грубоватой, и Федор Туманов укоризненно покачал головой. А Грек как бы в оправдание, сказал:
– А тогда чего ему там делать?
– Это мы сейчас и узнаем, – ответил майор, велев обоим помощникам прихватить с собой табельное оружие.
Путем нехитрых размышлений, Глебов пришел к заключению, что вряд ли Ищенко стал бы хранить спрятанные деньги в квартире у любовницы за батареей. Он говорил: «У меня на квартире». Это Глебов хорошо запомнил. А узнать адрес, по которому прописан бывший водитель, ему не составило труда, стоило лишь заглянуть в регистрационный журнал. И далеко ходить не пришлось. Журнал хранился в дежурке, и в него заносились данные на всех, кто попадал в стены изолятора. Там же были записаны домашние номера телефонов. Потом, по сотовому телефону он позвонил по этому номеру.
Трубку подняла старушенция. Глебов схитрил, представился приятелем Валерия, с которым они давно не виделись. В ненавязчивом разговоре выяснил, что племянник прописан у нее, но живет старуха одна. Время от времени Ищенко лишь наведывался к тетке, проведать ее, а заодно брал кой, какие свои вещи. У него в трехкомнатной квартире была своя отдельная комната, в которую тетка предпочитала не входить.
И тогда Глебов решил действовать. Еще до конца не решив, как поступить со старухой, он поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь под номером двадцать восемь.
Дверь открыла женщина, точный возраст которой Глебов затруднился определить. Хотя на вид она выглядела дряхленькой, но держалась довольно бойко. Увидев незнакомого мужчину, поинтересовалась целью его визита.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался прапор и тут же соврал: – Я из милиции. По поводу вашего племянника, Валерия Ищенко. – Для большей убедительности достал из кармана свое служебное удостоверение, махнул им перед самым носом старушки.
Визит его оказался настолько неожиданным, что несчастная бабулька занервничала. И даже переменилась в лице. Глядя на ее побледневшие щеки, прапорщика посетила мысль, как бы она не крякнула раньше времени.
– Так ведь приходили уже из милиции, – сказала она, но это Глебова не смутило. И он сказал, слегка нахмурившись:
– Не знаю, кто там к вам приходил. Но поговорить нам с вами нужно, – и едва ли не силком втолкнул старуху в коридор, закрыв за собой дверь. Не хватало, чтобы кто-нибудь из соседей высунул нос и заметил его здесь.
– Где комната вашего племянника? – спросил он, проходя по коридору.
Старуха показала на дверь, и Глебов тут же настойчиво заявил, что должен осмотреть комнату. Возражения хозяйки не принимались бы.
– Пожалуйста. Осматривайте, – ни о чем, не подозревая, великодушно разрешила хозяйка квартиры, входя в комнату следом за Глебовым.
Ее присутствие здесь было совсем необязательным, а стало быть, под любым предлогом надо сделать так, чтобы она вышла. Хотя бы на пару минут. Этого времени Глебову вполне хватило бы, подойти и сунуть руку за батарею. Скорее всего, Ищенко должен хранить доллары здесь, в своей комнате.
И обернувшись к шагавшей за ним бабусе, Глебов вежливо попросил:
– Извините. Очень пить хочется. Можно стаканчик воды? На улице сегодня жарковато что-то. – Он виновато улыбнулся.
Старуха понимающе кивнула.
– Да. Настоящее пекло. У меня в банке чайный гриб настаивается. Хотите, налью вам? Лучше любого лимонада, – нахваливала она свое питье.
Глебову было все равно, чего пить, лишь бы это была не ее моча. Хотя, если честно, пить нисколько и не хотелось. Но настой чайного гриба все-таки лучше, чем обыкновенная вода из водопроводного крана. И он согласился.
– Давайте.
Лихо, крутанувшись на месте, старушка исчезла, и он слышал ее воркование в дальнем конце коридора. По-видимому, там находилась кухня.
Терять драгоценное время было нельзя. Быстро пройдя к окну, под которым находилась батарея отопления, он запустил сверху за нее свою ладонь и стал шарить по всей батареи, чувствуя при этом, как по спине струится пот.
Быстро обшарив сверху, он присел на корточки и запустил руку снизу.
– Нету. Неужели, этот козел надул меня? – тихонько проговорил он, прислушиваясь к возне старухи на кухне. Не дожидаясь, пока она вернется, вышел из этой комнаты, вошел в другую и со второй батареей проделал точно такую же комбинацию. Но там долларов тоже не оказалось. Единственной его находкой оказался вязаный носок, скорее всего, принадлежавший старухе, покрытый пыльной паутиной похожей на толстый слой ваты.
Глебов со злостью зашвырнул его под диван. И быстро перешел в последнюю, третью комнату. Там его и застала старуха. Войдя со стаканом мутно– коричневой жидкости, она застыла в изумлении.
– Ну, где же вы? Зачем вы вошли в мою комнату? Вы же сказали, что хотите осмотреть комнату Валеры. А сами здесь… – произнесла она довольно громко.
Глебов подскочил к ней, схватил старушенцию за горло.
– Тихо. Тихо, бабуся. Не надо кричать, – проговорил он, заглянув в дико вытаращенные глаза старухи.
– Что? Что вам надо? – испуганно произнесла та, пятясь к двери. Но Глебов сжал пальцы на ее худенькой шее.
– Старая змея. Там за батареей, должны лежать деньги твоего племянника. Где они? Говори, ты знаешь? – стиснув зубы, угрожающе произнес он, и пальцы еще сильнее сдавили шею старухи. Из ее рта уже слышались хрипы. И только тогда он понял, что перестарался, когда почувствовал, как ее худенькое тело обвисло на его руках. Голова ее запрокинулась, а из полуоткрытого рта ядовито выполз посиневший язык.
– Черт! Только этого мне не хватало, – проговорил он, поддерживая старуху, не давая ей рухнуть на пол. – Эй. Очнись. – Несколько раз он с силой похлопал ее по щекам. Но это не помогло. Сначала пульс едва прощупывался на ее артерии, а потом и вовсе пропал.
– Черт! Только этого мне не хватало, – проговорил он, поддерживая старуху, не давая ей рухнуть на пол. – Эй. Очнись. – Несколько раз он с силой похлопал ее по щекам. Но это не помогло. Сначала пульс едва прощупывался на ее артерии, а потом и вовсе пропал.
Со злости Глебов плюнул на пол.
– Вот незадача. Не повезло, так не повезло. И чего теперь с ней делать? – проговорил он в раздумье, ощущая в душе пустоту. Получалось, что смерть старухи ничем неоправданна. Если за убийство Ищенко он получит обещанную пару тысяч долларов, то за эту старую брынзу, ни цента.
Он перешагнул через лежащее на полу тело и направился к выходу. Долго задерживаться тут не собирался, особенно сейчас, когда старуха мертва. Кто знает, сколько у нее племянников, или племянниц. И кто даст гарантию, что через минуту, другую, кто-то из них не заявится сюда. А тут – труп их любимой тетушки, да еще и он, кто отправил ее к праотцам. Вот будет удача для ментов.
Оглянувшись на комнату, в которой лежала старуха, он отпер замок на входной двери, потянул ее за ручку, и от неожиданности вздрогнул. В довершение ко всему тяжелый кулак лейтенанта Ваняшина отбросил его далеко в глубину коридора.
Поднимаясь с пола, он увидел входящего в квартиру майора Туманова. И проскрипел от злости зубами. Сделали его менты. На все сто сделали.
Глава 8
Открыв дверь спальни, Федор тихо вошел.
Грациозно отставив попку, Даша лежала на боку и спала. С момента их замужества Даша предпочитала спать обнаженной, считая, что от этого сексуальная возбудимость ее мужа только повышается. И она была права.
Даже сейчас, вернувшись, домой поздно ночью и, глянув на Дашу, Федор почувствовал, как в нем появляется необузданное желание перевернуть ее на спину. И хотя жалко было будить ее, но отказать себе Федор не сумел. Надо же сбросить переполнявшую энергию.
Раздевшись, он лег в постель, прикоснувшись к обнаженному бедру жены. И Даша, еще не открывая глаз, но, повинуясь его воли, легла на спину и широко раздвинула ноги. Ее руки, как лианы цепко обвили его спину, прижимая мускулистое тело к себе.
– Федор, ну разве так поступают настоящие мужья? Ты ложишься в постель. Чуть ли не силой раздвигаешь мне ноги, и втискиваешь в мою маленькую дырочку свой здоровенный член. А где подготовка, ласки? Это хамство, Федор, – проговорила Даша, вздрагивая от его сильных толчков. Сейчас ее глаза светились каким-то демоническим блеском, от которого возбуждение у Федора только усиливалось. Он давно подметил в глазах любимой некий дар, от которого даже самый стойкий к женщинам мужчина, готов свалиться на колени, если Даша только глянет на него, как сейчас на Федора. В момент наивысшего блаженства ее широко раскрытые глаза источали некий магнетизм.
– Как поступают настоящие мужья, я не знаю. Зато знаю, чего хочется настоящему мужику, – проговорил Федор, сделав очередной толчок, от которого Даша возбужденно застонала.
– Федор, ты самец, – произнесла она, как высшую похвалу его сексуальных способностей. Против такой похвалы Федор не возражал. Если жена называет его самцом, стало быть, он еще на что-то способен. Потому что настоящий мужик, это и есть самец, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Освободившись от переполнявшей его энергии, Федор растянулся рядом с Дашей на постели, за что тут же получил от жены колкий упрек:
– Вот так? Сделал свое дело и на бок. И больше ничего не надо?
Чувствуя приятную усталость, Федор зевнул. Сейчас ему и в самом деле не хотелось ничего. Рядом лежала хорошенькая жена, у которой, кажется, только разгорелся аппетит. А он лежал, и вспоминал события прошедшего дня.
– Устал я, Даша. Очень устал, – признался Туманов, испытывая сейчас одно лишь желание, поскорее забыться ото всего и заснуть.
– Ты знаешь, – сказала Даша, стараясь спрятать волнение. – Сегодня, когда я после работы возвращалась домой, возле метро мне встретился человек, который потом шел за мной до самого дома.
Федор почувствовал, как прежнее желание поскорее заснуть, медленно покидает его, оставляя место для бессонницы. Не надо было, чтобы Даша заметила это, и Федор, улыбнувшись, прошептал ей на ушко:
– Наверное, ты очень понравилась ему.
Даша восприняла сказанное Федором вполне серьезно. При ее работе, когда частенько приходится общаться с мужчинами и ловить на себе многозначительные их улыбки, с этим трудно не согласиться. Поэтому она согласилась:
– Может быть, – сказала она и тут же спросила: – Как ты думаешь, что он мне сказал, перед тем, как я вошла в подъезд?
Федор улыбнулся.
– Он сказал, что ты самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал. Я прав?
Но Даша на это только отрицательно покачала головой.
– Нет, любимый. Ты не прав. Он попросил передать тебе привет.
– Что? – Федор оторвал голову от подушки. – Мне привет? Какая неслыханная наглость. Твой воздыхатель передает привет мне, твоему мужу. – Прозвучало несколько иронично. Хотя, судя по выражению лица Даши, у ней самой это не вызвало не только смеха, но даже улыбки. И она кивнула.
– Мне не понравился его взгляд. Надменный. Он посмотрел на меня, как на дешевую шлюху… – проговорила Даша обиженно.
Федор взялся успокаивать жену. И не меняя ироничного тона, произнес:
– Дорогая, стоит ли на такие пустяки обращать внимания? А потом, ты знаешь, все женщины в душе немного шлюхи.
– Не все, – вполне серьезно сказала Даша и добавила: – И не надо обобщать.
Федор почувствовал, что у него просто не находится слов, чтобы заставить жену позабыть про этого ненормального. К сожалению, в мире полно как сумасшедших, так и просто тех, кто при виде хорошенькой женщины, готов схватиться за штаны и бежать за ней до тех пор, пока не произойдет семяизвержение. Причем, делая такую разминку, ему необходимо, во что бы то ни с тало заговорить с этой женщиной, а еще лучше, если она на него посмотрит. Возможно, и тот тип добивался от Даши того же.
Терпеливо выслушав доводы своего майора, Даша задумчиво посмотрела в зашторенное окно и сказала:
– Не думаю, что его интерес замыкался только на мне. Мне показалось, что этой своей выходкой он пытался показать что-то. Или дать понять. Потому что, когда я уходила, он сказал, чтобы я передала привет майору Туманову. Понимаешь? Не просто мужу. А майору. – Даша посмотрела на мужа и заметила по выражению лица, что Федор встревожен.
Он не стал говорить Даше, что так бывает, когда человек отсидев, чувствуя себя оскорбленным, жаждущим мести, после отсидки, пытается досадить посадившему его оперу хотя бы телефонными звонками. Могут быть и угрозы женам. Просто к этому надо привыкнуть, и воспринимать как неудачный каламбур. Потому что тот, кто действительно решится на месть, не станет это афишировать и грозить. Но с другой стороны и наплевательски к подобным вещам относиться нельзя. И Федор спросил:
– Надеюсь, ты запомнила того типа в лицо?
– Конечно, – оживленно ответила Даша, как будто только и ждала от Федора этого вопроса. – Глаза у него серые. Смотрит, так с насмешкой. Нос прямой. Над левой бровью – шрам. А вообще, лицо у него неприятное. Улыбается, а от его улыбки мурашки по коже идут, – проговорила Даша, плотнее прижимаясь к мужу, словно боялась, что тот тип может оказаться в их спальне.
Так или иначе, но утром до метро они с Дашей шли вместе. А перед тем, как расстаться, Федор вручил Даше баллончик с нервнопаралетическим газом, кратко объяснив, как им следует пользоваться.
– Это еще зачем? – удивилась Даша, однако, баллончик спрятала в свою сумочку.
– Это на случай, если еще кто-то пожелает передать привет. Вдохнет он разок, другой и успокоится минут на десять. Этого времени тебе вполне достаточно, чтобы успеть убежать, – сказал Федор, впихивая жену в переполненный вагон метро. И потом еще долго стоял, подталкиваемый со всех сторон, спешащими людьми и сожалел о том, что волей неволей, а Даша оказалась втянутой в его ментовские дела. Но личность того типа не мешало бы установить. Хотя это будет и нелегко. За то время, пока он работал в розыске, сколько таких негодяев проходило перед ним со шрамами и без. Всех и не сосчитать. И попробуй вот так с ходу вычисли, кто из них тот озабоченный, кому не терпится передать привет. Но такую важную примету, как шрам, Федор решил запомнить. Примета эта на виду. Ее не сотрешь, не спрячешь. Надо только быть повнимательней. Вдруг, да и мелькнет в толпе лицо со шрамом.
Глава 9
– Ну, чем порадуете, соколы? – спросил Федор вошедших в кабинет Грека с Ваняшиным. Хотя оба сейчас больше напоминали потрепанных воробьев. Особенно, Грек. Взъерошенный, словно его только что выдернули с постели, где он проводил время в объятиях пышногрудой толстушки. С вытаращенными глазами и заостренным носом, капитан смотрел на Туманова так, как будто собирался клюнуть майора.
– Ты вот тут сидишь, в кабинете, а мы с Лешкой, как два гончих пса, весь день на ногах… – начал он, едва ли не с порога.