– Но пока я еще здесь, позвольте вам помочь, – сказал Туманов, ухватив толстяка за ворот пиджака и едва ли не пинками подталкивая его к двери.
– Что вы делаете? Хам. Отпустите меня немедленно. Неслыханное обращение, – завопил толстяк, выталкиваемый Федором в коридор.
– Пошел отсюда, хряк. Пока я не обвинил тебя в даче взятки. Весь наш разговор, я записал на диктофон, – достал Туманов из кармана диктофон и показал Глотову. Тот не стал дослушивать, в чем его еще мог обвинить майор, резко повернулся и чуть не столкнулся к Ваняшиным. Рядом стоял Грек и с интересом таращился на выдворенного майором гостя. Такое у них случалось редко. Но уж если случалось, значит, гость этого заслуживал.
Но все-таки Грек решил предупредить Федора, и, войдя, сказал:
– Может, зря ты с ним так круто? Сейчас побежит к начальнику управления.
Федор махнул рукой.
– Пусть бежит. Генерал в отпуске. Замов его тоже нет на месте. А Васильков сам от него отделался, послав ко мне. Вот остолоп. Хотел, чтобы я ему три миллиона отдал. Двести тысяч долларов мне за это сулил.
– Ну, да? – Глаза у Грека загорелись. – Зря не взял. Обидел человека. Он ведь от всего сердца. А ты… Надо было не отказываться, – посоветовал Грек.
– К тому же, не последние, – дополнил сказанное приятелем капитаном, лейтенант Ваняшин.
Федор отмахнулся.
– Да ну вас. Хотите, чтобы у меня возникли неприятности? – спросил он.
Грек пожал плечами, сказав:
– Мы-то с Лехой не хотим. Только жопой чувствую, они у тебя будут. Ты видел, с какой он рожей выскочил от тебя? Ни сегодня, так завтра будет названивать во все инстанции из своего кабинета.
Федор к предостережению приятеля Сан Саныча отнесся спокойно.
– Да ни хера он никуда не станет звонить. Он сам в говне по уши и не сегодня-завтра – труп. Он мне тут полчаса жужжал на уши, что ему угрожают расправой за курьера и требуют вернуть три миллиона долларов. Думаете, вернет?
Грек промолчал, призадумавшись. А Леха Ваняшин сказал:
– Кишка у него тонка, вернуть.
Федор согласно кивнул, благодарный Ваняшину за поддержку.
– Я тоже так думаю, – сказал майор.
Глава 27
Даша не хотела выслушивать никаких объяснений, сказав Туманову, что ужин на столе. Сама в кухню не пошла. Забравшись с ногами на диван, она упорно делала вид, что увлечена очередной телевизионной мурой и на приставания Федора не реагировала, хотя он и проявлял упорство.
В конце концов, Даша не выдержала. Прибавив в телевизоре звук, чтобы соседи не услышали их скандала, она выкрикнула:
– Отстань, Федор. Слышишь? Мне это надоело. От меня ты требуешь, чтобы я как собачка сидела дома, охраняла семейный покой. А сам? Ты не был дома два дня, а сегодня еще и ночью не ночевал. Я звонила тебе на сотовый, но ты не отвечал, – сердито прищурилась Даша, как рентгеном просвечивая своими глазками глаза мужа и пытаясь уличить его в измене.
Федор сел рядом на диван, взял ее руку, поднес к губам, хотел поцеловать. Но Даша не дала, вырвала свою руку из его рук.
– Не надо мне целовать руки. Целуй какой-нибудь другой, – сказала она.
Федор улыбнулся. В этой девушке казалось, было заложено природой все только самое совершенное. Даже когда она сердилась, красота ее от этого не увядала.
– И не надо мне улыбаться, – Даша сердито отвернулась, отодвинувшись.
Федор придвинулся плотнее к ней. Опять взял за руку.
– Дашка, милая, ну прошу тебя, не надо придумывать то, чего не было. И ни с какой женщиной я не был, – клятвенно произнес Федор, на что Даша довольно резко заявила:
– Мне все равно, с кем ты был. Да и не думаю я, чтобы хоть один муж сказала своей жене, что провел ночь в постели с чужой бабой. Все вы мужики, козлы.
Федору все-таки удалось поцеловать ей руку.
– Дашенька, уверяю тебя, я не такой, как все, – попытался Туманов заверить жену в своей обособленности, за что получил укоризненный взгляд.
– Ага. Ты у меня особенный. Со мной ты трахаешься по праздникам, а в остальные дни, с кем? – она нарочно выбирала такие слова, чтобы Федору их было больно воспринимать на слух. Это было ее маленькой местью.
Федор вздохнул, терпеливо снося упреки и в душе проклиная Грека. Он по просьбе Федора должен был позвонить Даше и все объяснить. Но что-то там, в голове Сан Саныча заклинило, и он забыл. И Федор очутился в немилости.
– Дашка, ты не шляйся по ресторанам. Дашка, ты не пей вина. Хотела бы я посмотреть на тебя, каким ты был этой ночью, – проговорила Даша сердито.
После всего пережитого, когда смерть буквально на волосок стояла возле него, Федору как никогда захотелось женской нежности и ласки. Ведь все могло кончиться одной короткой очередью, выпущенной из автомата. Но судьба подарила ему шанс уцелеть, и ему страстно захотелось жить. Только теперь, сидя дома с женой на диване, обнимая ее, он как никогда почувствовал страх за то, что все одним махом мог потерять. Потерять близкого человека, подаренного судьбой. Федору этого не хотелось. И он сказал:
– Дашка, я люблю тебя.
– Да? – ответила Даша дерзко, но в голосе уже слышалось что-то нежное. Она всегда была мягкая домашняя, как кошечка, ласкающаяся возле ног хозяина. И Федору страстно хотелось, чтобы она такой и оставалась. Его Дашей.
– Знаешь, ты кто?… – она не договорила. Преодолевая нешуточное сопротивление жены, Федор обнял ее, схватив, своими губами ее маленькие пухлые губки, при этом свободной рукой стаскивая с нее трусики.
На Дашу эта мужская грубость подействовала возбуждающе. Но просто так уступить мужу она не могла. Отдышавшись после долгого поцелуя, она произнесла обиженно:
– Прекрати немедленно. Я сейчас буду кричать. Пусть соседи узнают, что ты насилуешь меня. Отпусти меня. Слышишь? Ну куда ты лезешь?
Федор отрицательно помотал головой, укладывая любимую жену на диван и, силком раздвигая ей ноги, чтобы его вхождение было свободным.
– Что ж, кричи. Я готов понести любое наказание, но от своего не отступлюсь, потому что я хочу тебя. Я хочу ласкать твои груди. Любоваться твоим цветком, который находится у тебя между ног. Но сейчас я хочу …
Даша лежала с широко раздвинутыми ногами, чувствуя, как Федор задирает их к ее грудям, и тихонько вскрикнула, когда почувствовала, как его большой упругий член грубо раздвинул ее плоть, нагло ворвавшись туда. Закрыла глаза. Ну разве она может противостоять блаженству?
– Федор, ты хам, – произнесла она в сладостной истоме, впиваясь ему в спину ноготками и при этом двигая бедрами в такт его страстным движениям.
Туманов улыбнулся.
– Сегодня меня уже так называли, – прошептал он, вгоняя, свой стержень поглубже в лоно жены, отчего Даша чуть не закричала, а на глазах ее появились слезы.
Сейчас все это вместе возбуждало Федора, делая из него разъяренного ненасытного самца дорвавшегося до молодой самочки, совокупление с которой было не только природной необходимостью, но и зовом большой любви.
– Еще, еще. Трахай меня, – шептала Даша, прижимая его к себе, точно опасаясь, что при следующим движении это головокружительное блаженство прекратиться. – Пожалуйста, не останавливайся, – яростно зашептала она, заходясь в экстазе.
В ванну они вошли вместе. Федор снял рубашку, и Даша всплеснула руками.
– Что это, Федор? – посмотрела она на его левый бок.
Федор глянул в зеркало. На левом боку была глубокая царапина. Он припомнил, как она появилась. Когда ударом ноги он отбросил зазевавшегося лейтенанта Ковальчука из дверного проема, Гвоздь выстрелил и пуля прошла совсем рядом, едва не переломав ребра на левом боку майора. Оставалось только благодарить бывшего вора, что он не направил ствол «ТТ» чуть правее. Тогда бы явно не избежать больничной койки, а так…
Обдав тело под струями теплого душа, Туманов достал из аптечки йод и бинт, который Даша прикрепила к его телу лейкопластырем. И когда с этим было покончено, она вспомнила про остывший ужин.
– Даша, да я не хочу что-то, – произнес Федор это так, чтобы не обидеть жену. – Устал я, Дашка. Если бы ты знала, как я устал, – он сел на диван.
– Нет, нет. Ты обязательно должен поужинать. Бегаешь голодным. И на меня вон сколько сил потратил, – проговорила Даша шутливо. – Так и похудеть не долго, товарищ майор. – Она улыбнулась, поцеловала его и выпорхнула в кухню.
Туманов услышал, как там, на плите, что-то шипело и фыркало в сковородках. Вскипевший чайник напомнил о себе протяжным свистком. Как громыхнула крышка кастрюли. Но все это показалось ему таким далеким и даже в чем-то посторонним. Майор закрыл глаза и заснул крепким сном.
– Федор, все готово. Пошли, – сказала Даша, входя в комнату, где они только что занимались любовью. Федор сидел, откинув голову на спинку дивана, и спал. Он даже не прореагировал, когда Даша тронула его за руку. Не видел, как она села рядом и, прислонившись к его плечу, тихонько заплакала.
– Господи, и когда это все кончится только? Почему мы не можем жить, как все нормальные люди? Я так хотела подарить тебе сына. Хотела, чтобы у нас была нормальная семья. Неугомонный мой майор, – она посмотрела на спящего мужа с невыразимой любовью, усаживаясь рядом, оберегая его покой, и накрыв его, и себя плетом.
– Господи, и когда это все кончится только? Почему мы не можем жить, как все нормальные люди? Я так хотела подарить тебе сына. Хотела, чтобы у нас была нормальная семья. Неугомонный мой майор, – она посмотрела на спящего мужа с невыразимой любовью, усаживаясь рядом, оберегая его покой, и накрыв его, и себя плетом.
Глава 28
Капитан Грек измаялся весь, озадаченный внезапным отсутствием майора Туманова. Он позвонил майору домой, но Даша сказала, что утром, как обычно Федор ушел, сказав, что у него на сегодня запланировано какое-то дело.
– Дело у него запланировано, – ворчал Грек. – А на нас ему наплевать. Мог бы хоть позвонить, предупредить. – Бросив трубку телефона на аппарат, капитан забарабанил пальцами по столу, тем самым, давая выход накопившимся в нем негативным эмоциям.
Ваняшин сидел на подоконнике, читал протокол допроса Гвоздя и курил, стряхивая пепелок в консервную банку.
Грек покосился на него. Три часа они сидят в кабинете, и за это время Ваняшин не проронил ни слова. Молчит, как в рот воды набрал. Сидит, перечитывает материал уголовного дела. Грек даже вздохнул с тоски. Чего его читать, когда и так все ясно как божий день. И Сан Саныч заскучал.
– Леш, может, я за пивком сгоняю? – предложил Грек, чтобы хоть как-то скрасить скуку. Ваняшин не возражал.
– Угу. Сгоняй, старичок.
Грек ожидал, что, откликнувшись на его предложение, Ваняшин проявит уважение к старшему товарищу и сам сбегает в лавку жизни за живительным напитком. Но этого не произошло. И Грек, вздохнув, поднялся из-за стола.
– Если кто меня будет спрашивать, скажешь, я отлучился по делам, – сказал он Ваняшину и услышал в ответ надоедливое:
– Угу.
– Да, что ты как попка, заладил все, «угу, угу». Других слов, что ли не знаешь? – не выдержал капитан, тем самым, сделав приятелю замечание.
Ваняшин посмотрел на него, изобразив на лице испуг, соскочил с подоконника и, приложив руку к голове, отрапортовал:
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Грек улыбнулся, погладив усы.
– Вольно, лейтенант. Молодец.
Ваняшин опять уселся на подоконник, и с ехидством глянув на усача, сказал:
– Хорошо, что у нас тут не армия, а то бы ты с солдат по семь шкур сдирал. На что Грек с не меньшим ехидством заметил, что с такого нерадивого солдата, как Ваняшин, он содрал бы все восемь, и вышел из кабинета, оставив приятеля Леху одного.
Майор Туманов появился только к вечеру. Вошел в кабинет усталый, но довольный. Уселся на свой стул и, подмигнув капитану Греку, спросил:
– Ну, как тут у нас дела?
– Дела у прокурора, – мрачно заявил на это Грек, не понимая причину веселья майора. С расспросами лезть не стал. Тут это было не принято. Но веселость Туманова, разозлила его.
– Между прочим, пока ты где-то прохлаждался, – строго заметил Грек, – мы тут с Лешкой работали, непокладая рук. – При этом, неожиданно для себя, усач икнул, дохнув на Федора пивным перегаром.
Туманов сморщился, помахав рукой.
– Я чувствую, – все с той же веселостью, проговорил он.
Грек малость сконфузился, загоняя ногой подальше под стол, пустую двухлитровую бутылку из-под пива.
– Это мы с Лехой в обед по чуть-чуть пивка попили. И хочу вам напомнить, товарищ майор, что этот чудесный напиток не относится к алкогольным. Его реклама даже не запрещена по телевизору.
– Но если выпить его литра два, то можно и закосеть, – Федор наклонился, нашарил под столом пустую бутылку, достал ее, потом швырнул в урну, где она и должна была лежать.
Грек скромно опустил свои черные глаза, покосившись на приятеля Леху. Потом сказал Туманову:
– Тут «батяня» пару раз заходил, спрашивал про тебя…
Федор махнул рукой.
– Пусть. Я не гулял. И в отличие от вас, даже не пообедал еще.
Грек с Ваняшиным переглянулись.
– Мы это предвидели, и вот… – проговорил Грек, доставая из-под стола литровую бутыль пива. Ваняшин положил перед Федор на газете пару пирогов, которые Грек купил, когда бегал за пивом. Потом они оба терпеливо дожидались, пока майор прикончит с пивом и пирогами. По глазам Туманова поняли, что отсутствовал он не просто так. И когда литровая бутыль заняла свое достойное место в урне, рядом с двухлитровой, а пироги были съедены, Грек не выдержал:
– Пообедал? А теперь, давай, выкладывай. Чего там накопал?
Федор улыбнулся, погрозив Греку пальцем, чтобы не забегал, как говорится, вперед паровоза. Открыл свою папку, извлекая оттуда фотографию Розовского, на которой тот был запечатлен в скромном костюмчике, какие носили в не так далекие семидесятые годы. Да и величия в его лице не было. И вот так, глядя на фотку, можно было подумать, что майор стащил ее с доски почета, куда когда-то вешали запечатленные лики знатных тружеников.
Внимательно поглядев на фотографию, Грек спросил:
– Ну и где ты ее откопал? В каком бабушкином сундуке?
Туманов без обиды усмехнулся.
– Во-первых, не в сундуке, – охотно взялся разъяснять Федор. – А, во-вторых, дала мне ее не бабушка, а вполне молодая особа женского пола.
– С красивым именем – Инна, – решил Грек блеснуть своей эрудицией и просчитался. Майор Туманов отрицательно покачал головой.
– Не Инна, а Вера Николаевна, – сказал Федор.
Грек, как баран, захлопал глазами.
– Это еще кто такая? Вроде никакая Вера Николаевна в деле не фигурирует.
Туманов согласился.
– Правильно, не фигурирует. А должна, потому что она первая жена Розовского. Правда, они уже давно разошлись, но, тем не менее, она мне много кой чего рассказала интересного про бывшего мужа.
Ваняшин спрыгнул с подоконника, подсел к столу.
– Например? – спросил он с явным интересом, догадываясь, что главная интрига их с Греком ожидает впереди. Такой уж у их майора характер, оставлять изюминку на потом. Каким-то неведомым чутьем, он ее почувствовал сразу, потому и не спешил закрывать дело. И вот она интрига.
Туманов внимательно поглядел на своего молодого помощника и сказал:
– Начну с того, что меня лично, например, очень заинтересовал тот факт, что, казалось бы, интеллигентный, обеспеченный человек, занимающий высокое положение и вдруг опускается до того, что заказывает убийство.
Грек на это хмыкнул и сказал свое видение данного вопроса:
– Подумаешь. Может, его приперло. Вот у меня раз случай был. Учитель химии отравил свою жену и ее любовника. Зная, что к жене придет любовник, подмешал в бутылку с водкой какой-то дряни. Ну жена ею и угостила любовника и сама пропустила пять капель.
Ваняшина так заинтересовало рассказанное Греком, что когда тот замолчал, не договорив, лейтенант не удержался от вопроса:
– Чего дальше-то было?
Грек пожал плечами. Глядя в его хитрую усатую рожу, Федор был готов биться об заклад, что все это Грек придумал только сейчас.
– С кем? – спросил усатый капитан, кажется, начиная забывать о том, что пару минут назад так старательно плел. Но окончательно ему забыть не дал Ваняшин, сказав:
– Ну с тем химиком?..
– С каким химиком? А, с учителем, что ли?
Ваняшин подозрительно глянул на цыганскую физиономию.
– С учителем, – проговорил лейтенант, вспомнив, что его приятель Грек, большой выдумщик на всякого рода истории. Впрочем, некоторые из них происходили на самом деле. Но еще больше из рассказанного, было плодом воспаленного воображения капитана Грека. Скорее всего, и про химика учителя он придумал.
– Да, чего с ним было? Влепили ему двадцатку за жену и любовника. И все, – сказал он, чтобы приятель Леха отвязался.
Внимательно выслушав все, Ваняшин вдруг огорчил Грека, сказав:
– Врешь ты все.
– Отвали, Леха, не цепляйся к словам. Верить или нет, это твое личное право. А рассказал я это вам, чтобы вы с Николаичем поняли, интеллигентам ничего человеческое не чуждо. Они пьют, жрут, ссут и срут, как и все прочие. И, между прочим, – хитро сощурившись, подметил Грек, – иногда совершают убийства.
Федор Туманов услышав это колкое замечание, махнул рукой.
– Да я и не спорю. Всякое бывает в жизни. Но, давай, не будем обобщать? – предложил Туманов, на что усатый капитан согласно мотнул башкой.
– Не будем, – сказал он. А Федор продолжил:
– Сейчас речь идет о преуспевающим в бизнесе человеке, который имел все: деньги, огромный домина, молодую красавицу жену. Одним словом, все, о чем только обыкновенный смертный может мечтать. И вдруг, он вступает в сговор с каким-то отморозком и за двести тысяч баксов уговаривает того убить человека.
– Курьера, – подчеркнуто заметил Ваняшин. Федор указал на него пальцем.
– Верно. Не просто человека, а курьера. И я подумал, зачем? Зачем Розовскому это понадобилось?
Грек помотал головой, усмехнувшись тупости майора.
– Чего ж тут не понятно тебе, Николаич? Все тут проще простого. Всему виной, деньги, – как знающий человек, проговорил Грек, пытаясь убедить несмышленыша майора в правоте своих слов. И не убедил.