Хохол и Груша как подкошенные тут же рухнули на асфальт, даже не успев вскрикнуть. Маэстро направил свой ствол в голову менту, но тот, толкнув дверь, вывалился из машины, спрятавшись за нее. Пара пуль остервенело, вонзились ему в бронежилет, но не пробили его. Третья пуля была выпущена в голову кассиру. Ополоумевший от страха мужик так и остался сидеть на сиденье, только окровавленной головой ткнулся водителю в спину.
Рванув левую заднюю дверь, Маэстро распахнул ее так широко, что петли жалобно проскрипели. А может быть, это был не скрип, а предсмертный стон кассира. Маэстро так и не понял. Стараясь попасть в спрятавшегося за машиной мента, он стрелял раз за разом, не давая тому высунуться. Улучшив момент, схватил сумку с деньгами, и резко обернувшись, бросил ее в открытую дверь «Жигуленка». И тут же услышал автоматную трескотню. Пули, одна за другой, короткой очередью прошлись по обоим дверям «Жигуленка», четыре из которых предназначались ему, Каренину. Боль в кисти левой руки, груди и животе, он почувствовал почти одновременно, Пули свистели совсем рядом, но с него вполне оказалось достаточно этих четырех. Повернувшись, он увидел направленное на него дуло автомата и злой взгляд мента. Земля качнулась у него под ногами, и широко раскинув в стороны руки, Маэстро упал, прикрывая своим телом мертвых Грушу и Хохла.
Белка не пожелал разделить участь товарищей. Увидев, что все они убиты, он отпустил педаль сцепления, надавив правой ногой на педаль газа. Мотор взревел, моментально передав крутящий момент на два задних колеса, и машина, как бешенная рванула с места, оставив на асфальте от резины две черные полоски.
Выскочив из-за «Волги», милиционер послал ей вдогонку град пуль, опустошив рожок, но в Белку не попал. Пригнув голову к рулю, Белка со всей силы давил на газ. Только что там, он мог умереть, как Хохол, Груша и Маэстро. Неприятное зрелище. Все трое распластались в луже крови. Но он остался жив. Теперь, как никогда он почувствовал, как дорого то мгновение, которое отделяло его от смерти. И он благодарил судьбу за спасение.
На заднем сиденье, в сумке, лежал миллион долларов. Сейчас самое время взять и остановиться. Бросить машину где-нибудь в закоулке, а самому уйти с этой сумкой. Но сам не понимая зачем, он свернул на соседнюю улицу, где их должен был ждать Розовский.
Розовский приехал на своем синем «Рено» и, остановившись за домами, сидел в машине и нетерпеливо поглядывал на часы, с минуты на минуту ожидая приезда Маэстро. Он не очень опасался, что его тут могут заметить. Место тут глухое. Вокруг старые четырехэтажки утопающие в густых зарослях кустарника. Несомненно, по вечерам этот пятачок, является излюбленным местом молодежи, где, скрывшись от посторонних глаз, юные Ромеы и Джульеты предаются любовным утехам. Теперь на время он стал укрытием для Розовского.
Он успел выкурить пару сигарет, когда в кустарник на большой скорости въехал «Жигуленок», причем, чуть не впечатавшись в боковину машины Розовского. Сигарета в руке Розовского задрожала, когда он увидел одного Белку. Сразу понял, случилось то, о чем он не стал предупреждать Маэстро. Следуя за «Волгой», в которой перевозились деньги, он увидел кроме кассира и охранника, милиционера вневедомственной охраны в бронежилете и с автоматом. Когда звонил Маэстро, хотел сказать про мента, но умолчал, опасаясь, что тогда Каренин передумает и отложит нападение. Наверное, так поступить, было бы правильным. Только знал Розовский и другое, больше такой суммы в миллион долларов, к ним на предприятие не поступит. И потому решил умолчать про мента, надеясь, что у Каренина все получится. И теперь скосив глаза на лежащую на заднем сиденье сумку, в которой лежали деньги, понял, получилось.
Белка выскочил из машины, взбешенный, подлетел, схватив Розовского за грудки, прокричал тому в лицо:
– Убью, крыса. Ты подставил нас. Слышишь, гнида? Хохол, Груша, Маэстро – все они лежат там. Из-за тебя. Из-за твоих паршивых денег. Ты ничего не сказал нам про мента. Ничего, – Белка заплакал, сожалея о том, что случилось с его друзьями.
Розовский огляделся. Вокруг никого не было. Там, по ту сторону кустов, метрах в пятидесяти, улица с оживленным движением транспорта, а здесь, словно дремучий лес. Тополя, березы, густой кустарник. Неужели он упустит такую возможность.
Рука Розовского не заметно для Белки скользнула в правый наружный карман пиджака и извлекла оттуда маленький пистолет.
– Ты за все мне ответишь, гнида, – произнес Белка, припоминая, что рожа Розовского ему не понравилась с первого раза, когда он только увидел этого прохиндея. Он замахнулся, чтобы врезать по этой роже и вдруг увидел в руке Розовского пистолет. Поначалу даже не поверил, что такая игрушка способна убить. И лишь когда пуля, выпущенная из его короткого ствола, застряла у него в голове, Белка понял, что упустил подаренный судьбой шанс на спасение. Слишком поздно пришло прозрение. Но прежде чем замертво свалиться к ногам Розовского, его помертвевшие губы шепнули с сожалением:
– Зря я приехал сюда.
Второй выстрел опрокинул Белку на землю. Розовский огляделся по сторонам. Напуганная звуком выстрелов стайка воробьев бойко чирикавших в густых кронах тополей, снялась с места и перелетела на другие деревья подальше. Опасаясь, что его кто-нибудь тут заметит, Розовский быстро открыл заднюю дверь «Жигулей», вытащил сумку. Приоткрыв, и заглянув в нее, тут же испуганно застегнул молнию. Сумка была туго набита пачками сто долларовых купюр. У Розовского при виде таких денег, дух перехватило. Только бы не заметил никто. Скорей надо уезжать отсюда. Маэстро и его бандиты мертвы. И этот культяпый тоже. Значит, уже никто не расскажет, у кого теперь похищенные деньги. Главное, самому не наделать глупостей. На какое-то время надо затаится, и жить так, словно ничего не произошло. А потом…. Потом он пустит этот миллион долларов в оборот, да так, что через год эта сумма удвоится, а то и утроится. А сейчас только бы не нарваться на случайного свидетеля. Тогда и его придется убирать.
Подхватив сумку, Розовский бросил ее в багажник своей машины, Уселся за руль и, развернувшись, уехал, оставив, на поляне возле «Жигуленка» труп Белки. Делить миллион долларов с этим культяпым психом не собирался. Он даже не чувствовал себя подлецом, считая, что смерть Маэстро и его парней оправдана большими деньгами, а ради них чего в этой жизни не сделаешь. Да и если разобраться, то на четверых подонков стало меньше. От этого Маэстро пол Москвы волком выли. Себя Розовский подонком не считал. О том, что сделал с Белкой постарался побыстрее забыть. Проезжая по набережной Москвы-реки, чуть сбавил скорость и, приоткрыв окно, выбросил в мутную воду пистолет, из которого только что застрелил Белку.
В этот же день ближе к вечеру секретарша директора предприятия Кроля позвонила Розовскому домой и попросила немедленно приехать на работу.
– Вы, наверное, не в курсе, – взволнованно сказала она. – Сегодня на нашего кассира произошло нападение. Кассира, водителя и охранника убили. Милиционер застрелил троих из нападавших, но четвертому удалось уехать вместе с похищенными деньгами.
На другой день Розовский с ужасом для себя узнал, что Маэстро не погиб, а всего лишь тяжело ранен и находится пока в больнице под охраной ментов.
И первая мысль, которая пришла Розовскому на ум, это, вдруг Каренин расколется и сдаст его ментам. Поначалу он вздрагивал от каждого шороха за дверью, ожидая, что вот-вот придут за ним. Но потом успокоился. Маэстро не из тех людей, чтобы вот так взять да и сдать его. Хотя в душе Розовский проклинал его, удивляясь, как тому удалось выжить. Дураки врачи. Все их старания пойдут коту под хвост, потому что Каренину грозит либо вышка, либо пожизненное заключение. Лично Розовский предпочел бы для него первое.
Потом был суд. Каренина, как организатора ограбления, к тому же лично застрелившего кассира, охранника и водителя, приговорили к высшей мере наказания.
Узнав о решении суда, Розовский облегченно вздохнул. Вот она – удача. Нет, что не говори, а фортуна благосклонна к нему. Ему все-таки не придется делить деньги с Маэстро. Долго тому не промаяться в ожидании исполнения приговора. Однажды откроется дверь и…. Что будет дальше, Розовский старался не думать. И вообще, лучше забыть о случившемся. У него работа. Положение в обществе. И ни одна живая душа не уличит его в связях с преступниками. А с Маэстро скоро будет покончено.
Глава 31
Маэстро уже сам был готов поверить в неотвратимость судьбы и смириться с положением смертника, если бы не адвокат. Что и говорить, опытный оказался старичок. Не зря друзья товарищи Каренина отвалили ему хороший гонорар. Уже на следующий день, он приехал в тюрьму и велел Каренину написать на имя президента прошение о помиловании.
– Пишите, пишите. Нужно, чтобы тюремное начальство знало, что вы подали прошение. Пока оно дойдет до президента, пока попадет к нему для рассмотрения на стол, пройдет полгода, а может и год. И у вас есть гарантия, что все это время вы будете живы. А то ведь знаете, как может случиться? Сегодня вам вынесли приговор, а через десять дней его уже привели в исполнение. И тогда я уже вам ничем не смогу помочь, – заверил опытный адвокат.
– Пишите, пишите. Нужно, чтобы тюремное начальство знало, что вы подали прошение. Пока оно дойдет до президента, пока попадет к нему для рассмотрения на стол, пройдет полгода, а может и год. И у вас есть гарантия, что все это время вы будете живы. А то ведь знаете, как может случиться? Сегодня вам вынесли приговор, а через десять дней его уже привели в исполнение. И тогда я уже вам ничем не смогу помочь, – заверил опытный адвокат.
– А так сможете? – спросил Маэстро, находя в словах старичка логику.
– По крайней мере, я попытаюсь, – с улыбкой произнес старичок. Он не стал распространяться о своих связях, но из записки полученной от одного из своих парней с погонялом Гвоздь, Маэстро узнал, что адвокат, нанятый для него, один из лучших в Москве и среди своих влиятельных знакомых у него есть пара, тройка чиновников, которые имеют выход на администрацию президента. Правда, это дополнительные расходы, но они того стоят, лишь бы Маэстро отменили смертный приговор.
Честно говоря, поначалу Маэстро во все это слабо верилось. Одно тешило, не забыли его приятели дружки, не вычеркнули из памяти, хотя получается, вроде он и не жилец уже.
Месяца через три, которые для самого Маэстро прошли в томительном ожидании, однажды дверь его камеры открылась, и суровый надзиратель с погонами прапорщика велел ему выходить из камеры. Все в душе Маэстро всколыхнулось. Неужели поданное прошение осталось не удовлетворенным, и его выводят на расстрел. Пока тут сидел, довелось услышать, что когда приговоренного уводят в последний путь, вещи не разрешают брать с собой. Без надобности они ему. И сейчас мордастый прапор не забыл напомнить, чтобы Каренин вышел без вещей.
В камере с Маэстро сидели еще двое с таким же приговором. На уходящего Каренина посмотрели так, словно видели его в последний раз. Вернется ли он назад. Так они смотрели на каждого, кого уводили из камеры.
А Маэстро и сам не знал, вернется ли он сюда. На всякий случай, легким кивком головы попрощался с обоими сокамерниками. Оба бродяги, воры в законе. А закон суров, вот и ждут они своей участи.
Увидев улыбающуюся физиономию старичка адвоката, Маэстро понял, что его положение совсем не безнадежно.
– Ваше прошение удовлетворено. Смертную казнь вам заменили пожизненным заключением, – сказал адвокат, давая понять, что большего он сделать не сможет. А Маэстро не знал, радоваться ему или горевать. Слышал о той тюрьме, куда его повезут на вечное поселение, что жизнь там хуже не бывает. Не жалует администрация тюрьмы, таких как он. Так чему ж тут тогда особенно радоваться.
Опасаясь, что их могут подслушать, старичок адвокат склонившись едва ли не к самому уху Маэстро, проговорил тихонько:
– Не отчаивайтесь. Ваше положение не такое уж безнадежное. Ваши друзья просили передать вам, – он достал из кармана клочок бумаги, на котором Маэстро узнал почерк Гвоздя.
В записке, Гвоздь сообщал, что договорился с тюремным врачом, чтобы Маэстро поместили в тюремный лазарет. О том, что Каренину следовало делать дальше, старичок адвокат должен был передать на словах. Но адвокат опасался, что «кум» в камере где они разговаривали, установил прослушку, поэтому дальнейшие действия Маэстро подробно изложил на бумаге. После того, как Маэстро прочитал, он этот бумажный лист сжег. Пепел растер в руках и рассыпал по полу. Когда конвоир уводил Маэстро, адвокат с чувством исполненного долга сказал:
– Не теряю надежды еще увидеть вас.
Что это означало, Маэстро понял. В ответ кивнул. От радости переполнявшей его в предвкушении скорой свободы, хотелось кричать. Знал, что за то, чтобы поместить его в тюремный лазарет, врачу заплачены большие деньги. Но это все окупится, когда он будет на свободе. Розовский вернет ему все, что должен и еще приплатит, если хочет остаться в живых.
В камеру Маэстро вернулся в прекрасном настроение, чем немало удивил сокамерников. Редко среди их брата бывает такое, чтобы у заключенного с расстрельной статьей была такая довольная рожа. Одна радость и есть, это курево. А этот видно с ума сошел, взял и отдал обоим по пачке сигарет, чем еще больше удивил их. И это притом, что в тюремных стенах с легкостью могут проломить череп за одну единственную сигарету, взятую без спроса.
Особого удивления ни у кого не вызвало, когда Каренин, сославшись на боль в груди, попросился в лазарет. После ранения, грудь у него и в самом деле частенько болела, но на это никто бы не стал обращать внимания, а тут тюремный врач осмотрел его и поместил в лазарет, сказав, что этот заключенный нуждается в госпитализации. Маэстро сообразил, что это была работа Гвоздя. Причем, работа выполнена безукоризненно, если судить по отношению врача к Маэстро, которого тот определил в отдельную палату, сославшись на то, что состояние заключенного таково, что ему необходим покой и особые условия. Что имел в виду врач под особыми условиями, Маэстро не знал. Чувствовал себя довольно неплохо. А грудь болела оттого, что выпущенная козлом ментом из автомата пуля, разворотила ему грудную клетку. Теперь кости плохо срастались. Но все же срастались. На полную реабилитацию потребуется не один месяц, но задерживаться здесь Маэстро не собирался. В первый же день своего пребывания в одноместной палате, он тщательно осмотрел кирпичную кладку возле унитаза, отгороженного от палаты дощатой перегородкой. Гвоздь передал через адвоката, что возле канализационной трубы раствор на кирпичной кладке от частого подмокания превратился в песочную труху и если по нему как следует ударить, то кирпичи выломаются, образовав вокруг трубы лаз, в который Маэстро и должен будет пролезть.
Тюремный лазарет составлял часть административного здания, которое не было обнесено высоким забором. Более того, его торцевая стена, где как раз располагалась палата Маэстро, выходила на улицу. Маэстро не сомневался, откуда Гвоздь почерпнул такую информацию. Кто мог знать такие тонкости, как не тюремный врач, проработавший тут пара десятков лет. Возможно, зная об этом, он нарочно хранил тайну для кого-то из нужных людей. И вот такой человек нашелся. Им оказался Маэстро.
Вечером в половине одиннадцатого в палату как обычно заглянул охранник, который охранял тюремный лазарет. Вообще-то, их каждый раз дежурило двое. Небольшая комнатенка на выходе из лазарета. Там стоит телевизор, который оба охранника смотрят, если дежурившая в ночь медсестра откажет им в ласке. А чего еще им остается делать. Дверь каждой из палат с больными закрывается снаружи на крепкие задвижки. Да даже если эти доходяги и выберутся из палаты в коридор, пройти незамеченными им мимо охранников все равно не удастся. И потому дежурства в тюремном лазарете всегда проходили спокойно.
Открыв дверь, охранник заглянул в небольшую палату и уставился на лежащего, на кровати Маэстро нетрезвым взглядом. Смена у них была хорошая. Он с напарником. И дежурная медсестра, с которой они хорошо сработались и оба трахали ее во время дежурства как хотели. Но девушка была доброй не только на передок, но и на медицинский спирт, которым щедро угощала обоих любовников, чтобы поднять у них не только тонус, но кое-что и другое.
– Жалобы есть? – спросил охранник, икнув и поглаживая сытый живот.
Маэстро почувствовал нестерпимое желание, не вставая с кровати врезать ногой по этому животу. Тогда бы этого козла не такая икота пробрала. Подавив в себе это желание, он сказал голосом умирающего, жить которому не дольше, чем до утра:
– Не. Никаких жалоб.
– Ну смотри, – строго предупредил охранник, погрозив пальцем. – Не вздумай ночью побеспокоить. Кровавым поносом срать будешь, – сказал он напоследок и громко хлопнув дверью, запер ее на задвижку засова.
Маэстро подождал, пока в коридоре стихнут его шаги. В соседней палате лежало трое туберкулезных после операции. Обычные тюремные доходяги. Врачи уже принялись за них, каждый раз, во время операции, отделяя по кусочку легкого. Но они все равно были довольны тюремной жизнью, которая в основном проходила на койке лазарета, где и поспокойней и жрачка получше.
Этих Маэстро не опасался. Даже если они услышат шум в его палате, охранников не покличут. По тюремным законам им тогда не прожить и трех дней, даже если стены их палаты будут из брони. Не спасет она их от смерти.
Зайдя за перегородку, Маэстро опустился на корточки и для начала хорошенько осмотрел стенку возле канализационной трубы. На вид и не скажешь, что тут она не такая крепкая. Стена как стена. На кирпичи ровным слоем наложена штукатурка, сверху замазанная несколькими слоями краски. Чувствуется, последний раз ее красили совсем недавно. Краска свеженькая и даже не утратила своего запаха, который присущ всем масляным краскам.
Маэстро ногтем отковырнул кусочек краски, растер пальцами, понюхал. Ну так и есть, свеженькая. Интересно заглянуть, что она таит под собой, и действительно ли все обстоит именно так, как передал через адвоката Гвоздь.