- Да, это похоже на правду, - согласился Радульфус. - Но зачем же было Илэйву возвращаться сюда к нам, в аббатство, совершив злодеяние? К тому же, если кто-то с наступлением темноты и сбросил тело в воду, то уж никак не Илэйв. Точно известно, что юноша вернулся в аббатство, когда колокол звонил к вечерне. Это, конечно, не служит доказательством его невиновности, однако ставит его причастность под сомнение. Как бы там ни было, юноша - сейчас в аббатстве, в целости и сохранности. - Аббат сумрачно усмехнулся. Он понимал двусмысленность своего утверждения: в крепко запертом карцере Илэйву можно было не опасаться за себя, но это было именно тюремное заключение. - Вы желаете поговорить с ним?
- В вашем присутствии, если возможно, - отвечал Хью. Проницательно взглянув на аббата, он добавил: - Присутствие свидетеля, который вне подозрений, не помешает. Вы не хуже меня разбираетесь в людях, а гораздо лучше.
- Что ж, - заключил аббат. - Сюда мы его не можем пригласить. Пойдемте к нему, пока вся братия в трапезной. Приор Роберт сейчас обхаживает каноника Герберта.
"Роберт и рад прислуживаться," - с недобрым чувством подумал Кадфаэль. -" Приор не из тех, кто упустит случай угодить лицу, влиятельному при дворе архиепископа. Но на сей раз его склонность к важным персонам оказалась кстати".
- Брат Ансельм просил меня снабдить парня книгами для чтения, продолжал аббат. - Он прав, мы должны обеспечить заблудшего добрым советом и направить его мысли в нужное русло. Не встанешь ли ты, Кадфаэль, на защиту Учения?
- Я для этого не гожусь, - грубовато ответил Кадфаэль, не желая выдавать своего сочувствия и обеспокоенности. - Боюсь, что ученик окажется впереди учителя. Моя забота - лечить его голову снаружи, а его буйным нравом пусть занимается более опытный наставник.
Илэйв сидел на соломенном матрасе в одной из комнат, которые редко бывали заняты. Кадфаэль перебинтовывал его раны и юноша по необходимости отвечал на краткие вопросы. Выглядел он довольно неважно, весь в синяках и ушибах - грумы каноника Герберта явно перестарались. Однако уныния не испытывал.
Поначалу старался держаться сдержанно, считая, что все представители власти - и церковные, и светские - относятся к нему с предубеждением и постараются придраться к каждому слову. Настроение это не вязалось с его обычной открытостью и дружелюбием, и Кадфаэлю было досадно, что оно овладело юношей, пусть даже на краткое время. Но убедившись, что посетители не испытывают к нему вражды, юноша оставил свой холодный тон, голос его потеплел и выражение лица перестало быть настороженным.
- Я дал вам слово не покидать аббатства, - решительно начал Илэйв, пока меня не оправдают. И я не собирался нарушать его. Но вы мне сказали, милорд, что я могу уходить и приходить, если возникнет надобность. Так я и поступил, не замышляя ничего дурного. Я постарался догнать девушку, потому что знал: она огорчена из-за меня. Вы сами это видели, отец аббат. И я догнал ее у моста. Там я сказал ей, чтобы она не беспокоилась из-за того, что выступала как свидетельница, ведь она не причинила мне зла. Я убедил ее, что нельзя сожалеть о сказанных ею словах правды, к каким бы последствиям это ни привело. И еще, - с грустью признался Илэйв, - я поблагодарил ее за то, что она добра ко мне. Да, все так, и я этому рад.
- Когда вы расстались? - спросил Хью.
- Мы говорили совсем недолго, и я тут же собрался вернуться в аббатство. Но тут из ворот высыпали мужланы с дубьем и стали бегать по дороге и предместью. Я понял: это за мной выслали погоню. Тут же я свернул в рощу, чтобы переждать переполох. Я не желал, чтобы меня волокли в аббатство силой, - с возмущением заявил Илэйв. - Я намеревался войти сюда сам, по доброй воле. Но они оставили верзилу-грума на страже у ворот, он наверняка бы меня схватил. Тогда я решил, что дождусь вечерни и войду в храм вместе с прихожанами.
- Но ты не сидел где-то поблизости все это время, - заметил Хью. - Они, насколько мне известно, обрыскали рощу на полмили вглубь вдоль всей дороги. Где же ты прятался?
- Я отступил в глубь рощи, обогнул Гайю по течению реки и там надежно укрылся, дожидаясь вечера.
- И ты никого не видел, пока прятался? Никто тебя не заметил и не заговорил с тобой?
- Затем я и прятался, чтобы меня никто не нашел, - веско возразил Илэйв. - Я опасался каждого шороха. Нет, к счастью, никто на меня не наткнулся. Но зачем бы мне возвращаться, скажите, если бы я хотел бежать? Я был на полпути от границы. Что мешало мне тогда нарушить слово?
- Да, ты остался верен слову, - подтвердил аббат Радульфус. - И знай, что я не причастен к этой постыдной ловле, я бы никогда ее не одобрил. Все это от излишнего рвения, которое только вносит путаницу. Я сожалею, что ты оказался жертвой насилия, но теперь все убеждены: ты не имел намерения убегать. Слово твое крепко, ты это доказал.
Илэйв, сведя брови, почти закрытые бинтами, с недоумением переводил взгляд с одного посетителя на другого.
- Тогда к чему все эти расспросы? Не все ли равно, где я был, если уже вернулся? - Юноша пристально поглядел на Хью, который являлся полномочным представителем закона и не мог быть причастным к делам, связанным с обвинением в ереси. - Наверное, что-нибудь случилось? Я тут сижу и ничего не знаю. Что произошло?
Все смотрели на юношу испытующе и молчали. Действительно ли он ничего не знает или искусно притворяется, этот самый юноша, такой открытый с виду, которому аббат столь безоговорочно поверил на слово? К какому бы выводу они ни пришли, о нем следовало молчать. Хью заговорил осторожно:
- Во-первых, мы должны сообщить тебе, что рассказали нам Фортуната и ее семья. Ты расстался с девушкой у моста, это она подтверждает, затем она отправилась домой. Дома она застала и в присутствии всей семьи осыпала упреками Олдвина за то, что он выступил против тебя обвинителем. Выяснилось следующее: старый конторщик боялся, что ты намереваешься занять его место, и потому постарался от тебя избавиться.
- Но у меня и в мыслях такого не было, - с изумлением произнес Илэйв. Я при первой же встрече сказал об этом хозяйке. И госпожа Маргарет, в свою очередь, сказала мне, что они не могут прогнать Олдвина. Так что ему нечего было бояться.
- Но он-то этого не знал! Впервые для него все прояснилось после упреков Фортунаты. И когда он это услышал, то решил - так утверждают все четверо, в том числе и их пастух, - догнать тебя и попросить прощения (он знал от Фортунаты, что только что вы расстались с ней у моста). Или даже отправиться вместе с тобой в аббатство, признать свой злой умысел и тем самым облегчить по возможности твою участь.
Илэйв с недоумением покачал головой:
- Я его не видел. Прежде чем идти к реке, я минут пять или десять наблюдал за дорогой. Я бы заметил его, если бы он появился. Наверное, он испугался, когда увидел, как они рыщут по всему предместью, и не отважился каяться. - Сказано это было без язвительности и даже с усмешкой сожаления. Проще пустить гончих по следу, чем потом вернуть их!
- Верно! - согласился Хью. - Разъяренная свора может искусать охотника, если он не подпускает ее к дичи. Значит, ты не встречался и не говорил с ним и не имеешь понятия, где он и что с ним случилось?
- Нет, конечно, - бесхитростно заверил Илэйв. - А почему вы спрашиваете? Вы его ищете?
- Мы... уже нашли его. Брат Кадфаэль вчера нашел его за долиной Гайи, под берегом Северна на мелководье. Он был убит ножом в спину...
- Знал он или нет? - раздумывал Хью, когда они, затворив и заперев за собой дверь карцера, шли по большому двору аббатства. - Как ты думаешь? Если человек вынужден лгать, он солжет даже под самыми пристальными взглядами. Я предпочитаю более весомые доказательства. Он вернулся. Стал ли бы убийца возвращаться? У него есть нож, пригодный для убийства, но нож этот до сих пор находится в свертке с вещами. Нам известно, что до вечера парень не мог рассчитывать пройти через ворота, он объяснил нам, где находился вплоть до того, как угодил под замок. Был ли у него другой нож, который он потом выбросил? Отец-настоятель, вы верите этому парню? По-вашему, он говорит правду? Вы поверили ему на слово. Продолжаете ли вы ему верить?
- Как могу я верить или не верить? - сурово произнес аббат. - Я могу только надеяться.
Глава восьмая
Уилл Уортон, старейший по выслуге и опытнейший из сержантов, пришел искать шерифа как раз, когда Кадфаэль и Хью приближались к привратницкой. Уилл был рослый бородатый мужчина средних лет, мускулистый, с обветренным лицом и начинающей седеть шевелюрой. О себе он был очень высокого мнения, но склонен был недооценивать других. К молодому шерифу он отнесся поначалу снисходительно, однако вскоре мнение его о новом начальнике заметно переменилось: ныне их сотрудничество основывалось на прочном взаимном уважении. Борода сержанта самодовольно топорщилась: по-видимому, поиски увенчались успехом, и настроение было соответственно превосходное.
- Господин, мы обнаружили, где его прятали до темноты. Во всяком случае, там кто-то лежал, истекая кровью, и довольно долго. Пока мы топтались у кустов, Мадог надумал поискать в траве под мостом. Там лежала перевернутая лодка: наверное, какой-нибудь рыбак вытащил ее, чтобы законопатить щели. Но вчера он по случаю праздника не спускался к реке. Перевернув лодку, мы увидели, что трава под ней примята и кое-где виднеются пятна крови. Трава там сухая, прошлогодняя - блеклая, как солома. Пятна хоть и небольшие, но их трудно не заметить. Покойник был спрятан под лодкой - и потому никто его не увидел.
- Да, похоже, там он и лежал, - тяжко вздохнув, сказал Хью. Преступник почти без опаски столкнул убитого в воду в темноте прямо под мостом. Ни шума, ни всплеска, кругом безлюдье. Веслом или шестом тело оттолкнули от берега, чтобы его подхватило течением.
- Да, мы не ошиблись, - заметил Кадфаэль, - когда определили, что искать придется не далее моста. Нож вы так и не нашли?
Сержант покачал головой:
- Если убийство случилось в кустах или под мостом, преступник мог смыть кровь с ножа и унести его с собой. Зачем выбрасывать хороший нож? Или оставлять его, чтобы какой-нибудь сосед нашел и спросил: "О, да это нож Джона Уивера (или кого там еще), но почему на нем кровь?" Нет, не думаю, что нам удастся найти нож.
- Ты прав, только сумасшедший бросит нож на месте злодеяния, - признал Хью. - А преступник, похоже, отлично владел собой. Молодец, Уилл, ты сделал все, как надо. Теперь мы знаем, что убийство произошло у моста или поблизости от него.
- Есть и другие новости, - продолжал ободренный Уилл, - еще более удивительные. Насколько мне известно, конторщик Олдвин, едва вернулся домой, заторопился опять в аббатство, чтобы отказаться от обвинения. Я расспрашивал стражника у городских ворот, выходил ли Олдвин из города. Стражник ответил: да, выходил; он пытался заговорить с ним, но Олдвин ничего не ответил. Шел он, однако, не прямо из дома, это точно. Где-то он провел час, а то и полтора.
- Стражник в этом уверен? - спросил Хью. - Откуда ему знать точно? Вдруг он ошибся?
- Он говорит наверняка. Стражник видел их всех, когда они возвращались после всей этой сумятицы на капитуле. Сначала вернулись Олдвин вместе с пастухом, а потом девица. Все были очень взволнованы. Тогда стражник еще не понимал, в чем дело, но заметил их озабоченность. Вскоре, однако, новость разнеслась по городу - задолго до того, как Олдвин снова вышел из ворот. В привратнике разгорелось любопытство, как только он увидел Олдвина, спускающегося по Вайлю. Он надеялся, что удастся остановить конторщика и посудачить с ним, но Олдвин прошел мимо, не сказав ни слова. Ну конечно же, сомнений у него нет ни малейших! Времени протекло уже довольно много.
Хью задумчиво прикусил губу:
- Значит, все это время Олдвин провел в городе... Однако потом он все же пересек мост и направился туда, куда собирался. Но что его задержало?
- Или кто? - уточнил Кадфаэль.
- Или кто? Ты полагаешь, кто-то догнал его, чтобы отсоветовать идти в аббатство? Из Литвудов никто вслед не пошел, во всяком случае так они говорят. Да никто другой и не знал, что именно он затевает. Что ж! - твердо подытожил Хью. - Придется нам шаг за шагом постучаться в двери всех домов от самого дома Литвудов и до моста. Может быть, кто-то видел, куда свернул с дороги Олдвин.
- Мне кажется, - сказал Кадфаэль, взвесивший в уме все, что он знал об Олдвине, хотя сведения были весьма скудны и картина выходила довольно безотрадная, - Олдвин был не из тех, кто имеет много друзей, да и решительным его не назовешь. Представляю, чего стоило ему собраться с духом, чтобы обвинить Илэйва, и уж подавно - отказаться от обвинения, ведь его самого тогда могли обвинить и в лжесвидетельстве, и в злоумышлении! По пути он - кто знает? - оробел, заколебался. Ему, наверное, захотелось в одиночестве все обдумать. Куда мог направиться такой замкнутый, запутавшийся человек? Где вновь попытается он обрести мужество? Скорее всего, в харчевне... Либо в храме, на исповеди... Стоит обойти все питейные заведения и церкви, Хью. И там, и там человек имеет возможность спокойно поразмыслить.
Обойти все питейные заведения города было поручено одному из стражников. Нельзя сказать, что молодой человек остался недоволен, получив подобное задание. И вот теперь как раз он добрался до очередного звена поисков - до небольшой харчевни, приютившейся в теснине близ верхней площадки крутого, ступенчатого Вайля. Таверна находилась на полпути меж домом Литвудов, близ церкви Святого Алкмунда, и городскими воротами. Тропа, ведущая в харчевню, была зажата между отвесными стенами. В день праздника, не исключено, здесь было довольно пустынно. Если кто-то взялся разубеждать Олдвина или же он сам заколебался, охваченный недобрыми предчувствиями, нетрудно было свернуть с дороги, чтобы поразмыслить в тиши уединенной харчевни за кружкой эля. Так или иначе, юный сыщик не собирался пропускать ни одного из заведений, подлежащих проверке.
- Олдвин? - переспросил хозяин харчевни, расположенный поговорить подробно о столь сногсшибательном трагическом происшествии. - Сам я узнал обо всем только час назад... Да, Олдвин захаживал к нам - и не раз. Все молчком и молчком... Помню, придет, притулится в углу да так и просидит, ни с кем и словом не перемолвится. Он постоянно ожидал худшего - но кто бы мог подумать, что у него сыщутся враги! Ведь он за всю свою жизнь и мухи не обидел, хотя вчерашняя заварушка, конечно, иное дело. Говорят, тот парень, кого он обвинял, - хозяин доверительно понизил голос, - отплатил за все с лихвой. Но если уж попался святошам в когти - стоит ли лезть на рожон?
- А вчера Олдвин сюда не заглядывал? - полюбопытствовал стражник.
- Олдвин? Да заглядывал ненадолго. Он сидел вон там, в углу, на краю скамьи, унылый, как всегда. Мне еще ничего не было известно о слушании в аббатстве, иначе бы я пригляделся к нему повнимательней. Знали бы мы, что сегодня утром его найдут мертвым! Да, смерть - она не ждет...
- Значит, Олдвин здесь появлялся! - с нескрываемой радостью воскликнул молодой сыщик. - В котором часу это было?
- Довольно поздно, надо сказать. Когда они вошли, было примерно около трех.
- Так он был не один?
- Нет, с ним был и другой, он сидел, обняв Олдвина за плечи, и что-то быстро шептал ему на ухо. Вместе они просидели примерно с полчаса, и потом тот, другой, встал и ушел, а Олдвин остался сидеть, размышляя в одиночестве. Надо признать, он никогда не напивался. Еще через полчаса он тоже ушел, трезвехонек, и никому ничего не сказал. Эх, бедняга!.. Да что теперь толку рассуждать!
- И кто же с ним был? - с нетерпением поинтересовался стражник. - Как его зовут?
- Не помню его имени, но хорошо знаю в лицо. Он служит у тех же самых хозяев. Это их старший пастух.
- Конан? - откликнулся Джеван. Он стоял у полок, держа в руках шелковистый лоскут пергамента. - Он сейчас со стадами - возможно, там и заночует: летом он частенько ночует в поле. Вы с какими-нибудь новостями? Ведь Конан все вам рассказал, как и мы сегодня утром. Я и не стал его задерживать. Кто мог знать, что он вам опять понадобится?
- Даже я и сам не знал, - строго заметил Хью. - Но, как оказалось, ваш пастух открыл только половину правды. Он сообщил лишь то, что знали вы все, другую половину он утаил. Он ни словом не обмолвился о том, что пошел вчера за Олдвином и был с ним в харчевне "Три ствола". Там они провели вместе около часа.
Ровные темные брови Джевана чуть приподнялись, и даже рот приоткрылся от изумления.
- В самом деле? А он заявил нам, что отправляется на пастбище и пробудет там до вечера. Я был уверен, что именно так он и поступил.
Джеван медленно приблизился к массивному столу, на котором фальцевал кожи, и, положив лоскут, бесстрастно разгладил его узкой ладонью. Джеван был на редкость аккуратен, и в лавке его был наведен исключительный порядок: неразрезанные шкуры были растянуты на рамах, нарезанные лоскуты сложены на полках по размерам, ножи блестели на стене ровным рядом, всегда под рукой. Лавка была довольно тесной, окна ее выходили на улицу и по случаю жаркой погоды не были закрыты ставнями.
- Хозяин харчевни утверждает, будто Конан пришел туда вместе с Олдвином примерно в три часа дня. Они пробыли там больше получаса, причем Конан постоянно что-то нашептывал Олдвину на ухо. Так рассказывает мой посыльный и я хочу знать, что скажет об этом Конан: может быть, мы услышим от него что-то новое.
Джеван, призадумавшись, почесал длинный, гладко выбритый подбородок.
- После того что вы мне сейчас сообщили, я иначе гляжу на вчерашние события. Когда Олдвин вчера заявил нам всем, что желает исправить зло, которое причинил юнцу, обвинив его в ереси, и отправиться в аббатство, чтобы отказаться от обвинения, Конан посоветовал ему не быть глупцом: мол, он и парню не поможет, и себе навредит. Конан очень горячился, стараясь разубедить Олдвина. Тогда я подумал, что он попросту внемлет голосу здравого смысла и пытается предостеречь человека от неприятностей. Услышав мой совет держаться в стороне и отпустить Олдвина восвояси, Конан пожал плечами и отправился на пастбище. Или, точнее сказать, это я так подумал, что он идет на пастбище. Но теперь я просто теряюсь в догадках... Вы говорите, что он полчаса просидел в таверне, пытаясь отговорить беднягу Олдвина от пагубной затеи? Он что-то внушал Олдвину шепотом, а тот слушал? И потом, как вы говорите, Конан ушел, а Олдвин сидел еще полчаса, размышляя, что же ему предпринять?