4-я армия должна была наступать с рубежа Калуга, Медынь в северо-восточном направлении, овладеть переправами через р. Протва у Малоярославца и Боровска. На 3-ю танковую группу возлагался захват линии Гжатск, южнее Сычевска. 2-й армии во взаимодействии со 2-й танковой армий предстояло подавить сопротивление советских войск в районе Трубчевск, Жиздра и овладеть дорогой Рославль — Брянск{129}.
В сложившейся обстановке требовалось немедленно прикрыть наиболее опасные бреши, где противник мог развить свой успех. Оценив обстановку, Жуков пришел к выводу, что наиболее опасным участком является Можайская линия. Об этом он доложил 8 октября Сталину, попросив быстрее стягивать войска на эту линию. Решать данную задачу предстояло самому Жукову, который в тот же день директивой № 002743 Ставки ВГК был освобожден от обязанностей командующего Ленинградским фронтом и назначен командующим Резервным фронтом вместо Маршала Советского Союза Буденного.
Сталин, не будучи уверенным в том, что удастся удержать Москву, подписал постановление ГКО о проведении специальных мероприятий по уничтожению предприятий и других объектов в Москве и Московской области в случае захвата столицы немецкими войсками. Эта задача возлагалась на «пятерку» под руководством заместителя наркома внутренних дел комиссара госбезопасности 3-го ранга И.А. Серова{130}. Она подготовила список, в котором намечалось уничтожить 412 предприятий путем взрыва и 707 предприятий путем механической порчи и поджога.
А пока окруженные войска пытались вырваться из вражеского кольца. К этому моменту внутренний фронт окружения имел протяженность около 320 км. Его создали 24 вражеские дивизии, из них 6 танковых перешли к обороне на восточном участке фронта шириной 80 км. Они образовали так называемый «танковый фронт», проходивший через Вязьму с северо-запада на юг в форме дуги. Внезапно 7 октября резко изменилась погода, начались снегопады и метели. Армии Западного фронта, прикрываясь арьергардами и минными заграждениями, почти под непрерывным огневым воздействием противника, продолжали отходить к Вязьме. Войска 19-й армии и оперативной группы генерал-лейтенанта Болдина сосредоточились к 8 октября в районе Павлова (25–30 км северо-западнее Вязьмы), а 20-й армии — в 4–18 км к югу от города. Генерал-полковник Гальдер в этот день отметил в своем дневнике: «Противник попытается подтянуть к Москве еще кое-какие силы, в первую очередь — с севера. Однако этих наспех собранных войск вряд ли будет достаточно для предотвращения сильной угрозы Москве, созданной нашими войсками, так что при более или менее правильном руководстве и сравнительно благоприятной погоде окружение Москвы должно удаться»{131}.
Первоначально казалось, что прогноз Гальдера сбывается. Попытка оперативной группы генерал-лейтенанта Болдина и частей 19-й армии прорвать кольцо окружение утром 9 октября успеха не имела. На следующий день 1-я танковая дивизия противника захватила Сычевку, которую обороняли соединения 31-й армии генерал-майора В.Н. Далматова. В тот же день в Красновидово, где находился командный пункт Западного фронта, прибыла комиссия из представителей ГКО и Ставки ВГК. В нее в числе других входили В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, А.М. Василевский. Членам комиссии предстояло разобраться в причинах катастрофы армий Западного, Резервного и Брянского фронтов. Они вместе с И.С. Коневым и членом Военного совета фронта H.A. Булганиным обсудили сложившуюся обстановку и направили И.В. Сталину записку следующего содержания:
«1. Задача усиления прикрытия Москвы по Можайскому направлению осуществляется в первую очередь переброской пяти дивизий из 22 и 29 армий в район Можайска в сроки, утвержденные директивой Ставки. Приказ фронта о переброске этих дивизий отдан. Для контроля и содействия выполнению этого приказа в каждую из этих дивизий утром 10 октября отправлено по одному офицеру связи Генштаба из числа прибывших вместе с нами. Необходимо, чтобы Хрулев[31] и Каганович[32] проследили за своевременным обеспечением этих перевозок.
2. Командование фронта командировало сегодня ночью на самолетах У-2 своих командиров в 19, 16 и 20 армии и в группу Болдина, чтобы обеспечить скорейший вывод этих армий из окружения. При этом ударной задачей поставлено вывести в течение 10 октября три дивизии в район восточнее Гжатска во фронтовой резерв. Примем меры проследить за выполнением этого приказа.
3. Считаем совершенно неудовлетворительным положение с разведкой подступов к Можайску, поскольку до настоящего момента у фронта не было организовано систематической разведки в районе Юхнов — Гжатск — Можайск, что может привести к неожиданному появлению противника на линии между Гжатском — Можайском]. Теперь фронт принимает меры к организации такой систематической разведки, а мы постараемся помочь этому делу»{132}.
Члены комиссии также пришли к выводу, что без немедленного объединения сил Западного и Резервного фронтов под единым командованием положение спасти не удастся. Они предложили назначить командующим Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова, его первым заместителем — И.С. Конева[33], членами Военного совета — H.A. Булганина, И.С. Хохлова и комиссара госбезопасности 3-го ранга С.Н. Круглова{133}. Вспоминая об этом, Жуков пишет, что Сталин решил освободить Конева «с поста командующего» Западным фронтом и назначить на эту должность Георгия Константиновича. 10 октября была издана соответствующая директива Ставки ВГК за № 002844.{134}
И.С. Конев в должности командующего Западным фронтом потерпел фиаско. Он не смог остановить противника. Конечно, не во всем это была его вина. Немалую долю ответственности несла и Ставка ВГК. А вот как оценивал деятельность генерал-полковника Конева новый командующий Западным фронтом. «Как тебе известно, сейчас действую на Западном — на подступах к Москве, — писал 2 ноября генерал армии Жуков в Ленинград А.А. Жданову. — Основное это, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял от них одно воспоминание. От Буденного штаб и до 90 человек, от Конева штаб и 2 запасных полка. К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление противника, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить»{135}.
С.Е. Михеенков, автор книги «Конев. Солдатский маршал» считает одной из причин поражения войск Западного фронта решение Ставки ВГК о переброске «в самый канун немецкой атаки, и именно там, где намечен основной прорыв и ввод в дело главных сил (3-я танковая группа генерала Гота)» войск 49-й армии на юг{136}. При этом автор книги ссылается на воспоминания Конева, который утверждал, что эта армия за сутки до начала наступления главных сил группы армий «Центр» была снята и переброшена на юг.
Документы, ставшие достоянием историков почти два десятилетия тому назад, свидетельствуют об обратном. 6 августа 1941 г. директивой № 00732 Ставки в состав Резервного фронта была включена 35-я армия, которая директивой № 00850 от 12 августа стала именоваться 49-й армией{137}. 1 октября Ставка ВГК своей директивой № 002488 потребовала для прикрытия орловского, курского и харьковского направлений выделить ее из состава Резервного фронта в качестве резервной армии{138}. При этом она не была сразу в полном составе переброшена «на юг». Погрузка ее 194-й стрелковой дивизии была назначена на 18 часов 2 октября, 248-й — на 18 часов 3 октября, а 220-й и 303-й стрелковых дивизий — на 18 часов 4 октября. Однако уже в половине шестого утра 3 октября Сталин приказал сосредоточить штаб 49-й армии не в Курске, а в Сухиничах, 194-ю и 303-ю стрелковые дивизии — в районе Карачева, 248-ю, 220-ю стрелковые и 31-ю кавалерийскую дивизии — в районе Белёва, 29-ю кавалерийскую дивизию — в районе Понырей и 41-ю кавалерийскую дивизию — в Мценске. Но вскоре Генштаб распорядился отменить погрузку 248-й стрелковой дивизии и оставил ее в составе Резервного фронта{139}.
Конечно, подобные решения вносили сумятицу в действия войск, но говорить о том, что 49-я армия была полностью за сутки снята и переброшена на другое направление, значит еще более искажать картину произошедшего в то время на Западном и Резервном фронтах.
Гитлер и Главное командование Сухопутных войск находились в полной уверенности, что в ближайшие дни удастся окружить Москву. В директиве № 1571/41 Генерального штаба Сухопутных войск, направленной 12 октября командующему группой армий «Центр», отмечалось, что Гитлер не рассчитывает «на капитуляцию Москвы». А потому «ни один немецкий солдат не должен заходить» в город. Далее подчеркивалось: «Кто попытается уйти из города к нашим линиям — должен быть расстрелян. Поэтому непрегражденные участки, которые дают возможность проникновению населения в глубь советской страны, должны поощряться… Хаос в России будет тем больше, а наша администрация и использование занятых районов тем легче, чем больше русское население будет уходить в глубь страны»{140}.
Гитлер и Главное командование Сухопутных войск находились в полной уверенности, что в ближайшие дни удастся окружить Москву. В директиве № 1571/41 Генерального штаба Сухопутных войск, направленной 12 октября командующему группой армий «Центр», отмечалось, что Гитлер не рассчитывает «на капитуляцию Москвы». А потому «ни один немецкий солдат не должен заходить» в город. Далее подчеркивалось: «Кто попытается уйти из города к нашим линиям — должен быть расстрелян. Поэтому непрегражденные участки, которые дают возможность проникновению населения в глубь советской страны, должны поощряться… Хаос в России будет тем больше, а наша администрация и использование занятых районов тем легче, чем больше русское население будет уходить в глубь страны»{140}.
Войска группы армий «Центр», стремясь окружить Москву, продолжили наступление. 11 октября части 1-й танковой дивизии генерал-майора В. Крюгера овладели Зубцовом. 56-й армейский корпус генерала танковых войск Ф. Шааля продвигался на северо-восток в общем направлении на Калинин с целью совместно с 41-м моторизованным корпусом генерала танковых войск Г.-Х. Райнхардта не допустить отхода войск Западного фронта. В результате возникла угроза окружения 22-й армии. Однако генерал армии Жуков, вступивший 12 октября в командование Западным фронтом, приказал отвести ее левофланговые войска и 29-ю армию на рубеж р. Волга до Зубцова и далее Мякотина, Кастрова. Докладывая начальнику Генштаба о своем решении, он отмечал, что между Зубцовом и Гжатском образовался разрыв, который нечем заполнить. Для прикрытия этого разрыва Жуков просил направить по железной дороге в район Старицы три кавалерийские дивизии из Северо-Западного фронта{141}.
С целью объединения действий войск на западном направлении Ставка ВГК своей директивой № 002910 приказала с полуночи. 12 октября «слить Западный фронт с Московским Резервным фронтом»{142}. Государственный Комитет Обороны, пытаясь навести жесткий порядок на тыловых участках фронта, прилегающих к территории Москвы, принял специальное постановление. Наркомату внутренних дел поручалось взять под особую охрану зону, прилегающую к Москве, с запада и юга по линии Калинин, Ржев, Можайск, Тула, Коломна, Кашира. Начальником охраны Московской зоны был назначен заместитель наркома внутренних дел И.А. Серов. При Наркомате внутренних дел создавался штаб охраны Московской зоны, которому в оперативном отношении подчинялись расположенные в зоне войска НКВД (6 тыс. человек по особому расчету), милиция, районные организации НКВД, истребительные батальоны и заградительные отряды. Для форсирования строительства третьей линии обороны ГКО постановил мобилизовать в порядке трудовой повинности сроком на 20 дней 250 тыс. колхозников, рабочих и служащих учреждений и предприятий, расположенных в Московской области, а также 200 тыс. служащих и рабочих Москвы, не занятых на производстве танков, боеприпасов и вооружения{143}.
А между тем обстановка все более накалялась. 12 октября передовой отряд 36-й моторизованной дивизии в составе батальона занял Старицу. Одновременно противник захватил Лотошино. В результате части 41-го моторизованного корпуса устремились к Калинину. За ними продвигались соединения 6-го и 27-го армейских корпусов.
Организация обороны Калинина была возложена на командующего 30-й армией генерал-майора В.А. Хоменко. Войска 22-й армии заняли оборону на левом берегу Волги на рубеже Осташков, севернее Ржева, а 29-й армии — севернее Ржева, Акишево. В ходе операции в район Калинина было переброшено управление 31-й армии (командующий — генерал-майор В.Н. Далматов), так как командующий 30-й армией не справился с возложенными на него задачами.
Учитывая возникшую угрозу охвата Москвы с севера и выхода вражеских соединений на тылы Северо-Западного фронта, Ставка ВГК приказала командующему Западным фронтом срочно перебросить в район Калинина три стрелковые дивизии, которые ранее предназначались для усиления Можайской линии обороны. Из состава Северо-Западного фронта сюда направлялась оперативная группа войск (183-я и 185-я стрелковые, 46-я и 54-я кавалерийские дивизии, 8-я танковая бригада и 46-й мотоциклетный полк) под командованием генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина.
По поручению командующего Западным фронтом вечером 12 октября в Калинин на автомобиле прибыл генерал-полковник И.С. Конев. Изучив обстановку, он пришел к выводу, что подступы к городу оказались слабо прикрытыми. Правда, южнее Калинина силами местного населения были подготовлены отдельные оборонительные сооружения, но они не были заняты войсками. В распоряжении областного военного комиссара имелся лишь один истребительный батальон, но без оружия. Конев, встретившись с членами Калининского обкома ВКП (б), потребовал принять срочные меры для эвакуации города, мобилизации областной и городской партийных организаций, создания отрядов народного ополчения и по подготовке Калинина к обороне.
После этого И.С. Конев поехал на вокзал, чтобы задержать 5-ю стрелковую дивизию 22-й армии, которой ранее приказал по железной дороге отправиться в район Можайска. Командиру дивизии полковнику П.С. Телкову было отдано распоряжение прибыть 13 октября в район Калинина и занять оборону на его западных и северо-западных подступах. Командующему 30-й армией было приказано включить дивизию в состав армии, а остальными силами не допустить наступления противника по Московскому шоссе на Клин. Командующий 22-й армией генерал-майор В.А. Юшкевич получил задачу перебросить на автомобилях 256-ю стрелковую дивизию в район Калинина с целью занять оборону по восточному берегу Волги и не допустить прорыва противника по Бежецкому шоссе на Бежецк и Ярославль. В Ржеве генерал-полковник Конев нашел штаб 29-й армии. Он приказал командующему армией генерал-лейтенанту И.И. Масленникову во взаимодействии с группой генерал-лейтенанта Ватутина и 256-й стрелковой дивизией нанести удар с запада в тыл противнику, наступавшему на Калинин. Однако командарм-29, занимавший до этого пост заместителя наркома внутренних дел СССР, прежде чем приступить к выполнению приказа, доложил об этом заместителю председателя СНК СССР Л.П. Берии. С его согласия Масленников направил свои войска вдоль северного берега Волги, чтобы переправиться у Калинина на ее южный берег. Коневу командарм сообщил, что это сделано с разрешения командующего Западным фронтом. В результате намеченный контрудар не состоялся.
Военный совет 29-й армии, по вине которой был сорван контрудар, 13 октября возбудил ходатайство перед Военным советом Западного фронта о привлечении к судебной ответственности командующего 31-й армией генерал-майора В.Н. Далматова, начальника штаба армии полковника Н.П. Анисимова и начальника политотдела армии полкового комиссара Н.Ф. Медведева. В директиве № 004834 Ставки ВГК от 14 ноября отмечалось, что они арестованы и преданы суду «за невыполнение боевого приказа фронта о наведении порядка в соединениях и удержании боевого участка, за допущение паникерства, уничтожение боеприпасов в г. Ржев и ржевского жд узла, за непринятие мер к устранению беспорядков в ржевском гарнизоне и в г. Ржев и за проявление полной бездеятельности и благодушия»{144}.
В те времена таких обвинений было достаточно для сурового приговора. Однако следователи подошли к делу не формально, а сугубо по-деловому. В результате тщательной проверки было установлено, что по некоторым обвинениям нет личной вины Далматова, Анисимова и Медведева. Так, приказ о взрыве железнодорожного моста никто из них не давал, а взрыв произошел от детонации. Вывезти боеприпасы, продовольствие и другое имущество двух армий было нельзя, ибо из-за постоянных бомбежек Ржева вражеской авиацией были разрушены железнодорожные пути, и, чтобы имущество не попало в руки врага, оно было уничтожено. Командование армии в период с 7 по 12 октября, «не располагая реальными силами, организовало все возможное, в том числе работников штаба армии, для обороны Ржева», а затем этот участок был сдан 174-й стрелковой дивизии. В то же время подтвердились отдельные факты неорганизованности, растерянности и даже паники со стороны командования 31-й армии, что привело к неорганизованному перемещению первого эшелона ее штаба. 16 декабря заместитель главного военного прокурора РККА направил письмо начальнику Генерального штаба, в котором отмечалось, что, учитывая условия тех дней и положительные характеристики Далматова, Анисимова и Медведева, нет оснований для предания их суду. Поэтому предлагалось дело о них разрешить в дисциплинарном порядке. В результате бывшие члены Военного совета 31-й армии получили новые назначения с понижением в должности. В.Н. Далматов стал заместителем командующего войсками Московской зоны обороны.