И из-за этой лгуньи он настолько забылся, что заспорил при суадите с фидусьяром и был готов схватиться со всей Протектой?
– Будь по-твоему. Копайся в чужой блевотине сама! – Посторонним и в самом деле лучше остаться в неведении. – Но без присмотра вы не останетесь. Не надейся.
Глава 5
1Инес подняла голову и обернулась на шум у дверей, хоть и поклялась не слушать и не смотреть. Не выдержала, а отворачиваться под спокойным взглядом суадита было глупо. Герцогиня поправила простыни и поднялась навстречу втащившим переносной сундук альгвазилам. Они с Бенеро ждут лекарства, и неважно, кто их принес.
– Бенеро, посмотрите, все ли верно? – Появившийся следом за сундуком Хайме видел только суадита. Брат и раньше выдерживал характер, потому и побеждал в их полудетских ссорах. Она была старше, Хайме – упрямей, но Мария – ее подруга, а у врача слишком широкая спина. Из-за нее ничего не видно, но она должна взглянуть Хайме в лицо.
– Сеньор, мне понадобится кипяток. Сейчас немного, затем – больше. – Бенеро тоже умел не замечать ничего лишнего. Например, альгвазилов.
– Вы все еще надеетесь?
– Я могу лишь повторить сказанное.
– В таком случае, прежде чем вы исполните свой долг, я исполню свой. Приму исповедь этой женщины.
– Нет, – отрезал Бенеро, пока Инес отчаянно пыталась протолкнуть застрявший в горле комок, – ей понадобятся все ее силы. И вся решимость.
– Лучше займитесь вашими склянками, – сверкнул глазами Хайме, – они вам пригодятся. Гомес, выйди, но будь поблизости! Не забудь про кипяток.
– Я отвечаю перед Ним за две жизни! – Тень Бенеро достигала потолка. – Вы к больной не подойдете. Я знаю вашу веру, если будет нужно, вы вправе сотворить «глухую» исповедь.
– Тебе нет дела до души Марииты! – Инес не собиралась ударить, просто махнула рукой, но пальцы врача тисками сжали запястья. – Пустите, сеньор! Тебе нужен убийца Хенильи, но его нет здесь. Нет! Ты понял?
– Тише, сеньора! Мы теряем время. Сеньор, вам лучше выйти и положиться на волю Его.
– Что вы станете делать?
– Дам ей лекарство, которое поддержит сердце, а затем введу вытяжку Populus balsamifera, чтобы вызвать спазм сосудов и схватки. Ребенок родится недоношенным, но может выжить и он. А теперь идите.
– Я читал, император Барка рассек чрево роженицы мечом и извлек ребенка.
– Летописец лукавил. Это средство применимо к умирающим, чтобы спасти хотя бы ребенка. Женщину в сознании оно убьет почти наверняка, а снять боль маковым отваром нельзя – ребенок не будет дышать. Сеньор, мы теряем время! Здесь вам делать нечего, а вы не в лучшем состоянии. Возьмите синюю склянку. Это настойка мяты с валерианой. Отмерьте тридцать капель, разбавьте водой, выпейте и выйдите на воздух. По-хорошему вам следовало бы пустить кровь.
– Хватит и мяты. Если вдруг понадобится… монах, позовите. – Хайме толчком распахнул дверь. – Гомес, зайди!
– Я позову, – пообещал Бенеро и, легко подняв сундучок, потащил его в альков. Инес задержалась, пытаясь поймать взгляд Хайме, но брат был занят альгвазилами. Сестру он не замечал.
– Один – у алькова, остальные – к двери. Если врач попросит помочь, помогите. Никого не выпускайте, никого не впускайте, кроме меня. – Хайме шагнул за порог и внезапно оглянулся. – Я послал на площадь Аурелио за Гьомар. От нее будет больше толку.
Дверь захлопнулась, прежде чем Инес сообразила, что сказать. Альгвазилы, благоухая луком и потом, скрестили алебарды, загородив проход. Ну и пусть! Ее место рядом с подругой, а Хайме пусть пьет свою мяту, может, кончит беситься… Инес вымученно улыбнулась здоровенному сержанту:
– Надеюсь, вы защитите нас от мышей?
– Сеньора, – замялся тот, – прошу простить…
– Прощаю, – бросила Инес. Верзила не сделал ей ничего плохого, просто пришел, куда его послали, и стоит, а вот Хайме… Откуда эта ненависть к Марии? Он ведь ее ненавидит, и давно. Женщина еще может не сойти с ума, оставаясь одинокой; одинокий мужчина всегда жесток и очень редко справедлив. Спаси Господи Марииту от Фарагуандо – этот не простит! И ее бы не простил, прими она хоть чье-то предложение. Вдовы великих должны только молиться и плакать, но почему?!
2Мариита дрожала на смятых простынях. Котенок, замученный несчастный котенок!.. Она вряд ли понимает, что происходит. Бенеро разглядывал на свет какое-то зелье, голые, поросшие волосами руки врача сделали бы честь молотобойцу. Инес тронула разметавшиеся волосы. Нужно заплести, иначе придется обрезать.
– Сеньор Бенеро, куда вы дели гребни?
Бенеро осторожно поставил склянку на стол.
– На кресле, – коротко сообщил он. – Вы были неправы, сеньора. Нельзя предавать чужое доверие, а брат вам верил.
– Это наше дело! – Хороша б она была, предложив инкверенту выкрасть преступника. Хайме бы на нее наорал, и этим бы все и кончилось.
– Сеньора! – Да кто он такой, этот Бенеро, чтобы лезть к ним со своими советами?! – Сеньора, дайте вашей подруге это питье. Его нужно выпить маленькими глотками. До дна. Господин сержант, вы здесь?
– Да, сеньор, – громовым шепотом возвестил альгвазил, – кипяток, прошу простить, куда ставить?
– На стол. Вы мне скоро снова понадобитесь.
– В вашем распоряжении, сеньор. – Господи, он же идет на цыпочках!
– Мариита, очнись. Это надо выпить. Мариита!..
– Я не буду…
– Ты должна.
– Нет. – Она вряд ли соображает, что говорит. – Не буду… Не хочу. Где Диего? Уже темно, где он?!
– Мариита! – Хоть бы альгвазилы не расслышали про Диего! – Ты должна выпить. Иначе нельзя.
– Я ничего не стану пить. – Больная села так внезапно, что Инес едва не расплескала питье. – Это яд! Я все слышала! Монах… Это он тебе велел! Он приходил меня убить… Чтобы запереть меня с мужем в могиле! Я не пойду к дону Гонсало!
– Прекрати! – Дать пощечину? Пожалуй! – Прекрати! Если не выпьешь – умрешь!
– Не буду! Где Диего? Почему его прячут? Пустите его… Приведите ко мне Диего!
– Замолчи!
– Диего!..
Пречистая Дева, как же она кричит! На дворе и то слышно!
– Сеньора, если вы не будете слушаться, к утру вы умрете в мучениях. Вместе с ребенком.
– Нет! – Мария куда-то рванулась, Бенеро ухватил бьющуюся дурищу за плечи и прижал к подушкам.
– Сеньор, – за спиной врача возник озабоченный альгвазил, – вам, прошу прощения, помочь?
– Возможно. – Бенеро продолжал удерживать роженицу, но теперь он смотрел на Инес. – Вы сможете влить ей снадобье? Да или нет?
– Смогу, – кивнула Инес.
– Сержант, можете идти. Пока.
Альгвазил с готовностью исчез. Мария замерла, исподлобья глядя сквозь Инес на перечеркнутую тенями стену. На лбу врача выступила испарина. Господи, сделай так, чтоб Гьомар пришла побыстрее!
– Я хочу видеть Диего! – Влажные пальцы отдирали руки Бенеро. Маркиза так и не рассталась с обручальным кольцом. – Почему вы его не пускаете? Кто вы такой?!
– Риб’оно шель аолам, – выдохнул Бенеро. – Сеньора, успокойтесь.
– Господи, Мариита, какая же ты дура!
– Она не в себе, – утешил врач. – Это бывает.
– Наверное… Я не звала Карлоса, когда рожала. Я помнила, что его нет.
Она все помнила, даже кружившую под потолком муху, но она была здорова.
– Сеньор Бенеро, вы ее удержите? Я сейчас…
– У вас дрожат руки. Сосредоточьтесь. Закройте глаза и просчитайте до десяти.
Альков, альгвазилы у двери, свечи, склянки – все исчезает. Перед глазами не тьма – темно-рыжий шелк. Один… Два…
– Диего! Пусти…
Нужно взять себя в руки. Дрожать она будет потом, дрожать, объясняться с Хайме, молиться, плакать. Два… Три… Резкий даже не скрип – визг.
– Раз я так нужен, я здесь.
Мужчина. Темноволосый, стройный. Рядом с врачом кажется юношей. Значит, Мария соврала…
– Где это зелье? Она сейчас выпьет, а дальше – ваше дело.
– Диего! Ты…
– Пей, нинья!
– Эй, сеньор!.. Кто вы? Откуда!
– Тихо! Она пьет.
Мечется желтый свет, по ногам тянет холодом… Сквозняк. Потайная дверь? Как же долго Мария пьет. У Диего длинные волосы, на подбородке – шрам. Не побоялся – пришел. Прямо в змеиную пасть! Сержант мнется с ноги на ногу, врач молча смотрит. Гаснет одна свеча… Нужно зажечь.
– Умница, нинья! Сеньора, возьмите чашку.
– Ваше имя!..
Наваждение прошло. Гончие вновь стали гончими, а волк – волком.
– Диего! Ты куда?
– Не волнуйся, нинья. Я сейчас вернусь. Слушай врача!
Один против шести! Карлос смог бы…
– Ваше имя, сеньор. Вы арестованы!
– Помолчите. Нинья, ты поняла?
– Диего…
– Ты поняла? Ты будешь слушать врача?
– Буду…
– Умница… Сержант, потерпите еще минуту!
– Ты поняла? Ты будешь слушать врача?
– Буду…
– Умница… Сержант, потерпите еще минуту!
Если закрывать глаза, то теперь, но они словно приклеились к непонятному чужаку. Руки Диего скрещены на груди, на губах – улыбка. Убийца? Неужели все-таки убийца?
Человек у постели что-то шепнул Бенеро и отступил на шаг. Альгвазил послушно ждал, больная тоже притихла. Еще один шаг от постели, второй, третий, прыжок в глубь комнаты, и рев сержанта:
– Парни, вперед! Живым! Только живым.
Окно в дальнем конце… Оно открыто!
– Я вернусь, нинья!
– За ним! Во двор!
Альгвазилы быками несутся к двери. Падает сбитая ваза, толстый ковер глушит звон. Окно ведет во внутренний дворик. Ему не уйти…
– Сеньора желает любоваться на корриду или собирается заняться делом?
3Топот на лестнице молотом саданул по едва переставшей болеть голове. Гомес, как всегда, перестарался – бегать на кухню можно и с меньшей страстью. Хайме раздраженно потер виски и вышел на галерею подышать. Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как из распахнувшейся двери, толкаясь, вываливается куча альгвазилов. Что они забыли во дворике, в полумраке было не разобрать. Топанье, шарканье, раздраженные голоса, плеск фонтана слились в нелепую какофонию, к которой не замедлила подключиться надсадно орущая птица.
Хайме сощурился и перегнулся через перила. Ночь не была темной, а белый мрамор, на который не поскупился Хенилья, словно бы притягивал лунный свет. Импарсиал без труда разглядел фонтан и застывшую спиной к мерцающему бассейну мужскую фигуру, которую по всем правилам полукругом обкладывал бравый Гомес. Алебарды альгвазилы держали наготове, но атаковать не спешили – в руке незнакомца выразительно поблескивал клинок.
– Сеньор! – вопль Гомеса перекрыл и плеск воды, и крики козодоя. – Сложите оружие. Именем закона!
Ночной гость пожал плечами, неожиданно напомнив Карлоса – та же выжидающая стойка, те же рост и сложение. Бежать незнакомец, похоже, не собирался, но и нападать не спешил. Стоял и смотрел на суетящихся альгвазилов. Хайме готов был поклясться, что наглец улыбается.
– Сеньор! – Громче прежнего возопил сержант. – Прош… Сложить оружие!
Уверенности в голосе сержанта могло быть и побольше, но кто этот красавчик, черт бы его побрал?! Неужели дон Диего собственной персоной? Считали ворон, а поймали волка?
– Гомес! Что здесь происходит?
– Выскочил, прошу простить! – На задранной кверху физиономии проступило немыслимое облегчение. – То есть прямо в спальне… Сеньора упрямилась, зелье не пила. Ну никак просто… Мы, прошу простить, держать хотели, а этот выскочил, напоил и в окно! Вернуться обещал!..
Вот и говори после этого, что любви не бывает. То-то Инес рехнулась. Сестра слишком много читала и слишком долго была одна, но жизнь – не новелла Ламаса.
– Стойте все, где стоите. Я сейчас спущусь.
Гомес радостно закивал, незнакомец… Диего не шелохнулся. Взять такого непросто, но ошейник отыщется и на него. Мария! Диего выдал себя, чтоб напоить любовницу лекарством, он ее не оставит, а роженицу с места не сдвинешь.
Из-за розовой двери не доносилось ни звука, что там, проверять было некогда. Только б Мария выжила… А хоть бы и умерла – за язык никто не тянет. Для дона Диего она будет жива столько, сколько потребуется.
Великий Хенилья – рогоносец… Как же гадко! Двуногих тварей хлебом не корми, дай покопаться в чужом белье. И чем ярче, сильней, знаменитей человек, тем охотней про него болтают.
На лестнице никого не было: Гомес потащил за собой всех, кого мог, а Диего, похоже, явился один. Как и в ночь смерти Хенильи. Узнай враги Онсии о причине убийства, грязь польется рекой, но этого не будет. Диего придется стать лоасским шпионом, и он им станет, чтобы спасти любовницу, а Инес подтвердит. И отправится вместе с подругой… в монастырь.
Дверь, в которую выбежали альгвазилы, была распахнута настежь, лунные лучи змеями лезли внутрь дома. Какие чистые плиты. Не стоит пачкать их кровью.
– Что случилось, Гомес? Еще раз и подробно.
– Сеньора кричала, – с готовностью затарахтел сержант, – а сеньор вылез из дыры. Я велел ему назвать имя, а врач, прошу простить, велел подождать, пока сеньора лекарство не выпьет. Мы подождали. Я снова велел назваться и следовать за нами, он вроде согласился, а сам – в окно и сюда.
– Этот человек оказывал сопротивление? Пытался напасть на вас, на врача, на герцогиню де Ригаско?
– Нет, – для пущей убедительности Гомес замотал головой, – как есть нет. Он в окно прыгнул.
– Очень хорошо. – Главное – не сфальшивить. Ты еще не знаешь, кто перед тобой, но хочешь узнать. Законное желание, хотя, если дон Диего слышал их с Инес перепалку… Может, потому она так и кричала? – Сеньор, как ваше имя?
– Прошу простить… Сеньора звала Диего, а он, прошу простить, как выскочит…
– Значит, дон Диего? Уже что-то. Меня называйте брат Хуан. Я – монах ордена Святого Петра и инкверент Постоянного Трибунала Святой Импарции.
Управится ли Диего с шестеркой Гомеса? Покойный Хенилья разбросал бы недотеп с алебардами шутя, а про Карлоса и говорить не приходится.
– Добрым мундиалитам не пристало проливать кровь друг друга! – произнес Хайме с безмятежностью, сделавшей бы честь самому Торрихосу. – Вы ведь мундиалит, дон Диего?
– Да, – мужчина, не скрывая любопытства, разглядывал монаха, – я мундиалит. Прочесть вам Credo?
– Не сейчас. Итак, вы мундиалит, и вы не совершили никакого преступления, если не считать неподчинения приказам сержанта. Это случается, особенно с дворянами, которые весьма подвержены греху гордыни. Вы ведь ему подвержены, дон Диего?
– Безусловно, – подтвердил убийца, – и не только ему.
– Так смирите жестокость в сердце своем и не стремитесь прервать жизнь ближних своих. Гомес, это и к вам относится. Кстати, вам следовало внимательней осмотреть второй этаж.
– Виноват, – с готовностью закивал альгвазил, у которого увещевание встретило полное понимание. Проливать кровь ближнего со шпагой альгвазил не стремился. К чему стремился дон Диего, оставалось тайной. Любовник Марии был неразговорчив.
– Учтите на будущее. – Брат Хуан вновь смотрел на убийцу Хенильи. Даже если они дрались, Диего был виновен. В адюльтере и гибели человека, раз за разом спасавшего Онсию.
– Сеньор Диего… Пока я буду называть вас этим именем. Предлагаю вам прекратить сопротивление и проследовать с сержантом и его людьми в Алькальдию. Вам ничего не грозит, кроме небольшого штрафа за сопротивление закону. Даже обвинение в адюльтере, ведь маркиза де Хенилья свободна.
Человек со шпагой отвесил вежливый поклон. Дескать, слышал и понял.
Гомес еще раз кивнул, хотя его никто не спрашивал. Альгвазилы не любят рисковать здоровьем, да и лишние сложности с родовитыми сеньорами им, простолюдинам, ни к чему. Царапнешь такого, а у него родственники, хлопот не оберешься. Сто раз пожалеешь, что благородного задел, а уж если, не дай боже, увечье нанесешь… Хотя тут увечьями и не пахнет. Как и родственниками.
Вновь надсадно заорал козодой. В отличие от Коломбо, синаитское капище его не пугало. Ну же, дон Диего, решайся. Или ты повинуешься, сбегаешь по дороге и тебя начинают искать как лоасского шпиона, или принимаешь бой. Соперники несерьезные, их можно запросто разогнать, но сбежать с роженицей ты не сможешь.
– Вы отдадите шпагу?
– Увы, нет. – Слова и улыбка были вежливыми и чуть ли не дурашливыми, но вот глаза… – Мое инкогнито и честь дамы… Их следует защищать. Сами понимаете.
Хайме понял, альгвазилы тоже, тем паче дон Диего не собирался вступать в пререкания. Он просто атаковал.
4Приглушенные голоса, плеск фонтана и звон! Внизу, во дворе…
– Сеньора, не отвлекайтесь. Сложите полотно в четыре раза и процедите настой. Он готов. Какая прохладная ночь…
Врач мог бы и сам процедить свое зелье, но предпочел неторопливо пересечь комнату и захлопнуть окно. Вниз он даже не глянул, словно там не человека убивают, а коты сцепились.
– Да будет вам известно, сеньора, что самое большое количество нужного нам вещества находится в почках дерева, а потом – в коре. Тот порошок, что я заварил, представляет собой растолченную кору.
– Это надо выпить? – с сомнением произнесла Инес, глядя на золотисто-бурую, горько пахнущую жидкость.
– Выпить тоже можно, – безмятежно подтвердил Бенеро, – но лучше ввести внутрь, во влагалище, тампон, пропитанный этой жидкостью. Именно так мы и поступим.
– Диего! – раздалось сзади. Мария пыталась приподняться, бестолково шаря руками по простыням. – Диего…
– Я велел дону Диего выйти. Он вернется позже.
Врач возвышался между окном и кроватью каменной глыбой. Чтобы выглянуть во двор, пришлось бы его оттолкнуть.