Дэнни Кинг Дневник киллера
1. Обмен любезностями
До чего же паршиво, когда ты один.
Тот, кто вам скажет, что это не так, — врет. Седые старики в свитерах, примостившись у стойки бара и обмениваясь рассказами о былых кутежах, вспоминают холостяцкие годы со слезами умиления — так уж им положено. На самом деле каждый из них мечтает отправиться на тот свет раньше своей старухи, чтобы не пришлось самому готовить, убираться и все такое прочее.
Бывает, конечно, что и молодые ребята начинают доказывать, что «бабы того не стоят», мол, без них лучше. Но это опять-таки вранье — а что еще скажешь, если тебе в очередной раз пришлось ползать и унижаться перед какой-нибудь юбкой, чтобы она не хлопнула дверью и не пошла искать себе другого?
Мужчина создан, чтобы быть с женщиной, так же как женщина создана, чтобы быть с мужчиной. Это часть великого плана матери-природы, и чертовски скверно, когда остаешься на обочине — если не держать себя в руках, можно совсем расклеиться. Женщины таких нюхом чуют, а отчаяние — не самый лучший одеколон. Лежишь вот так ночью один и думаешь: где она, девушка твоей мечты? Может, тоже думает о тебе и ждет, когда ты ее найдешь? Интересно, что она делает сейчас: лежит в постели или, может быть, скандалит с мужем и мечтает, что подвернется наконец кто-нибудь получше? А вдруг как раз в эту минуту она страстно обнимает кого-нибудь, сгорая от желания? Развлекается со своим любовничком, отбросив всякий стыд, в то время как я лежу здесь совсем один — я, единственный, кто мог бы любить ее по-настоящему!.. Почему? Почему она с ним, с этим козлом, когда я здесь?!
Ну, хватит ревновать, а то совсем заведусь. Понятно, что она — лишь плод моего воображения, и все-таки я ее люблю. Звучит глупо, однако мы прожили с ней вместе всю жизнь, и не один раз. По крайней мере дюжину раз. Я встречал ее, женился, растил детей, старился и умирал, все в течение одной бессонной ночи. Невеселое это дело — влюбиться в иллюзию. Чего я только с ней не выделывал в своем воображении, стараясь доказать свою любовь! Награждал ее лейкемией, опухолью мозга и разными прочими штуками, чтобы потом появиться перед ней наголо выбритым — в знак солидарности, потому что она потеряла волосы из-за химиотерапии. И заслужить этим ее любовь! Да что там болезни, она у меня переживала войну, ее били, резали, калечили, обжигали и даже насиловали в особо извращенной форме — и все во имя любви, чтобы я потом мог остаться с ней, заботиться о ней и отомстить за нее. Помню, как однажды ей отрезало обе ноги трамваем.
Это одна из моих любимых фантазий.
Причем я никогда не видел ее лица — и это несмотря на все, через что мы с ней прошли вместе. У нее просто нет лица. Нет, неправильно, лицо, конечно же, есть, просто я его никогда не видел, и пока не увижу, эти фантазии так и останутся фантазиями. Вот тут и приходит настоящее отчаяние — ты начинаешь искать ее, единственную, повсюду. Кассирша в супермаркете, девушка, сидящая напротив в метро, те, кого встречаешь на улице… Кто она?
Может быть, Дженет?.. Она на мгновение перестала жевать и благодарно улыбнулась мне с другой стороны стола. Как там у нее с лейкемией? Увы, Дженет лишь протянула руку и зацепила вилкой что-то с моей тарелки, даже не спросив, есть ли шансы, что химиотерапия поможет.
— Как мило, что ты меня пригласил, — хихикнула она.
— Я тоже очень рад.
— Для меня это редкое удовольствие, — продолжала Дженет, окидывая взглядом свое стокилограммовое тело.
— Что ты имеешь в виду?
— Бифштекс. Обычно я ни к чему такому не притрагиваюсь — только салаты.
— Да, конечно, — пробормотал я, взглянув на ее тарелку: весь гарнир был сдвинут в сторону.
Сказать, что Дженет непривлекательна, было бы в высшей степени несправедливо. Крупная женщина, безусловно, и в то же время красивая. Для некоторых полнота автоматически означает уродство, но я никогда с этим не соглашусь. Сияющие глаза, безупречный цвет лица и детская наивность — вот что такое Дженет. Ей бы сбросить килограммов сорок, была бы настоящей красоткой. Впрочем, тут я, пожалуй, немножко загнул. Так или иначе, женщина вполне симпатичная. Просто я не был уверен, что она в моем вкусе. Впрочем, после долгой голодовки о вкусе не особо заботишься.
— Просто чудо, — облизнулась она, подбирая хлебом остатки соуса. — Посмотрим, что у них есть из сладкого?
— Давай. — Я положил нож и вилку и уже было поднял руку, подзывая официанта, как Дженет остановила меня.
— М-м… Иан, — промямлила она смущенно, — а… а ты не будешь доедать?
Я посмотрел на почти полную тарелку, потом на горящие глаза своей спутницы.
— Нет, не буду. Угощайся, если хочешь.
— Какой смысл оставлять, — проговорила она, жадно накидываясь на мою отбивную.
— Ну зачем же морить себя голодом… — Я наблюдал за ней, вытаращив глаза. Да, наесться досыта рядом с этой особой будет непросто. Не то чтобы оно меня так уж доставало: женщине всегда приходится потакать, если потом хочешь получить свое. Однако настроение у меня начало портиться — чем дальше, тем больше.
Очистив мою тарелку и доев мой кусок хлеба, Дженет довольно улыбнулась и кивнула, давая понять, что готова. Официант подкатил к нам столик со сладостями, и она снова принялась изображать супермодель на диете.
— О! О, я себя чувствую настоящей преступницей! О нет, этого никак нельзя… но оно такое вкусное, такая красота… Как ты думаешь, можно мне кусочек? Иан, пожалуйста, только не говори никому!
О сегодняшнем вечере? Еще бы, черт побери! Никому. Даже под пыткой.
— Ну что ж, так и быть, я возьму — вон тот кусочек торта и… что это — ванильное мороженое? Совсем немножко, одну ложечку. Нет, пожалуй, еще чуть-чуть, на тарелке оно выглядит таким маленьким, правда?
Когда официант наконец подкатил столик ко мне, я попросил только кофе.
— А ты что, не будешь? — сочувственно спросила Дженет.
— Нет-нет, спасибо, можешь забрать и мой десерт, если хочешь, я не очень люблю сладкое.
— Правда? А как же шоколадки — «Марс» и все прочее?
Прокол. Я забыл, что познакомился с Дженет, когда покупал шоколадные батончики. Черт, склероз. Дело в том, что Дженет работала в газетном киоске недалеко от моего дома; пару месяцев назад я ее там и приглядел. Она казалась дружелюбной и симпатичной и вдобавок немного одинокой, как и я сам. И совсем не такой толстой, хотя здесь скорее всего сыграли роль романтические иллюзии. Так или иначе, мы встретились взглядом, Дженет улыбнулась, отсчитывая сдачу, и потом я целый день думал о ней. Мне захотелось узнать ее получше, и я стал заглядывать туда время от времени — то за шоколадкой, то за газетой, то еще за какой-нибудь мелочью, — только чтобы получить вместе со сдачей очередную улыбку и весь остаток дня быть в хорошем настроении. Вскоре мы уже знали друг друга по имени и обменивались шутками. Ничего похожего на роковую страсть — просто приятные и теплые отношения. На прошлой неделе я наконец решился. Проследил, где она живет, и «случайно» натолкнулся на нее в автобусе. Мы очень мило поболтали, я помог Дженет с сумками и пригласил выбраться куда-нибудь посидеть.
И вот она передо мной — во всей красе. И что только я в ней нашел? Когда ждешь чего-то, оно всегда кажется лучше, чем на самом деле, так ведь?
— Ну да, конечно… «Марс», «Киткат» — другое дело. Я имею в виду всякие пудинги и десерты, они слишком сытные.
Дженет наморщила лоб, пытаясь разрешить эту загадку, потом засмеялась и сменила тему:
— Слушай, Иан, а чем ты занимаешься?
— Компьютерами.
— О! — с уважением протянула она. — Должно быть, интересно! — Интереса в ее голосе не ощущалось. — И что ты с ними делаешь?
— Разрабатываю интернет-сайты.
— О! — Все, что она смогла из себя выдавить. Мы немного помолчали — я ждал новых вопросов, но их не последовало, лишь еще одно задумчивое «О!».
— А ты давно продаешь газеты?
— С детства, с пятнадцати лет. Сначала подрабатывала после уроков, а когда окончила школу, мистер Уилсон взял меня на полную ставку.
— Ну и как, нравится?
— Еще бы, это же лучшая работа на свете! Мечта любой девчонки — работать там, где продаются сладости.
— Вот как? — А я и не знал. — Мне казалось, все девчонки мечтают стать актрисами или супермоделями.
Дженет нахмурилась.
— Неправда, — пробормотала она, уставившись в тарелку с пирожными. — На самом деле они мечтают продавать конфеты. Если, конечно, сами себе не врут.
Ну конечно. Кейт Мосс, которая получает миллионы фунтов в год и летает по всему миру от одного шикарного плейбоя к другому, втайне мечтает получить работу, где можно прикарманить пару батончиков «Баунти», когда в камере наблюдения меняют пленку.
Дженет не отрывала глаз от тарелки. Она мрачно подцепила ложечкой уголок мороженого и поднесла ко рту так медленно, как будто это была пудовая гиря.
Ее чувства были явно задеты.
Мне вдруг стало стыдно. В самом деле, почему бы каждой девчонке не мечтать продавать конфеты и почему Дженет не имеет права верить в эту чушь, если ей так нравится? С какой стати разрушать ее иллюзии? В конце концов, все мы живем среди иллюзий, разве не так? Уж я-то точно. В мире, где блеск и красота ценятся выше всего, каждому требуется какое-нибудь утешение. Как простому человеку сохранить хоть каплю уважения к себе, когда даже звезды из мыльных сериалов, самые страшные из всех, кого видишь по ящику, годятся рекламировать одежду и записывать клипы? Вот ты и говоришь себе, что Брэд Питт, Джордж Клуни или кто там еще — они, конечно, мечта любой женщины, но смогли бы они, скажем… и тут вставляешь что-нибудь такое, что сам хорошо умеешь, типа водить автобус или прописывать очки — и уже готов примириться с тем, что ты не Брэд Питт или Джордж Клуни.
Вот этим самым и занималась Дженет, когда уверяла себя, что ее занятие — мечта любой девчонки. Самоутверждалась, в общем. А я взял и все испортил. Что поделаешь, надо как-то выкручиваться.
— Да уж, вряд ли какая-нибудь из этих супермоделей могла бы работать столько, сколько ты, и при этом оставаться такой же хорошенькой и веселой, — нашелся я.
Комплимент был примитивен до глупости, однако подействовал. Дженет тут же воспрянула духом и даже выдала пару глубоких замечаний вроде того, что кто-то там даже не знал бы, как раскладывать утренние газеты.
Несколько минут мы обсуждали достоинства и недостатки использования супермоделей в мелкой торговле, затем Дженет торжественно выложила свой главный козырь:
— Ты только посмотри на них; они же тощие как палки! Какой парень захочет такую девушку? О какой сексуальной привлекательности можно говорить, когда там и подержаться не за что? С женщиной должно быть тепло и уютно в постели.
Мне не хотелось тут же разрушать еще одну ее иллюзию, и я что-то одобрительно промычал, не найдя более выразительного способа объявить о своей непреходящей любви ко всему пышному и объемному.
— Ну а ты, Дженет, каких мужчин предпочитаешь?
— О! О! — Мне показалось, что речь пойдет об еще одном куске торта. — Мне бы хотелось оказаться в руках этакого здоровенного волосатого дикаря. — Она хихикнула.
Не очень-то тактично с ее стороны, поскольку я уж точно не подходил под такое определение, тем более если учесть, как старательно я только что одобрял толстух.
— Например, Пирс Броснан. Он как раз такой, ведь правда? Высокий, черноволосый, красивый… и опасный! Смотришь — просто дрожь в коленках.
Ну да, ясное дело, ей Джеймса Бонда, а мне — жирную квашню. Я чуть было не сказал, что такой, как она, опасно иметь слабые колени, но в последний момент сдержался. Однако ее слова меня все-таки завели, хотя и не знаю почему: я уже пришел к выводу, что Дженет не имеет ничего общего с той, единственной, и вовсе не собирался завоевывать ее расположение. Девица просто плохо воспитана. Я пригласил ее обедать, позволил выбирать все, что угодно, всячески ей поддакивал — могла бы хоть сделать вид, что считает меня мужественным и привлекательным.
Не стоило, конечно, так расстраиваться из-за пустяков, но у меня всю жизнь так. «Это всего лишь Иан Бриджес, подумаешь…» Суки.
Она продолжала пускать слюни насчет мышц и волосатой груди, а я мрачно перебирал в уме недостатки своей фигуры. Официант начал собирать тарелки.
— О! Мою пока не убирайте, я, пожалуй, возьму еще маленький кусочек пирога, — встрепенулась Дженет, схватив нож и вилку.
— Да-да, конечно, ведь платишь не ты, подумаешь… — вырвалось у меня.
Боже мой! Закрыв лицо руками, я принялся изливаться в извинениях и лишь через пару минут решился взглянуть на нее.
Интересно, почему Дженет не чувствовала себя так же, когда задела мои чувства?
Не надо, не надо, не стоит думать об этом, а то еще больше заведусь. Все, забыли, проехали.
— Извини, пожалуйста, — повторил я, — заказывай, бери что хочешь.
И знаете что? Вы не поверите — она взяла. Есть же такие люди — ничто не может оторвать их от жратвы!
2. Рыбкой больше — рыбкой меньше
Любой вечер состоит из двух частей, и наше свидание с Дженет не было исключением. Мы покончили с ужином, вернее сказать, Дженет покончила, и вышли из ресторана. Она многозначительно обронила что-то насчет танцев, однако я уже решил, что не хочу больше с ней встречаться, и сделал вид, что не расслышал. Уже у автостоянки Дженет прямо предложила поехать к ней.
— Не беспокойся, я живу одна — с тех пор, как нет мамы.
После сегодняшних разговоров во мне не осталось ни малейшей привязанности к этой толстухе.
— Ладно, поехали.
Приглашая Дженет поужинать, я надеялся отыскать в ней какие-то скрытые достоинства, тонкость души или что-то в этом роде, но теперь мне было все равно. Перепихнуться по-быстрому, хотя бы для того только, чтобы выпустить пар, — вот и все, чего она стоила. Вы должны меня понять: я всего лишь человек и нуждаюсь в сексе, как и всякий другой. Покувыркаться в постели не мешает — это меня успокоит на недельку-другую и позволит для разнообразия подумать о чем-нибудь еще.
Окинув взглядом ее зад, я быстренько кое-что прикинул. Возможно, созерцание этого молочно-белого сокровища завтра утром внушит мне достаточно отвращения к самому себе, чтобы не думать о бабах целый месяц. Совсем неплохо, если живешь один.
Когда я открывал заднюю дверцу, чтобы усадить Дженет, позади раздался грозный окрик:
— Эй, ты, гомик сопливый, стоять!
Повернувшись, я увидел гориллоподобного увальня с тощей девицей довольно потасканного вида. Они решительно направлялись через стоянку прямо к нам.
— Вы это мне? — только и успел спросить я.
Он с размаху припечатал меня к дверце машины.
— Да, тебе, носатый ублюдок! Ты что о себе возомнил, а?
— Что? — Я не мог прийти в себя от удивления. — Что вы имеете в виду? Кто вы?
Он схватил меня за горло и притянул вплотную к себе.
— Хватит прикидываться! Какого хрена ты тут выпендривался весь вечер?
— Выпендривался?
— Таращился на меня и мою девчонку — что, сглазить хотел? Ах ты, гад, падаль сраная!
Он явно был чем-то расстроен.
— Простите, я не…
— Поздно извиняться! — заорал увалень, очевидно, неправильно поняв мое «простите».
Это меня задело.
— Погляди-ка на него, Фрэнк, он и не думает извиняться! — выкрикнула девица. — Они оба на нас пялились — он и его жирная жена!
— Это не моя жена, — возразил я и хотел было прибавить, что вовсе она не жирная, но справедливо рассудил, что только еще больше все запутаю.
— Оставьте нас в покое! — пропищала Дженет, решив наконец выступить в мою защиту. — Убирайтесь, или мы позовем полицию!
— Я вижу вас первый раз в жизни, — обратился я к Фрэнку, — и никак не мог на вас пялиться.
— Врешь, сука! Ты на нас пялился весь вечер!
— Я вас совсем не знаю, — настаивал я.
— Ты слышишь, Мэнд? — повернулся увалень к своей подружке. — Вот ведь наглая тварь!
— Сволочь! — взвизгнула она.
— Пустите! — Я попытался отпихнуть его от себя.
— Ах ты, гад! — Он еще сильнее прижал меня к машине.
— Дай ему как следует, Фрэнк!
Он врезал мне по ребрам, потом еще раз.
— Ну что, больше не хочется нас разглядывать? — Свалив меня на землю ударом по голове, Фрэнк принялся работать ногами.
Где-то позади слышались всхлипывания Дженет и восторженный визг Мэнд. Я чувствовал, что это еще далеко не все, и пытался уворачиваться, но вдруг во мне что-то щелкнуло, и инстинкт наконец взял верх.
Мой «глок» непонятно как оказался в руке. Все произошло так быстро, что Фрэнк ничего не понял. Мгновение — и его горло превратилось в открытую рану, из разорванных артерий фонтаном брызнула кровь.
Я уже стоял на ногах, повернувшись к Мэнд. Та не успела даже вскрикнуть. Только что она радовалась за своего крутого ухажера, а в следующую секунду свет погас. Даже контрольный выстрел не понадобился. И хорошо — глушителя-то не было. Фрэнк, однако, все еще упорно цеплялся за жизнь, так что третий патрон пришлось потратить на него.
Снова развернувшись, я нашел последнюю цель и почти уже нажал на спуск, когда осознал, что передо мной моя девушка.
— Извини, — проговорил я, держа пистолет в трех дюймах от ее лба. — Я киллер.
— Я никому не скажу, — пролепетала она, в ужасе прижав к лицу свои маленькие пухлые ручки.
— Знаю, — кивнул я. — Знаю, что не скажешь.
И вышиб ей мозги. Под дулом пистолета люди всегда говорят, что никому не скажут, и всегда врут.
Я опустил пистолет и на секунду задумался, осознавая, во что вляпался.
Меня охватила паника.
Я стоял у битком набитого ресторана с тремя трупами под ногами и орудием убийства в руке. Мало того, непосредственно перед этим меня видели в ресторане с одной из жертв.