— Нет. Тут тоже была война, — как и у вас, некоторые вещи отошли на второй план. А потом было уже поздно.
— Вы говорите, что я должна была стать королевой.
— Императрицей.
— ...женой Бингерна.
— Вне всякого сомнения.
— Ну, тогда я рада, что так все получилось.
— Я тоже рад. Не думаю, что вам бы это понравилось.
— И что будет теперь?
— Складывается впечатление, что выбора у нас нет. Придется вам сделать то, что он хочет. Я чувствую, что буду вынужден принять непосредственное участие в событиях, поскольку сейчас конец одного небесного цикла и начало другого; и духи могут пасть или, наоборот, вознестись.
— Не понимаю.
— Естественные законы, царящие здесь. Я попытаюсь объяснить, когда у нас будет больше времени.
— А почему не сейчас?
— Потому что вон там, впереди, уже виден замок — мы почти пришли. Достаточно сказать, что Бингерн является звездным духом, который пал на землю во время последнего цикла. Он быстро понял, что это место — не что иное, как приют безумцев, захватил тут власть и навел порядок.
— А почему тогда вы противостоите ему?
— Он зашел слишком далеко. Теперь здесь правят его капризы, а не законы или принципы. Может быть, он и сам спятил. Он боится, что во время Пира Юлеки, Бичующего Ангела, некая сила утащит его назад, туда, откуда он прибыл. И он уже никогда не вернется сюда.
— Так он должен радоваться.
— Должен. Только не радуется. Ему тут нравится. Он даже чуть не вступил по этому поводу в единоборство с самим Юлеки.
— А это хорошо?
— Сначала было хорошо — для всех.
— Кроме меня, — заявила Алиса.
— Не говорите этого. Вы тут нужны.
— Зачем?
— Когда вы были девочкой, все, наверное, выглядело иначе, но ваши приключения можно трактовать двумя совершенно разными способами.
— Да? Я случайно попала в волшебное королевство и пережила несколько удивительных приключений. Вот как я на это смотрю. Вы предложите что-нибудь другое?
— Да. Как вам понравится, например, такое объяснение: вы существо, наделенное волшебным даром. И, будучи всего лишь наблюдателем, явились причиной тех необычных переживаний, что выпали на вашу долю.
— Надо сказать, весьма неожиданная трактовка.
— Мне кажется, в вас это было и, видимо, осталось.
— А если осталось?
— Тогда вполне возможно, что вы в состоянии изгнать его — сейчас самое подходящее время. Мы сосредоточим на этой задаче все наши силы.
— Вы уверены, что у нас получится?
— Нет, но если мы не попытаемся сейчас, могут пройти века, прежде чем представится новая возможность. И не останется ни одного роялиста.
— Дайте мне подумать.
— Думайте побыстрее.
Они приближались к Червонному Замку. Бингерн приказал первому встречному — невысокому рыжеволосому садовнику, — чтобы тот доложил о его прибытии. Парень тут же умчался, при этом он отчаянно вопил:
— Бингерн вернулся! Бингерн вернулся!
— Какое трогательное проявление чувств, — проговорил Бингерн. — Входите. Сами найдем их величества.
Теперь Бингерн шел позади всех остальных, словно был загонщиком. Он боялся, что Люцер каким-нибудь образом освободится и уведет за собой Алису. Щебетунчики остались охранять ворота.
Короля и Королеву обнаружили под кроватью в четвертой спальне. Их величества были одеты в ужасающие лохмотья.
— Почему они так себя ведут и так необычно выглядят? — спросила Алиса.
— Стража! Защитите нас! Рубите ему голову! Бингерн! Бингерн! Умер! Умер! Умер! — голосили тощая Королева Червей и ее крошечный муж.
— У них возникли какие-то странные фантазии на мой счет, — объявил Бингерн, глаза которого метали молнии, — не говоря уже о том, что они ленятся исполнять свои обязанности... Ну-ка, идите сюда! Оба! Вылезайте из-под кровати! Нужно издать королевский указ.
— Почему мы? Почему мы?
— Потому что вы королевской крови. Необходимо срочно подписать несколько постановлений: Люцера снова отправить на рудники, Бингерна — в его вотчину, Алису — в кресло судьи. Записывайте! Побыстрее! Подпись внизу! Довести до сведения всех живущих! И сделайте проклятую копию для вашего вонючего архива!
— Писец! Писец! — заорала Королева.
— Почему ты зовешь только двоих? — спросил король. — Сделай более множественное число.
— ...сцы... сцы, — добавила Королева.
— Похоже на шипение жалкой индюшки, — заметил Король.
— Служанки старушки всегда просят пенсию, — заявила Королева. — А какое это все имеет к ним отношение? И что с ними сталось? Что? Что?
— Рудники! — воскликнул Люцер. — Говорит: «Платить не желаю». Отпусти их, отпусти, отпусти, умоляю!
— Этого не может быть, — возмутилась Королева. — Кто мог такое приказать?
Люцер повернулся и уставился на Бингерна.
— Нечего было их так обожать, — заявил тот.
— Отпусти их!
— Сегодня не обещаю.
— Где королевские мантии? — поинтересовался Король.
— Я отдал постирать их.
— Ты их продал! Ты нас предал! — рассердился Король.
— А где драгоценности нашей короны? — поинтересовалась Королева.
— В музее — ими любуются матроны.
— Ложь! Ложь! Ты нас ограбил. Верни их! Верни их!
— Мне кажется, я слышу шаги писцов, — сказал Бингерн. — Давайте посадим их тут, и пусть делают, что я прикажу.
— Думаю, мы не нуждаемся в твоей помощи. Мы совсем не так просты.
— В таком случае ваших друзей и фаворитов я жестоко накажу, — пообещал Бингерн и поднес к губам свисток.
— Остановись! — возопил Король. — Сделаем все, как скажешь ты.
— Я знал, что ты сможешь себя превозмочь. Все должно быть сделано в эту ночь. Сейчас — кто станет спорить против этого факта!
Он открыл дверь, и все четверо вошли внутрь.
— Тебе не хватает такта. Но ведь у тебя в руках козыри, — проговорила Королева.
— ...Люцер, Рожденный на Звезде, нашей волей приговаривается к рудникам. Все остальные политические заключенные остаются в своих камерах. Подтверждаем, что Аксель Дж. Бингерн продолжает владеть своей вотчиной... — диктовал Бингерн.
— Это, — напомнил ему Люцер, — зависит от того, как пройдет Пир Юлеки в часовне, расположенной в твоих владениях.
— Знаю!
— Прекрасно. Тогда запиши.
— ...И это в тот момент, когда Алиса наконец с нами, в самую важную ночь из всего года.
— Страхом меня обделила природа! — заявил Бингерн.
— А мы его не упоминали.
— В указе про это не написали! — вскричал Бингерн. — Прибавьте все необходимые формальные подтверждения и словечки, и пусть идут ко всем чертям!
— Какой язык! — возмутилась Алиса.
— Он дурно воспитан — это известно нам, — согласился Люцер.
— Выполняйте приказ! В копи его! — орал Бингерн.
— Я имею право присутствовать на службе, — заявил Люцер.
— В таком случае возьмем его с собой. Отправим на рудник после.
Люцер поднял руку и сжал пальцы Алисы.
— Сегодня я стану самим собой, а он, скорее всего, нет.
— Это хорошо? — поинтересовалась Алиса.
— Радуйся и будь честен, — ответил Люцер, — и все будет по-нашему.
— Ничего не понимаю.
— Время прозрения наступает.
— Бингерн всегда казался таким приятным джентльменом, а вы — преступником, хоть и очень воспитанным.
— Он все время врал. Вы видели, какой он выбрал путь? Кстати, и чужое не дурак стянуть.
— Теперь мне ясно. Он и вправду обманщик ужасный.
— Мы скоро отправляемся на службу. Вы голодны? Если да — он позаботится о том, чтобы вас накормили. Хочет, чтобы вы себя хорошо чувствовали.
— Я обойдусь. Что-то мне не хочется здесь есть.
— А что плохого в здешней еде?
— Тут все наполовину не в себе.
— Верно. Но на другую половину они совершенно нормальны.
— Я на вашей стороне. Что еще можно сказать? Урла-лап!
— Кур-ла-ла!
— Нам пора! — воскликнул Бингерн.
Покинув замок и тот день, они пустились в путь. Через поля, холмы, луга — и негде отдохнуть. Они стремились в светлый край, страну по имени Балбесния.
— Спойте для меня, Алиса, — попросил Бингерн, и она начала «Старое доброе время»[4].
Мотоциклы Щебетунчиков рокотали впереди и позади, луна источала масло и яд, и куда бы Алиса ни посмотрела, ей казалось, что она видит улыбку без Кота. Налетел прохладный ветерок, и все тени превратились в черное одеяло.
Справа от тропы сиял лунный свет, отражаясь от громадной ледяной глыбы. Проходя мимо, они заглянули внутрь куска льда, и голос Алисы дрогнул, замер на полуслове: она увидела внутри Мартовского Зайца, Мышь-Соню и очень печального Болванщика.
Когда они перебрались через следующий холм, Алиса услышала хрустальный звон, словно рассыпалась тысяча осколков, — казалось, никто, кроме нее, не обратил на звон никакого внимания.
— А здесь погромче, — сказал Люцер, и Алиса старалась изо всех сил.
Она услышала позади фырчанье, сопение и пыхтение, словно по склону с трудом взбирался тюлень.
— На этой поляне вы должны петь особенно красиво, — попросил Люцер.
— На этой поляне вы должны петь особенно красиво, — попросил Люцер.
Алиса сделала все, как он говорил, и вдруг рев автоматического оружия Щебетунчиков чуть не стряхнул мрак с ночи — его услышали все. Последние охранники куда-то исчезли, а оружие смолкло, когда над дорогой пронеслась черная туча.
— Люцер, — прошептала Алиса и вцепилась в его железные бицепсы, — что вы заставили меня делать?
— Прошу прощения, это всего лишь старая песня, миледи. Постарайтесь, постарайтесь вспомнить все, что происходило с вами в ваши прошлые визиты в эту страну. Если вы когда-нибудь что-нибудь любили, пойте. Вспоминайте, вспоминайте, Алиса, это место таким, каким оно было.
Старческий голос Алисы дрожал, срывался множество, множество раз, когда она пела старые баллады и популярные песенки.
— Что это за кошачий концерт? — крикнул Бингерн, уши которого теперь стали длинными и шелковистыми, а пасть зубастой.
— Леди Алиса будет петь, — ответил Люцер. — Она имеет на это полное право.
Бингерн издал короткое рычание, а потом смолк.
— Он вынужден позволить, — объяснил Люцер. — Вы должны быть невредимы.
— Почему? — спросила она.
— Ваша сила священна. Вы были здесь в стародавние времена.
— Всего лишь полжизни назад, — возразила Алиса.
— Здесь время течет иначе.
— Мне этого никогда не понять.
— Скоро вам все станет ясно. Пожалуйста, продолжайте петь.
И снова Алиса запела. И ночь ожила криками птиц, стрекотом насекомых, шорохом листьев. Таких ярких звезд Алисе еще не доводилось видеть, а луна, казалось, набирала силу, приближаясь к зениту.
— Проклятье! — выругался Бингерн, когда из прорехи его лопнувших брюк показался длинный хвост. Его глаза по-прежнему метали молнии.
— Не останавливайтесь! — попросил Люцер.
Наконец они добрались до вершины высокого холма, откуда открывался вид на долину, залитую, точно молоком, лунным светом. Алиса услышала у себя за спиной какой-то шум. Бингерн приказал всем остановиться и принялся разглядывать долину. Потом поднял правую руку и показал острым, как бритва, когтем.
— Здесь музыка умирает, — сказал он. — Здесь вотчина Бингерна. Здесь я становлюсь сильнее.
— И вы, похоже, несколько изменились, — заметила Алиса.
— Сегодня этого избежать нельзя, — ответил он. — Сегодня, когда Могущество снисходит и возносится, чтобы пройти по этому миру.
— Я думала, что вы, Бингерн, бог или хотя бы наполовину божество. Однако внешность у вас скорее демоническая.
— Подобные термины бессмысленны в этом безумном месте, — сказал он. — А в остальном вам следует почитать Ницше[5].
— Я понимаю, — проговорила Алиса.
— Итак, видите, я победил. Дождался момента, когда ваша сила иссякла. Теперь даже сырой сквозняк запросто с вами справится.
— Вы наблюдали за мной все эти годы.
— Конечно, и смех и слезы.
— Смеха было не так чтобы очень много.
— Как и слез. Мне жаль, что ваша жизнь была бесцветной. Однако так требовалось.
— И все ради сегодняшней ночи?
— И все ради сегодняшней ночи?
На голове у него вырос гребень, а когда он пошевелился, по камню застучали копыта.
— Вон там, в долине, есть часовня, — Бингерн показал рукой на залитое ярким светом маленькое строение. — Пошли. Сегодня та самая ночь.
Они последовали вниз по склону, по извивающимся тропинкам, бегущим по долине, — Бингерн, Алиса, Люцер, Король и Королева Червей, Щебетунчики, разношерстные придворные и аристократы. Щебетунчики опять стали совсем крошечными, вступив в перестрелку с кем-то, кто сидел за огромным валуном и протяжно выл. Когда потом они принялись обыскивать местность, ничего особенного обнаружить не удалось.
Когда вся компания подходила к часовне, у них над головами пронеслась громадная стая черных птиц, а в траве, не смолкая, раздавались самые разные шорохи и шипение. Казалось, земля дрожит под ногами, а временами Алиса слышала, как трещат сухие ветки под чьими-то тяжелыми шагами.
Люцер теперь держал ее за одну руку, а другой она опиралась на массивную палку.
— Уже совсем близко, — заметил Люцер. — Когда мы придем, вы сможете отдохнуть.
— Я обязательно дойду, — сказала Алиса. — Мне интересно, чем все это закончится.
— Вы непременно узнаете. В любом случае ваше присутствие необходимо.
— Победа или поражение? Живая или мертвая?
— Точно.
Над ними пронеслась сова и спросила:
— Кто?
— Я, — ответила Алиса.
Бингерн зарычал, и птицы замертво попадали на землю. Земля задрожала, ветер стал сильнее.
Наконец они добрались до часовни, и Бингерн впустил всех внутрь. Ярко горели свечи. Алиса разглядела низкий алтарь, а сквозь отверстие в потолке лунное сияние струилось прямо на пентаграмму, нарисованную на полу. У дальней стены стоял трон из красного камня, к нему и подвели Алису.
— Пожалуйста, отдыхайте! — воскликнул Бингерн, и земля содрогнулась, потому что он стал еще больше.
Потом он приказал всем остальным занять места на скамейках. Люцеру, Королю и Королеве он позволил остаться возле Алисы, а сам прошел в переднюю часть часовни и, задрав голову, обратился к кому-то невидимому, прячущемуся в темноте:
— Эй, ты там. Это Бингерн. Я знаю, что ты меня слышишь. Вот и хорошо. Сегодня — та самая ночь, но я хочу, чтобы ты знал: я все держу под контролем. Ты только зря теряешь время, если думаешь, будто можешь что-нибудь по этому поводу сделать. Мне известно, что ты мечтаешь до меня добраться, Юлеки, только ты опоздал. Я отнимаю у этой страны ее силу вот уже много лет. Теперь тебе со мной не справиться. Одно короткое прикосновение — и мир, созданный мной, будет жить вечно.
— Алиса, — тихо проговорил Люцер. — Я собираюсь разорвать цепи и бросить ему вызов — сейчас. У нас почти равные силы, но я потерплю поражение, потому что он более меня искушен в военном деле. Когда вам покажется, что я падаю в третий раз, призовите Юлеки. И выкрикните свое имя.
— А почему вы так же сильны, как это чудовище, в которое он превратился? — спросила Алиса.
— Я забыл.
— А почему он более вас искушен в военном искусстве?
— Тоже забыл. Это не имеет значения.
— В таком случае зачем вам сражаться?
— Я должен задержать его до тех пор, пока луна не поднимется выше.
— Зачем?
— Не помню. Только знаю, что это нам поможет в борьбе с ним.
— ...Так вот, именно сегодняшней ночью, — затянул Бингерн, — мы собрались перед взором Юлеки и любого, кто пожелает посмотреть, и мы соединим узами брака повелителя этой страны и будущую повелительницу.
— Повелительницу? — спросила Алиса. — А где она?
— Это вы, — ответил Люцер, поднимая руки и разводя их в стороны. Он напрягся изо всех сил, на лбу у него появились капельки пота. Цепи лопнули, и он наклонился, чтобы заняться теми, что спутали его щиколотки.
Бингерн поднял дробовик. Алиса тут же прикрыла Люцера собой.
— Проклятье, леди! Убирайтесь! Не мешайте мне! — крикнул Бингерн.
— Нет, — ответила Алиса. — Здесь что-то не так, а я хочу, чтобы было как полагается.
— Вы все делаете неправильно! — прорычал он.
Люцер сбросил цепи и выпрямился в полный рост. Бингерн вздохнул.
— Ну хорошо. Придется еще раз урегулировать наши отношения, — заявил он.
Люцер вышел на середину часовни, Бингерн отложил в сторону свой дробовик и двинулся ему навстречу.
Когда они встретились, небо разорвала ослепительная вспышка. А в следующее мгновение они уже катались по пентаграмме.
Дверь в часовню распахнулась, и Алиса увидела Белого Кролика. Он будто бы пробормотал: «Ах, боже мой, боже мой!», а потом уселся на одну из передних скамеек и стал наблюдать, как дерутся Люцер и Бингерн, как их кулаки крошат камень и кирпич или рассекают воздух, когда противникам не удавалось попасть друг в друга.
Вдруг Алиса почувствовала, что Кролик на нее смотрит. Он долго не сводил с нее глаз, пока они не округлились — узнал. Она кивнула.
Кролик поднялся и медленно пошел вдоль стены. Подойдя к трону, произнес:
— Алиса...
— Как поживает Мышь-Соня? — спросила она.
— Сидит в чайнике. Как ты?
— О, время меня не очень пощадило. А твои-то как дела?
— Ты освободила меня, когда пела.
— Что? Как?
— Ты волшебница. Могла бы и сама уже догадаться. Я был рядом с Бармаглотом[6], когда ты и его освободила. Он там снаружи, надеется, что ему удастся сожрать Бингерна.
Кролик снова посмотрел на сражающихся Люцера и Бингерна.
— Крепкие ребята. Трудно сказать, кто из них господин, а кто слуга.
— А вот мне не трудно. Бингерн больше не человек.
— Он всегда будет всего лишь лейб-гвардейцем в небесном сонме.
— Что ты такое говоришь? Он павшая звезда — высшее существо, которое пострадало от общения с этим миром.
Королева Червей взвизгнула, когда противники оказались совсем рядом с ней, а рога Бингерна оставили глубокие следы на каменном полу у ее ног. Но в следующее мгновение сцепившиеся враги откатились в сторону.