ГЛАВА ПЕРВАЯ
На сердце было неспокойно, хотя я не понимал, почему — ничего необычного ведь не происходило. Мы просто сидели и пили: я, Белый Кролик — коротышка, похожий на Бертрана Рассела, — улыбающийся Кот и мой старый приятель Люк Рейнард. Люк распевал ирландские баллады, а странный пейзаж за его спиной превращался из фрески в реальность. Не скрою: огромная синяя Гусеница, которая курила кальян на шляпке гигантского гриба, произвела на меня сильное впечатление. Я знаю, какие надо прилагать усилия, чтобы водяная трубка не погасла. Но дело не в этом. Веселье било ключом, а вокруг Люка частенько собирались те еще компании. Так почему же мне было неспокойно?
Пиво подавали отменное, а закуска вообще была бесплатной. Демоны, терзающие привязанную к столбу рыжеволосую женщину, сияли до рези в глазах. Потом они пропали, но сцена получилась великолепная. Вообще все было просто великолепно. Люк запел про залив Гэлвей настолько замечательно и трогательно — и грустно тоже, — что мне захотелось нырнуть и раствориться в искристых волнах.
Это из области чувств… Да. Забавная мысль. Когда Люк пел печальные песни, я впадал в меланхолию, когда пел веселые — я начинал радоваться. Сопереживание просто заполнило воздух. Наверное, это неважно. И световое шоу удалось на славу…
Потягивая свой напиток, я наблюдал, как раскачивается Шалтай, там, в дальнем конце бара, и пытался припомнить, когда я сюда пришел, но в этом направлении котелок не варил. Ладно, рано или поздно все образуется. Отличная вечеринка…
Я смотрел, слушал, пробовал и чувствовал. Все, что привлекало мое внимание, оказывалось восхитительным. Хотел ли я о чем-то спросить Люка? Вроде бы да, но он пел, а я все равно не мог думать ни о чем серьезном.
Что я делал до того, как оказался здесь?.. Не помню. Да и вспоминать-то не стоит, зачем напрягаться, когда тут все так интересно…
Но это могло оказаться важным. Может, потому-то мне и было неспокойно? Может, я чего-то не доделал, и надо бы вернуться и закончить работу?..
Я обернулся, чтобы спросить Кота, но тот снова растворился, всем своим видом выражая огромное удовольствие. А до меня дошло, что и я мог бы поступить так же — я имею в виду, раствориться и отправиться в другое место. Это так я попал сюда и так же уйду? Возможно. Я поставил бокал и потер глаза и виски. Внутри головы все тоже плыло.
Неожиданно я вспомнил свое изображение. На большой карте. Козырь. Да. Вот как я сюда попал. По карте…
Чья-то рука опустилась на мое плечо, и я обернулся. Рука принадлежала Люку; он улыбался и протискивался к бару, чтобы выпить еще.
— Отличная вечеринка, правда?
— Да, здорово. Как ты нашел это место?
— Забыл, — он пожал плечами. — Какая разница?
Люк отвернулся, и снежная буря закружила между нами хрусталики льда. Гусеница выдохнула пурпурное облако. Восходила голубая луна.
Что-то здесь не так…
Неожиданно у меня возникло такое ощущение, будто на некой войне мне отстрелили способность к критическим суждениям. Я не мог сосредоточиться на аномалиях, которые наверняка здесь есть. Я знал, что запутался, но не видел выхода.
Я запутался…
Запутался…
Как?
Ну… Все началось, когда я пожал свою собственную руку. Нет, не так. Слишком похоже на дзен, а дзен здесь ни при чем. Рука, которую я пожал, возникла из пространства, занятого моим изображением на карте. Да, вот и все. Примерно так.
Я стиснул зубы. Снова заиграла музыка. Возле моей руки, лежавшей на стойке бара, раздалось непонятное царапанье. Когда я посмотрел на руку, оказалось, что моя кружка наполнена вновь. Похоже, я и так выпил лишнего. Может, именно это и мешает мне все осмыслить.
Я отвернулся и посмотрел налево, мимо фрески, которая стала настоящим пейзажем. «Не становлюсь ли я частью фрески?» — неожиданно мелькнула мысль.
Неважно. Если я не в состоянии думать здесь… Я побежал — влево… Это место каким-то образом перемешивало все в моей голове; осмыслить происходящее, являясь его частью, было невозможно. Чтобы думать правильно и понять, что происходит, я должен выбраться отсюда.
Я находился напротив бара, там, где нарисованные камни и деревья обретали плоть и трехмерность. Я замахал руками, пытаясь зарыться глубже. Я слышал свист ветра, но не чувствовал его дуновения.
Находящиеся передо мной предметы не становились ближе. Я двигался, но…
Люк снова запел.
Я замер. Потом обернулся — очень медленно, потому что мне показалось, что он стоит прямо за моей спиной. Так оно и есть — я отошел от стойки бара лишь на несколько шагов. Люк улыбался и продолжал петь.
— Что происходит? — спросил я у Гусеницы.
— Ты петляешь в петле Люка, — ответила она.
— Как ты сказала?
Она выпустила колечко дыма, тихо вздохнула и произнесла:
— Люк петляет в петле, а ты заплутался в лирике. Вот и все.
— Как это произошло? — спросил я.
— Понятия не имею, — ответила Гусеница.
— Ладно, как мне выпетляться?
— И это не могу тебе сказать.
Я повернулся к Коту — сперва материализовалась его улыбка, а затем и он сам.
— Вряд ли тебе известно… — начал я.
— Я видел, как вы вошли: вначале он, потом ты, — сказал Кот, ухмыляясь. — Даже здесь ваше появление казалось необычным, из чего я заключил, что по крайней мере один из вас связан с магией.
Я кивнул.
— Ты тоже кого угодно озадачишь своими появлениями и уходами, — заметил я.
— Я держу свои лапы при себе, — ответил Кот. — Это больше, чем может сказать Люк.
— Что ты имеешь в виду?
— Он попал в заразительную ловушку.
— Как она действует? — спросил я.
Но Кот исчез, на этот раз вместе с улыбкой.
Заразительная ловушка? Выходит, неприятности у Люка, а я оказался каким-то образом в них втянут? Идея звучала здраво, однако я по-прежнему не представлял, в чем заключается неприятность и как ее разрешить.
Я потянулся за кружкой. Пока суд да дело, почему бы просто не получить удовольствие?
Делая медленный глоток, я заметил пару бледных горящих глаз, уставившихся прямо на меня. Раньше их здесь не было. Странным было то, что они занимали темный угол фрески на противоположной стене… и еще то, как они медленно перемещались влево.
Потеряв глаза из виду, я мог проследить по колыханию травы, как некто пробирался в то место, куда так хотел попасть я. Позади Люка я разглядел худощавого джентльмена в темном пиджаке, с палитрой и кистью в руке; тип в темном пиджаке не торопясь расширял фреску. Я сделал еще один глоток и снова сосредоточился на существе, перебравшемся из плоского мира в мир трех измерений. Между кустом и камнем показалось рыло из вороненой стали, над ним сверкнули бледные глаза, из темного жерла на землю, дымясь, стекала синяя слюна. Существо было либо очень маленьким, либо прижималось к земле. Я никак не мог понять: изучает оно всех нас сразу или исключительно меня?
Наклонившись, я ухватил Шалтая за пояс — а может, это был галстук, — за мгновение до того, как он едва не завалился на бок.
— Извини, ты не знаешь, кто это?
Как раз в это мгновение оно и проявилось — многоногое, длиннохвостое, волнистое и быстрое, в темной чешуе и с красными когтями. Задрав хвост, оно понеслось в нашу сторону.
Мутные глаза Шалтая безуспешно пытались перехватить мой взгляд.
— Я нахожусь здесь не для того, сэр, — начал он, — чтобы избавлять вас от зоологического неве… О Боже! Это…
Существо стремительно приближалось. Еще немного, и оно начнет задуманную операцию по уничтожению. Или это всего лишь эффект, который должен заставить меня поживее убраться отсюда?
Сегменты тела вихляли из стороны в сторону, тварь шипела, как пароварка, дымящаяся слюна отмечала путь от намалеванной на стене картины. Мне показалось, что зверь побежал еще быстрее.
Я непроизвольно выбросил вперед левую руку и выпалил заготовленный набор слов. Чудовище пересекло пространство, которое я не смог преодолеть раньше, рыча перевернуло стол и подобрало лапы, словно готовясь к прыжку.
— Брандашмыг! — крикнул кто-то.
— Злопасный Брандашмыг! — поправил Шалтай.
Когда я произнес последнее слово и исполнил заключительный жест, перед моим внутренним взором проплыл образ Логруса.
Выпустившее когти чудовище неожиданно втянуло их обратно, схватилось за верхнюю левую часть груди, закатило глаза, испустило тихий вздох, тяжело выдохнуло и рухнуло на пол, задрав многочисленные ноги.
Над ним тут же появилась улыбка Кота. Рот двигался.
— Мертвый злопасный Брандашмыг, — объявил он.
Улыбка двинулась в мою сторону; Кот мерцал вокруг нее как напоминание.
— Заклятие сердечного приступа, не так ли? — поинтересовался он.
— Наверное, — пробормотал я. — Рефлекс сработал. Да, теперь помню. Это заклинание как раз висело у меня в запасе.
— Говорил же, — проворчал Кот, — что на вечеринке присутствует магия.
Образ Логруса, который появился в момент действия заклинания, зажег тусклую лампочку, осветившую затхлый чердак моего сознания. Волшебство. Ну конечно же…
Я — Мерлин, сын Корвина, отношусь к разновидности волшебников, которые редко встречаются в краях, где мне довелось жить в последние годы. Лукас Рейнард, также известный как принц Кашфы Ринальдо, тоже волшебник, хотя и совсем другого стиля. Кот, поднаторевший в подобных делах, очень даже мог оказаться прав, описывая происходящее как внутреннюю механику заклинания. Это один из немногих случаев, где мои чувствительность и подготовка не в состоянии поведать мне о природе вещей. Потому что все мои таланты также подпадают под воздействие чар, если вся эта механика самоподдерживающаяся. Я словно разучился различать цвета. Без внешней помощи я не мог даже проанализировать ситуацию как должно.
Пока я размышлял над свалившимися на меня проблемами, к парадному входу подъехала вся королевская конница и вся королевская рать. Преодолев вихляющие створки дверей, ратники набросили аркан на труп Брандашмыга, а конница начала выволакивать его из бара. Шалтай сполз со стула и пропал в туалете. Вернувшись, он обнаружил, что не в состоянии забраться на прежнее место, и крикнул ратникам, чтобы его подсадили, но те протаскивали Брандашмыга между столов и на крик никак не отреагировали.
Подошел улыбающийся Люк.
— Значит, Брандашмыг. Всегда хотел посмотреть, как они выглядят. Теперь бы еще заманить сюда Бармаглота…
— Тс-с! — остановил его Кот. — Он где-то на фреске и наверняка сейчас слушает. Не стоит его тревожить, он рымит где-нибудь в глущобе неподалеку. Бойтесь его, он свиреп и дик! Зачем искать неприят…
Кот метнул взгляд на стену и несколько раз быстро исчез и появился.
Не обратив на это внимания, Люк заметил:
— Я как раз думал об иллюстрациях Тенниэла.[1]
Кот материализовался у дальней стойки бара, приложился к бокалу Болванщика и произнес:
— Я слышал клокотание, а пылающие глаза сдвинулись влево.
Я взглянул на фреску, увидел пылающие глаза и уловил характерный звук.
— Это может быть что угодно, — заметил Люк.
Кот зашел за стойку бара и взобрался на полку, где мерцало в тени странное оружие. Отцепил его и толкнул через всю стойку; оружие остановилось напротив Люка.
— Стрижающий Меч в такие минуты лучше держать при себе — вот все, что я могу сказать.
Люк рассмеялся, а я зачарованно смотрел на предмет, сделанный, как мне показалось, из крыльев мотыльков и скрученного лунного света.
Потом вновь донеслось бормотание.
— Только не стой, глубоких полон дум! — бросил Кот, осушил бокал Шалтая и снова исчез.
Все еще посмеиваясь, Люк протянул свою кружку за новой порцией. Я стоял как вкопанный. Заклинание, при помощи которого я разделался с Брандашмыгом, определенным образом повлияло и на мое мышление. На короткий миг мне показалось, что картина проясняется. Может, причина в том, что я посмотрел на образ Логруса?..
И я вызвал его снова.
Знак застыл передо мной. Мне показалось, что мои мозг начал продувать холодный ветер. Плавающие осколки памяти сбивались в кучу, собирались в единое целое и скреплялись пониманием. Конечно…
Клокотание стало громче. Я увидел скользящую между деревьев тень Бармаглота: глаза его сверкали, как посадочные огни, все тело щетинилось острыми приспособлениями для кусания и царапанья…
И это не имело никакого значения. Ибо я понял, что происходит, кто является всему причиной, как и почему.
Я согнулся и наклонился вперед, так, что костяшки пальцев царапнули по правому сапогу.
— Люк, — сказал я. — У нас проблема.
Он отвернулся от бара и посмотрел на меня:
— В чем дело?
Те, в чьих жилах течет кровь Амбера, обладают огромной силой. Мы также умеем хорошо держать удар. В нашем кругу такие вещи друг друга уравновешивают Следовательно, подобные проблемы надо решать исключительно точно…
Я нанес Люку удар кулаком от самого пола, угодил ему в челюсть, от чего он подлетел вверх, раскинул руки, перевернул столик и доехал до самого конца стойки бара, остановившись у ног джентльмена викторианского вида, который уронил кисть и поспешно отошел в сторону. Я схватил кружку и вылил ее содержимое на правый кулак, который ныл так, словно я молотил им по скале. В то же время свет потускнел, и наступило полное молчание.
Тогда я с треском поставил кружку на стойку бара. Все заведение выбрало этот момент, чтобы содрогнуться, словно от землетрясения. Бутылки полетели с полок, лампа закачалась, бормотание стало тише. Я взглянул налево и увидел, как причудливая тень Бармаглота скрылась в густом лесу. Раскрашенная часть перспективы вытянулась в сторону нормального мира и продолжала двигаться в этом направлении, замораживая целый угол в плоской неподвижности. По шелесту крыльев я определил, что Бармаглот уходит влево, пытаясь отойти от двухмерного про странства. Труляля, Траляля, Додо и Лягушонок принялись укладывать свои инструменты.
Я кинулся к распростертому на полу телу Люка. Гусеница разбирала кальян; я увидел, что ее гриб наклонился под странным углом. Белый Кролик ускакал к дырке в заднике, и было слышно, как Шалтай бормочет ругательства, раскачиваясь на высоком стуле, на который ему наконец удалось взобраться.
Оказавшись рядом с джентльменом с палитрой, я приветливо ему улыбнулся:
— Простите, что побеспокоил, но поверьте мне, это к лучшему.
Я поднял бесчувственное тело Люка и перебросил его через плечо Мимо пролетела целая стая игральных карт. Я поспешно удалился с их пути.
— Подумать только! Он спугнул Бармаглота! — воскликнул художник, глядя мимо меня.
— Кто спугнул? — спросил я, не уверенный до конца в том, что мне хочется услышать ответ.
— Вот, — сказал он, показывая на вход в бар.
Я взглянул и попятился. Нет, Бармаглот проявил редкостное здравомыслие.
В бар вошел Огненный Ангел, красно-коричневого цвета и ростом в двенадцать футов. Вид его навевал мысли о бренности. Крылья походили на витражи, а сам он напоминал богомола с остроконечным воротником и лапками с торчащими во все мыслимые стороны шипами. Один шип зацепился за дверь и сорвал ее с петель.
Это была тварь Хаоса — редкая, опасная и очень сообразительная. Я много лет не видел таких и сейчас не имел ни малейшего желания любоваться представителем этой породы. Тем более что у меня не было и тени сомнения в том, за кем он сюда явился. Я даже сгоряча пожалел, что потратил заклятье сердечного приступа на обыкновенного Брандашмыга, но потом вспомнил, что у Огненных Ангелов три сердца.
Огненный Ангел заметил добычу — то бишь меня, — коротко взревел и двинулся вперед.
— Жаль, что не удается с вами поговорить, — сказал я художнику. — Мне очень нравится ваша работа. К сожалению…
— Я понимаю.
— До свидания.
— Удачи.
Я нырнул в кроличью нору и побежал, пригибаясь из-за низкого потолка. Люк весьма осложнял мое продвижение, особенно на поворотах. Сзади донесся скребущий звук, рев повторился. Утешало то, что Огненному Ангелу приходилось существенно расширять проход, чтобы пробираться по туннелю. К сожалению, он мог играючи справиться с подобной задачей. Эти существа обладают неправдоподобной силой и практически неуязвимы.
Неожиданно пол провалился под моими ногами, и я полетел вниз. Я вытянул свободную руку, стараясь за что-нибудь ухватиться, но ухватиться было не за что. Ну и хорошо. Я надеялся и наполовину ожидал, что так и будет. Люк слабо застонал, но не пошевелился.
Мы падали. Вниз, вниз, вниз… Мы летели в колодце. Либо он был очень глубок, либо мы падали очень медленно. Вокруг царила полутьма, и я не мог разглядеть стен. В голове прояснилось, и я понял, что так будет продолжаться до тех пор, пока я буду контролировать самую важную переменную — Люка.
Сверху опять донесся рев. Сразу же за ним раздалось странное клокотание. На моем запястье вновь запульсировала Фракир, не сообщая, впрочем, ничего нового. Пришлось ее заглушить.
Еще яснее. Я начал припоминать…
Нападение на Цитадель Четырех Миров, где я освободил Ясру, мать Люка. Нападение оборотня. Винта Бейль, которая оказалась не тем, кем выглядела. Обед в Закутке смерти. Страж по имени Скроф, Сан-Франциско, хрустальная пещера… Отчетливее и отчетливее.
…Огненный Ангел трубил все громче и громче. Очевидно, он пробился через туннель и теперь тоже летит вниз. К несчастью, у него были крылья, а я мог лишь просто падать.
Я взглянул вверх — очертаний Ангела не разобрать. Казалось, что вверху темнее, чем внизу. Я очень надеялся, что это свет в конце туннеля, поскольку другого выхода я не видел. Слишком темно, чтобы использовать Козырь, и совершенно не за что зацепиться для игры с Тенью.