— Вы так думаете? — уже несколько неуверенно произнес «коварный и подлый враг».
— Я в этом не сомневаюсь!
— Ну… тогда вы, может быть, предложите другой вариант?
— В смысле?
— А в том смысле, что мы с вами оба пострадавшие и, по-моему, нам нужно объединиться в борьбе…
— В какой еще борьбе? — не поняла Лера.
— В борьбе против гнусных предателей, — пояснил мужчина.
На «гнусных предателях» прозвенел последний, третий звонок.
— Вы идете на спектакль? — спросила Лера, которой совершенно не хотелось идти в зал, но она должна была контролировать действия своего визави. Нельзя было допустить его встречи с Андреем.
— А ну его, этот спектакль! — к ее радости, махнул рукой брошенный муж. — Я даже не знаю, как он называется. Билет с рук купил. Я думаю, что нам с вами нужно поставить свой собственный спектакль.
Лера со страхом на него покосилась, но мужчина выглядел уже гораздо трезвее, чем был только что, то есть до третьего звонка.
— Не понимаю, о чем вы… — проговорила она и нервным движением заправила все ту же, уже порядком развившуюся, прядку за ухо.
— Сейчас объясню. Вас как зовут?
— Валерией. Лерой, в общем… А вас?
— А меня… еще хуже…
— Что значит «еще хуже»? — удивилась она.
— Вы меня простите, но имя у вас… уж-жасное… Ле-р-р-ра… Б-р-р-р… Как гвоздем по стеклу… То ли дело — Ли-леч-ка. Просто серебряный звон! Маслом по сердцу! — Он умильно улыбнулся, а потом пару раз с большим вкусом произнес два женских имени рядом: — Лера — Лиля… Лера — Лиля… Ведь разница, заметьте, всего в трех буквах, а каков эффект! Но мое имя, знаете ли, еще хуже, чем у вас. Мамочка постаралась… Понимаете, я — Рафаэль.
— Да ну? — невольно улыбнулась Лера.
— Вот именно. Все смеются… А моя маман в свое время «торчала» от фильма под названием «Пусть говорят». Не смотрели?
— Нет…
— Ну еще бы! Вас тогда еще даже в задумке не было. Да, собственно, и меня тоже. Так вот, в том фильме играл певец… кажется, испанский… Рафаэлем прозывался… А история была о несчастной любви. Мамочка моя говорила, что прорыдала весь фильм и поклялась назвать в честь певца своего сына, если таковой у нее родится. Я родился и нарвался… на Рафаэля. Ужасное имя, не правда ли?
— Пожалуй, нет… — не согласилась Лера. — Просто оно… необычное… экзотическое. И потом… Рафаэль — это несколько длинно и неудобно. А как вас зовут короче? Друзья, например?
— Кошмарно зовут. Раф… Граф… и даже Графин… Представляете? А мамочка зовет Рафиком, как автомобиль… или как лицо кавказской национальности…
— Господа! Вы разве не слышали звонков? — спросила их женщина с тряпкой в одной руке и двумя грязными стаканами в другой. — Спектакль уже начался! Вам что, надо отдельное приглашение?
— Знаете что, Лера, давайте прогуляемся, раз уж так получилось? — предложил Рафаэль, не обращая никакого внимания на тетку с тряпкой. — Погода, кажется, неплохая…
Лера охотно поднялась со стула, потому что общество женщины с грязными стаканами, которая не желала уходить от их столика, было ей неприятно, и ответила:
— Давайте, а то… тут как-то неуютно…
— Я буду ждать вас у выхода из театра, хорошо?
— Ждите, — согласилась Лера и отправилась в дамскую комнату, чтобы подкрасить «съеденные» губы и привести в порядок колечки волос, которые она нервно теребила в кафе.
— Значит, так… Перво-наперво надо определиться, что мы хотим получить в сухом остатке, — уже совершенно трезвым голосом заявил Рафаэль, когда Лера подошла к нему, стоящему у колонны на выходе из театра.
— Что вы имеете в виду? — с недоумением спросила она.
— Ну… вот вы… вы хотите, чтобы ваш… бывший… Кстати, как его зовут?
— Андрюш… то есть Андреем…
— Хотите ли вы, чтобы Андрей вернулся к вам обратно?
— Конечно, хочу, — отозвалась Лера и заколола палантин серебряной заколкой под подбородком. Погода действительно выдалась хорошей, сухой, но осень все-таки была поздней, а потому задувал довольно прохладный ветерок.
— И я хочу, чтобы моя законная жена Лилечка бросила этого вашего Андрея, — сказал Рафаэль и поднял воротник куртки, зябко передернув плечами. — Поэтому предлагаю заставить их ревновать.
— Как это? — не поняла Лера.
— Так это… Давайте сделаем вид, будто у нас с вами… роман…
— Роман?
— Ну да, роман! Не понимаю, почему вы так удивляетесь?
— Во-первых, ваше предложение несколько неожиданно, — ответила она, — а во-вторых, как они… ну… то есть… Андрей и ваша Лилечка… узнают, что у нас… ну, как вы говорите… роман?
— Надо постараться почаще попадаться им на глаза.
— И как вы себе это представляете?
— Что касается Лили, то все очень просто. Несмотря на ее новое увлечение, мы продолжаем жить в одной квартире. Представляете? — печально изрек Рафаэль.
— Да ну! — ахнула Лера.
— Да, вот так. Разъехаться некуда, да я и не хочу… во всяком случае, пока… Мне все кажется, что она одумается… в общем, нагуляется и… поймет, что я ничем не хуже… что люблю ее… Ну… вы понимаете…
— Понимаю… конечно…
— А что, у вашего… ну бывшего… нет своей жилплощади?
— Нет, — покачала головой Лера. — То есть она у него, конечно, есть, но в квартире, где он прописан, живут еще родители и брат с женой и ребенком. Общежитие, в общем…
— Так это же хорошо! — обрадовался Рафаэль.
— Чего ж хорошего?
— А как же! Это ведь означает, что им совершенно негде… Ну, вы догадываетесь, о чем я?
— Вообще-то… догадываюсь, — ответила Лера, почувствовав, что краснеет, и порадовалась тому, что в сгустившейся темноте даже при свете фонарей это не будет сильно бросаться в глаза прохожим.
— Вот! А я стану лазутчиком в стане врага, поскольку могу организовать прослушивание нашего домашнего телефона. У нас два аппарата: один — в комнате, другой — в кухне. Мы будем знать о передвижениях наших… любовников и станем регулярно попадаться им на глаза.
— Ну… тогда они догадаются, что мы устраиваем им спектакль, — засомневалась Лера.
— Придется играть как можно правдивее, а потому предлагаю начать практиковаться прямо сейчас, — предложил Рафаэль.
— Как прямо сейчас? Зачем сейчас? Андрей с Лилей в театре, а потому нас не увидят!
— Надо выяснить, не противно ли нам будет, например, целоваться. Если противно, то мы завалим все дело, которое тогда уж лучше и не начинать!
— Не стану я с вами целоваться! — Лера выкрикнула это так громко, что пожилая пара, которая обогнала их с Рафаэлем на Невском проспекте, оглянулась. Мужчина и женщина сначала согласно посмотрели в глаза друг друга, а потом в унисон и очень осуждающе покачали головами.
— Ну, Лера! Это же вынужденная мера! — горячо воскликнул Рафаэль. — Не думаете же вы, что я мечтаю с вами целоваться? Я уже говорил, что вы совершенно не в моем вкусе!
— Вы, знаете ли, тоже не в моем, — буркнула она.
— Так вот и надо проверить, сможем ли мы поцеловаться, когда придет в том нужда.
— Нет, не буду я с вами целоваться, — уже более спокойно повторила Лера. — От вас несет, как от пивной бочки. А если вы часто пьете, то я никогда не смогу с вами поцеловаться. И вообще…
— Что вообще?
— Если вы алкоголик, то я не желаю даже делать вид, будто у нас роман, потому что мне противно.
— Я не алкоголик, — поспешил заверить ее Рафаэль.
— Ага… Оно и видно… — усмехнулась Лера. — За один присест выдули три бутылки пива… А до театра, наверное, еще к чему-нибудь покрепче прикладывались… Не так ли?
— Так ведь это я просто для храбрости! Я же драться с вашим Андрюшей собирался… Кстати, вполне мог бы взять в буфете еще и водки, но не стал же!
— Так она дорогая в театральном-то буфете! С наценкой!
— Ну и что?! Мне для Лилечки никаких денег не жалко! Я, кстати, просто ненавижу ее, водку то есть. Вино еще куда ни шло… Я десертное люблю, чтобы некоторая сладость была… и терпкость… Ну и пиво, конечно, тоже… иногда позволяю себе…
— Все равно! Целоваться не буду… Сегодня уж точно не буду, — сказала Лера, особо выделив голосом слово «сегодня».
— Ну ладно, — согласился Рафаэль. — Я сейчас действительно не в лучшей форме, а потому предлагаю назначить испытания на завтра. Встреча в восемнадцать ноль-ноль вас устроит?
— Ну-у-у… Устроит…
— Отлично! Тогда… — Рафаэль порылся во внутреннем кармане куртки, достал ручку и какой-то то ли счет, то ли чек. Он быстро нацарапал на его обороте строчку цифр, протянул Лере и сказал: — Позвоните мне, пожалуйста, утром, часов в одиннадцать… чтобы Лиля не успела никуда уйти, хорошо?
Лера кивнула, не очень веря в успех предприятия, которое он задумал.
— Только не удивляйтесь, когда услышите в трубке всякую любовную белиберду, — сказал Рафаэль. — Я постараюсь говорить так, чтобы Лиля слышала, поэтому стану называть вас идиотскими прозвищами, вроде котика и рыбки. Договорились?
— Только не удивляйтесь, когда услышите в трубке всякую любовную белиберду, — сказал Рафаэль. — Я постараюсь говорить так, чтобы Лиля слышала, поэтому стану называть вас идиотскими прозвищами, вроде котика и рыбки. Договорились?
— Договорились, — вяло отозвалась Лера.
— Тогда жду вас завтра в восемнадцать ноль-ноль в садике у Катьки!
Рафаэль действительно называл ее котиком, рыбкой и лапусей. Лера кривилась в телефонную трубку, ответно называла его поросеночком, но свое обещание прийти к шести часам в Екатерининский садик подтвердила.
На это свидание она собиралась равнодушно. К черным джинсам надела серый свитер, завиваться и краситься не стала вообще, а вместо палантина водрузила на голову свой каракулевый «колониальный шлем». Черный мех, конечно, требовал хоть какой-нибудь подкраски губ, но Лера из принципа не стала себя украшать. Не для кого. Не для Рафаэля же! Она, видите ли, не в его вкусе… Можно подумать, что ее интересует его вкус. Жалкий мужлан!
Когда она спрыгнула с подножки троллейбуса, сквозь ограду садика сразу увидела Рафаэля. Он, ежась на сильном ветру, стоял возле памятника Екатерине II, который питерцы панибратски именовали Катькой.
«Что я делаю?! И зачем мне это нужно?!» — подумала Лера, но все же пошла навстречу своему новому знакомому. Лучше провести воскресный вечер в его компании, чем в одиночестве.
— А вы сегодня гораздо милее, — улыбаясь, сказал ей Рафаэль. — Все-таки красная помада здорово портит женщин. И, заметьте, старит!
— Много вы понимаете… — недовольно буркнула Лера, но подумала, что Лилечкин муж сегодня выглядит более привлекательным мужчиной, чем показался ей вчера. У него были ясные светлые глаза с зелеными искорками и по-детски припухлые губы. Вчера она этого почему-то не заметила. Лера отвела глаза от лица чужого мужа и спросила: — Ну… и куда пойдем?
— Ясное дело куда! Поедем ко мне!
— Как это к вам? — испугалась Лера и даже остановилась посреди Невского.
— А так это! — сказал он с ее интонацией. — Я слышал, что Лиля сегодня собиралась на свидание с вашим Андрюшенькой к восьми, а потому мы как раз успеем.
— К чему успеем?
— Ну… мы придем к нам домой и будем будто бы демонстративно ждать, когда она уйдет.
— Как это… демонстративно? — еще больше испугалась Лера.
— Обыкновенно. Сядем рядом на диван, я вас, уж простите, обниму, и мы будем следить за ее сборами в четыре глаза. Уверен, это здорово ее раздражит. А уж если мы еще и поцелуемся…
— Знаете, Рафаэль, — прервала его Лера, — вашу Лилечку наш поцелуй, может быть, и раздражит, но мой-то Андрей его не увидит!
— Не можем же мы быть сразу в двух местах одновременно! — справедливо заметил он. — Сегодня наше представление будет для Лили, а потом мы что-нибудь подобное закатим и для вашего Андрея, будь он трижды неладен! Уж простите меня… В общем, поехали! — И он потянул ее за руку к остановке троллейбуса.
Лилечка действительно была еще дома и, видимо, как раз собиралась на свидание. На кружевную комбинацию у нее была надета еще не застегнутая юбка. Женщина появилась в дверях комнаты и так удивилась Лере, что даже не поспешила чего-нибудь накинуть себе на голые плечи.
— Проходи, котик, — сказал Лере Рафаэль и пропихнул ее в коридор впереди себя.
Лиля посмотрела на мужа с незнакомой спутницей с большим недоумением. Лера же с боязливым интересом вглядывалась в лицо женщины, на которую ее променял Андрей, и не находила в нем ничего, за что обладательницу оного стоило бы полюбить. Лилино лицо было миловидным, но не более. Чуть прикрытый легкими светлыми прядками лобик показался Лере узковат, а носогубные складки — слишком резкими. И что Андрей в ней нашел? И за что ее так сильно любит муж? Неужели за выразительные формы? Грудь, которая так и выпирает из кружев комбинации, конечно, хороша. Но кто сейчас, кроме Лилечки, носит подобные комбинации? Это же прошлый век! Если не позапрошлый…
— Знакомься, Лиля, — обратился к жене Рафаэль, — это моя Леруся. Мы с ней тут подождем, пока ты уйдешь.
— В смысле? — удивленно спросила Лиля.
— Ну… я подумал… чего нам на улице мерзнуть, если ты все равно уходишь… — подал новую реплику муж и помог Лере, которую слегка потряхивало от унижения, снять куртку. Затем он провел ее в комнату и усадил на диван. Лера замерла, напряженно прямя спину и устроив руки на коленях, будто воспитанница Смольного института благородных девиц, позирующая фотографу. Рафаэль сел рядом с ней, демонстративно положив руку ей на плечо и закинув ногу на ногу.
Лиля вошла в комнату, натягивая на ходу трикотажную кофточку, и, просунув руки в рукава, привалилась к косяку двери.
— Что-то я ничего не понимаю… — произнесла она, стараясь не задерживаться взглядом на лице Леры.
— По-моему, все предельно ясно, — ответил Рафаэль и посмотрел на настенные часы, стрелки которых показывали четверть восьмого. — Ты бы поторопилась, голубушка, а то вдруг он… твой возлюбленный… тебя не дождется! Что станешь делать?
— Тебя это не касается, — процедила сквозь зубы женщина и, продев наконец голову в горловину кофточки с глубоким вырезом, в котором красиво смотрелась ее пышная грудь, резко развернулась и вышла в коридор.
Лера слышала, как вжикнули «молнии» Лилиных сапог, потом звякнули ключи, потом проскрежетал замок и напоследок громко хлопнула входная дверь. Рафаэль тут же убрал руку с Лериного плеча и, отодвинувшись от нее на приличное расстояние и опершись локтями о колени, уронил голову в подставленные ковшиком ладони. Видимо, сцена, в которой он храбро демонстрировал независимость от жены, далась ему нелегко.
— Наверное, мы все это зря затеяли… — проговорила Лера, нервно покусывая собственный наманикюренный ноготь.
— Не знаю, — глухо отозвался Рафаэль. — Вчера я был, конечно, в легком подпитии, а потому, похоже, проявил излишнюю самоуверенность. Сегодня уже и сам засомневался в правильности затеянного мероприятия, но вы должны были прийти к Катьке, и я не мог оставить вас там мерзнуть…
— Надо же, как трогательно… спасибо… — пробурчала она, совершенно не уверенная в том, что его есть за что благодарить.
Лилин муж повернул к ней голову и сказал:
— Простите меня за то, что я спьяну впутал вас во все это. Вам и без того несладко, как, впрочем, и мне.
— Да ладно, — отмахнулась Лера. — Все-таки какое-то приключение. А без вас я сидела бы дома и лила бы слезы в подушку.
— Вы так любите своего Андрюшу?
— Так ведь и вы любите свою жену! — Лера встала с дивана, резко выдохнула и сказала: — Ну что ж… Я, пожалуй, пойду. По-моему, самое время…
Рафаэль не успел ей ответить, потому что в дверях опять заскрежетал ключ.
— Лиля вернулась… — испуганно пробормотал он. — Больше некому… А ну садитесь!
Испуганная Лера рухнула обратно на диван, Рафаэль спешно придвинулся, положил руку ей на плечо и даже прижался своими губами к ее, слегка приоткрытым от страха. Молодая женщина задохнулась от неожиданного поцелуя почти совсем незнакомого мужчины.
— Нет, это уже вообще ни на что не похоже! — заявила Лиля, которая встала перед ними в распахнутом сером пальто колокольчиком. Глядя на нее через плечо Рафаэля, Лера еще раз отметила, как красиво смотрятся атласные полукружья ее груди в вырезе кофточки. Лиля с шумом выдохнула и прокричала: — Здесь вам не бордель!
Женщина некрасиво грассировала, и Лера невольно сморщила нос. Неужели даже ее говор нравится Андрею?
Рафаэль будто бы нехотя оторвался от Леры, повернулся к жене и сказал:
— Не понимаю, при чем тут бордель? Я нахожусь в собственной квартире со своей любимой женщиной в тот самый момент, когда моя… бывшая… жена ушла на свидание к своему любимому мужчине. Разве это не так?
— Мы еще не развелись, а потому квартира не только твоя, но и моя, и я не позволю превращать ее в публичный дом! — проревела Лиля, и ее белокожее лицо приобрело оттенок сырого мяса. От все нарастающей злости она стала картавить еще сильнее, и Лере стало неловко на нее смотреть.
— Вот если бы я таскал сюда разных женщин, ты могла бы называть нашу квартиру борделем, — начал возражать ей Рафаэль, — но мне нужна только одна… Лерочка, а потому данную комнату справедливее называть пристанищем нашей с ней счастливой любви.
— С какой стати она должна быть вашим пристанищем? — продолжала возмущаться Лиля. — Я же никого не тащу в наш дом… пока он еще наш…
— Если хочешь, мы можем установить расписание: когда ты здесь со своим… а когда мы с Лерочкой… Я даже могу его красиво набрать на компьютере и распечатать в твоем любимом голубом цвете. Повесим вот тут и…
— Еще чего! — взвизгнула Лиля, не дав мужу договорить. Лицо ее скривилось в такой отвратительной гримасе, что Лере стало жаль и ее, и Рафаэля, разыгрывающего перед женой безобразный фарс, и почему-то даже Андрея, который, скорее всего, не дождется нынче свою возлюбленную на свидание. — Убирайтесь отсюда или…