— Одним словом, я… решил сломать… программу, — заявил он, стоя на пороге Лериной квартиры и нервно потирая подбородок.
— То есть… вы… пришли мне об этом сказать? — удивилась Лера.
— Нет… то есть да… То есть… я прошу у вас политического убежища на одну… ночь. Всего на одну.
— На ночь?!
Рафаэль смущенно пожал плечами и сказал:
— Это не то, что вы подумали.
— А что я подумала? — спросила Лера, в мозгу которой еще четко не сформулировалось ни одной думы.
— Ну-у-у… вы, может быть, подумали, что я решил воспользоваться вашим… временно свободным положением… и… Но я не решил! Я просто не могу больше находиться с Лилей в одной квартире. Это оказалось выше моих сил. Понимаете, у меня, конечно, есть друзья, товарищи по работе, но… они все семейные люди… у них дети, тещи, собаки… словом, свои заботы и проблемы. А вы… — Рафаэль, выдохшись, напряженно замолчал.
— Что — я?
— Вы… вы мой друг по несчастью, а потому непременно должны понять… Я так подумал…
— У меня тут не гостиница, — сердито буркнула Лера и встала в дверях, чтобы чужой брошенный муж не смог проскользнуть.
— Я же не навсегда…
— А на сколько?
— Я же сказал: только на одну ночь!
— А потом?
— Понимаете, Лера, завтра у меня зарплата, и я смогу снять номер в какой-нибудь гостинице… очень средней руки, конечно…
— А что, до завтра никак с Лилей не перетерпеть?
— Никак. — Рафаэль произнес это слово с такой горечью и такой тоской во взгляде, что Лера невольно посторонилась, чтобы дать ему пройти в квартиру.
— Нет, вы не подумайте, что у меня совсем совести нет… — опять начал он.
— Я не думаю, — вздохнула Лера и втащила его в коридор.
Рафаэль привалился к стене, побледнев лицом.
— Что? Так плохо? — сочувственно спросила она.
— Да уж… хорошего мало… — согласился он.
— Раздевайтесь. Я вас сейчас покормлю. Мужчины почему-то в любых ситуациях всегда хотят есть. Не так ли?
— Вы правы, — смущенно кивнул Рафаэль и даже улыбнулся уголками губ.
Умывшись и несколько порозовев после этого, чужой муж жадно накинулся на полуфабрикаты, которые в последнее время только и покупала Лера. Поскольку любимого мужчины рядом не было, качественно готовить для себя одной ей не хотелось. Рафаэль умял три котлеты из индейки, глубокую тарелку пюре моментального приготовления, выпил два бокала чая с парочкой бутербродов с сыром.
— Простите… — сказал он на третьем бутерброде, на котором и сломался. — Честно говоря, я последний раз ел вчера вечером… в кафе… да и то в таком дрянном, что ужас… Болтался, знаете ли, по городу… домой идти не хотелось… А сегодня… В общем, вам это неинтересно…
— Ну почему же… — вежливо отозвалась Лера, которая, если честно, отчитавшись за фильм «Пусть говорят», и в самом деле больше не испытывала к Рафаэлю никакого интереса.
Время неумолимо приближалось к полуночи. Лера, нахохлившись, сидела на табуретке перед своим гостем и не знала, что делать дальше. Кухня в ее квартире была такой маленькой, что на полу Рафаэль мог устроиться, только изогнувшись зигзагом. Неужели же им придется спать в одной комнате? Как-то это… не того…
— Вы, Лера, похоже, на мой счет все-таки сомневаетесь… — опять начал объясняться Рафаэль, нервно передернув плечами. — А зря. Я же вам говорил, что вы… ну не в моем вкусе… Конечно, женщине неприятно такое слышать, но, возможно, это вас как-то успокоит. Да и вообще, вы можете бросить мне какое-нибудь старое покрывало… в коридоре…
— Интересно, и как вы пойдете утром на работу после лежки в коридоре на покрывале? — усмехнулась Лера. — Я постелю вам в комнате. У меня есть надувной матрас. В нем, правда, одна секция постоянно сдувается, но вместо нее можно подложить подушку от дивана…
— Нет! Не надо так беспокоиться! Я же не…
— Перестаньте, Рафаэль! — возмутилась наконец Лера. — Вы меня уже побеспокоили, так чего ж теперь…
Она поднялась с табуретки и отправилась в комнату. Собираясь вытащить из шкафчика комплект постельного белья, Лера по пути к нему невольно задержалась возле зеркала туалетного столика. Она не в его вкусе… Надо же! И что ж в ней такого, что заставляет этого брошенного мужа постоянно морщиться? Конечно, ей наплевать на то, что он морщится, но все-таки… странно как-то… Она всегда нравилась мужчинам… И в юности, и сейчас…
Лера внимательно вгляделась в собственное лицо и не нашла в нем ничего, от чего стоило бы морщиться. Нормальное лицо. Миловидное. Нос прямой. Глаза большие, темные и выразительные. От гнева или просто от избытка чувств они делаются еще темнее и выразительнее. Андрей говорил — в лучшие времена, разумеется, — что глаза у нее черные, как ночь для любви. И волосы густые и блестят. А фигура — так вообще высший класс. Брюки на ней сидят идеально. Даже в домашних шароварчиках она выглядит стильно. И что Рафаэлю не нравится? Да его белобрысая Лилечка против нее, Леры, — деревня-глухомань в вульгарном перманенте! Ясно, у брошенного мужа просто нет вкуса. И никогда не было, раз он на Лиле женился.
Сделав такие утешительные выводы, Лера очень быстро приготовила постели себе и гостю. Через несколько минут они, раздевшись по очереди в комнате при закрытых дверях, уже лежали под своими одеялами, каждый в своем углу: Лера — на диване, Рафаэль — на полу на старом надувном матрасе со сдувающейся секцией, под которую была подложена снятая с дивана подушка.
Примерно часа через полтора эдакого лежания гость энергично откашлялся, и Лера поняла — он не спит.
— Не спится, да? — спросила она. Ей тоже никак не удавалось уснуть.
— Да-а-а… Что-то не спится… Я вообще с трудом засыпаю в чужом месте. Это обычное явление, — отозвался он. — А вы что не спите? Вы же у себя дома!
— А у меня в доме необычное явление. Обычно у меня мужчины по углам не спят.
— Лера, ну я же сказал, что здесь только на одну ночь, — опять очень виновато произнес Рафаэль.
— Да ладно, чего уж теперь обсуждать. Вы мне лучше объясните другое! — Лера поняла, что если не спросит о том, что ее волновало, то вообще не заснет никогда в жизни. И какое ей дело, что мужчина о ней подумает! — Объясните, что во мне такого кошмарного? Вы уже раз сто сказали, что я не в вашем вкусе, и очень на этом настаивали!
— Нет, вы все не так поняли, — мигом отозвался Рафаэль. По взметнувшейся светлой массе в углу Лера поняла, что он сел на своей импровизированной постели, закутавшись в одеяло в белом пододеяльнике. — Вы очень даже приятная женщина… Честное слово! Я сегодня сказал про свой вкус только лишь для того, чтобы вы не думали, что я полезу к вам… с… ну… вы сами понимаете, с чем…
— Понимаю, — согласилась Лера и запальчиво спросила: — А почему, собственно, не полезете? Чем я хуже других… ну тех, к которым лезут?
— Так вы что… х-хотите, чтобы я все-таки… п-полез…
— Нет! Ни в коем случае! — Лера тоже приподнялась с подушки и так же плотно, как он, укуталась одеялом. — Просто мне хочется знать, в чем состоит моя ущербность. Может быть, и Андрей от меня… сбежал… потому что…
— Я, конечно, не знаю точно, почему ваш Андрей так поступил, — перебил ее Рафаэль, — но могу сказать одно: мужчинам больше нравятся женщины в платьях и юбках и…
— Что? Прямо-таки всем мужчинам?
— Ну за всех я, конечно, не скажу, но большей части мужчин брюки на женщинах не нравятся.
— Почему? — искренне удивилась Лера.
— Потому что брюки мы и сами носим. Чего в них интересного?
— Но ведь иногда брюки так сидят… ну, словом… сексуально. Мне кажется, мужчины не могут этого не замечать, им должно бы нравиться…
— Вы не понимаете, — поторопился сказать Рафаэль. — То есть не вы конкретно, а вообще — женщины. Дело в том, что ни одному мужчине не хочется, чтобы его женщина выглядела сексуально… для других. Уверяю, что многие мужчины думают так: для меня — пожалуйста, а для других — не надо. А Лиля… она как раз предпочитает платья. Она в них выглядит романтично и очень женственно. А когда мне хотелось сексуальности, то… Вы же понимаете, мы были мужем и женой, поэтому сексуальности мне хватало. То есть раньше, конечно, до появления вашего Андрея… провались он… Простите, что я так про него…
— Знаете, Рафаэль, юбочки иногда бывают такие, что — ого-го! — очень обиженно усмехнулась Лера. Ей хотелось сказать, что его Лилечке тоже не мешало бы куда-нибудь провалиться, но она сдержалась.
— Мне кажется, я вам уже объяснил, какой на нормальной женщине должна быть одежда, с точки зрения нормального мужчины. — Он особенно напирал голосом на слово «нормальный». — Не полового извращенца, а такого, который хочет жениться и быть спокойным за то, что к его жене не полезут эти самые половые извращенцы!
— Ну хорошо… Ваша точка зрения про юбки с брюками ясна. А что вы там, в театре, плели про мои волосы?
— Ну хорошо… Ваша точка зрения про юбки с брюками ясна. А что вы там, в театре, плели про мои волосы?
— Про волосы? А разве я про них что-то плел?
— Ну… вы так выразительно крутили руками над головой и утверждали, что в отличие от меня у вашей Лилечки причесочка… кажется, вы сказали: аккуратненькая… или гладенькая… Словом, что-то в таком роде…
— Да? Я так сказал? — искренне изумился Рафаэль. — Не может быть!
— Сказали! И не смейте отпираться!! — прикрикнула на него Лера.
— Я не отпираюсь. Просто не помню.
— А какая у меня тогда была прическа, вы помните?
— Ну… что-то такое… огромное… как львиная грива… Да?
— Если я правильно вас понимаю, то львиная грива нормального мужчину тоже не устраивает? — спросила Лера, в его стиле выразительно напирая на слово «нормального».
— Меня — не очень. Вот сегодня вы без… гривы, и мне кажется, что лучше и выглядите. Впрочем, я могу и ошибаться. Вы уж так серьезно-то мои слова не воспринимайте!
— Почему же мне не воспринимать ваши слова всерьез, если мой Андрей переметнулся к вашей Лилечке… без гривы… с аккуратненькой причесочкой и в дурацком бирюзовом платье? Да я такое платье и под пыткой не надела бы!
— Вот видите… — тихо сказал Рафаэль. — А Андрею платье, видимо, нравится. Может быть, вам не надо было так стойко держаться ваших принципов?
— Но откуда же я знала, что мои принципы мужчин не устраивают? К тому же… словом… у меня никогда не было бирюзового платья, но Андрей все-таки обратил на меня внимание. И больше года меня, как мне казалось, любил.
— Чего уж теперь говорить, кто кого за что любил, когда нас с вами больше не любят… — со вздохом отозвался Рафаэль.
— Да… не любят… — согласилась Лера.
— Тогда, может быть, попытаемся с горя заснуть?
— Давайте попытаемся.
И они попытались. И, в конце концов, заснули, каждый в своем углу: Лера — на диване, Рафаэль — на старом надувном матрасе с подложенной под сдувающуюся секцию подушкой.
* * *Андрей Шаповалов никак не мог разобраться в собственных чувствах. Он познакомился с Лилей в гостях у своего старинного приятеля Сереги Милорадова. Когда они с Серегой копались в его насмерть зависшем компьютере, к милорадовской жене Катерине зашла сотрудница. Женщина занесла ей ключ от сейфа, который нечаянно утащила домой в сумке. Катерина передачей ключа не удовлетворилась и зазвала сотрудницу в квартиру — посидеть. Некоторое время они находились в разных помещениях квартиры: Андрей с Серегой — в комнате, а женщины — на кухне. Потом Катерина позвала всех ужинать, и Андрей впервые увидел Лилю. Сначала она ему не слишком понравилась. После ярких красок лица и волос Леры приятельница Катерины показалась блеклой и маловыразительной. К тому же она довольно сильно картавила, что Андрею не нравилось в принципе, а в женщинах — особенно. Он даже не вслушивался в то, что она говорит, боясь сорваться и посоветовать ей в срочном порядке обратиться к логопеду. Когда ему предложили проводить потенциальную клиентку-дефектолога домой, он сильно раздражился и даже не смог этого скрыть.
— А хотите, я вас провожу? — улыбаясь, предложила блеклая блондинка, заменяя звук «р» на смешной мягкий «л». — А то я вижу, что провожать меня вам совершенно не хочется.
— Нет, ну отчего же… Вы не правы… я провожу… мне никакого труда не составит… — залопотал Андрей, пряча глаза от нее и от друзей.
Потом они ехали в поезде метро, прижатые толпой друг к другу. Блеклая блондинка, не смущаясь, смотрела ему прямо в глаза.
— А вы интересный мужчина, — сказала она, снова отвратительно картавя.
Шаповалов не смог ей ответить подобным же комплиментом. Лиля не только не казалась интересной женщиной, а была неприятна ему. Андрей даже несколько стыдился того, что рядом с ним находилась такая на редкость вульгарная женщина.
— А вот я вам не нравлюсь, — со смехом сказала она, тряхнув светлыми кудряшками. — Но это только поначалу.
— В каком смысле «поначалу»? — удивился он.
— Ну… вы же меня совсем не знаете… А когда узнаете получше, то я вам… непременно понравлюсь.
— А вы, значит, считаете, что я узнаю? — усмехнулся Андрей, которому еще раз захотелось посоветовать ей обратиться к логопеду, прежде чем так бесцеремонно соблазнять малознакомых мужчин.
— Обязательно! — выдохнула она ему прямо в лицо.
Что Лиля имела в виду, Андрей понял в подъезде дома, к которому он ее привел.
— Вам придется проводить меня до пятого этажа! — заявила она опять-таки без всяких церемоний. — Лифт у нас не работает, освещение плохое, а на каждом этаже очень страшные темные ниши, где вполне может притаиться сексуальный маньяк.
Андрей не стал спрашивать, каким образом она добралась бы до собственной квартиры, если бы у Милорадовых не испортился компьютер и Серега не пригласил бы его на помощь. Тяжело вздохнув, он церемонно распахнул дверь подъезда, намереваясь исполнить свой долг до конца и наконец отправиться к Лере, которая уже наверняка его заждалась.
На площадке между четвертым и пятым этажами Лиля увлекла Андрея в ту самую темную нишу, в которой мог таиться сексуальный маньяк. Поскольку никакого маньяка в нише не оказалось, женщина сама исполнила его роль, впившись своими губами в Андреевы. Сопротивляться Шаповалов не стал, хотя поначалу растерялся. Потом восхитился — Лиля очень хорошо целовалась. Страстно и темпераментно. Лера так не умела. Лера вообще не имела таких способностей, которые в темной подъездной нише демонстрировала блеклая блондинка. Впрочем, уже в процессе страстных поцелуев Андрей заподозрил, что даже вопрос с ее блеклостью вполне может быть пересмотрен.
— Ну что? Разве ты не захочешь познакомиться со мной еще ближе? — интимным шепотом спросила Лиля.
Андрей заметил, что ее плащ самым непостижимым образом оказался расстегнут, хотя он для этого абсолютно ничего не предпринимал. Он помнил, что под плащом у нее платье, все в диких воланчиках и рюшечках. Одежда Лили удивила его еще в гостях у Милорадовых. Нынешние молодые женщины очень редко носят юбки, разве что жарким летом, а уж платья — и того реже. Но оказывается, данный вид одежды очень удобен, потому что ткань свободно скользит вверх под ладонями мужских рук.
— Разве мы уже на «ты»? — не своим голосом спросил Андрей.
— А чего тянуть? — все так же интимно прошептала она и опять прижалась к его губам.
Над их головами хлопнула дверь. Андрей резко дернулся, а Лиля тихо рассмеялась, еще крепче обняв его. Между тем цоканье женских каблуков над их головами сменилось специфическим гулом.
— Значит, лифт все-таки работает! — восхитился Шаповалов.
— Конечно, — выдохнула ему прямо в ухо Лиля, и ткань ее платья, как ему показалось, сама собой поехала вверх.
Белье на Лиле тоже было необычным. Лера под джинсы и брюки надевала минимализированные трусики со странным названием, которое Андрей никак не мог запомнить. На этой женщине было надето что-то многослойно кружавчатое, в чем он совершенно потерялся, но очень хотел бы разобраться. Разобраться Лиля не дала. В тот самый момент, когда ему казалось, что он уже почти добрался до того, что могло тоже оказаться очень нестандартным, она резко вывернулась из его рук, отскочила на лестницу и четко произнесла:
— Завтра в семь вечера на станции метро «Маяковская». У выхода с эскалатора.
Андрей метнулся из ниши вслед за ней, но Лиля, взлетев по лестнице вверх, сразу попала ключом в скважину замка и скрылась в квартире. Конечно, можно было бы начать трезвонить в ее дверь, чтобы потребовать «продолжения банкета», но Андрей вдруг сообразил, что ничего не знает о женщине. Вроде бы на ее пальцах блестели золотые кольца. Вполне возможно, что среди них имелось и обручальное. У Милорадовых Андрей совершенно не заинтересовался Лилей, о чем сейчас жалел. В очень задумчивом состоянии он вышел из подъезда. К Лере почему-то совершенно не тянуло, но и оставаться одному в таком взвинченном состоянии не хотелось. Однако он все-таки поехал к своей давно знакомой женщине, чтобы вытеснить из собственного сознания необычно смелую незнакомку.
В тот вечер Лера показалась Андрею пресной и безвкусной. Ее губы были неприятно скользки и вялы, объятия — прохладны, а тело — по-мальчишески узким и совершенно не возбуждающим. В тот вечер он настолько бездарно справился со своими обязанностями, что Лера спросила:
— Ты устал, Андрюша? У тебя был тяжелый день?
— Да… нелегкий, — честно ответил он. Нелегко остаться на высоте, сменив в течение часа сладко-страстную женщину на волгло-холодную.
Само собой разумеется, что на следующий день Шаповалов был на станции метро «Маяковская» чуть ли не за полчаса до назначенных семи вечера. Лиля появилась в 19.45, когда он уже совершенно отчаялся ее дождаться. Она уже не показалась ему блеклой. Она просто в отличие от черноволосой и смуглой Леры была очень светлой блондинкой. Надо лбом, под зачесанными назад волосами, у Лили просвечивала нежно-розовая кожа, и уже одно это показалось Андрею очень возбуждающим. Ее умелые губы, едва тронутые розовой помадой, изгибались так призывно, что он готов был наброситься на женщину прямо в метро.