– Давай!
– Разрешите приступить? – осведомился Иван.
– Приступай наконец! – разозлилась я. – Холодно.
– Издавайте звуки, – попросил Ваня, – я ориентируюсь по вашему голосу. Спойте что-нибудь.
– Не слышны в саду даже шорохи, – завела я, – все здесь замерло до утра. Если б знали вы…
На голову полилась вода. Да такая ледяная, что меня всю парализовало.
– Мойтесь, не торопитесь, – бубнил Иван, – капаю тихонечко. Аш два о чистейшая, тока что из колодца, а он у нас тут самый глубокий в Беркутове. Ну как? Хорошо?
Я с трудом сделала вздох и завопила:
– Мама!
– Не одни приехали? – спросил Ваня. – Правильно, что про мамашу вспомнили, не оставили старушку дома, к пожилым людям надо с уважением относиться. Принести и вашей матушке ополоснуться? Мне не трудно.
Я выскочила из ванны, схватила все полотенца, завернулась в них, затем бросилась в номер, стянула с кровати покрывало, набросила его себе на плечи и попыталась унять крупную дрожь, сотрясавшую меня.
– Леечка опустела, – сообщил Иван, – крикните, когда шапку снимать.
– Можно прямо сейчас, – пропищала я.
Мужик, громыхая пустой лейкой, вышел из ванной.
– С легким паром вас. Ну, я пошел по делам, надо в чулане полку прибить.
– Ваня, – прошептала я, – вы почему воду не подогрели?
Рабочий притормозил у двери.
– Не подумал на эту тему. А надо было? До сих пор никто не просил.
– Вы уже многим тут автономный душ устраивали? – просипела я.
– Вам первой, – ответил Иван и исчез.
Глава 12
Согрелась я лишь минут через пятнадцать. Вымоталась наконец из покрывала и полотенец, оделась и услышала деликатный стук в дверь.
– Входите, – крикнула я и увидела Марту.
– Отдохнули? – защебетала помощница Максима Антоновича. – Замечательно выглядите, щеки розовые. Не желаете пройти в дом к Ирине? Вас ждут на ужин.
Я схватила сумочку, бормоча:
– «Исполнялка» работает. Сейчас осуществится мое заветное желание – пообщаюсь с Богдановой.
– М-м-м… – замялась Марта. – Вообще-то Ирина не очень разговорчива.
Я продолжала изображать радость.
– Каждый человек любит рассказать о себе. Моя новая книга непременно будет успешной, ее раскупят все фанаты художницы. Вероятно, роман заинтересует и западных издателей. Богданова ведь широко известна в Америке?
Марта кивнула. Я старательно корчила из себя алчную литераторшу и все дорогу до особняка твердила на разные лады:
– Мой гонорар подскочит до небес. У меня такое количество вопросов к Ирине!
Марта стоически хранила молчание. Но у входной двери, уже взявшись за большое кольцо, свисающее из пасти латунного льва, она сказала:
– Виолочка, вы особенно не рассчитывайте на пространное интервью с Ириной.
– Почему? – спросила я. – Я приехала исключительно ради беседы.
Марта понизила голос:
– Богданова странная, с ней трудно договориться. Максим Антонович очень хочет вам помочь, он лично просил Иру выйти к ужину, и та пообещала. Но… художница непредсказуема. Я ваша страстная поклонница, прочитала все-все, что вы написали, поэтому и говорю откровенно. Уж не обижайтесь, если с Ирой покалякать не получится. У вас такие замечательные детективы! В особенности… э… Там еще про женщину, которая постоянно попадает в неприятности…
Я внимательно смотрела на Марту. Героини, с которыми случаются разные казусы, есть почти у каждой писательницы, работающей в жанре криминального романа.
– Она все время… убегает… прячется… – пыталась выкрутиться Марта. – Название из головы выпало. Сюжет я отлично помню – про женщину… ну и про мужчину тоже.
– «Капкан на спонсора»? – стараясь не рассмеяться, подсказала я.
– Точно, – с облегчением выдохнула собеседница, – именно. Входите, пожалуйста.
Усмехнувшись про себя, я ступила в просторную прихожую, обставленную в том стиле, который в России именуют «английским». Арина Виолова никогда не издавала романа «Капкан на спонсора», его написала замечательный мастер детектива Татьяна Полякова. Я очень люблю ее произведения, с нетерпением жду новинок и, что греха таить, подчас завидую коллеге по перу, которая умеет так лихо закрутить сюжет, что до последней страницы гадаешь, кто же убийца. Помощница мэра беззастенчиво врет, она никогда не увлекалась моим творчеством.
– Сюда, сюда, – радушно приглашала Марта, – налево, прошу.
В просторной комнате, центр коей занимал длинный, красиво сервированный стол, оказалось неожиданно много народа.
– Писательница Арина Виолова! – словно церемониймейстер, провозгласила Марта.
– Как я рад вас видеть! – воскликнул темноволосый мужчина, шагнув мне навстречу с протянутой рукой. – Чувствуйте себя как дома. Катя, иди, познакомься со своей любимой Ариной.
– Ой, вы такая же, как по телевизору, – зачирикала высокая девушка в красном платье. – Нет, я глупость говорю, в жизни вы намного красивее и стройнее.
– Экран полнит, – пояснила я, – прибавляет как минимум пять кило.
– Вам можно и десять добавить, вашу шикарную фигуру это не испортит, – отпустил комплимент подскочивший к нам Игорь Львович. – Правда, Вадя?
Полный, если не сказать рыхлый, молодой мужчина отошел от буфета, держа в руке бокал с жидкостью розово-сиреневого цвета.
– Здравствуйте, Виола Ленинидовна. Или вы предпочитаете обращение Арина?
– Лучше просто Виола, а можно Вилка, – улыбнулась я. – Отчество свое я не люблю, больно оно мудреное. Вы редкий человек – произнесли его правильно.
Вадим засмеялся.
– Признаюсь, я читал вашу биографию в Интернете и тренировался неделю, чтобы запомнить, как зовут вашего отца. С фамилией-то у него просто – Тараканов, зато с именем перемудрили. Надо же, не Леонид, а Ленинид!
Катерина картинно всплеснула руками.
– Папа, ты слышал? Отец Виолы – Ленинид Тараканов! Звезда многих сериалов! Тебе он понравился в «Жестокой куропатке».
– Вот как? – изобразил восторг мэр Беркутова. – В отношении вашей семьи пословица про отдых природы не работает[5].
– Хотите вина? – спросил Вадим. – Или шампанское? Виски?
– Лучше сок, – попросила я.
– С водкой? – улыбнулся Сердюков-младший.
– Без, – твердо произнесла я. – Не все писатели любят алкоголь, кое-кто предпочитает здоровый образ жизни.
Катя по-свойски похлопала Вадика по животу.
– Вот-вот! Слушай и учись! Носишь на себе двадцать лишних кило, нагружаешь сердце. Дядя Володя, как ты думаешь, Вадьке пора сесть на диету?
Темноволосый мужчина, тот самый, что был в кафе, куда я заходила утром, спокойно ответил:
– Похудеть ему не мешает. Это просто.
– Да ну? – заинтересовался Вадик. – И как сбросить вес?
– Не жрать, – сказал Обоев.
– Вообще? – скривился Вадим. – Ну уж нет. У меня от голода характер портится.
– Можно подумать, что сытый ты добрый, – вдруг брякнула Катя. В ее голосе улавливалось раздражение.
Игорь Львович метнул предостерегающий взгляд в ее сторону, Катя неожиданно перестала играть предписанную ей роль и выдала откровенную реакцию. Она моментально опомнилась и попыталась исправить свою ошибку.
– Шутка. Хотя в ней есть доля правды. Вадька жутко вредный. Виола, не обращайте на нас внимания, мы в Вадей учились вместе в школе и привыкли друг друга подкалывать. Голодный Сердюков похож на Фредди Крюгера, а сытый он смахивает на аллигатора.
– Кстати, анекдот про Крюгера, – вмешался в беседу Игорь Львович. – Взросление человека. Первая стадия: он верит во Фредди. Вторая: боится его. Третья: смеется над монстром. Четвертая: Крюгер его раздражает. Пятая: считает, что так им, подросткам, и надо, пусть Фредди их всех сожрет!
– Не смешно, – подала голос полная дама, сидевшая в кресле у неработающего камина. Она посмотрела на кучу серых пледов, сваленную на небольшом диванчике, и продолжила: – Налетели на Виолу со своими шуточками. И никто не догадался гостье присутствующих представить. Начну с себя. Варя Сердюкова, жена Игоря Львовича и мачеха Вадима.
– Нет, ты мне мама, – быстро поправил Вадик.
– Мужчина у окна – Владимир Яковлевич Обоев, – не обращая внимания на его слова, продолжала Варвара, – гениальный врач.
– Умоляю, не надо, – поморщился доктор. – Я обычный эскулап, только с задатками хорошего администратора.
Сердюкова обхватила ладонями колени.
– Знаете, Виола, Володя превратил убогую провинциальную лечебницу в научный центр с современным оборудованием. Кабы не он, больнице давно суждено было умереть… Справа Максим Антонович, наш мэр, и его доченька Катюша, очень талантливый дизайнер. Вот там, как всегда молча, сидит Степан Николаевич Матвеев, директор Беркутовской гимназии, педагог от бога, а заодно и руководитель местного исторического музея. Ну, а про вас мы все знаем, видим по телевизору, слушаем по радио, читаем, восхищаемся, любим.
– На диванчике Фекла, – перебил мачеху Вадим, – моя жена. Фёка, покажись!
Куча серых одеял зашевелилась, и я поняла, что это не пледы, а маленькая, худенькая, прямо-таки крошечная девушка, которая сидела на диване, поджав ноги и опустив голову. На фоне яркой, умело накрашенной, наряженной в элегантное платье Катерины Шлыкова казалась мышью. На лице Феклы не было ни грамма косметики, волосы оказались стянуты в хвост, а ее взгляд был как у испуганной собаки, которая искоса посматривает на хозяина и пытается понять, в добром ли расположении духа ее повелитель.
– Пора к столу! – объявил Максим Антонович. – Виолочка, устраивайтесь около меня.
Я села на почетное место по правую руку от местного самодержца, и ужин начался. Еда оказалась вкусной, подавали ее две женщины в черных шелковых платьях. Беседа плавно перетекала от новостей политических к культурным. События Беркутова тусовка не обсуждала. Спустя полчаса я ощутила себя участницей хорошо поставленного и не один раз отрепетированного спектакля. Актеры играли безупречно – в нужный момент подавали реплики, корчили соответствующие гримасы, хвалили кушанья и постоянно подчеркивали, что рады моему визиту. Пили мало, в основном, легкое белое вино, но на буфете стояли бутылки с коньяком, шампанским, сидром, водкой, текилой, виски, ликерами и еще с чем-то, мне неизвестным.
От внимательного Игоря Львовича не ускользнул мой интерес.
– Вас, наверное, удивила вон та кедровая шишка из стекла? – спросил он.
– Да, – улыбнулась я. – Никогда не видела напитка в такой упаковке.
– Это водочка, – пояснил Сердюков, – ее делают только в одном районе Сибири и реализуют на месте. «Кедровка» великолепного качества, Максиму Антоновичу ее приятель присылает.
– И выглядит красиво, – подала голос Варя, – можно поставить на стол, не переливая в графин. Но мне крепкие напитки не нравятся, я предпочитаю ликер.
– Король всех вин – шампанское, – вмешалась Катя. – У нас есть розовое и обычное, брют. Лучше еще ничего не придумали.
– Не скажи, – возразил Вадим. – Коньяк – вот настоящий король.
Друзья детства начали азартно спорить, а я еще раз посмотрела на буфет. Да уж, в доме Буркина не экономят ни на продуктах, ни на алкоголе. Впрочем, похоже, Максим Антонович не считает денег и на одежду. Сам он щеголял в очень дорогом костюме, на Кате было платье от Шанель. Сердюковы всей семьей облачились в изделия от Роберто Кавалли, Матвеев предпочел пиджак от Армани. И я случайно увидела его ботинки фирмы «Черчилль», а она производит едва ли не самую дорогую в мире обувь.
На фоне разодетых и щедро украшенных часами-колье-браслетами-серьгами присутствующих Владимир Яковлевич Обоев выглядел почти нищим. На нем был дешевенький, совсем не новый, явно приобретенный на вещевом рынке свитерок, а на запястье у доктора я увидела электронные часы на пластиковом ремешке. Такие родители любят покупать школьникам младших классов – потеряет их ребенок, и не жалко. Зато у Игоря Львовича на ремешке из кожи крокодила сверкал золотом «Патек Филипп», а его сын предпочитал «Вашерон Константин». Впечатляли и мобильники. У Вари сотовый был усыпан кристаллами «Сваровски», Игорь Львович и Вадик пользовались айфонами последних моделей, около тарелки Кати лежал золотой «Верту». Какой фирмы сотовый Максима Антоновича, я не поняла, но то, что он запредельно дорогой, было видно невооруженным глазом. У Обоева же оказалась старая, древняя трубка размером с бинокль, а телефона Феклы на столе не было.
Когда принесли блюдо с нарезанной телятиной, я спросила:
– А где же Богданова?
– Ирина плохо себя почувствовала, – быстро ответил мэр, – ее мигрень с ног свалила.
– Бедняжечка! – воскликнула я. – Значит, я увижусь с ней завтра.
В столовой на мгновение повисло молчание. Потом ожил Обоев:
– Ирина страдает сосудистыми спазмами. К сожалению, приступ порой длится дня три.
– Ах, как мне ее жаль! – с огорчением сказала я. – Придется пожить в Беркутове до той поры, пока художница не оправится. Скажите, ее «исполнялки» и правда срабатывают?
– Всегда! – твердо заявил Игорь Львович. – Володя, расскажи, как ты иногда изумляешься.
Обоев отодвинул тарелку.
– Игорь прав. Я подчас бываю шокирован. Вот живой пример. Привезли к нам мальчика – состояние тяжелое, надежда на выздоровление минимальна. Родители знали, что сын не жилец. Мать побежала во двор Богдановой, в толпу паломников. Дня три она там толкалась, потом вносится в мой кабинет и кричит: «Доктор! Павлик встанет на ноги, я получила от Богдановой «исполнялку»!»
Владимир Яковлевич скрестил руки на груди.
– Я тогда попал в идиотское положение. Что сказать? Правду, что у Павлика нет шансов? Я ведь не имею права давать родителям надежду в случае, когда конец близок. Врач обязан быть честным. В общем, я матери заявил: «Не следует рассчитывать на чудо. К сожалению, в случае с вашим сыном медицина бессильна, нам остается лишь снимать боль. Простите, но доктора не боги. Я очень хотел бы увидеть вашего ребенка здоровым, для меня самое большое счастье наблюдать, как бывший пациент с улыбкой покидает клинику, я ради этого живу. Но у Павлика плохой прогноз. Мужайтесь и молитесь». А мать в ответ: «Сыночек выздоровеет!»
Обоев сделал глоток из стакана.
– И представляете, назавтра мы вдруг видим у парнишки улучшение состояния. Через день он встал, потом анализы пришли в норму. В общем, уехал Павлуша домой, а мне на Новый год открытку прислал, учится на одни пятерки. Почему его смерть из когтей выпустила? У меня нет ответа. И подобных случаев много. Ситуации удивительно схожи: мать получает «исполнялку» – ребенок с тяжелым диагнозом выздоравливает. Не просите у меня объяснений, с точки зрения материализма их нет.
– Виола, загляните в ротонду, – вклинился в беседу Вадик, – она вся в благодарностях Ирине.
Глава 13
Я улыбнулась.
– Мне сегодня досталась «исполнялка». А поскольку все мои мысли заняты исключительно новым романом, то самое заветное мое желание – это поговорить с художницей. И раз я получила волшебную картинку, то оно непременно сбудется. Ведь так?
– Ну, да, – пробормотала Катя, – вот только Владимир Яковлевич прав, мигрень у Ирины часто принимает затяжной характер. Порой она неделю с кровати не встает.
– Может, вам пока уехать? – откровенно предложил Игорь Львович. – Небось в Москве дел полно.
– В нашей глуши нет никаких развлечений, – вздохнул Вадим.
– Вот те на! – возмутился Максим Антонович. – Не слушайте его, Виола. А театр?
– Папа, ты всерьез? – скривилась Катерина. – Вилка, дорогая, отец страшно гордится Беркутовом. И, надо сказать, имеет право. Город моего детства и то, что мы видим сегодня, это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Но по части досуга… Знаете, местный театральный коллектив поставил «Гамлета», так бедняга Шекспир небось в гробу извертелся. И кино в Беркутове нет.
– Клуб есть, – не сдавался мэр.
Катерина засмеялась.
– Цитадель местного разврата. Кстати, ее содержат мои бывшие одноклассники, Рома и Гоша. Виола, вы у нас от тоски умрете.
– Беркутов – сонное царство, – подхватил Игорь Львович.
– После Москвы наш городок покажется вам деревенькой, – вздохнула Варя. – Мы живем тихо, по-сельски.
– Могу предложить хороший вариант, – засуетился Вадим. – Сегодня вечером я отвезу вас домой, а когда Ирина будет способна общаться, снова доставлю в Беркутов. Вам нет смысла тут скучать. Вдруг Богданова две недели проболеет?
– Верная мысль! – захлопала в ладоши Катя.
– Вадик прекрасно водит машину, – подхватила Варвара.
– У него шикарный «Мерседес», – неожиданно подал голос Степан Николаевич, – не едет, а плывет. В автомобиле даже бар оборудован.
Я снова улыбнулась и заговорила нарочито медленно:
– У нас, писателей, нет необходимости каждый день по звонку становиться к станку. В Москве у меня особых дел сейчас не намечено, маленькие дети, – впрочем, и большие тоже – отсутствуют, мужа нет. Я живу одна, и как раз намеревалась провести дней двадцать в тихом месте в провинции, отдохнуть от столичной суеты и шума. Театр-кино-цирк-клуб мне не нужны. «Золотой дворец» комфортабелен, воздух у вас упоительный. Я любительница пеших прогулок, с удовольствием поброжу по окрестностям. В «Мерседесе» на заднем сиденье меня сразу укачает. Да и зачем кому-то меня везти? Во дворе отеля стоит моя собственная четырехколесная «лошадка». На данном этапе главным для меня является беседа с Ириной, я не могу начать писать новый детектив, не поговорив с нею. Я поживу в Беркутове в ожидании, пока головная боль отпустит художницу. Если я доставляю вам неудобства, то скажите прямо. В мои планы не входит никому надоедать, каждый день заявляться к трапезе я не намерена. Гостиницу оплачу сама, не хочу вводить вас в расход.