Некоторые из «тигрят» – морских дьяволов, глаза которых уже загорелись в предвкушении добычи, в нетерпении даже вскарабкались на мачты, – высматривали джонку, которая обещала богатую поживу, как все корабли из Китая. Сандокан, казалось, разделял нетерпение своих людей. Он в некотором беспокойстве расхаживал по мостику, пристально всматриваясь в морскую даль и непроизвольно сжимая рукой золотую рукоять сабли, висевшей на поясе. Но его мысли были заняты. О нет, они были заняты совсем другим предметом.
Вскоре Момпрачем исчез за горизонтом. Море, куда ни глянь вокруг, было пустынным. Ни темной скалы, ни столба дыма, который бы указывал на присутствие парохода, ни белой точки далекого парусника. Нетерпение начало терзать экипажи судов. Пираты цеплялись за снасти, словно стараясь заглянуть за горизонт, хватали и вновь бросали оружие, с проклятиями теребили курки карабинов. Но все напрасно – море оставалось гладким и пустым.
Лишь после полудня с вершины грот-мачты послышался долгожданный крик:
– Прямо по курсу!
Сандокан перестал ходить туда-сюда по мостику, быстрым взглядом окинул палубу своего судна, взглянул на второй прао, которым командовал Джиро-Батол.
– По местам! – приказал он.
Но пираты уже и сами разбежались по палубе, быстро заняв боевые места.
– Эй, на мачте! – окликнул Сандокан наблюдателя. – Что видно?
– Парус, капитан.
– Это джонка?
– Парус джонки, это точно.
– Я бы предпочел судно из Европы, – пробормотал Сандокан, нахмурив лоб. – У меня нет причин ненавидеть китайцев. Но кто знает!..
И он продолжал свою прогулку, не прибавив более ни слова. Прошло около получаса, за которые оба прао прошли еще пять узлов. Наконец джонка приблизилась настолько, что до нее оставалось рукой подать.
– Эй, Джиро-Батол! – крикнул Сандокан. – Отрежь им путь!
Минуту спустя шедшие параллельным курсом прао разделились и, описав полукруг, с поднятыми парусами двинулись навстречу торговому судну.
Это было одно из тех неуклюжих судов, которые зовутся джонками; приземистые, очень прочные, но довольно тихоходные, они часто встречаются в китайских морях.
Заметив маневр двух подозрительных парусников, с которыми, конечно, джонка не могла соперничать в скорости, судно замедлило ход и подняло большой флаг. Рассмотрев его как следует, Сандокан встрепенулся. Зловещая улыбка слегка исказила его красивое лицо.
– Флаг Джеймса Брука, истребителя пиратов!.. – прокричал он с ненавистью. – Вот это удача! Вперед, мои тигрята! На абордаж!..
Дикий, яростный вопль разорвал, казалось, глотки пиратов – им хорошо был известен Джеймс Брук, ставший раджой Саравака, непримиримый их враг, погубивший немало их товарищей. Патан рванулся к носовой пушке, а другие уже наводили спингарду и расхватывали свои карабины.
– Стрелять? – обернулся канонир к Сандокану.
– Да, но чтобы снаряд не пропал даром.
– Ладно!
Но раньше, чем канонир успел поднести фитиль, с борта самой джонки раздался пушечный выстрел, и ядро с резким свистом пролетело сквозь паруса.
Патан выругался и дал ответный выстрел.
На мгновение все заволокло пороховым дымом, а когда он рассеялся, стало видно, каков канонир у Сандокана: грот-мачта джонки надломилась у основания, качнулась вперед, потом назад и с шумом рухнула на палубу вместе с парусами и всем такелажем.
– Молодец, Патан! – взревели пираты, вдохновленные столь точным попаданием.
Было видно, как на борту несчастного судна беспорядочно мечутся люди, то ли собираясь отстреливаться, то ли спеша покинуть обреченный корабль.
– Смотрите! – закричал один из пиратов по прозвищу Морской Паук. – Они удирают.
Небольшая лодка с шестью гребцами действительно отделилась от борта джонки и устремилась к островам Ромадес.
– Ах так! – вскричал Сандокан. – Они даже не собирались драться! Они так боятся за свою шкуру! Картечь к бою! Пали по этим трусам, Патан!
Малаец дал выстрел картечью – страшный выстрел, изрешетивший и саму лодку, и всех до единого, кто в ней сидел.
– Молодец! Ты сегодня в ударе! – закричал Сандокан. – А теперь еще раз по джонке. Пусть ее после этого попробуют починить на верфях раджи Саравака. Конечно, если они у него есть!
Два пиратских судна вновь открыли пальбу из пушек.
– Вот это молодцы! – воскликнул Сандокан, которого всегда восхищала храбрость в все равно в друзьях или во врагах. – Они не боятся даже Тигра Малайзии. Приятно иметь дело с достойными людьми.
Между тем оба корсара, окутанные облаками густого дыма, из которого, точно молнии, с грохотом вылетали ядра в облаках огня, все сближались с обреченной джонкой, подходя к ней с двух сторон.
– На абордаж! – закричал Сандокан, выхватив саблю.
Его корабль приблизился к торговцу с правого борта и приготовился к атаке, выбросив абордажные крючья.
– За мной! В атаку! – загремел страшный голос пирата.
Он подобрался, как хищник, готовый первым броситься на жертву. Он уже рванулся вперед, когда чья-то крепкая рука внезапно удержала его. Некто, оттолкнув, перекрыл ему дорогу. Сандокан обернулся
– Ты, Морской Паук?! – яростно вскричал предводитель, поднимая на него саблю. – Как ты смел, негодяй!..
Ружейный выстрел, прогремевший в этот миг с борта джонки, прервал его возглас. Бедный Паук зашатался и упал замертво к ногам Сандокана.
– Ах вот как! – потрясенный, произнес тот. – Ты подставил свою грудь, чтобы спасти меня! Я отомщу за тебя, друг!
И, длинным прыжком перелетев на палубу джонки, он кинулся в бой с той безумной отвагой, которая была ему присуща уже много лет. Весь экипаж торгового судна, с пистолетами и кинжалами в руках, бросился, чтобы преградить ему путь, но несколько стремительных, как молния, взмахов его сабли уложили на месте троих или четверых соперников.
Пираты, посыпавшиеся на палубу джонки сразу с двух сторон, окружили оставшихся в живых и сжали вокруг них кольцо. Видя, что сопротивление бесполезно, те побросали оружие.
– Кто ваш капитан? – тяжело дыша, спросил Сандокан, еще не успокоившись после жаркой схватки.
– Я, – ответил плотный китаец, выступая вперед.
– Ты храбрец, и твои люди достойны тебя, – сказал Сандокан. – Куда ты шел?
– В Саравак.
Брови пирата сдвинулись и глубокая складка пролегла между ними.
– Ах так! – глухо проговорил он. – Ты идешь в Саравак. А что поделывает там раджа Брук, этот доблестный истребитель пиратов?
– Не знаю. Я не был в Сараваке несколько месяцев.
– Ну что ж, передай ему, что скоро я брошу якорь в его бухте. Пусть приготовится к встрече. Посмотрим, сможет ли этот знаменитый убийца уничтожить меня.
Он снял с пальца перстень с большим алмазом, стоимостью в несколько тысяч золотых, и протянул ею капитану.
– Возьми вот это, смельчак! Мне жаль, что я разбил твою джонку, но ты сможешь купить себе на этот алмаз две новых.
– О благодарю вас! – воскликнул пораженный капитан. – Но кто вы? Как ваше имя?
Сандокан усмехнулся и, положив руку ему на плечо, сказал:
– Запомни мое лицо. Я Тигр Малайзии.
Прежде чем капитан и его матросы, знавшие, несомненно, это грозное имя, пришли в себя от изумления и ужаса, он повернулся и пошел к себе на корабль, приказав не трогать ничего на захваченной джонке.
Пираты молча ушли за ним.
– Курс? – спросил Патан.
Сандокан протянул руку на восток и с глубоким волнением коротко приказал:
– На Лабуан, тигрята! На Лабуан!
Глава III Крейсер
Оставив джонку без мачт и с пробоинами в борту, но все же способной еще держаться на воде, парусники пиратов взяли курс на Лабуан. Дул довольно свежий северо-западный ветер, и, поставив все паруса, оба судна делали по десять-двенадцать узлов в час. Сандокан велел почистить мостик, укрепить снасти, порванные вражескими ядрами, и, по морскому обычаю, опустить в море труп Паука, спасшего ему жизнь ценой собственной. После этого он вызвал к себе на мостик Патана.
– Ты знаешь, как погиб Морской Паук? – сказал он, вперяя в малайца взгляд, внушающий ужас.
– Да, – ответил Патан с дрожью в голосе.
– Когда я иду на абордаж, где твое место?
– Справа от вас.
– Сегодня тебя там не было. И потому Паук погиб вместо тебя.
– Это правда, капитан, – опустив голову, проговорил пират.
– Тебя следует расстрелять за эту оплошность. Но ты храбрец, а я не люблю бесполезно жертвовать смельчаками. Тем не менее ты умрешь. При первом же абордаже ты должен погибнуть во главе моих людей. Я дарю тебе эту доблестную смерть вместо положенного тебе расстрела.
– Спасибо, капитан! – ответил малаец и, вновь подняв голову, покинул мостик.
– Сабай! – позвал Сандокан.
Другой малаец, с едва подсохшей свежей раной от удара кинжалом, обезобразившей лицо, выступил вперед.
– Это ты был первым, кто прыгнул вслед за мной на джонку? – спросил Сандокан.
– Да, Тигр.
– Когда Патан будет мертв, ты примешь командование.
Сделав эти два приказания, он медленно пересек мостик и спустился в свою каюту на корме.
Когда опустилась ночь, оба судна убрали большие паруса и сблизились, зажегши сигнальные огни, чтобы не терять друг друга из виду. Ближе к полуночи, когда они проходили перед Тремя Островами – здесь расположились передовые посты с Лабуана, – Сандокан появился на мостике.
Со скрещенными руками, замкнувшись в угрюмом молчании и находясь еще во власти дневного возбуждения, он принялся шагать мерить настил из конца в конец. Время от времени он останавливался, вперяя взгляд в черную поверхность моря, освещенного лишь слабым светом нарождающейся луны. В три часа, когда восток начал бледнеть, а горизонт прояснился, справа по курсу появилась тонкая инеясная полоса.
– Лабуан! – воскликнул пират и вздохнул, точно сбрасывая тяжелый груз, который давил ему сердце.
– Пойдем дальше? – спросил Патан.
– Да, – ответил Тигр. – Войдем в бухту, что лежит в устье реки.
Команду передали Джиро-Батолу, и оба судна медленно направились к берегу.
И опять мы отвлечемся от деяний Сандокана, чтобы уделить внимание теперь уже острову. Лабуан, площадь которого около сотни квадратных километров, был в то время едва населен. Когда в 1847 году сэр Родни Мэнди, командир «Ириса», посланный сюда, чтобы искоренить пиратство, водрузил на нем британский флаг, он не насчитывал и тысячи жителей, в основном малайцев, среди которых поселилось и около двух сотен белых.
А теперь вновь вернемся к Тигру Момпрачена. Два парусника, пройдя несколько миль вдоль берега, вошли в небольшую бухточку, берега которой были покрыты густой растительностью, и поднялись до самого устья реки, бросив якоря в тени огромных деревьев. Сторожевым кораблям, охранявшим эти берега, не удалось бы ни обнаружить их, ни даже заподозрить присутствие пиратов. Они притаились в зарослях, словно тигры перед броском.
В полдень, чтобы их не застигли врасплох, Сандокан послал двух дозорных к устью речки и других двоих в лес. Сам же в сопровождении Патана сошел на берег. Вооруженные карабинами, они уже далеко углубились в чащу леса. Внезапно Сандокан остановился у ствола огромного дерева, на ветках которого сидела большая стая туканов.
– Ты слышишь что-нибудь? – спросил он у Патана.
Малаец прислушался и уловил донесшийся издалека собачий лай.
– Кто-то охотится, – сказал он.
– Пойдем посмотрим.
Они снова пустились в путь, углубившись в заросли дикого перца, отягченного красными гроздьями, и хлебного дерева, на ветках которого щебетали стайки птиц. Лай собаки все приближался, и скоро пираты столкнулись с безобразным стариком-негром, одетым в короткие красные штаны. На поводке он держал собаку.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Сандокан, преграждая ему дорогу,
– Ищу след тигра, – отвечал негр.
– А кто тебе разрешил охотиться в моих лесах?
– Я на службе у лорда Гвиллока.
– Путь так! А слышал ли ты о девушке, которую зовут Жемчужиной Лабуана?
– Кто же не знает ее на нашем острове! Это добрый гений Лабуана. Здесь все любят ее.
– Она красива? – спросил Сандокан, не сумев скрыть волнение.
– Ни одна женщина не может сравниться с ней.
Тигр Малайзии вздрогнул.
– Скажи мне, – спросил он после минутного молчания, – где она живет?
– В двух километрах отсюда, посреди равнины.
– Хорошо, иди. Но, если тебе дорога жизнь, не оборачивайся.
Он дал ему золотой и, когда негр исчез, опустился в траву, сказав Патану:
– Подождем ночи, а потом обследуем окрестности.
Малаец сделал то же самое и растянулся в тени дерева, держа карабин под рукой. Было часа три пополудни, когда внезапный пушечный залп заставил замолчать птиц, щебетавших над их головами. Испуганно вспорхнув, они заметались в небе.
Сандокан мгновенно вскочил на ноги, взведя курок карабина.
– Быстрее, Патан! – воскликнул он. – Там дело нешуточное!..
Тигриными прыжками он бросился через лес в сопровождении малайца, с трудом поспевавшего за ним.
Глава IV Тигры и леопарды
Меньше чем за десять минут они добежали до берега реки. Их люди были на своих местах и поспешно заряжали ружья и пушки – готовились к обороне.
– Что случилось? – спросил Сандокан, поднимаясь на борт.
– Мы окружены, капитан, – сказал Джиро-Батол. – Британский крейсер преградил нам путь у выхода из бухты.
– Ах так! – воскликнул Сандокан. – Англичане решили запереть меня здесь. Что ж, ребята, снимаемся с якоря и выходим в море. Покажем Джону Булю, как сражаются тигры Момпрачема.
– Да здравствует Тигр! – заорали пираты в один голос. – На абордаж! На абордаж!
Минуту спустя, держась рядом, оба судна уже спускались по реке и скоро вышли в открытое море.
Военный корабль, дымя трубами и направив пушки в сторону берега, медленно баражировал метрах в шестистах от них, перекрывая путь на запад. На его мостике слышался грохот барабана, созывавшего людей на места, и резкие команды офицеров. Сандокан холодно оглядел эту внушительную громаду с мощной артиллерией и экипажем, в несколько раз превышающим его собственный, и скомандовал:
– Тигрята, на весла!
Пираты бросились к веслам, в то время как артиллеристы принялись наводить пушки и готовить заряды. Но не успели сблизиться и наполовину расстояния с английским кораблем, как яркая вспышка сверкнула на палубе крейсера, и снаряд большого калибра пронесся между мачтами прао.
– Патан! – закричал Сандокан свирепо. – Огонь!
Один из лучших канониров пиратского мира, малаец пригнулся и выстрелил из своего орудия. Снаряд со свистом унесся и достиг своей цели. Было видно, как он разбил капитанский мостик, одновременно снеся и флагшток. Не отвечая, крейсер медленно развернулся другим бортом, выставив жерла полудюжины пушек. Из дружный залп обрушился на судно Джиро-Батола.
– Патан! – загремел Тигр Малайзии. – Не промахнись! Снеси мачты этого проклятого утюга, разбей его пушки! Умри, но прежде потопи его!
Но в тот же миг крейсер точно вспыхнул в нескольких местах и окутался целым облаком дыма. Ураган железа обрушился на прао, сметая все на своем пути.
Вопли ярости и боли огласили палубы кораблей – теперь они были усеяны телами раненых и убитых. Страшный залп смел почти всех канониров, многие пушки были повреждены. После этого чудовищного залпа военный корабль, окутанный облаками черного дыма, развернулся и отошел в открытое море, готовясь с безопасного расстояния расстрелять оба судна пиратов своими дальнобойными пушками.
Оставшийся невредимым Сандокан был отброшен взрывной волной к мачте, и с трудом поднялся на ноги.
– Негодяй! – загремел он, грозя врагу кулаком. – Трус, ты боишься драться лицом к лицу.
Свистком он созвал на палубу уцелевших друзей.
– Быстрее! Сделайте заграждение перед пушками – и вперед!
Мгновенно на носу обоих судов были навалены ящики, мешки и бочки с кулями, образовав прочную баррикаду, защищавшую от картечи и пуль. Человек двадцать самых крепких гребцов снова взялись за весла, а остальные залегли за баррикадой, сжимая в руках карабины, а в зубах кинжалы, блестевшие, как тигриные клыки.
– Вперед! – скомандовал Сандокан.
Крейсер закончил маневр и медленно поводил жерлами пушек, выпуская из труб клубы черного дыма.
– Огонь! – приказал Сандокан.
И с обеих сторон снова началась адская канонада. Выстрел отвечал на выстрел, пуля на пулю, залп картечи на вражескую картечь.
Крейсер имел преимущество и в водоизмещении, и в артиллерии, но оба прао, которые бесстрашный Тигр повел на абордаж, не собирались перед ним отступать. Уже почти без мачт, оголенные, как баржи, с пробитыми во многих местах бортами, с залитыми водой трюмами, они продолжали двигаться вперед, несмотря на бушующий встречный огонь. Безумие овладело этими людьми, все они жаждали только одного: вскарабкаться на палубу парового чудовища, и если и умереть, то на поле врага.
Патан, верный слову, мертвым лежал за своей пушкой, но другой артиллерист занял его место и, несмотря на канонаду, уже почти прямой наводкой посылал снаряд за снарядом в высокий борт крейсера. Многие пираты пали или были тяжело ранены в бою, но другие отчаянно бились, презирая смерть. На палубах обоих кораблей еще оставались тигры, жаждущие крови, свирепость которых нарастала с каждым выстрелом.
Пули свистели над храбрецами, снаряды взрывались, разрывая людей на куски. Огонь охватил палубные надстройки, но никто из корсаров и не думал отступать. Чем меньше их оставалось, тем яростнее бился каждый, и, когда порывом ветра относило облака дыма, их черные от копоти и искаженные яростью лица за разбитыми заграждениями, их налившиеся кровью глаза, зубы, сжимавшие лезвия кинжалов, наводили страх на врага.
Ожесточенное сражение продолжилось еще минут двадцать. Расстояние между крейсером и двумя прао Сандокана все время сокращалось. И крейсер дрогнул, отошел, чтобы избежать абордажа.