СОН ГУВЕРНАНТКИ
Однажды утром гувернантка с торжественным видом, свидетельствующим, что она намерена сообщить что-то важное, рассказала своим воспитанницам любопытный сон, виденный ею накануне.
Первый зал, в который вы попадаете, войдя в замок и оказавшись у основания винтовой каменной лестницы, — большой, мрачный, с высокими сводами и несколькими узенькими окнами, прорезанными в глубоких нишах под самым потолком. Когда я много лет спустя впервые побывал там, часть этого просторного зала использовалась для хранения годового запаса торфа.
Едва гувернантка во сне, совсем одна, вступила в этот зал, как перед нею явился мрачный и величественный человек с неповторимыми и запоминающимися чертами, раз увидев которые невозможно было забыть, подобно лицам на старинных портретах.
В руке он держал жезл, не более обычной трости. Он велел гувернантке запомнить его длину и те замеры, которые ему предстояло сделать, а потом сообщить их результаты хозяйке поместья Лох-Гур миссис Бейли.
Считая от определенного места, он отмерил на полу своим жезлом, держа его перпендикулярно стене, какое-то расстояние, назвав его вслух. Затем он таким же образом отсчитал какое-то расстояние от соседней стены, тоже назвав его вслух. Потом он объявил, что в точке пересечения этих линий, на глубине нескольких футов под полом, которую он тоже назвал гувернантке, спрятаны сокровища. Тут сновидение рассеялось, и таинственный пришелец исчез.
Вместе со своими ученицами она отправилась в старый замок, измерила там показанные ей расстояния прутиком, вырезанным по длине жезла, и, как она полагала, определила место, где схоронен клад. В тот же день она поведала свой сон мистеру Бейли, однако тот отмахнулся от него как от пустой безделицы и не предпринял никаких шагов.
Вскоре после этого она вновь увидела во сне того мрачного и величественного человека, и он повторил свое повеление с явным неудовольствием. Но мистер Бейли опять только посмеялся.
Сон повторился, и тогда дети так настойчиво потребовали обследовать пол замка с киркой и лопатой в том месте, где указал таинственный посланец, что мистер Бейли наконец сдался. Вскрыли каменный пол и выбрали землю на глубине нескольких футов — там, где, по словам гувернантки, были зарыты сокровища.
Как сказала мисс Бейли, при этих земляных работах присутствовало все семейство, включая отца. Пока землекопы рыли яму на нужную глубину, нетерпение и азарт собравшихся росли, а когда стальные кирки с гулким звуком ударились о каменные плиты и стало понятно, что под ними пустота, всеобщее возбуждение достигло предела.
С большим трудом эти плиты подняли, обнажив отделанную камнем полость, достаточно большую, чтобы в ней мог поместиться глиняный кувшин или горшок. Увы! Она была пуста. Однако в толще земли на дне ее мисс Бейли и все собравшиеся ясно различили круглый отпечаток какого-то сосуда, который, судя по глубине оставленного следа, простоял там долгие годы.
Обе мисс Бейли впоследствии уверились, что сокровищами, действительно сокрытыми под полом зала, завладел некто, более склонный доверять загадочному посланцу и более предприимчивый, нежели их отец.
Гувернантка прожила в семействе Бейли до самой смерти, случившейся несколько лет спустя при обстоятельствах столь же необычайных, сколь и ее сновидение.
ГРАФСКИЙ ЗАЛ
Добрая гувернантка особенно любила старый замок и, закончив занятия, часто приходила с книгой или с вышиванием в большую комнату замка, известную как Графский зал. Она велела слугам принести сюда стол и стул и в сумерках сидела за чтением или рукоделием до тех пор, пока не померкнет последний слабый луч света, проникавший сквозь незастекленное окно под потолком.
Попасть в Графский зал можно через узкую, наподобие арки дверцу, к которой вела винтовая лестница. Это было большое и мрачное помещение, почти квадратное, с высоким сводчатым потолком, выложенным каменными плитами полом. Оно располагается на верхнем этаже замка, окружено невероятно толстыми стенами, имеет всего несколько маленьких окон, и потому в нем всегда царит тишина, точно в подземной пещере. В этом зале можно за целый день не услышать никаких звуков, кроме, может быть, щебета ласточек, свивших гнездо на высоком и узком, словно бойница, окне.
Однажды гувернантка, как всегда, удалилась в свой любимый уединенный покой и не вернулась в обычное время. В поместье не встревожились и поначалу ее не хватились, поскольку в Ирландии того времени распорядок дня строго не соблюдали. Однако когда она не появилась и к обеду, подаваемому, как обыкновенно в помещичьих домах, в пять часов, за ней послали ее юных воспитанниц. Погода стояла теплая, солнце еще не зашло и достаточно освещало полутемные лестницы и коридоры замка, и потому ученицы с радостными криками взбежали по каменным ступеням и кинулись в Графский зал навстречу своей наставнице.
Однако на их призывы никто не откликнулся. Подбежав к двери, ведущей в зал, они с ужасом увидели, что она лежит на полу в глубоком обмороке. С трудом ее привели в чувство, но она была столь слаба, что ее отвели в дом и немедля уложили в постель.
Тогда-то она и поведала удивительную историю, которая с ней произошла. Она по привычке села за маленький рабочий столик, безмятежно читала или рукодельничала — я запамятовала, чем именно она занималась, — пребывая в здравии и совершенно покойном расположении духа. Внезапно, подняв глаза, она увидела, как в зал входит отвратительный крошечный старик. Он был в красном платье, необычайно мал ростом, смугл и морщинист, а выражение лица имел чудовищно злобное. Сделав несколько шагов и не сводя с нее глаз, он остановился и жестом приказал ей следовать за ним, а потом снова двинулся к двери. Не пройдя и половины пути, он опять остановился и опять поманил ее. Появление призрака вселило в нее такой ужас, что она словно окаменела, не в силах шевельнуться или произнести хоть слово. Когда он заметил, что она не послушалась, лицо его приняло еще более жестокое и угрожающее выражение, в ту же минуту он воздел руку и топнул по полу. Жесты его, движения и самый вид — все изобличало дьявольскую ярость. Совершенно утратив от ужаса способность сопротивляться, она безвольно последовала за ним, сделав шаг или два по направлению к двери. Он снова остановился и снова молча, угрожающими жестами потребовал пойти за ним.
Вслед за ним она вышла за узкую каменную дверь Графского зала. Она замерла на пороге и увидела, что он стоит в отдалении, по-прежнему не сводя с нее глаз. Он опять поманил ее и двинулся по короткому коридору, ведущему к винтовой лестнице. Однако у нее уже недостало сил за ним последовать: на пороге Графского зала она без чувств опустилась на пол.
Бедняжка была твердо убеждена в том, что ужасное видение предрекает ее скорую кончину, и опасения ее оправдались. Она более не вставала с постели. За пережитым ею потрясением последовала нервическая горячка, и всего через несколько дней она умерла. Разумеется, нельзя отрицать, что подступающая болезнь могла повредить ее рассудок и вызвать демона, существующего лишь в ее воспаленном воображении.
Сноски
1
Крокер Томас Крофтон (1798—1854) — собиратель ирландской поэзии и фольклора, составитель известных сборников ирландских легенд и преданий, много сделавший для сохранения ирландского языка и культуры.
2
Видимо, речь идет о Генри Граттане (1745—1820), ирландском политическом деятеле, адвокате, блестящем ораторе, члене палаты общин ирландского парламента, добившемся предоставления ряда политических прав ирландским католикам.
3
Д’Онуа Мари Катрин, графиня (1650—1705) — французская писательница-сказочница.
4
«Hibernia Pacata» («Ирландия усмиренная, или История недавних войн в Ирландии»; 1633) — книга английского полководца Джорджа Кэрью, участника завоевательных походов королевы Елизаветы, где подробно излагается история сопротивления аристократических ирландских родов Ормонд и Десмонд английскому владычеству в 1569—1583 гг. Лорд-наместник, потерпевший поражение от графа Десмонда, — возможно, Генри Сидни.
Джозеф Шеридан Ле Фаню ИСТОРИИ ОЗЕРА ЛОХ-ГУР
Когда пишущему эти строки было лет двенадцать-тринадцать, он познакомился с мисс Энн Бейли из поместья Лох-Гур, что в графстве Лимерик. Она и ее сестра были последними представительницами древнего славного рода, издавна жившего в тех краях, и, кроме них, никого из Бейли в имении Лох-Гур не осталось. Обе они были старые девы, к моменту моего знакомства с ними перешагнувшие рубеж шестидесятилетия. Однако мне никогда не встречались пожилые леди, которые были бы столь гостеприимны, веселы и добры, особенно к девицам и юнцам. Обе они отличались любезностью и живостью ума. Как и все лимерикские помещицы тех времен, они прекрасно знали родословные своих соседей и могли тотчас без запинки назвать происхождение, потомков и брачные узы любого местного дворянина.
К этим леди в имение Лох-Гур приезжал мистер Томас Крофтон Крокер[1], упоминающий их имя во втором томе своего сборника легенд, где он излагает (возможно, поведанные ему мисс Энн Бейли) красочные предания, родившиеся в краю чудесных озер, которые дали название поместью. Впрочем, сейчас мне следовало бы говорить об одном озере, поскольку меньшее по размеру и более живописное из них с тех пор успели осушить, обнажив на дне его руины древних, весьма любопытных сооружений.
В гостиной у старых леди тоже хранился весьма любопытный и древний предмет, хотя и относящийся к более поздней эпохе. Это был старинный прощальный кубок, преподносившийся на дорогу всаднику гостеприимными обитателями поместья Лох-Гур. Крофтон Крокер зарисовал этот странный стеклянный бокал. Я частенько его рассматривал. Утвержденный на короткой ножке, сам кубок со скругленным донышком имел цилиндрическую форму, вмещал ни много ни мало целую бутылку кларета и, хотя был не шире старомодного узкого пивного стакана, высотой превосходил все бокалы и кубки, когда-либо мною виденные. Поскольку всаднику, подносившему к губам прощальный кубок, приходилось вытягивать руку, для подвыпившего человека, вынужденного держаться в седле, это, видимо, оказывалось немалым испытанием. Удивительно, что этот чудный кубок дожил до наших дней без единой трещины.
В той же гостиной стоял и другой кубок, о котором следует упомянуть. Был он огромного размера и имел форму конуса, наподобие банки с конфитюром в старинных кондитерских. Его в виде бордюра обрамляла выгравированная надпись: «Светлой памяти нашего заступника», а в торжественных случаях этот кубок, налитый до краев, передавали из рук в руки, на манер круговой чаши, гости из числа вигов, всем обязанные тому, чью память увековечивали эти слова[2].
Однако теперь этот кубок был лишь призрачным напоминанием о шумных пиршествах ушедших поколений, привыкших к пушечным выстрелам и буйству брани. Когда я впервые его увидел, он уже давным-давно позабыл о жарких политических спорах и празднествах и нашел мирное пристанище на маленьком столике в гостиной, и старые леди ежедневно меняли в нем воду и наполняли свежими садовыми цветами.
Мисс Энн Бейли чаще, чем ее сестра, повествовала о легендарных, сверхъестественных событиях, и рассказывала свои истории увлеченно, с неизменным сочувствием к их героям и с таинственным видом, который всегда производит столь глубокое впечатление. Она не уставала отвечать на многочисленные вопросы о старом замке и забавляла своих юных слушателей картинами былых приключений и далеких дней. Память моя сохранила вживе облик моей старинной приятельницы: прямая и стройная, выше среднего роста, весьма напоминавшая портрет восхитительной графини Д’Онуа[3], перу которой обязаны мы первым пробуждением интереса ко всему чудесному и загадочному, мисс Энн Бейли походила на нее и серьезным и вместе с тем добродушным выражением лица, и не совсем правильными, но утонченными и женственными чертами. Однако особенно разительно становилось ее сходство с французской писательницей, когда она, воздев указательный палец, с лукавой и таинственной улыбкой замолкала, перед тем как приступить к кульминационному пункту своего драматического повествования.
Земли, расположенные по берегам озера Лох-Гур, считаются исконной вотчиной манстерских фэйри. Когда «добрый народ» похищает ребенка, именно Лох-Гур в представлении местных жителей является тем местом, где он навсегда покидает земной мир и где им окончательно завладевают обитатели призрачного царства. А на дне озера лежит заколдованный замок Десмондов, пышный и величественный, в котором заточен сам знаменитый граф, его прекрасная юная супруга и вся свита, окружавшая его во дни величия и славы и разделившая с ним его печальную участь.
С поместьем Лох-Гур связаны и знаменательные исторические события. Огромная, квадратного сечения башня, возвышающаяся над конным двором у стен старого дома на высоту, поражавшую мое юное воображение, хотя и лишилась давным-давно парапетной стенки с зубцами и одного этажа, до сих пор не утратила облика неприступной твердыни времен последнего мятежного графа Десмонда. Именно на стенах этой башни, как описывается в чудесном старинном фолианте «Hibernia Pacata», ирландский гарнизон выдержал атаку армии лорда-наместника, проходившей маршем по близлежащим холмам[4]. Дом же семейства Бейли, построенный под защитой крепости надменных повстанцев Десмондов, старомодный, но уютный, со множеством маленьких комнаток и с низкими потолками, напоминал помещичьи дома в Шропшире и прилегающих английских графствах.
Обступившие озера холмы, насколько я помню (а я не видел их с тех давних дней), поросли низеньким мягким кустарником, таким зеленым и свежим, подобного которому я никогда более не встречал.
Над одним из озер возвышается маленький островок, скалистый и покрытый лесом, который, как полагают местные крестьяне, есть не что иное, как навершие самой высокой башни в заколдованном замке графа Десмонда, погребенном на дне. Да и по уверениям людей образованных, если на лодке подплыть к островку в особо ясную погоду, складывается впечатление, будто он на несколько футов приподнимается над волнами, а утесы кажутся рукотворными каменными стенами с полуразрушенными зубцами, вздымающимися над поверхностью воды.
Вот какую историю поведала мисс Энн Бейли о затонувшем замке.
ГРАФ-ВОЛШЕБНИК
Всем известно, что славный граф Десмонд и по сей день заточен вместе со всеми своими домочадцами в заколдованном замке на дне озера, хотя история совершенно иначе изображает его гибель.
Во всем мире не было в те времена волшебника могущественнее. Самый величественный его замок стоял на маленьком островке посреди озера, и сюда он привез свою юную прекрасную невесту, любовь к которой его и погубила, ибо он всем пожертвовал ради удовлетворения ее безумного каприза.
Вскоре после переезда в родовой замок молодая графиня незваной вошла в покой, где ее супруг изучал чернокнижие, и умоляла его показать чудеса черной магии. Он долго противился ее желанию, однако в конце концов снизошел к ее мольбам, слезам и лести.
Но прежде чем удивить ее поразительным колдовством, он объяснил ей, на сколь ужасных условиях согласен показать ей свое умение принимать любое обличье.
В полном одиночестве в огромном зале, о стены которого внизу бились темные волны озера, готовые поглотить замок в любую минуту, ей предстояло узреть ряд страшных превращений — и, раз начав, нельзя было их прервать или умерить. Кроме того, граф подчеркнул, что если, наблюдая эти отвратительные метаморфозы, она произнесет хоть слово или в страхе воскликнет, то замок и все его обитатели немедля погрузятся в пучину озерных волн, где и останутся, во власти необоримых чар, до конца времен.
Однако высокородная леди оказалась неустрашима в своем любопытстве, и, затворив и закрыв на засов двери, граф Десмонд приступил к роковым превращениям.
Стоило ему прошептать заклинание, как он у нее на глазах покрылся густыми перьями, щеки его запали, нос искривился, точно клюв хищной птицы, зал наполнило невыносимое зловоние, и, тяжело взмахивая крыльями, в воздух поднялся огромный стервятник… Он кружил и кружил по комнате, словно собираясь кинуться на графиню…
Однако она совладала со своим страхом, и для нее тотчас началось другое испытание.
Хищная птица опустилась на пол, и не прошло и мгновения, как она обратилась в крошечную, невероятно уродливую старуху с пожелтевшей, морщинистой, обвисшей кожей и вылезающими из орбит глазами, которая, опираясь на костыли, стала подбираться к графине. Казалось, ее охватила ярость, на губах у нее выступила пена, лицо исказила страшная гримаса, еще более ее обезобразившая, и тут наконец в судорогах, издав ужасный вопль, она упала на пол и покатилась к ногам графини, где превратилась в чудовищного змея с раздутым капюшоном и раздвоенным языком, подрагивающим в разверстой пасти. Змей алчно приближался к графине, и казалось, он вот-вот бросится на нее, как вдруг принял облик ее супруга, трепещущего и бледного, поднявшего палец к губам, словно моля о молчании. Затем он улегся на пол и стал непостижимым образом расти и расти, пока не уперся головой в одну стену зала, а ногами в противоположную.