Отряд уходил вперед, и партизаны оставляли за собой метки: изменяя направление движения, они надламывали ветки на кустах, чтобы бойцы, оставшиеся в засаде, могли потом их найти.
Оставшиеся в засаде стрелять решили наверняка, подпустив немцев поближе – с егерями такая тактика сработала. Тем более что и в пулемете остался один неполный диск.
Павел толкнул в бок соседа:
– Я по немцам стреляю, а ты по собаке. Смотри не промахнись.
Немцы были рядом, злобный лай собаки доносился с расстояния сотни метров.
Павел положил палец на спуск. Вот показалась группа преследователей. Павел дал длинную очередь, и, целясь на уровне животов, повел стволом.
Партизан, находящийся рядом с ним, открыл огонь по собаке. Но то ли пес оказался увертливым, то ли стрелок из партизана был неважным, только в пса он не попал, да и собак оказалось две. Их проводники попадали замертво; только один из них успел заползти за дерево, да унтер, шедший позади, при первых же выстрелах упал на землю.
Собаки вырвали поводки из мертвых рук своих проводников и ринулись на партизан.
Павел израсходовал все патроны из диска – их и так было мало, и лихорадочно стал рвать клапан кобуры пистолета.
Второй партизан сдрейфил и бросился бежать. Один из псов кинулся ему на спину, сбил с ног и вцепился в шею.
Пистолет Павел выхватить успел, но передернуть затвор ему уже не хватило времени, выдрессированный пес мощными челюстями схватил его за руку. От резкой боли Павел выпустил пистолет и стал отбиваться левой рукой. Но пес только рассвирепел: он порвал на Павле мундир, разодрал кожу, и из поврежденных сосудов хлестала кровь. Глаза пса горели яростью, из пасти доносился приглушенный рык.
В борьбе с овчаркой Павел не заметил, как подбежал оставшийся в живых проводник и с нескольких метров выстрелил ему в голову.
Несколько минут овчарки терзали мертвые тела.
Партизанский отряд тоже понес первые потери. Услышав стрельбу, партизаны надеялись на то, что с собакой и немцами покончено. Они не могли знать, что несмотря на то, что проводники убиты, отлично вышколенные собаки сами пошли по следу.
Они мчались молча, как волки. Вкусив человеческой крови, псы жаждали настичь следующую жертву и настигли бы, если бы один из партизан в арьергарде случайно не обернулся. Он сразу поднял сигнал тревоги, сорвал с плеча автомат и нажал на спуск.
Стрелял, пока не закончились патроны. Один пес лежал в двадцати метрах от него, второй упал бездыханным почти у самых ног стрелка.
Инцидент испугал, чего скрывать. Командир стянул с головы фуражку – он понял, какую страшную смерть приняли его бойцы.
– Эх, говорил же – в первую очередь стрелять по собакам…
На звуки стрельбы немцы отреагировали сразу – бронетранспортеры с пехотинцами развернулись. На грунтовке, у грузовика их встретил унтер и единственный проводник.
– Собаки след взяли. Двоих загрызли и ушли дальше.
Обер-лейтенант, командовавший ротой, приказал спешиться и развернуться в цепь.
Пехотинцы двинулись вперед. Немецкий командир определился по карте, что в пяти километрах находится хутор.
Бронетранспортеры поехали по «грунтовке» в обход. Командир был опытным и решил взять партизан в клещи. В лесу его подчиненные – бравые вояки: они вытеснят партизан к хутору, куда подоспеют бронетранспортеры с пулеметами, и судьба боя будет предрешена. Против брони и пулеметов ни одна хитрость не поможет, а тяжелого вооружения у партизан нет. Пленных командир решил не брать, к чему лишняя обуза? Если сдадутся – прикажет расстрелять всех, за решительность он будет только вознагражден. Сам он ехал с пулеметчиками в броневиках, взводами в цепи командовали унтер-офицеры.
Тактику боя немец выстроил правильно, огромной «гребенкой» солдаты прочесывали лес.
Партизаны цепь солдат увидели и намеревались оторваться – они были измотаны долгим переходом. От места взрыва им пришлось в быстром темпе пройти около двадцати пяти километров практически без остановок, да и не по ровной дороге шли. О хуторе они знали, думали закрепиться там под укрытием деревянных изб и принять бой.
Через полчаса партизаны преследующих их пехотинцев выявили. Это егеря шли по их следу тихо, скрытно. Фронтовики же не таились, для них это был их собственный тыл. Пушек, танков, самолетов у противника нет, а партизан как серьезного врага они не воспринимали. Облава для них представлялась приключением, и потому они перекрикивались между собой и хрустели ветками.
Сначала партизаны обратили внимание на кружащихся над лесом встревоженных птиц – сороки трещали без умолку.
Командир партизан выслал вперед, к хутору, разведчика. Остальные партизаны залегли нам краю глубокого оврага, приготовились к бою и по возможности замаскировались.
Немцы не заставили себя ждать: через четверть часа послышались разговоры, дружный гогот, среди деревьев замелькали серые мундиры.
Командир выжидал. Когда до пехотинцев осталось немного – удвоенная дистанция броска гранаты – он дал команду на стрельбу. Разом ударили оба трофейных пулемета, автоматы, винтовки.
Не ожидавшие огня немцы понесли серьезные потери. Они сразу залегли и открыли ответный огонь. По привычке своей стали забрасывать партизан гранатами, но ни одна из них до цели не долетела. Гранаты падали в овраг и взрывались там, не причиняя вреда.
Немцы стали продвигаться вперед – медленно и упорно. Пока одни вели огонь, другие делали бросок на несколько метров. У немцев было только стрелковое оружие – автоматы, карабины. Пулеметы, как и пулеметчики, остались на бронетранспортерах.
Обер-лейтенант, вышедший к хутору, стрельбу услышал, но реально помочь роте он ничем не мог. Бронетранспортеру дорога нужна, хотя бы и плохая. Он не танк, деревья валить не может.
Высланный партизанами разведчик бронетранспортеры увидел, вернулся назад и обо всем доложил командиру. Получалось, что немцы оставили своих пехотинцев без мощной огневой поддержки, избранная обер-лейтенантом тактика «окружай и уничтожай» дала сбой.
Броситься в атаку немцам мешал овраг. Но унтер-офицер нашел выход: один взвод стал обходить партизан справа, другой – слева. Два взвода в центре стали вести активную стрельбу, дабы отвлечь партизан и создать видимость, что все силы остались на месте.
Только партизанский командир был не лыком шит. Двое его людей сидели на деревьях, не выдавая себя стрельбой и наблюдая за немцами. О передвижениях немцев они сразу же сообщили.
Командир приказал пулеметчикам занять позиции на флангах. Овраг был длинен, немцы не станут преодолевать его до конца и переберутся через него в удобном месте, как это сделали партизаны. Закидать бы их в овраге гранатами, да не было их, истратили гранаты в бою с егерями.
Длительный позиционный бой партизанам был невыгоден: немцы могли подтянуть подкрепление, и тогда из кольца не вырваться. Партизанская тактика – «Ударил – и сразу отошел». Немцы же старались тянуть время, избегая атак и, соответственно, потерь. Обе стороны не знали, что немецкое командование сочло силы, брошенные на партизан, достаточными для их уничтожения. Взвод егерей, пехотная рота, группа проводников с собаками, роту охраны железной дороги и две роты шуцманшафтсбатальона. Такими силами можно небольшие города брать, а не только уничтожить кучку партизан. Немцы и не подозревали, что им противостоят не гражданские люди, впервые взявшие оружие в руки, не окруженцы, а подготовленные в спецшколах ГРУ и НКВД бойцы – умелые, крепкие духом.
Сергей лежал за поваленным деревом. Позиция была удобной: ствол сосны толстый, его только из пушки и пробьешь. Сергей переползал вдоль ствола, менял позицию, вел огонь одиночными выстрелами. Так получалось и точнее, и боеприпасы экономились. Жалел, что карабин у егерей не взял, потому как трофейный пулемет пришлось отдать для обороны фланга. Немцев выцеливал тщательно. Покажется фигура – поймает на мушку и плавненько на спусковой крючок нажмет. Один выстрел – один убитый, в крайнем случае – раненый. Раненый – даже лучше. Кричать от боли начинает, помощи просит, других солдат, лежащих по соседству, деморализует.
Как не помочь камраду? Подползут, перебинтуют. Так и слабеет огонь с вражеской стороны.
Немцы между тем через овраг перебрались и сгруппировались для атаки. По приказу унтеров они поднялись. Однако с расстояния в полусотню метров в упор их встретил пулеметный огонь. Оба взвода тут же понесли серьезные потери и залегли.
По мнению солдат и унтеров, число партизан было не меньше роты. В военных училищах немцев учили: при наступлении силы наступающих должны быть как минимум втрое больше обороняющихся. А тут – паритет.
Унтер-офицеры отвели оставшихся солдат через овраг к основным силам. После краткого совета они решили послать окружным путем к обер-лейтенанту на хутор посыльного – поставить его в известность о сложившейся обстановке, о числе убитых и раненых, а также затребовать помощь.
Посыльный до командира роты добрался, об обстановке доложил.
Обер-лейтенант выслушал его с каменным лицом. Мечта об отпуске как заслуженной награде после победы над партизанами таяла.
Он доложил по рации командиру батальона, и немцы решили перебросить к хутору на грузовике полицейских.
Шуцманшафтсбатальон состоял из украинцев, все были ярыми сторонниками Шухевича и Бандеры. Они с удовольствием участвовали в карательных акциях против мирных жителей, в зачистках лесов, вылавливая окруженцев, злобствовали, изгалялись над теми, кто не мог дать им отпор.
На грузовиках их перебросили к хутору. Командир шуцманшафтсбатальона выстроил своих полицаев и отдал приказ – уничтожить партизан. Пленных не брать, выжечь большевистскую заразу каленым железом.
Полицаи рассыпались цепью и подошли к лесу.
Их появление и подготовка к атаке не остались незамеченными. На опушку леса были переброшены оба пулемета со всем – увы, уже невеликим – запасом патронов.
Как только полицаи подошли ближе, оба пулемета буквально смели два взвода. Полицаям бы залечь и отстреливаться, однако они беспорядочно побежали, подставляя спины.
А пулеметы били, пока не кончились патроны.
Командир батальона был в ярости, бешенстве – таких потерь батальон не знал с момента возникновения. Возглавить самому повторную атаку командир побоялся и под угрозой пистолета заставил полицаев идти к лесу. Но храбрых оказалось мало, и к лесу ползли, а не бежали.
Полицаев немцы не уважали, предатель он и есть предатель. Вооружали их винтовками, по большей части трофейными – автоматы и пулеметы были нужнее на фронте. А как с винтовкой против пулемета? Этот понимал даже самый тупой полицай.
С опаской вошли полицаи в лес, но, не получив отпора, постепенно осмелели.
А партизаны поодиночке покинули место противостояния с пехотинцами. Под укрытием деревьев они перешли на правый фланг и бегом – марш!
Пехотинцы, не встречая огня, подошли к оврагу. И в это время в лесу показались полицаи. Немцы, не зная о прибытии шуцманшафтсбатальона, открыли автоматный огонь. В неразберихе десяток полицаев и два пехотинца погибли от «дружественного» огня.
Потом огонь прекратился. Обозленные немцы избили шуцманов и заставили их искать следы партизан – приказ об уничтожении группы бандитов, как называло их командование, никто не отменял.
Немцы отправили полицаев по следу, а сами уселись в бронетранспортеры. Обер-лейтенант решил перекрыть партизанам путь на запад, сейчас это было единственное неприкрытое направление отхода. На «грунтовке», идущей по лесной опушке, он расставил бронетранспортеры в пределах видимости. Пулеметы бронемашин перекрывали весь сектор.
Партизанский разведчик, шедший впереди отряда, бронетранспортеры обнаружил, и Крот задумался. Впереди немцы, и атаковать их было бессмысленно, только своих людей потерять. Сзади идут полицаи. Влево, на юг, или вправо, на север, – невозможно. Слева железная дорога, справа, через километр – село, в котором гарнизон немцев и полицаев. Получалось, что они попали в незамкнутое пока кольцо. Для серьезного боя мало и бойцов, и боеприпасов. И тем не менее сдаваться никто не собирался. Бойцы знали, как жестоко и изощренно пытают полицаи.
Крот решил повернуть назад и устроить для полицаев засаду. Если ударить внезапно, да разом из всех стволов, есть шанс прорваться и уйти за пределы кольца. Еще два часа – и стемнеет. Ночью немцы не воюют, предпочитая отсиживаться в гарнизонах и укрепленных пунктах.
По своему же следу партизаны пошли назад. Командир проинструктировал бойцов, и когда дозорный обнаружил перемещающиеся цели в черных мундирах, партизаны залегли.
Когда полицаи приблизились, Крот, одетый в немецкую офицерскую форму, вышел им навстречу. Совсем еще недавно избитые немцами полицаи не решились стрелять в него.
Крот сделал несколько шагов навстречу и заговорил по-немецки. Полицаи расслабились, забросили винтовки за плечи. И в этот момент Крот закричал «Огонь!» и упал на землю.
Около минуты шквальный огонь со стороны партизан бил по полицаям. Основная их часть была выбита автоматно-пулеметным огнем. Уцелевшие об ответном огне или атаке даже не помышляли, они бросились бежать. Партизаны кинулись их преследовать, стреляли по убегавшим. В итоге прямого боя шуцманы не выдержали, потери оказались огромные, и из двух рот остался едва ли не взвод. Полицаи даже своих раненых бросили.
Разгромив и рассеяв полицаев, партизаны повернули влево, к железной дороге. Немцы все время пытались «отжать» их от нее и направить к населенным пунктам.
Около часа партизаны бежали, переходили на шаг, переводя дыхание, и снова бежали. Когда они вышли к железной дороге, вернее – залегли в посадке вдоль нее, уже стемнело. Деревья на этом участке были вырублены на сто метров в глубину по обе стороны насыпи.
Стали наблюдать и выявили часовых, которых выдал блеск от примкнутых к винтовкам штыков. Луна то выглядывала из-за туч, то пряталась. Прогромыхал поезд.
Командир чертыхнулся:
– Не туда вышли.
В европейской части России железнодорожная сеть была развита, но по той ветке, где они взорвали мост, поезда ходить не могли. Местность была незнакомой, и командиру надо было определиться по карте. Только как это сделать? Невозможно! По-любому надо перебираться на ту сторону – их отряд базировался восточнее.
Командир решил стрельбы не устраивать, себя не обнаруживать, а по тихому снять часовых и перебраться на другую сторону рельсов. Выход был один: подобраться скрытно к часовым, минимум к двум, если они были в поле зрения друг друга, и, когда пойдет поезд, снять обоих ножами. Часовые ходят между рельсами и при приближении поезда отступают в сторону. Состав сильно шумит, и в это время можно сделать бросок вперед, а дальше – ножом, потому что выстрел даже на фоне грохота поезда будет слышен.
Так они и сделали. Двое партизан, отлично владеющих ножом, бесшумно исчезли в ночи, и Сергей, как ни вглядывался, не смог их увидеть. Он знал, что они впереди, ползут к насыпи, но не видел.
Поезда пришлось ждать долго, около часа. Но вот издалека раздалось знакомое пыхтение паровоза, перестук колес. Паровоз шел при фарах, не включая прожектор, боясь обнаружить себя в случае ночной авиации.
Тяжелых ночных бомбардировщиков Сергей ни разу не видел, но в последнее время появились и стали беспокоить немцев легкие «У-2», использовавшиеся как ночные бомбардировщики. Бомбовая нагрузка у них была маленькой, 100, максимум – 150 килограмм, но сбрасывали летчики эти килограммы с малых высот и довольно точно. Немцы, вначале смеявшиеся над маленьким фанерным самолетом и давшие ему обидное прозвище «рус фанер», вскоре стали бояться его. Опытные летчики при подходе к цели убирали газ до холостых оборотов, планировали почти беззвучно и сбрасывали смертоносный груз. Попадали они совсем уж в малоразмерные цели вроде землянки, орудийного капонира, одиночной автомашины.
Немцы в массовом количестве таких самолетов не имели, и, считая их устаревшими, не использовали, однако немецкое командование за каждый «У-2», сбитый своими истребителями, давало пилоту денежную награду и краткосрочный отпуск.
Отсутствие мощного света прожектора партизанам было только на руку.
Вот поезд уже поравнялся с партизанами.
Когда и как сняли часовых, Сергей не заметил, но как только мимо них прошел хвостовой вагон, командир приказал:
– Вперед, только тихо.
Бросились все разом, и у рельсов Сергей едва не наткнулся на тело убитого часового. Конечно, через какое-то время немцы обнаружат убитых, но время для погони будет упущено.
Вся небольшая группа перебралась на ту сторону железной дороги, и снова – быстрый шаг. А когда они наткнулись на небольшой ручей, командир приказал идти по нему, чтобы сбить со следа собак, если немцы утром пустят их по следу. Все знали, что ночью немцы в лес никогда не заходили.
Конец лета, но вода в ручье была ледяной, видимо, он подпитывался родниками. Обувь – сапоги и ботинки – промокла быстро, ноги замерзли. Да еще дно в ручье было неровным, с корягами, отмелями, а в темноте не видно ничего. Люди то и дело падали, и вскоре все были мокрыми с головы до ног, от разгоряченных тел одежда парила.
Через километр командир дал команду выйти на берег. Они устроили краткий привал, вылили воду из сапог, отжали одежду и портянки. Мокрые портянки быстро сбивали ноги в кровь, а боец с больными ногами – не ходок. Все понимали, что бег по ручью – мера вынужденная, и потому никто не роптал.
До утра шли спокойно, а когда рассвело, Крот объявил привал. Бойцы попадали без сил – прошедшие полтора суток вымотали всех. Отряд понес потери, но меньшие, чем ожидал командир. Сейчас бы поесть, подкрепиться, однако нечем, никто не планировал, что акция так затянется.