Первые пять минут разговор вертелся в основном вокруг темы: «А помнишь?» Потом Чарли-Лошадь ткнул в меня указательным пальцем и посмотрел на Джеки.
— Только не говори, что ты забыла нас ради этого парня Холмана! Чем это он лучше нас, если, конечно, не считать денег?
— Рик один из старых приятелей Кармен, — сказала она небрежно. — Она много рассказывала ему о том, как чудесно проводила время здесь, на Венеция-Бич, так что я пообещала ему когда-нибудь привести его сюда — и вот мы здесь!
— Кармен, — чирикнул Бурундук, — что-то я ее совсем не вижу в последнее время?
— Она рассталась с Россом Митфордом, — пояснил я. — А потом — сами знаете, как это бывает! Немного перехватила этого дела, и вот, пожалуйста, — теперь проходит курс лечения!
— Ох уж эти мне лайнеры, — вмешался Луи своим низким, рокочущим голосом. — Иногда они черт знает что вытворяют с нами! Мне кажется, что даже самое первое путешествие не обходится даром!
Я хохотал не менее пяти секунд, пока не сообразил, что смеюсь в полном одиночестве, потому что вся троица сидела с постными лицами, не спуская с меня удивленных глаз.
— Странное у вас чувство юмора, мистер Холман, — заметил Чарли-Лошадь. — Разве Луи сказал что-нибудь смешное?
— У Кармен, видно, была слабая голова. — Я старался держаться невозмутимо. — Луи верно подметил насчет океанских лайнеров: первое же путешествие оказалось для нее роковым. У нее что-то в мозгу перевернулось. — Я соединил перед собой руки лодочкой и резко сомкнул их. — Вот так!
— Ужасно, — печально прочирикал Бурундук. — Она в частной лечебнице?
— В самой лучшей, — ответил я. — Но она очень хочет только одного: чтобы Митфорд навестил ее, хотя бы один-единственный раз. Доктор говорит, что это могло бы ей помочь. — Я осторожно пожал плечами, изображая недоумение. — Наверное, Росс даже не знает, что с ней стряслось?
— У тебя сногсшибательный костюмчик, куколка! — Чарли-Лошадь погрузил свои пальцы в ложбинку возле ключицы Джеки и медленно провел рукой вниз, пока она наполовину не исчезла в глубоком кратере. — Ты всегда была презабавной штучкой — шикарная деваха, и все у тебя как надо и где надо! И ты мне по-прежнему нравишься, детка. Только вот что я тебе хочу сказать. Мне не нравится этот твой приятель, мистер Рокфеллер. Может быть, он и не шпик, но уж стукач-то наверняка! Ты можешь и не знать этого, Джеки-деточка. Но мы-то с друзьями — нас не проведешь! Мы таких просто нутром чуем!
— Чарли-Лошадь! — прощебетал Бурундук с укором. — Ну почему ты так говоришь? Что плохого в том, что этот мистер Рокфеллер спрашивает, где может быть Росс? Не забудь, что Кармен была отличной девчонкой, и очень скверно, что с ней такое приключилось! Он хочет, чтобы Росс ее навестил, — доктор же говорит, что ей это пойдет на пользу! И только поэтому ты считаешь его стукачом?
— Если бы Рик был стукачом, я бы никогда не привела его сюда. — Голос Джеки дрожал от холодной ярости. — И убери свои проклятые пальцы оттуда, куда ты их сунул, Чарли-Лошадь, пока я их тебе не откусила до самых костяшек!
Человечек отдернул руку, словно пальцы его дотронулись до чего-то раскаленного докрасна, и осторожно хихикнул.
— Вот это больше похоже на прежнюю Джеки! Помните тот вечер, когда мы все собрались в баре у Ренце и Мооз-Бык стал к ней приставать? Она просто-напросто схватила первую подвернувшуюся под руку бутылку и шарахнула его по башке! — Чарли восторженно закудахтал. — Ему наложили шесть швов в тот вечер, и с тех пор, стоит кому-нибудь поднять над столом бутылку, хотя бы в десяти футах от него, у Быка тотчас же начинается жуткая головная боль. Он мне сам в этом признавался!
Бурундук издал низкий жужжащий звук из самой глубины горла, но Чарли-Лошадь протестующим жестом поднял руку вверх.
— О’кей! О’кей! Раз эта цыпочка говорит, что мистер Рокфеллер — парень что надо, значит, так оно и есть.
— И, значит, мы ему скажем, где искать Росса? — настаивал Бурундук.
Толстые стекла очков Чарли-Лошади внезапно сверкнули. Их обладатель резко повернулся ко мне и несколько секунд пристально меня разглядывал.
— За деньги, — сказал он, наконец, вполне откровенно. — Мистер Рокфеллер, как видно, богат. За сотню баксов мы лично проводим его до двери дома, где живет Росс Митфорд. Идет, мистер Рокфеллер?
— Идет!
— Нет! — Эти слова прозвучали решительно и гулко, словно удар колокола.
— Что значит «нет»? — Бурундук сердито уставился на безжизненную физиономию ходячего трупа, сидевшего рядом с ним.
— У меня такое чувство относительно этого человека, — пояснил Луи, описав головой дугу не меньше чем в десять дюймов в моем направлении, — такое чувство, что с ним не все в порядке. Что-то здесь нечисто! Быть может, девушка и сама этого не знает!
— У тебя «такое чувство»! — Бурундук побелел от злости. — И что теперь? Прикажешь нам бросить на ветер сотню долларов только из-за этих твоих чертовых «чувств»?
— Ты ведь не знаешь, что сейчас творится с Россом, — продолжал Луи. — Он не желает видеть посторонних. Он отказывается от встреч даже со старыми друзьями.
— Мы пойдем вместе с ним, — фыркнул Чарли-Лошадь. — Мы так и уговоримся с мистером Рокфеллером — это будет начало сделки. Он даст нам прямо сейчас сотню долларов, а мы отведем его к Россу. А если тот не захочет его видеть, то уж это проблемы мистера Рокфеллера.
— Вы мне напоминаете полоумных рыбаков, — вмешался я. — Пока вы торгуетесь и спорите, как продать свой улов, рыба лежит на солнышке и вот-вот сгниет вся, без остатка.
— Быть может, вы подскажете нам, как лучше договориться, прежде чем улов начнет вонять? — вежливо прочирикал Бурундук.
— У Луи — склонность к подозрительности. В таком случае пусть сначала он сходит к Митфорду, а мы все подождем его здесь. Он может передать от меня Россу то, что слышал. Если тот захочет поговорить со мной, они вместе вернутся сюда. Если он откажется, Луи вернется один. Таким образом, я не узнаю, где живет Росс, если он так хочет сохранить эту великую тайну. А вы, — обратился я к Чарли-Лошади и Бурундуку, — получаете сотню баксов, прежде чем Луи отправится к Россу.
— Хорошо придумано! — радостно прощебетал Бурундук.
— Ну, что ты возразишь против этого? — ядовито спросил Чарли-Лошадь у Луи.
— Договорились, — согласился тот после минутного колебания.
Сотня долларов… Отвратительная, зияющая брешь появилась в моем кармане, после того как я извлек эту сумму из бумажника и выложил на стол. Луи прикрыл кучку денег своей лапищей, на секунду опередив отчаянный рывок Чарли-Лошади.
— Деньги будут у меня до моего возвращения. — Он не сводил с Чарли-Лошади холодных глаз. — Какое сообщение я должен передать Россу, мистер Рокфеллер?
— Последний тип по имени Луи, которого мне пришлось встречать, был больше известен под именем Мухи. Так что, быть может, мы, наконец, покончим с «мистером Рокфеллером», как вы считаете, мистер Муха?
— Возможно, вы правы, мистер Холман. — Луи сидел совершенно неподвижно, словно какое-то чудовищное изваяние, гротесковая пародия, монолит, в котором под каменной оболочкой текла человеческая кровь.
— Скажите Митфорду то, что вы уже слышали, — вернулся я к его вопросу. — Что Кармен находится в частном санатории после не слишком удачного путешествия с ЛСД и очень хочет, чтобы он навестил ее, хотя бы один-единственный раз.
— И это все? — В гулком голосе прозвучало легкое удивление.
— Рик, — настойчиво сказала Джеки, — вы ведь не думаете…
— Не важно, — разозлился я. — Не важно, что я думаю. Митфорд либо придет, либо нет. И на его решение никак не повлияет пространный рассказ о том, как Кармен страдает и мучается.
— Наверное, вы правы. — Затуманенные дымкой глаза наблюдали за мной со странным выражением. — Во всяком случае, от всей души надеюсь, что вы правы, — мягко добавила она.
Луи толчком отодвинул свой стул и встал из-за стола.
— Полчаса — самое большее. Я вернусь обратно не позже чем через полчаса.
— Что нам действительно необходимо, — оживился Чарли-Лошадь, — так это еще одна хорошая порция выпивки.
— Я тоже так думаю. По крайней мере, нам тогда легче будет смириться с тем, что мы сейчас навсегда распростились с сотней долларов, — добавил я через несколько секунд после ухода Луи.
— Вы с ума сошли, Холман? Луи ни за что не предаст нас, ведь мы — его лучшие друзья на всем белом свете!
— Он ни за что не хотел идти на эту сделку, — пояснил я. — У него было очень сильное предубеждение против меня — и он был прав. Но только дело-то совсем не в его интуиции: просто он уже знал кое-что такое, о чем вы оба, ребята, и не подозреваете!
— Он сильный, очень сильный! — Бурундук зачирикал с такой скоростью, что я едва успевал разбирать, что он говорит. — Хорошо, когда он рядом, если нужна его мускулатура. Но в этом теле нет ни сердца, ни чувств, ни тепла, ни сострадания, — вообще ничего! — Он посмотрел на Чарли-Лошадь, в уголках его глаз закипали слезы. — И вот этого-то типа вы так просто отпустили с нашей сотней долларов…
— Он ни за что не хотел идти на эту сделку, — пояснил я. — У него было очень сильное предубеждение против меня — и он был прав. Но только дело-то совсем не в его интуиции: просто он уже знал кое-что такое, о чем вы оба, ребята, и не подозреваете!
— Он сильный, очень сильный! — Бурундук зачирикал с такой скоростью, что я едва успевал разбирать, что он говорит. — Хорошо, когда он рядом, если нужна его мускулатура. Но в этом теле нет ни сердца, ни чувств, ни тепла, ни сострадания, — вообще ничего! — Он посмотрел на Чарли-Лошадь, в уголках его глаз закипали слезы. — И вот этого-то типа вы так просто отпустили с нашей сотней долларов…
— Времени оплакивать эту сотню у нас нет, — оборвал я его причитания. — Луи ушел с вашими денежками, и мы можем сидеть тут до самого захода солнца в ожидании, но только он все равно сюда больше не вернется.
— Как же это получилось, почему это вы, раз уж вы такой сообразительный, дали ему возможность исчезнуть с вашей сотней долларов? — взвизгнул Чарли-Лошадь.
— Луи — это неприятности, а кому охота их иметь? — Я выразительно пожал плечами. — К тому же, вас ведь было трое, и вам, чего доброго, пришлось бы бросать монету, чтобы поделить между собой сотню. А теперь вас только двое, и вы сможете это сделать без всякого труда, верно?
— Я понимаю. — В щебетании Бурундука слышалось рыдание. — Но мои уши отказываются верить этому!
— Мы уходим отсюда все четверо, — предложил я. — Вы провожаете меня к Митфорду. Как только я увижу его физиономию, вы получите свою сотню долларов.
— Знаешь что? — Чарли-Лошадь посмотрел на оставшегося с ним приятеля и разразился истерическим смехом. — Может быть, его и на самом деле зовут Рокфеллер?
Я пропустил эту парочку вперед, когда мы вышли из подвальчика, так что они прокладывали нам дорогу среди мусорных ящиков и всякого другого хлама, загромождавшего темный переулок.
Джеки взяла меня под руку и крепко прижала мой левый локоть к крутому выступу своей груди. Это был чисто импульсивный жест, свойственный, насколько я понимаю, всем пышногрудым девушкам.
— Знаете, вы меня совсем было сбили с толку там, в кабачке! — сказала она тихо. — Вообще-то, я и сейчас еще не совсем пришла в себя!
— Луи был настроен агрессивно по отношению ко мне, к нам обоим. Я это заметил с самого начала. И он решил, что никто не осмелится сказать нам, как найти Митфорда.
— Почему же?
— Хороший вопрос, мне и самому хотелось бы найти хоть мало-мальски разумный ответ на него. Во всяком случае, единственное, что мне тогда пришло в голову: любым способом надо на время избавиться от Луи. И притом сделать это так, чтобы он вышел из бара в полной уверенности, что я буду сидеть тихо и ждать его возвращения.
— Я только что сообразила, — Джеки была потрясена своим открытием, — что к тому времени, когда мы доберемся до дома Митфорда, это будет вам стоить уже две сотни долларов!
— Вряд ли меня это должно беспокоить: ведь мой клиент обладатель приза Академии, — сказал я небрежно. — Во всяком случае, ему представится возможность доказать себе и другим, что деньги для него ровным счетом ничего не значат, если речь идет о благополучии сестры.
Мы свернули за угол и очутились на узкой улочке, которая ярдах в пятидесяти от нас заканчивалась глухим тупиком. Оба приятеля стояли под уличным фонарем, поджидая нас, и низенький, костлявый Чарли-Лошадь являл собой разительный контраст огромному, тучному Бурундуку. Когда мы присоединились к ним, они явно струсили и стали нервно переминаться с ноги на ногу. Потом Бурундук несколько неопределенно махнул рукой в сторону дома через дорогу.
— Вот, — уточнил Чарли-Лошадь. — Росс живет в том доме, на первом этаже. Вам осталось только перейти улицу и нажать на кнопку звонка, Холман.
— Всего лишь нажать на кнопку звонка! — Бурундук так нервничал, что чириканье его прозвучало глухо и даже зловеще.
— Но мы ведь договорились, что вы получите деньги только после того, как я увижу лицо Митфорда, — возразил я. — Или вы считаете, что я должен уплатить вам сотню долларов только за удовольствие позвонить в дверь?
— Вот об этом-то мы как раз сейчас и думаем, — в отчаянии прочирикал Бурундук. — Луи — человек мало приятный в общении. С ним трудно ладить!
— Он нам вообще ничего не рассказывает. — Чарли-Лошадь злился. — Мы, его лучшие друзья, даже не знаем, с кем еще он проводит время!
— У него нет сердца. — Бурундук скорбно покачал головой. — Судя по тому, что нам о них известно, Луи и Росс Митфорд вполне могут быть близкими друзьями.
— Даже старыми приятелями, — подтвердил Чарли-Лошадь. — Так что очень может быть, что, когда Луи вышел из бара с этой сотней долларов, с тем чтобы не возвращаться обратно, он направился прямо сюда прикинуть, чем можно помочь старому другу. И заодно сообщить, какую он оказал ему услугу: мол, не дал возможности одному типу из Лос-Анджелеса, который ищет Росса, обнаружить, где скрывается его старый друг.
— Не у всех же каменное сердце, как у Луи, — прочирикал Бурундук. — И уж, конечно, Росс Митфорд не такой. Он будет благодарен другу за услугу. И наверняка скажет ему: «Зайди-ка, пропустим стаканчик-другой». А Луи за бесплатную выпивку готов на все.
— Так что сейчас он вполне может быть там, — пробормотал Чарли-Лошадь. — И что он может подумать, когда откроет дверь и увидит нас на пороге рядом с вами, Холман?
— Подумает, что мы иуды-предатели, — подхватил Бурундук. — Луи, конечно, подонок и грязный, двуличный мошенник, но все-таки я предпочел бы иметь его в качестве друга, а не врага!
— И я тоже. — Чарли-Лошадь вздрогнул всем телом.
— Сотня достанется вам только в том случае, если я увижу физиономию Митфорда, — повторил я. — Если все заканчивается на этой стороне улицы, я оплачиваю вам только расходы на такси.
— В каком размере? — осведомился Бурундук.
— Десять долларов, — проворчал я.
— Идет, — воскликнули оба в один голос.
Купюра исчезла мгновенно, как только я извлек ее из бумажника, и в ту же минуту оба бесстрашных приятеля испарились за углом.
Я уже был на середине улицы, когда оглянулся и заметил, что Джеки по-прежнему стоит на тротуаре.
— Глупо, правда? — с трудом выговорила она сквозь лязгавшие зубы, когда я вернулся к ней. — Я хочу сказать, что понимаю, насколько глупо это. Но все равно я боюсь сейчас ничуть не меньше, чем те двое! Рик! — Ее пальцы больно впились в мою руку. — А что, если они правы и Луи на самом деле сейчас там, вместе с Россом Митфордом?
— Не знаю. — Я был раздражен. — В такой ситуации остается только надеяться, что ничего такого не произойдет.
— Знаешь что? — Голос ее на этот раз звучал отвратительно хрипло. — А ты вовсе не храбрый! Ты просто чертовски глуп — вот и все!
— Почему бы тебе не подождать меня здесь? — предложил я.
— А почему бы нам попросту не вернуться обратно в Лос-Анджелес и позабыть обо всей этой истории? — прошептала Джеки.
— Самое худшее, что может случиться, это если дверь откроет сам Луи. Тогда я скажу ему, что хочу видеть Митфорда, а он пошлет меня ко всем чертям.
— И что тогда?
— Я и уберусь ко всем чертям. Ты за кого меня принимаешь? За психа, который не отдает себе отчета в собственных возможностях?
— Что ж, теперь, когда я убедилась, что ты самый обыкновенный трус, мне сразу стало легче, — вздохнула она. — Пообещай мне, что как только Луи велит тебе убираться, мы сразу бросимся бежать.
— Я вот только думаю, — медленно размышлял я. — Может быть, нам следует пуститься наутек в тот же миг, как мы убедимся, что дверь открыл действительно этот тип?
Глава пятая
Судя по внешнему виду, можно было предположить, что этот дом знавал когда-то лучшие времена. Но сейчас в вестибюле не было никакого освещения, и я вознес молитву всем богам, чтобы шорох, который я услышал, как только мы очутились внутри, относился к крысам. Мне потребовалось зажечь три спички, пока, наконец, я нашарил дверной звонок, а когда надавил пуговку, внутри раздался оглушительный трезвон, похожий, скорее, на сигнал пожарной тревоги.
— Если там кто-то и спал, — прошептала Джеки, — то теперь-то уж наверняка проснулся!
Я подождал секунд десять, физически ощущая всем телом сгущавшуюся вокруг меня тьму, потом снова позвонил. И все это время меня не покидало ощущение, что темнота, которая давит на мою черепную коробку сверху, вот-вот материализуется в нечто твердое и полновесное и шарахнет меня изо всех сил по макушке. Я чиркнул очередной спичкой и тут вдруг заметил, что дверь, перед которой мы топчемся, как-то странно скошена, а между ней и стеной явственно проглядывает темная полоса. Я нерешительно поднял руку и осторожно надавил пальцами на верхнюю филенку. Темная полоса стала медленно расширяться. Так же осторожно я просунул в эту щель руку и принялся шарить по стене. Пальцы мои нащупали выключатель — и вот под потолком загорелась тусклая лампочка, осветив переднюю квартиры на первом этаже.