Машина уже ждала у входа, и я спустилась, была готова к встрече. Внутри всё кипело, я как под кайфом смотрела вперёд, но ощущала чувство полёта, было легко и хорошо, а ещё хотелось сделать что-нибудь непоправимое, запретное, и где мой личный змей-искуситель с яблоком?.. А змей поджидал у входа и его завораживающий взгляд зелёных глаз придавал уверенности. Небрежная полуулыбка заставляла бороться за что-то неведомое, а слегка прикушенная нижняя губы как катализатор для моей фантазии питала почву страсти.
– Ты опоздала на десять минут. – Без приветствий и ожидаемого заигрывания констатировал Артём.
Он стоял на проходе в студию, скрестив руки на груди, весь такой соблазнительный и неприступный. Ворот белоснежной сорочки распахнут больше, чем обычно, обнажая гладкую рельефную грудь, вместо привычных брюк, светлые джинсы, которые держаться на бёдрах, крупная пряжка ремня, х-м… в виде яблока?.. Кажется, сегодня сам Бог велел грешить, и я облизнулась, подходя ближе и нарушая его личное пространство.
– Ты сегодня большой начальник? – Игнорируя всю его строгость, хихикнула, провоцируя, и приткнулась к тому же косяку, но боком, при этом слегка задевала его грудью и животом. Лёгкое, ничего не значащее касание, но оно заставило Артёма дышать чаще.
– Я всегда большой начальник, а ты, – он наклонился так близко, что практически касался моих губ своими, громко сглотнул, понимая, что я не собираюсь отстраняться, – а ты, если не возьмёшь себя в руки немедленно, во всех красках прочувствуешь это.
«Я не боюсь тебя» – кричали мои глаза и надменная улыбка, я провела кончиком языка по пересохшим губам и улыбнулась ещё шире, ещё более вызывающе. «Ты просто не знаешь, чего бояться» – отвечали мне его глаза. Я не сдержалась и громко рассмеялась, а у Артёма ни одна мышца на лице не дрогнула, только лишь губы немного приоткрылись, позволяя горячему дыханию вырваться наружу. И, нет, он не просто змей-искуситель, он ещё и Змей Горыныч, сказочный, опасный, но притягивает моё внимание как магнит, не позволяя потерять полюса, но и не пускающий в зону вседозволенности. Понимая, что данную битву я проиграла, немного отступила назад и протиснулась в дверной проём, не бросив более на Артёма ни единого взгляда.
– Кажется, у кого-то сегодня хорошее настроение?
Артём зашёл в студию за мной следом, окидывая взглядом со спины.
– Да. У тебя. – Снова хихикнула я, обернувшись, и поймав его на подглядывании, но он не смутился. Хочет меня, без сомнения. Никогда не пытался этого скрыть, но и не бросался признаниями, а мне льстит его заинтересованность. Он, молодой и красивый, свободный, независимый, смотрит на меня потемневшими глазами. А разница у нас почти в десять лет, причём не в мою пользу.
– Это хорошо. Сегодня у нас много работы и твоя… игривость, будет только на пользу.
– Всё для тебя. – Снова обернулась я, но уже застать Артёма врасплох не удалось. – А где Юля?
– Её сегодня не будет.
– Почему?
– Ребёнок заболел. Такое бывает.
– Бывает. – Остановилась я на секунду. – Так мы одни?
– Тебя что-то смущает?
«Нет», хотела ответить я, но вместо этого смутилась под плотоядным взглядом этого молодого хищника. Что там мне говорили его глаза?.. Кажется, я начинаю сомневаться в своих силах.
– А может, радует? – Вопреки здравому смыслу я посмотрел на него с вызовом.
– Тогда проблем во взаимопонимании не возникнет.
Артём протянул мне белую прозрачную ткань, которую обычно использует вместо наряда своим моделям, но сегодня я не спешила её забирать.
– Я могу тебе помочь…
– Да, только немного позже. Давай я сейчас переоденусь, накину шёлк, а потом ты придёшь и поправишь всё как нужно.
Артём кивнул, но не сдвинулся с места.
– Как насчёт того, чтобы побыть греческой богиней? Может, хочешь попробовать образ Мадонны? Предлагаю более плотным слоем прикрыть грудь, спустить ткань по боку, обнажая живот, и буквально в один-два слоя укрыть бёдра.
Так и стоял, не желая отступить, и мне не позволял.
– Боюсь, я не в той форме, чтобы так открыто демонстрировать своё тело.
И это правда, как бы я не храбрилась, возраст и беременность никуда не скрыть и я понимала, что как раз этот образ он и хочет обыграть, но не решалась. Прежде на съёмках он так же использовал белый прозрачный шёлк, но моё тело закрывалось полностью, и экспозиция обыгрывалась на игре света и полутеней. Сейчас же, он предлагал отступить от прежнего этапа, и перейти в совершенно новый, на новую ступень откровения.
– Ты меня обижаешь. – Потянул, делая шаг ко мне навстречу. – Я знаю, что говорю и знаю, что хочу увидеть. А тебя я вижу такой, какая ты есть. В тебе море страсти и неизрасходованной сексуальности, она струиться из твоих глаз, шлейфом идёт за каждым движением, словно аромат духов, раскрывается со временем. Именно это я и хочу показать и тебе самой, и всему миру. – Нашёптывал он мне на ухо, убаюкивал своим голосом, возбуждал, заставлял верить, опьянял.
– Мне кажется твоё мнение субъективно.
– Несколько кадров и ты увидишь то, что вижу я.
Он убеждал, а я сопротивлялась, сомневалась. Поэтому и капризничала.
– Ты всегда так говоришь, но ещё ни разу не показал свои работы.
– Я художник и не люблю показывать незаконченные наброски.
Артём уже массировал плечи, разминал мою шею, расслаблял и предлагал забыться, отступить от своих страхов и я позволяла ему вести себя, готова была закрыть глаза и податься на его голос.
– Я переоденусь. – Достаточно резко предупредила, теряя всю магию и интимность момента, почему-то показалось, что сама себя обманываю, что он всё делает для работы, а не для меня. И нет никакого соблазнения, есть только моя необузданная фантазия.
Обычно Артём позволял мне оставить бельё, так я себя чувствовала достаточно комфортно, но сегодня не было пределов, я нарушила всё, что возводила для себя и для него, перешла грань деловых отношений, подпуская этого мужчину в круг избранных. Легла на удобный диванчик со времён восемнадцатого века, кажется, Артём добыл его в каком-то музее, сведя с ума хранительниц и директрису. Даже не сомневаюсь, что ему это удалось. Набросила мантию, как он и говорил, прикрывая толстыми складками полные груди, дальше ткань струилась вниз, оплетая левый бок, оголяя и очерчивая линию живота. Мой мальчик очень удачно сегодня лёг, за счёт чего живот приобрёл идеальную овоидную форму без уже привычных перекосов, которые так злили меня и так умиляли моего фотографа. Накинула край мантии на голые бёдра, ровно под линией живота.
– Уже готова?
Я вздрогнула и всмотрелась в темноту.
– Давно наблюдаешь?
Эффект неожиданности прошёл и теперь получилось расслабиться, полностью отдалась на его волю.
– Только пришёл. Ты очень соблазнительна. Я сочувствую Даниле.
– Он уже и сам себе сочувствует. – Вздохнула я, вспоминая последние подвиги. Мало того, что он борется с собой, так ещё приходится бороться и со мной.
– Не против, если я включу музыку?
– Ты же говорил, что ничто не должно отвлекать.
Артём пока выставлял свет, настраивал объектив, корректировал фон. Предпочитая работать в тишине, не один раз пресекал моё желание расслабиться под музыку, теперь же, предлагал сам. С лёгкой улыбкой, плавными движениями он пересёк комнату и нажал на кнопку проигрывателя.
– Сегодня вечер нарушенных правил. Не так ли?
– Мы начинаем?
– Начинаем, – хмыкнул он, уловив моё нежелание продолжать тему.
Первые щелчки фотокамеры, яркие вспышки, блики. Музыка уводит в какую-то сказочную страну, хочется закрыть глаза и погрузиться в этот сладкий сон.
– Закрывай. – Командует Артём, уловив моё секундное желание, и я отдаюсь ему, без тормозов.
Улыбка поселилась на лице, и её нельзя прогнать. Мелодия, словно что-то забытое из детства, не отпускает, манит к себе, притягивает, завораживает. Будто сквозь сон я слышу тихие редкие команды и советы, сегодня Артём добрый. Сегодня он хороший. Обычно мучает меня по несколько минут, пока выберет нужный ракурс, да и сыночек командир ещё тот, но сегодня все довольны, все работают командой, не желая выбиваться и выделяться. Я не сразу поняла, что щелчков камеры не слышу, вышла из состояния полудрёмы и приоткрыла глаза. Ничуть не удивилась, когда заметила Артёма, сидящего у меня в ногах.
– Что это за музыка?
– Песня называется «Слёзы счастья» – практически шёпотом ответил Артём, навёл объектив на меня и снова начал снимать, непрерывно, заражая своим азартом.
– Счастья… надо же, а кажется такая грустная. О чём там поётся?
– Это песня из одной русско-китайской сказки, «Волшебный портрет», влюблённые были разлучены злым колдуном, но обрели своё счастье. Переводов этой песни в интернете огромное множество, а сам я китайского не знаю. Сходятся все они лишь в названии и в том, что в каждом переводе говориться о любви.
– Счастья… надо же, а кажется такая грустная. О чём там поётся?
– Это песня из одной русско-китайской сказки, «Волшебный портрет», влюблённые были разлучены злым колдуном, но обрели своё счастье. Переводов этой песни в интернете огромное множество, а сам я китайского не знаю. Сходятся все они лишь в названии и в том, что в каждом переводе говориться о любви.
– Я словно живу вместе с этой песней. Почему именно она?
– Не знаю, услышал и подумал о тебе…
Артём вдруг замолчал и перестал снимать, внимательно всматривался в мои глаза, разглядывал моё тело, наслаждался увиденным и с придыханием улыбался.
– А о ком думаешь ты?
– Я могу не говорить тебе?
– Можешь, просто сейчас ты другая, необыкновенная, никогда прежде не была такой.
– Какой? – Улыбнулась я, глядя на его растерянность.
– Желанной.
И лёгкое, едва уловимое прикосновение его руки к моему колену заставило вздрогнуть снова, но теперь эта дрожь была сладостной. Секунда и на место ладони опустились горячие губы, секунда и ничего нет, словно и не было никогда.
– Замёрзла?
– Немного.
– Думаю, сегодня можно закончить пораньше. – Он как-то подобрался, а у меня в крови черти взыграли.
– Может, вина? – Неожиданно для Артёма и для самой себя предложила я. – Я видела у тебя в кабинете бутылку красного вина. Как раз и согреюсь.
Без лишних слов Артём исчез в темноте и уже через минуту появился снова, теперь с бокалом в руках. Один глоток и я расслабилась, откинулась на спинку и закрыла глаза, уплыла и не чувствовала ничего кроме окрыляющей свободы. Снова вспышки, но теперь словно не мои, словно вдалеке, в другом измерении. И только едва различимые щелчки, которые следуют один за другим и редкие подбадривающие слова, которые мощнее самого сильного афродизиака заводят, возбуждают, сводят с ума. И я уже не контролирую своё тело, оно живёт и существует отдельно от разума, выгибается волной, подаётся вперёд.
– Оксана, Данила говорил у тебя есть дочь.
Но я не отошла от безумного сна, продолжала летать в нём.
– Алиса. Я её очень люблю.
– А мужа?
– И мужа люблю.
– Почему ты не хочешь его простить, он сделал тебе настолько больно?
– Больно, но я не хочу об этом говорить.
– А ты никогда не думала ему отомстить?
– Той же монетой? Нет. Никогда. Я не люблю и не хочу мстить, я выше этого. Всё, что делаю, получается без скрытых порывов. Я так живу.
– А ты допускала мысль о том, что вы можете развестись? Он ведь не мальчик, не будет всю жизнь ждать твоего прощения, в конце концов, он научится жить без тебя.
– Я была бы этому рада, если, конечно, такой выбор лучше для него. Я всегда этого боялась.
– Того, что он уйдёт?
– Нет. Того, что он устанет от меня. Я старше, я каждый день открывала глаза и боялась, что он встретит другую. Моложе, красивее, ту, которую он хочет видеть рядом с собой. И самое ужасное, что мне нечем будет крыть. Я всегда хотела дать ему максимум свободы, чтобы он не зависел от меня, но на самом деле, боялась стать зависимой от него. И решение уехать далось мне нелегко. Как и сейчас, мне сложно видеть его, слышать его голос, понять, как я его хочу.
Слова напоминали густой кисель, они не слетали с губ, они растекались, расползались вокруг, поглощая меня.
– А ты хочешь?
– Его нельзя не хотеть. Он сплошной секс… Ты ведь видел Игоря?
– Видел, ничего особенного, обычный мэн.
– Возьми в моей сумочке телефон, подай мне.
Тихое шуршание, звук замка и вот телефон в моих руках, Артём с заинтересованными глазами сидят рядом, я вижу его влажные блестящие губы, лихорадочный румянец.
– Смотри. – Протянула ему телефон со старыми снимками Игоря.
Молодой и гордый. Дикая кошка, гепард. Фото, где он на ринге, где он в бассейне, где мы на прогулке в парке. Я ещё помню его неприличные жесты любителям на меня поглазеть. Как на его бёдрах болтаются чуть великоватые джинсы, которые он покупал специально, чтобы меня подразнить, чтобы возбудить мою фантазию, заставить хотеть большего я и хотела, как безумная набрасывалась на него, зацеловывала. Каждая его татуировка заводила меня только лишь пониманием, что эта картинка, эта незамысловатая надпись на его коже – для меня, и она будет с ним всегда. И балдела оттого, что он мой, что он идёт рядом, что живёт со мной в одном доме, что он отец моих детей. Вот такой, какой есть, чуть безголовый, но при этом до жути ответственный и серьёзный в делах. Шутник и балагур для семьи и друзей, деспот для подчинённых. Мой и только мой, в один миг превратился в «не моего мужчину», не только моего. И мне было приятно видеть, с какой тщательностью Артём рассматривает эти фото, как на его лице сквозит холодная ухмылка, которую я с удовольствием называю завистливой.
– Глазу есть за что зацепиться, но ты сейчас не с ним.
– Я с тобой. Но ты ведь не думаешь, что просто так?
– ???
– Ты такой же. Заводишь одним своим видом. Эта небрежная элегантность, сочетание несочетаемого. Холодный снаружи и горячий внутри. Неприступный и манящий.
– И всё это я?
– Тебе никто подобного не говорил?
– Не знаю, от тебя слышать эти слова странно. Мы не первый день знакомы, а ты всегда держалась в стороне, слишком холодна, я уж подумал, что ты меня в упор не замечаешь. –С каким-то детским волнением Артём опустил взгляд и улыбнулся.
– Глупости. Ты тоже ходячий секс в брюках. Тебя хотят, о тебе мечтают, Юлька вообще меня заревновала.
– И ты хочешь?
– А я не женщина?.. Хочу… – Я чуть подалась вперёд, приподнимаясь, руками придерживала ткань, которая так и норовила соскользнуть с груди.
– Давай работать. – Отмахнулся тут же Артём и вернулся на свою позицию.
А мне понравилась его реакция, он умело подводил меня к этому признанию, но, услышав его, сбежал, сдался без боя, дал мне шанс отказаться от этих слов, но он действительно меня возбуждает. И его голос и вся его официально-деловая настроенность. Его нельзя менять, ломать, он, как и мой Игорь, хорош только таким, какой есть здесь и сейчас.
Отсняв очередную серию, он вновь приблизился, но до этого приглушил все лампы и софиты, опустил объектив аппарата на треноге в пол. И вся его видимая расслабленность не внушала доверия, уверенный колючий взгляд запрещал отворачиваться, шевелиться и вообще как-либо игнорировать, я словно рыба, попавшаяся на крючок опытного рыболова запуталась, заглотила наживку, а сейчас ожидала, что он пожелает. А он желал, и каждый его неспешный плавный жест говорил об этом.
– Значит, я тебя возбуждаю? – Прикоснулся к кончикам пальцев, тут же это действо прервал.
– Думаю, да.
– И как давно у тебя не было секса?
– Давно. А зачем спрашиваешь?
Артём присел у моих ног, перекинув ступни через свои бёдра.
– Понять пытаюсь, что тебе нужно: я как я, или я как мужчина.
– Считаешь у меня недостаток во внимании?
– Ты сейчас про Данилу? – Я кивнула.
Он расслабился, откинулся на спинку и слегка поглаживал кожу на ступнях, на голени, не смея забраться выше.
– Ты для него как самый лакомый кусочек, но он будет всеми силами сопротивляться этому влечению, потому что, как я понял, он зависим, а зависимым быть не хочет.
– Ты так хорошо его знаешь?
– Я говорю то, что вижу. Он смотрит на тебя с обожанием, не смея переступить черту, которую сам же и провёл. Когда я предложил снимать тебя в рекламе, сделать лицом компании, он лишь развёл руками, но я видел блеск в его глазах при упоминании о тебе, а потом вы пришли вместе и это был уже другой человек. Что ты делаешь с мужиками, Оксана? – Искушая, он чуть приоткрыл губы, но не прикасался ко мне. Только лёгкие поглаживания которые иногда срывались и становились увереннее.
– Хочешь меня сделать виноватой?
– Ты не виновата, ты соблазнительна. Но ты огонь и поглощаешь любого, кто приблизиться больше, чем можно. Ты пытаешься обвинить себя в том, что изменила мужа. Ведь считаешь, что он изменился рядом с тобой, превращаясь из мальчишки в семьянина. Но ты ведь не считаешь, что было бы нормальным, останься он тем, кем был? Он повзрослел и это нормально. Это естественный процесс.
– Он потерял свою энергетику, своё желание жить.
– Глупости. Это не он, это ты привыкла к нему. Хочешь видеть рядом с собой мальчишку. Дикого, необузданного. А того и не заметила, что он просто стал мудрее, разумнее. Так должно быть. Твой уход убивает его. А рядом с тобой он становится прежним, но ты этого не замечаешь. Хочешь, чтобы он воевал с тобой?
– Не знаю. Иногда мне хочется, чтобы он ворвался в эту размеренную рутину, в которой я барахтаюсь и сделал всё по своему, чтобы поступил так, как делал всегда, не спрашивая меня, а ставя перед фактом.
– Любишь решительных мужчин?
– Его люблю.
– А меня?
– А тебя хочу. Как ты там говорил про лакомый кусочек? Так вот, ты для меня что-то вроде такого кусочка.
– Не боишься, что я такой же, как и все?