Я невнятно кивнула, об этой квартире помнила только то, что она есть.
– Вот, тогда меня и вовсе за родного приняли, а отец жениха несколько раз переспросил, не перепил ли я, и не шучу ли. Свадьба как свадьба, я уже хорошо под шафе был, когда заиграла зажигательная музыка, уж и не помню, что именно, и в зал буквально ворвалась она, – кивком головы указал на девушку с фото. – Среди всех пьяных она выбрала меня, и отказать даме было не реально. – Даня улыбнулся, припоминая, я понимала, что о многом он явно умалчивает, но не перебивала, слушала. – На этом истории конец.
Только вот конец никак не сочетался с его слегка придержанным дыханием, с тёплой полуулыбкой и загоревшимся взглядом. Да и о претензиях ко мне Данила забыл.
– Надо будет Артёма отправить на учёбу. Я слышал от него про какие-то курсы, вроде как мечтает поехать, но там места не купить. Как думаешь? – Даня приподнял и изогнул одну бровь, выглядывая из-за моего плеча.
– Избавляешься от конкурента?
– А почему бы и нет? – Сдавленно засмеялся он, поправляя мои волосы, разметавшиеся по плечам.
– Не знаю. С ним поговори. Так мне звонить? Ты одобрил?
– А я имею право запретить?
– Нет! – Тут же подскочила я и засмеялась, знаю, если Дане что-то не понравиться, не станет слушать ни Артёма, ни меня.
В боку неприятно кольнуло, явно сынуля тоже был против произвола и взбунтовал, давая знать своему крёстному, что маму надо беречь. Уже через десять минут я послушно лежала на постели с приподнятыми ногами, выразительно возмущаясь одними глазами, так как слов Даня всё равно не воспринимал.
– И чтобы больше не прыгала сегодня. Коза. – Пригрозил он пальцем и вышел из комнаты.
– Папа, папа, нам такую красивую бумажку дядя почтальон положил. – Кричала на весь дом Алиса, шумно пробегая через гостиную, и ворвалась в кабинет.
Выходной день, я решил поработать дома, заранее понимая, что из этой затеи ничего не выйдет. Кажется, моя дочь станет первым ребёнком, который ненавидит ноутбуки и планшеты, да и все остальные гаджеты, отвлекающие папу, то есть меня, от самого важного, то есть, её. В руках Алисы лежал небольшой голубой конвертик с золотым теснением. Быстро вскрыли, а там пригласительный билет на две персоны на выставку Артёма Григорьева «Моя мечта». Недолго повертев билет в руках принял решение ехать.
– Папа, а что это?
Не унималась моя любимица, удобнее устраиваясь на коленях и как бы невзначай нажала на кнопку выключения компа.
– Это по работе солнышко. Папе м-м, – глянул на какое число пригласительный, – в следующее воскресенье нужно будет отлучиться. Отпустишь? – Поиграл бровями, надеясь на лёгкую победу. Да куда там, нахмурилась, насупилась и скрестила руки на груди.
– Нет!
И отвернулась.
– Ну, зайчонок, папе очень-очень нужно. – Жужжал я над ухом.
– Тебе всегда нужно.
– И что мы хотим?
Не желая терять время на лишние уговоры, перешёл к главному пункту: условия сторон. Вот тут-то моя малышка и оживилась, недоверчиво глянула, я бы даже сказал зыркнула, надула губки, задумалась, изредка стреляя глазками в мою сторону. Интриганка маленькая, знаю ведь, что уже придумала, а теперь только время тянет, чтобы я без боя сдался. А я и так на всё согласен, берите меня всего, но не улыбаюсь, поддерживаю эти гляделки-думалки и пытаюсь состроить очень уж серьёзное лицо, когда вижу, что Алиска решилась.
– Я хочу браслетик.
Ху-у, и всего-то…
– Завтра пойдёшь с бабушкой в магазин и выберешь.
– Нет. Я хочу браслетик, который будет подходить к моему кулончику.
И Алиса достала из-под домашнего джемпера тоненькую цепочку с кулоном в виде слезы. Сколько тогда шума было. Чуть не по увольнял всех к чёрту. Это надо же было умудриться, не заметить как к маленькой девочке, моей дочери, подошёл незнакомец, разговаривал, да ещё и снял с шеи украшение и повесил другое. И никак меня не смягчает тот факт, что это был Данила. Спасло всех этих нянек только то, что Алиса, хоть и не капризная, но всё же своеобразная девочка, требующая особого подхода, да и сама не каждого подпускает близко, за них заступилась, убеждая, что она знала Данилу. Знала она… отходить бы ремнём ей эти знания, да только рука не поднимется. Пришлось смириться. Только вот теперь Алиса без меня лишь в садик ходит, больше никому доверять не смогу.
– Значит, завтра с дядей Андреем поедем к нашему мастеру, снимем мерки, и на компьютере нам смоделируют то, что ты хочешь. Договорились?
– Да! – Радостно пискнула эта малолетняя модница и тут же унеслась, видимо хвалиться всем своим куклам и мишкам, что скоро будет настоящей принцессой.
А я остался в тишине, пытаясь на что-то решиться. О том, что выставка будет, знал, но Данила ясно дал понять, что мне там делать нечего. Значит, приглашения прислал «доброжелатель» и то, что я там увижу, едва ли меня порадует. Хмыкнул, прикинув, что там может быть. Работы Григорьева я просматривал и не раз, пытаясь уловить идею, и смысл заключался в том, что он воспевал женское тело, желательно с минимальным количеством одежды. Эта же мысль и проскальзывала у журналистов, которым посчастливилось получить предварительное интервью. С Оксаной у меня было без изменений. Я теряюсь, не знаю, чего она хочет. Тем более сейчас, она беременна и любой мой необдуманный шаг вызовет нежелательные последствия, которых с меня уже хватит. После разговора с Данилой, всё так же продолжил строчить сообщения, рассказывая об Алисе, кажется, дочь – единственная ниточка, которая нас связывает, а думать так, ох, как не хочется. Но ещё и звонил. Три, четыре раза в день, в разное время, правда, так ничего и не добился. Оксана вежливо игнорирует все мои старания и рвения, а в худшем случае я слушаю бездушный электронный голос, который сообщает, что мой абонент недоступен. Злюсь, разбиваю телефоны, срываюсь на подчинённых, а поделать ничего не могу.
Не смотря на всю нервозность ситуации и моё внутреннее напряжение, неделя до выставки пролетела относительно легко, дом, работа – быт затягивает, и, в то же время, позволяет забыться и отвлечься. Открытие было в четверг, много приглашённых гостей и прессы, были и основные действующие лица. Желая подготовиться морально, прочёл несколько статей и очерков от журналистов, но ни одной работы на всеобщее обозрение выставлено не было, а в комментариях одни общие фразы. Артём Григорьев дал развёрнутое интервью, но выпуск того журнала намечен на понедельник, когда я и сам всё увижу. Об Оксане пара слов.
В Москве был за день до того как. Как всегда зашёл в офис к Смоловым, что-то они мутят, но пока прикопаться не к чему, мои юристы разделяют непонятные опасения и всегда на чеку, но пока проблемы на чисто интуитивном уровне. А уже вечером, стараясь не привлекать к себе внимания, я посетил галерею искусств и ком прочно осел в моём горле. Оксана… моя жена… моя красавица. Моя и больше ничья… сейчас была на обозрении, демонстрируя красоту и секреты своего тела. Я замер у первой же работы, не в силах оторвать взгляд. Только тело, тело, покрытое тонкой, невесомой материей, на скрывающей практически ничего, но, в то же время, отдаляющую от модели, утягивающую её в зону недосягаемости. Тонкие плечи, которые словно дрожат под прицелом множества взглядов, прямые ключицы и ямочка в их соединении, упругие холмики сосков, возвышающихся над телом, выделяясь в тёмных полутонах чёрно-белого фото. Я забыл как дышать, стиснул зубы и некому сейчас было сказать мне «отомри».
– Возбуждает, не так ли? – Едкий шёпот за моей спиной.
– Завидуешь? – Не поворачивая головы слёту ответил я, уже понимая, кто прислал приглашение, и зачем это было сделано.
– Как тебе, Гошка, нравится?
– Моя жена мне всегда нравилась.
Я повернулся, бросил на Карину мимолётный взгляд и тут же пробежался им по залу, оценивая собравшуюся публику, зевак, которые то застывали перед холстами, то отмирали и плелись дальше. Редкие доносящиеся комментарии ценителей искусства, более частые возгласы таких же обывателей, как и я. А Карина злилась, злилась и молчала, ожидая новой порции внимания.
– Ты только пришёл, но скажу так: здесь есть на что посмотреть. Особенно мне нравится работа «Умиротворение», Оксана там особо удачно получилась, кажется, что она живет на этих полотнах, ты как думаешь?
– Я думаю, что ещё многого не видел, но фотограф, безусловно, талантлив.
Без особой радости пришлось подметить мне. Да, он выразил Оксану, её сексуальность, её нежность и женственность – всё то, что не смог в ней раскрыть я сам, что пропускал, игнорировал, считал обыденным и входящим в обязательное дневное расписание.
– Да, Гоша… ты много не видел. – С особым, ядовитым удовольствие, с нескрываемой язвительностью тянула Карина, заглядывая в глаза.
– Что-нибудь ещё?
– Ещё? – Сделала вид, что задумалась, но нет, она знала, что хочет сказать и эта её игра вызывала невольную улыбку. – Да, пожалуй, тебе будет интересно. Я тут хотела прикупить кое-что из работ, ты ведь тоже согласился с талантом, так, знаешь, всё уже продано. Обидно, не так ли? И, кстати, фото с твоей женой в главной роли, пользуются популярностью.
Змея и, чёрт возьми, я ей верю.
– Получай удовольствие, дорогой. – Прошипела мне на ухо и готова была рассмеяться в лицо, но сдержала порыв и просто широко улыбнулась, только от этой улыбки мурашки по коже бегут и не было в ней ничего привлекательного.
Единственное, что могу подметить точно, так это то, что она не просто ревнует меня к Оксане, она её словно ненавидит, только вот непонятно за что. При упоминании о моей жене и глаза у неё азартно загораются, и мышцы на лице напрягаются, вызывая гримасу. Она знает что-то, чего не знаю я?.. В любом случае этот вопрос пока остаётся без ответа, а я продолжил обход галереи. «Восторг», «Вдохновение», «Страсть», «Сумасшествие», «Наслаждение» – работы были настолько живые, настолько реалистичные и без лишних слов говорящие сами за себя, что эти названия можно было и не подсказывать. Мозг и сам выбрасывал нужные эмоции при одном взгляде. А я смотрел как зачарованный и наслаждался, понял, что улыбаюсь, когда мышцы на лице заболели, давно не видел Оксану вот такой… настоящей, свободной, парящей. И ревновал, бешеной, необъяснимой ревностью. Ревновал ко всему: к этим людям, которые сейчас стоят за моей спиной, к этому фотографу, к камере в его руках. Словно сам чувствовал, как Артём ласкал её словами, как прожигал взглядом, ведь нужно быть идиотом, чтобы не заметить, что она не просто модель. В каждой фотографии его эмоции, его желание, его любовь к ней. И даже не зная, кто был в качестве модели, можно чётко разграничить работы на два разных лагеря: с Оксаной и без неё. Я ходил от одной стены к другой и с каждой новой работой чувствовал, как кровь бежит по венам быстрее, как кулаки сжимаются, каким рваным становится моё дыхание. Последней каплей стала фотография, где Оксана разделась, оголила плечи и живот. Единственная работа, на которой она изображена полностью: лежит на диване, закинув ноги на подлокотник, голова откинута назад, глаза закрыты, на губах можно уловить улыбку. Бокал вина в руке, грудь, поднятая на вздохе, ворох ткани, который стекает по бёдрам, раскрывая их и живот… работа одна из последних, возносящая красоту беременной женщины. И сквозь бумагу я чувствую её удовольствие, её спокойствие и хочется кого-нибудь убить, а здравый смысл поддакивает, предлагая застрелиться самому.
Администратора я нашёл в считанные секунды. Милая девушка искренне улыбалась и я постарался, хорошо постарался не выплеснуть на неё своё раздражение.
– Вас заинтересовала какая-то работа? – Участливо начала она, в уме прикидывая, сколько я могу отстегнуть.
– Меня заинтересовали все работы. И я хочу их приобрести. Что скажете по этому поводу?
И тут девушка стушевалась, растерялась и смотрела на меня расширенными от удивления глазами.
– Вы знаете, – невнятно заблеяла она, отводя взгляд, – работы на которых в качестве модели Оксана Лаврова не выставлены на продажу.
– Лаврова? – Вот теперь удивился я.
– Да, именно под этим именем она работала. Так вот, эти работы не продаются.
– А если очень постараться? Можно ведь что-нибудь сделать?
Навис я на стойку, упираясь в неё локтями.
– Извините, но по этому поводу мне ничего не известно. Автор выставляется у нас, но по поводу прав обладания… мы ответственности не несём.
– А можно как-то связаться с автором? – Едва сдерживаясь, напряжённо улыбался я, и девушка, словно почувствовав это напряжение, схватила телефон и быстро набрала номер, не заставляя меня ждать.
Разговаривала она недолго, успела переброситься несколькими фразами по поводу договора с их галереей, а вот по поводу продажи, Григорьев долго ломался, а девушка под моим взглядом настаивала, давила, пока я чётко не услышал: «Скажи, что всё продано!». И последнюю фразу он практически прокричал в трубку, так что отключившись, администратор лишь пожала плечами, понимая, что добавить ей нечего.
– А вы можете выдать мне контакты фотографа?
– Артём Сергеевич сейчас заказы не принимает.
– Ничего личного, хочу узнать кто приобрёл работы и перекупить их. Поможете?
Девушка замялась, но интуиция советовала ей не ломаться.
– Я могу дать вам адрес его студии, а там уже как получиться. Вы можете его и не застать.
– Давайте так, а дальше только мои проблемы.
Конечно, я мог узнать адрес не только его мастерской, но и квартиры и номера телефонов, но подключать людей не хотелось, а поговорить нужно было быстро и чётко. Осознание того, что какой-нибудь урод будет дрочить на мою беременную жену, заставляло действовать без лишнего шума. Я даже не помнил, как добрался по нужному адресу, ехал на автомате, и не видел перед собой ничего, только образы с фотографий, всплывающие в памяти.
Студией оказалось одно из арендованных помещений в крупном торговом центре. Сотня квадратных метров, напичканная специализированным оборудованием и шмотками. А так же милая девушка у стойки, в повседневной комфортной одежде, забавно… никакого пафоса и гламура. Работа.
– Здравствуйте, я хотел бы встретиться с Артёмом Григорьевым. Как это можно устроить?
Я полон позитива и обаяния, с открытой улыбкой и уверенностью в своих силах и девушка не устояла, ответила тем же позитивом.
– Он сейчас снимает. Если у вас есть минут десять-пятнадцать…
– Я подожду, спасибо.
Не затягивая процесс приветствия, тут же отступился и недвижимо стоял, пока за дверью на послышалась суета и шум. Чуть позже из этой же двери в углу помещения выплыла моделька, больше похожая на скелет с кожей, глянула на меня своими безжизненными газами и проплыла мимо, не попрощавшись с такой радушной девушкой за стойкой. Так нельзя. А я, тем временем, не дожидаясь особого приглашения, направился непосредственно к объекту. Артёма увидел сразу, в свете софитов он стоял в обнимку со своей камерой, что-то разглядывая на дисплее. Тут же метнулся к компьютеру, растягивая спутанные провода, пытаясь воткнуть что-то куда-то и замер, увидев меня в дверях. Замер, заглянул в глаза и всё понял. Не пытался отойти, убежать, спрятаться, от начала и до конца, непрерывно отслеживал мой рывок. Он узнал меня, прищурился, успел отодвинуть свой фотоаппарат, а дальше был удар. Один. Мощный. Сбивающий с ног. Удар, который отключил его на несколько минут. Визг помощницы, её маленькие кулаки на моей спине и испуганные глаза. Кричала она что-то непонятное, грозила полицией, что ли, не знаю, было всё равно, мне нужен он. Девушка упала перед Григорьевым на колени, поглаживая по щекам, по волосам, что-то бормотала сама себе, а потом и вовсе начала хлюпать носом.
– Да всё с ним в порядке будет. Давай, плесни водицы.
Подтолкнул ногой бутылку воды, которую она сама же и выронила, когда прибежала на шум.
– Вы кто такой? Вы что себе позволяете? Да что…
Договорить не смогла, один мой взгляд и она отвернулась к фотографу, продолжив своё действо по спасению. Спустя пару минут рыданий и причитаний, он, наконец, пришёл в себя. И я, быстро оттолкнув девушку, присел рядом с ним на корточки.
– Ну здравствуй, Артём Сергеевич. Давно хотел с тобой повидаться, вот, случай и представился. Поговорим?
Резко хмыкнув и потерев ушибленную челюсть, он на удивление спокойно встал и выпроводил девушку, которая уже хотела броситься с объятиями, но осталась не удел.
– Юль, на сегодня ты свободна, студию я закрою сам.
– Артём, ты что собираешься говорить с этим?! – Не скрывая своего призрения взвизгнула эта самая Юля и грозно посмотрела в смою сторону. Смешно и не остроумно.
– Юль, давай, не сейчас, голова раскалывается.
Пытаясь вытолкнуть упирающуюся девушку за дверь, просил Артём. Семейная сцена не иначе, я даже смутился: не погорячился ли с выводами…
– Я за дверью подожду.
– Никаких «за дверью»
. Домой и прямо сейчас.
– Артём!
Но громкий дверной замок щёлкнул, в один миг разрушая все надежды на продолжение. Ещё несколько раз стукнув в дверь с той стороны, видимо ногой, девушка притихла, возможно даже ушла и только после этого Артём обернулся ко мне, криво усмехаясь и снова потирая челюсть.
– Ты всегда вот так без разбору укладываешь людей на лопатки?
– Если дело касается моей жены, то да.
Воинственно начал я и прищурился, наблюдая за его нехитрыми телодвижениями. А именно, как он наливает себе бокал дорогого виски и залпом выпивает, поморщившись.
– Уверен, что есть за что?
– Считаешь, не за что?
– Не знаю. Предъявляй, я отвечу. – С вызовом бросил мне, выпрямился и посмотрел в глаза.
– Кому ты продал свои работы?
Он рассмеялся, как только понял, что я имею в виду. Смеялся долго, пьяно, видимо, алкоголь слишком быстро ударил в голову, а потом так же резко замолчал, согласно кивая головой.
– Так это ты хотел всё купить, да?
– Тебе ещё разок вправить мозги, чтобы дошло?
– Себе вправь. Не я виноват в том, что у тебя с Оксаной не ладиться! – Выкрикнул Артём и с громким стуком поставил бокал на рабочий стол.