– Дай иголку с ниткой и булавки, – попросила девушка. – А то порвал мне всю одежду: так торопился.
Она грустно усмехнулась.
Алькен с Ибраем с самого утра куда-то уехали, забрав два чемодана.
Маша напоила Свету кофе и помогла зашить порванное – так, на скорую руку, только чтобы добраться до дома. Ибрай дал ей денег на такси (в дополнение к плате за услуги), но Света не собиралась кататься на машине, если можно доехать общественным транспортом и сэкономить. У нее ребенок. Кормить надо. Вот и приходится терпеть таких. Света кивнула в сторону комнаты.
Они тепло попрощались, и Света уехала.
Вечером Алькен с Ибраем вернулись с какой-то небольшой черной сумкой. Чемоданов с ними не было. Алькен кинул сумку к окну в маленькой комнате. Там между тумбой и стеной оставалось небольшое пространство, где у Маши валялись разные мешки, старые сетки, сумка с порванной ручкой. Кунанбаев поднял несколько мешков, сунул черную сумку туда и накрыл ее ими.
– Не трогать! – сурово приказал он Маше.
– Хорошо, – сказала она – покорно, ну прямо как восточная женщина.
Маша накормила их ужином и отправилась мыть посуду. Из кухни она услышала, как мужчины о чем-то ругаются в большой комнате. Они говорили на своем языке, так что ей была совершенно непонятна причина спора. Она спокойно продолжала мыть посуду. Кто-то резко отодвинул стол. Алькен что-то орал. Ибрай тоже не оставался в долгу. Маша оставалась на кухне. Двое дерутся: третий не приставай.
Маша решила вынести помойное ведро. Стоя у мусоропровода, она услышала, как звонит телефон. Девушка бросилась на кухню, где стоял один из аппаратов, но Алькен уже успел снять трубку в комнате. Говорили по-русски. Машино любопытство одержало верх над страхом, и она навострила ушки…
– Ну так вы готовы дать ответ? – спросили на чистом русском языке, без какого-либо акцента.
– Мы согласны, – сказал Алькен.
– Нет! – закричал стоявший рядом Ибрай. – Нет!
Звонивший определенно услышал голос Мустафина и уточнил:
– Так все-таки да или нет? Если вы не хотите снизить ставку, мы будем работать с другими партнерами. Они организуют поставки товара даже за меньшие деньги, чем мы предлагаем вам. Я вообще даю вам столько лишь потому, что мы давно знаем друг друга.
– Мы согласны, – повторил Кунанбаев.
– Нет! – опять закричал Мустафин.
– Если ты не хочешь участвовать в деле, я буду работать с ними один! – огрызнулся Алькен.
Внезапно дом содрогнулся от грохота. Маша подумала, что у нее сейчас разорвутся барабанные перепонки. Она в первый момент не поняла, что случилось. В тишине, последовавшей за звуком выстрела, раздались стоны. Стонал Алькен.
Первая мысль, которая появилась у Маши в голове, была: «Бежать!» Она не знала, жив ли Мустафин. Кунанбаев произнес ее имя:
– Ма… Маша!
Она бросилась в комнату.
Ибрай лежал в луже крови и невидящими глазами смотрел в потолок. Алькен тоже лежал на полу и держался за живот, из которого торчал столовый нож. По его рукам текла алая кровь. Рядом валялся обрез.
Ее глаза наполнились ужасом. «Два покойника у тебя дома», – сразу же вспомнились слова Никифоровны. Вот они. Но Алькен пока еще жив.
– Врача… – прохрипел Алькен.
Взгляд Маши упал на открытый чемодан, стоявший посреди комнаты. Причина стрельбы ей стала понятна: Алькен с Ибраем привезли в Питер партию наркоты.
* * *Она бросилась к телефону. Кто-то из соседей уже стучал ей в дверь, спрашивая, что произошло. Первым Маша набрала номер сотового телефона Марианны. Больше обратиться было не к кому.
– Марьяша! – вырвался у нее просто животный стон. – Приезжай немедленно! Никифоровна была права!
– Что ты несешь? – спокойно спросила Марианна. – Возьми себя в руки. Я не могу все бросить и нестись к тебе. Что произошло?
– Ибрай мертв, Алькен еле дышит! Они…
– Что?! – воскликнула Марианна. – Ты дома?
– Да, – затараторила Маша. – Они подрались. Из-за наркоты, наверное. Тут чемодан открытый стоит. У Алькена из живота торчит нож. Обрез там рядом валяется. Я…
– Я приеду вместе с капитаном Уховым, – сказала Марианна. – Звони в милицию. Немедленно. И в «Скорую». Мы выезжаем.
Глава 18
Год 1995-й. Вторник, 28 марта
Владимир Вениаминович остановился в дверях Машиного подъезда. Мокрые брюки неприятно прилипли к телу. Ему было противно. Чувство брезгливости вызывали не только пропитанные мочой брюки, но и Маша… Разве мог он предположить, что она до него была с этим чуркой?! Она же грязная. Владимир Вениаминович всегда считал женщин, побывавших в постели чурок, грязными. Как она могла?! Да если бы Владимир Вениаминович знал об этом, то никогда бы с ней не связался… Но она показалась ему такой миленькой, и ему требовалось, чтобы кто-то сопровождал его на презентации и фуршеты. Маша же роль дамы для эскорта выучила прекрасно, отточила мастерство.
А куда она сопровождала этого узкоглазого? Вдруг кто-нибудь из партнеров видел Машу вначале с этим чуркой, а потом с Владимиром Вениаминовичем… Надо надеяться, что не видел, иначе… Что иначе? Мало ему последнего шантажа. И так сыт по горло. Если бы только постоянно не думать о том, что его в неприглядном виде прямо сейчас могут увидеть другие! Те, кому отправили видеокассеты. Если уже отправили, конечно.
Веру, жену, брать с собой никуда больше нельзя. Она погрузнела, на лице появились признаки, ясно показывающие, что женщина пьет. Она очень изменилась. От той молодой, симпатичной, худенькой девушки, с которой он познакомился пятнадцать лет назад, не осталось и следа. Он тогда все удивлялся, что у нее уже есть ребенок: в двадцать три она выглядела на шестнадцать.
К тому же Вера могла его опозорить (и тогда стыдиться пришлось бы не только ее внешнего вида). Выпив, Вера не могла сдерживаться: она теряла контроль над языком и на людях могла выдать такое…
Она и выдала, стерва, звезда экрана. И как только вышла на этих мерзавцев? И кто в фирме постарался? Кто его снимал? Всех бы уволил, гадов… Но кто тогда будет работать? Вот если бы точно выяснить, кто, он бы ему устроил…
А Верка-то, Верка… Он ее пятнадцать лет кормит-поит, а она, неблагодарная тварь, выдает перед камерой…
Но больше всего Владимира Вениаминовича беспокоил Эдик. Кассета с Веркой – черт с ней. Ну разошлют ее по различным адресам – ну и что? Посмеются мужики. И какое кому дело до того, что происходит у него дома? Ругается с женой, орет на нее, бьет иногда. В общем, ничего такого особенного. Многие так. Может, поменьше, а может, и побольше. На Машку-то, например, не орал, а следовало бы. На такую сучку. С узкоглазым, с чуркой связалась! И не бил ее Владимир Вениаминович, вообще ни разу не ударил. Но теперь ей от чурки хорошо достанется. Узкоглазый ее повоспитывает.
Веру Владимир Вениаминович посадил дома под охраной. Теперь не рыпнется. Ее актерская карьера закончилась. Пусть себе тихо пьет. Гриша ее никуда не выпустит, а Наталья Ивановна Картушу сразу же доложит, если что.
Но за кассету с Верой Владимир Вениаминович никогда не стал бы платить пятнадцать штук «зелеными». Плевать ему на дорогую женушку. Да, он, по всей видимости, правильно решил: партнеры в этом случае никак бы не отреагировали – пожали бы плечами, и все. Ну, может, Марианна бы взбрыкнула… Но Марианна ради дела, пожалуй, готова закрыть глаза на все.
Но кассета с Эдиком… Вот тоже гад. Как эти «кинолюбители» вышли и на Эдика, и на Верку? Кто они? Кто так хочет ему отомстить? Или просто содрать побольше денег? Но почему выбор пал именно на него? Специально выслеживали? Но опять же почему следили за ним? Может, Эдик его назвал? Мол, есть тут один денежный мужик с тайным грешком?
На Западе это давно уже не грех. Это нормально. Есть любовь мужчины с мужчиной, женщины с женщиной, есть бисексуалы, есть некроманты, есть зоофилы. Гомосексуализм – часть жизни. Но мы не на Западе.
Владимиру Вениаминовичу внезапно захотелось увидеть Эдика. Прямо сейчас. Несмотря ни на что. Может, его вынудили участвовать в съемке с Картушем? Может, он даже не знал, что их снимали? Может, не знает до сих пор, что такая кассета существует? Владимир Вениаминович искал оправданий, но это скорее всего происходило потому, что он опять хотел Эдика. Именно его. С предыдущими не было так хорошо.
Увы, с женщиной он никогда не получал такого удовольствия, как с мужчиной. Он мог жить с женщиной, зачал дочь, которую очень любил, но все равно хотел иметь рядом мужчину… Эдика.
Владимир Вениаминович принял решение.
Сотовый телефон, к сожалению, остался в машине. Автоматы, естественно, не работают, а если и работают, то таксофонной карты у него все равно нет. Это в старые добрые времена можно было за двушку звонить с любого угла. А в свою квартиру никто не пустит – люди боятся.
Картуш поймал машину на проспекте Ветеранов и назвал адрес Эдика. Он поехал к нему без предупреждения.
Эдик определенно ждал кого-то другого – и отпрянул от Владимира Вениаминовича, как от гремучей змеи. Он явно испугался – значит, знал, что их тогда снимали. Вернее, снимали-то в основном Владимира Вениаминовича, лица Эдика на пленке практически не было.
– Они вынудили меня, – бормотал Эдик. – Они заставили. Я не мог отказаться. Они угрожали мне…
Владимир Вениаминович прошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Эдик пятился назад к спальне.
При виде его трясущихся рук и полного ужаса лица у Владимира Вениаминовича пропало всякое желание. Теперь он хотел другого: отмщения, он хотел поставить Эдика в то положение, в котором час назад был сам, испугавшись вооруженных чурок, требующих вернуть принадлежащее им. Тогда от страха трясся Владимир Вениаминович. Теперь пришел черед Эдика.
Владимир Вениаминович сделал несколько шагов вперед.
– Не надо, не надо, – лепетал Эдик. – Я не виноват, я не…
Картуш подошел к бывшему любовнику и схватил его за горло.
– Кто они? – спросил он. – Фамилии? Откуда? Телефоны?
– Я… я…
– Говори, сука!
– Леша и Юра, – промямлил Эдик.
– Что еще за Леша и Юра?! – взревел Картуш, который в этот момент был хозяином положения и чувствовал, что контролирует ситуацию.
– Я не знаю фамилий! Я ничего не знаю! Они ворвались сюда, вот как ты сейчас, набросились на меня. Они угрожали, что убьют меня и… еще одного человека. Я не мог им отказать!
– Какого еще человека? – потребовал ответа Владимир Вениаминович.
– Э… э…
– Отвечай!
Эдик молчал. В его глазах стоял ужас.
– Твоего любовника? Да? – кричал Владимир Вениаминович. – Ты спасал свою шкуру, гад, и своего…
Картуш задыхался от злости.
Внезапно в дверь позвонили.
Эдик задрожал еще сильнее. Владимир Вениаминович со всей силы врезал ему в челюсть. Что-то хрустнуло: видимо, сломался зуб. На губах Эдика появилась кровь. Он рухнул спиной на широченную кровать, занимавшую почти всю комнату. Владимир Вениаминович в последний раз с ненавистью посмотрел на него, грязно выругался, пошел к двери и распахнул ее. На лице стоявшего на пороге мужчины вначале появилось удивление, потом страх. Вероятно, черты Владимира Вениаминовича исказились настолько, что испугали бы любого, попавшегося ему на пути.
Картуш схватил вновь прибывшего за грудки, притянул к себе, закрыл за ним дверь. Глаза, полные ужаса, оказались прямо напротив глаз, полных ненависти и злобы. Владимир Вениаминович занес кулак и, как и Эдика, со всей силы ударил вновь прибывшего в челюсть. Тот закричал, застонал, давясь кровью, потом захрипел. Картуш откинул его через весь коридор. Из комнаты выскочил немного пришедший в себя Эдик и бросился к лежащему на полу.
Картуш, не двигаясь, стоял у входной двери.
Теперь злобой наполнились глаза Эдика. Он посмотрел на Картуша и закричал:
– Я тебя ненавижу! Что ты наделал?! Убирайся вон! Я не хочу тебя никогда видеть!
Владимир Вениаминович открыл дверь, в последний раз взглянул на избитую им пару и ушел.
Он поехал к себе домой, а там сорвал всю злость на пьяной, как обычно, Вере. И ему было плевать, работает где-то в квартире видеокамера или нет.
Глава 19
Понедельник, 27 марта
В понедельник Арина вернулась домой в приподнятом настроении. Деньги в Цюрихе! Причем какие деньги! Она даже и мечтать не могла о такой сумме. И Лешенька теперь от нее никуда не денется. Ни в Швейцарию, ни в какую другую страну Арина эмигрировать не собиралась, понимая, что так, как в России, жить она нигде не будет. Здесь она на коне.
Арина считала, что уже вполне может считать себя богатой женщиной. Надо будет посоветоваться с Рупрехтом, как бы получше вложить деньги. Понадежнее. Не нужно ей немыслимых процентов, лучше поменьше, но верных.
Из-за денег можно потерять друга, любимого, разругаться со всем и вся. Деньги правят бал в этом мире. Не зря же существует пословица: хочешь нажить врага – дай кому-нибудь в долг.
Но можно и приобрести.
Теперь, после того как семьсот восемьдесят тысяч «зелеными» упали на ее счет, Арина понимала, что она – свободная женщина. Абсолютно свободная. Она – богата! Конечно, и раньше нельзя было назвать ее бедной, но теперь вообще все изменилось. И она привязала к себе Лешу. Будет теперь плясать под ее дудку.
Правда, Нилов так совсем не думал.
* * *Нилов решил все-таки купить три жалкие гвоздички: для порядка. Надо было немного поублажать старушку – пока денежки не перекочевали на его собственный счет. Который, правда, еще следовало открыть. Но старушка откроет. Нилов пожалел, что в свое время не учил языки. Немецкого в размере средней школы для объяснения в швейцарском банке не хватит. Но Катерина прекрасно знала французский. Она сказала Леше, что в Швейцарии все говорят и на французском, и на немецком. Люди, связанные с международным бизнесом (а банкиры, естественно, связаны), свободно владеют и английским. Часто добавляется и итальянский.
Мало того, что Нилов просто хотел взять Катерину с собой, оказывалось, что она там будет еще и переводчицей. Все проблемы решаются! Только теперь надо быстро смотаться со старушкой в Швейцарию. Хотя Катерина была всего на четыре года младше Арины, он никогда не думал о ней, как о старушке. А вот Арина… Тьфу ты!
Нилов приехал без предупреждения. Просто позвонил в дверь. Ее распахнула сияющая и довольная Арина. Правда, она почему-то не порхала вокруг Алексея, как в субботу вечером. Да, конечно, накормила, налила рюмку, но не сдувала пылинки, как раньше. Алексею это совсем не понравилось.
Он ждал, что она сама заговорит о деле. Но она и не думала упоминать Швейцарию и банковские счета.
– Ну? – наконец не выдержал Нилов.
– Что нукаешь? Не лошадь, не запряг.
Нилову подобный ответ пришелся совсем не по душе.
– Чего-чего? Как ты смеешь…
– А ты как смеешь, Лешенька? Все, милый, попрыгал и успокойся. Теперь я заказываю музыку, так что сиди, котик, и не рыпайся. Делай, что мама скажет. Выпей-ка еще лучше водочки для успокоения нервной системы.
Арина наполнила рюмку и пододвинула ее к Алексею.
– Давай. Залпом. Как лекарство.
Алексей выпил.
– Деньги пришли?
– Ножками по дорожке.
– Пришли или нет?! – заорал Алексей, не на шутку рассердившись.
– А зачем тебе деньги, Леша? – спросила Арина Викторовна. – Квартира у тебя есть. Машина у тебя есть. Бабы тебя кормят и поят. Даже за постель платить не надо. Ну на что они тебе? На пиво и сигареты тебе твой начальник дает. То, что зарплатой называется. За то, что ты там что-то охраняешь. Ты, если я правильно понимаю, сутки спишь, трое отдыхаешь? Или как? Или теперь по двое отдыхают? Как вы там работаете? Вернее, придуриваетесь.
Нилов молчал и с ненавистью смотрел на Арину.
– Сука, – процедил он сквозь зубы. – Как ты…
– Еще водочки?
Нилов в ярости бросил рюмку на пол. Она разбилась вдребезги. Осколки полетели в разные стороны.
– Метла и совок в туалете, – совершенно спокойно сказала Арина. – Принеси их и убери за собой.
Она повернулась к раковине и стала мыть посуду.
Нилов тут же остыл. Он молча сидел на табуретке в углу и размышлял, что делать. Олег с Юрой пока ничего не знали. Он хотел все присвоить себе. Он сказал им, что обратится к одной умной бабе, которая должна разобраться, что записано на дискете, и объяснить ему. Юра вчера уже интересовался, как дела. Нилов ему промямлил, что надо еще поработать над «клиенткой». Пока ребята не давили. Деньги он специально занимал не у них, чтобы не возникло никаких подозрений.
В этот момент Алексей подумал, что, наверное, все-таки придется делиться. По крайней мере, с кем-то. Юре и Олегу нужно отдать две трети. Лишаться такой большой доли совсем не хотелось. Но Арина-то должна согласиться на меньшую! За что ей столько-то! Она, по сути, ничего не делала. Егор перекидывал деньги. Да, ему за работу. Ладно. Это Нилов еще мог принять, но все равно заплаченного было жалко, и больше он добавлять не собирался ни цента. Но эта старуха-то…
– Так ты собираешься подметать пол или нет? – спросила Арина, прервав размышления Алексея.
– Не собираюсь, – ответил он и с ненавистью посмотрел ей в глаза. – Я тебя придушу, сука.
– Тогда вообще ничего не получишь, – заметила Арина.
Алексей не знал, что ответить.
– Итак, – обратилась к нему Арина. – Деньги я тебе выдавать все-таки буду.
Нилов встрепенулся.
– На мелкие расходы. Как зарплату, – продолжала Арина. – Если, конечно, станешь вести себя подобающим образом. Так, как я скажу. Жеребец. Сделал, что я велела, – получаешь гонорар. Теперь наши отношения будут строиться именно таким образом.
Нилов весь кипел внутри. Ну почему он никак себя не обезопасил? Ну почему он не придумал, как…
В кухне появилась Таня.
– Вы скоро тут закончите? – спросила она. – Я устала ждать.
– Поднимайся, – приказала Арина Нилову. – Пошли в комнату.