— Напрасно паникуешь, — неожиданно раздался сзади чей-то хриплый голос, — все так, как должно быть.
Я резко обернулся. Из темноты на меня смотрели два ненормально больших желтых глаза с узкими вертикальными, как у кошки, зрачками, но в то же время совсем по-человечьи разумными.
— Кто ты? — не своим голосом спросил я.
— Уверен, что хочешь видеть мое лицо? — усмехнулось существо. — А ты совсем не трус.
И мой таинственный собеседник зажег небольшой огонек, осветивший комнату подрагивающим оранжевым светом.
Непроглядный ужас снова сковал мой разум. Я, конечно, догадывался, что это будет не человек, но чтоб настолько кошмарная тварь!
Существо было совсем маленького роста — буквально мне по пояс, но с гигантской головой и ненормально длинными, острыми пальцами. Все тело — в мелкой черной шерстке. Уши совсем как у летучей мыши — острые, гигантские, постоянно шевелятся. Нос сильно приплюснутый, будто бы сломан в нескольких местах. И пасть… она с трудом на морде помещалась! Только рогов и копыт для полного набора и не хватало!
— Это моветон, — вдруг произнесла зубастая пасть. — Не люблю ни рогов, ни копыт. Все сразу начинают креститься… Неприятно.
— Ты можешь читать мои мысли? — выдохнул я.
— Я многое могу, — сощурился мой собеседник.
— Зачем ты тут?
— Забрать твою душу.
Я рванулся прочь.
Существо явно этого не ожидало, так и оставшись стоять на месте с озадаченным видом, пока я бежал к двери. То, что было за пределами черной комнаты, заставило меня замереть, мгновенно позабыть даже про уродливого демона за спиной. Я стоял посреди бескрайнего космоса, где пространством были прозрачные потолки и стены, а звездами — мириады светящихся дверей, бесчисленными рядами раскинувшихся прямо от меня и до бесконечности во все стороны. Непонятно каким образом, но я видел каждый коридор, каждую прозрачную, и вблизи-то с трудом различимую лесенку, каждую маленькую дверцу, находящуюся от меня на таких запредельных расстояниях, что дух захватывал. Некоторые проходы шли вертикально вверх, некоторые были перевернуты кверху ногами, все под разными углами… Вместе это чудесное, завораживающее строение напоминало какой-то невиданный исполинский лабиринт. Вот только выходов из него тут было не счесть.
Причем светились не сами двери, а то, что находилось за ними. Я прошел по коридору несколько метров и, не долго думая, открыл дверь, из-под которой шел самый яркий свет.
Я зажмурился от хлынувшего навстречу обжигающего солнечного света и даже присел на корточки от неожиданности. Вокруг меня был пляж — обыкновенный морской пляж с горячим песком, сотнями загорающих людей, горластыми продавцами газет и пирожков, резвящейся на мели малышней и белым пароходом, мерно плывущим на заднем плане.
На песке, прямо перед линией прибоя сидел маленький мальчик. Не знаю, почему, но каким-то непостижимым образом он выделялся из общей массы людей. На пляже была сотня отдыхающих, но я обратил внимание именно на него — что-то родное в нем было, из далекого, почти забытого детства. Кого-то он сильно напоминал. Вот только кого?..
Мальчик делал замок из песка. Я видел, как он старается, как аккуратно подносит руку к одной из башенок, боясь случайно задеть другие. Песочное строение было уже почти готово, когда проходившие мимо подростки неожиданно растоптали его всмятку и, злорадно засмеявшись, бросились бежать, будто бы обиженный малыш мог им что-то сделать.
Глаза мальчика сразу же сильно покраснели и наполнились слезами. Его маленькие кулачки сжались. От него так и веяло нестерпимой, но безысходной яростью. Он едва держался, чтобы не зареветь в полный голос.
— Не расстраивайся, парень, — решил подбодрить его я. — В жизни слишком много кретинов, чтобы тратить на них свои нервы.
Мальчик никак не отреагировал.
— Эй! — крикнул я.
Ноль эмоций. Он явно меня не замечал.
Я решил немного подтолкнуть его в плечо, но рука вдруг прошла насквозь, будто бы мальчишка состоял из воздуха. Я вздрогнул — настолько это было неожиданным. Фантом? Морок? Только этот мальчик или все вокруг?
— Пожар! Пожар! Человек тонет!!! — что есть силы закричал я, пытаясь привлечь к себе внимание, и тут же по инерции пригнулся — а вдруг я ошибаюсь, и сейчас весь пляж посмотрит на меня, как на сумасшедшего…
Но нет, никакой реакции. На мгновение мне даже показалось, что все люди вокруг замерли на месте, и только накатывающие волны с пенистыми гребешками-барашками наверху продолжали двигаться.
Стоило мне подумать о морской пене, как прямо над водой из ниоткуда возникло еще несколько дверей. Думать было некогда — преследовавшее меня существо уже стояло в темном проходе коридора, из которого я попал на пляж, и нагло улыбалось, подмигивая мне.
Я быстро открыл ближайшую дверь и шагнул навстречу новой реальности. Последнее, что я успел заметить, обернувшись напоследок, — это издевательски неторопливо приближающего демона и песочный замок, как ни в чем не бывало стоявший на берегу в целости и сохранности. Но я даже не успел удивиться этому факту. Мои ноги по колено увязли в рыхлом снегу, мгновенно онемев от холода.
Я стоял на пологом склоне заснеженной горы, а прямо на меня, облаченный в цветастый лыжный костюм, ехал Даня. Он лихо заложил вираж на своем сноуборде и, пригнувшись при въезде на снежный трамплин, сильно оттолкнулся. Наверно, рассчитывал сделать двойной оборот вокруг вертикальной оси, но толчок получился немного неуклюжим, и он не сумел докрутить фигуру, смачно плюхнувшись всем телом на взрыхленный лыжниками склон.
— Ах ты! Почти получилось! — непонятно для кого крикнул он.
Потом встал, немного поворчал, отряхнулся от снега и — исчез… Растворился в воздухе, словно фантом.
Все это произошло за какие-то мгновения. Я только и успел, что встряхнуть головой, отгоняя наваждение. Надо было срочно выбираться из сугроба, а то ноги уже едва чувствовались, ведь я попал сюда в одних тапочках да легкой домашней одежде. Впрочем, а куда здесь можно выбраться? Кругом снег.
Я стал оборачиваться, ища взглядом дверь обратно на пляж, но замер в полуобороте — на меня снова ехал Даня! Тот же самый Даня, что и несколько секунд назад, — заложивший вираж, неудачно прыгнувший и приземлившийся носом в снег мой лютый враг!
И тут я наконец понял, что произошло и куда я попал. Меня словно током ударило! Ну конечно же! Мысли!
«Просто хорошенько представь себе того, чьи мысли ты хочешь угадать, — и окажешься там», — снова прозвучал в голове голос старухи. И окажешься Там! Там, в мыслях! В голове!
Я находился в воспоминаниях Данилова, в глубинах его мозга, где-то на уровне подсознания — там, где хранились особенно запомнившиеся ему жизненные эпизоды. Красочное падение на сноуборде, разрушенный замок из песка… Тот мальчик на пляже тоже был Даней, только маленьким — старое воспоминание из детства. Понятно, почему мальчишка показался мне таким знакомым.
Меня будто осенило! Я понял все и сразу. Удивительно! Я подумал о том, что пена на воде похожа на снег, и сразу же открыл несколько воспоминаний, связанных со снегом, — несколько новых дверей. Черный космос был не единственной точкой отправки на пути памяти, сами по себе воспоминания были тоже связаны между собой — достаточно только подумать, разглядеть скрытые в каждом предмете двери, ведущие в другие пласты здешней реальности.
Я шагнул обратно в открытую дверь и снова очутился на пляже. Теплый морской ветер приятно окутал замерзшее тело.
— Ты чего так дрожишь? — подошел ко мне демон. — Боишься?
Здесь, на свету, мой собеседник уже не казался таким уж страшным. Скорее напоминал странную черную зверюшку с хитрой, вопрошающей мордашкой.
— Холодно, — ответил я. — Там снег кругом. Зима.
— Зато там нет меня, — захихикало существо.
— Послушай, я не собираюсь от тебя бегать. Давай поговорим как вменяемые люди. — Эта фраза в свое время не раз спасала меня в критических ситуациях.
— Но я не человек, — улыбнулось существо. — Впрочем, говорить мне очень нравится. Именно этим способом я получаю абсолютное большинство душ. Сила применяется только в крайних случаях.
— Вот и отлично, — согласился с ним я. — Тогда предлагаю сделку.
— Сделку?! — Демон внезапно расхохотался. — Вот уж чего мне ни разу не предлагали, так это сделку. Ты делаешь за меня всю работу, мальчик.
Это его «мальчик» как-то неприятно меня резануло. Только сейчас я наконец осознал, насколько древнее существо стоит передо мной и как много подобных мне, гордых и наивных, оно повидало… Но все-таки попробовать стоило. Ничего иного просто не оставалось.
— Ты заберешь душу…
— Можешь не сомневаться.
— …Но не мою. — Я выдержал паузу. — Моя тебе не принадлежит.
— Можешь не сомневаться.
— …Но не мою. — Я выдержал паузу. — Моя тебе не принадлежит.
— Ошибаешься.
— Нет!
Существо резко оскалилось, но в его гигантских глазах по-прежнему царило спокойствие и набрасываться на меня оно пока что явно не собиралось.
— Ты заберешь душу виновного, — продолжил я чуть спокойнее. — Она имеет гораздо большую ценность. Думаю, так будет справедливо… Душа грешника для тебя — все равно что душа праведника для ангела. Душа же детоубийцы…
— …подобна сладкой патоке! — закончил за меня демон. — А душа той ведьмы, которая вырвала меня в этот мерзкий, холодный, ужасный, полный света и добра мир, — вообще практически бесценна.
— Но ведь рано или поздно она все равно достанется тебе, — предположил я.
— Не совсем, — прищурился демон. — Таких как я много, и ведьма уже давно заложила свою душу другому — тому, чье имя я не вправе называть. Да и пока мерзкая старуха жива, она в состоянии защититься своим черным колдовством.
Мне показалось, что мой собеседник раздосадован, но тут же его морда зажглась неистовым злорадством.
— Знала бы она, какие муки ждут ее в будущем за каждый такой заем силы, — прохрипел он, — сама бы молила меня забрать ее душу… Но раз уж этого не случилось, я вправе взять долг с кого-нибудь другого.
— С того, кто убил моего брата, — отрезал я.
— Да, но как я его отыщу? — пожал плечами демон. — Я знаю даже меньше, чем ты. Все, на что я способен в вашем гадком мире, это перенести тебя в чужие мысли… И получить плату за свою работу.
— Я сам найду виновного, — пообещал я.
— А если нет? — развел руками мой собеседник. — Мне нужны гарантии. Поклянись Богом, что отдашь мне душу виновного в том, что случилось с твоим младшим братом!
— Клянусь! — не раздумывая, произнес я. Почему-то я не сомневался, что сумею найти убийцу.
Губы демона растянулись до самых ушей, демонстрируя ряды острых зубов.
— Вот именно этим способом я получаю абсолютное большинство душ, — еще раз повторил он.
Помню, как ходил с Сережкой на рыбалку…
В те времена, три года назад я еще не научился забивать на такие вещи, как летняя практика в институте, поэтому очень ценил тот единственный месяц в году, который был полностью свободным от экзаменов, студенческих лагерей и мелкой работы на побегушках. Обычно весь июль мы с братом проводили на даче. Заграницу я не очень любил — съездил раз пять и надоело, везде одно и то же. А Сережка сматывался вместе с родителями на очередной «лазурный» берег, когда у тех начинался отпуск — в конце августа.
Обожаю я нашу дачу. Считай, четверть жизни тут провел… Да и рыбу ловить мне всегда нравилось. Единственной проблемой оставался подъем в пять утра, но это была плата за будущее удовольствие, и я уже давно свыкся с таким положением вещей, кое-как научившись не «класть» на «всю эту гребаную рыбалку!» и все-таки вставать. А вот Сережка — случай очень даже запущенный! Он и под моим-то напором по пятнадцать минут просыпался, не то что сам, без чьей-либо помощи. Слава Богу, он тоже, как и я, был «совой» — не хватало еще, чтоб он начинал каждый день шастать по дому ни свет ни заря. Не-е-е, будить кого-то гораздо веселее, чем когда этот кто-то будит тебя.
— Сереж, вставай давай, — как всегда зачем-то шепотом начал я.
— Ммм… — жалобно засопел мой братишка, отворачиваясь в другую сторону.
Мне вдруг стало так жалко его будить, что я вначале даже было решил перенести затею с рыбалкой на какой-нибудь другой, неопределенный срок. Но мысль о том, что «я-то сам уже встал, как дурак!» вернула меня на землю.
— Просыпайся, — чуть громче повторил попытку я. — На рыбалку пора.
— Спятил, что ль? — недовольно пробурчал он.
Потом под одеялом, куда он только что ушел с головой, началось интенсивное движение, сопровождающееся смешным кряхтением и постаныванием, и Сережка неожиданно принял сидячее положение.
— Пойдем, — уверенно заявил он и начал протирать заспанные глаза внешней стороной кулаков.
Это было очень странным. Обычно, как я уже говорил, мне требовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы растолкать этого соню.
— А ты сегодня не такой сплюшка, как обычно, — улыбнулся я, бережно ткнув его пальцем в живот, туда, где щекотнее всего.
— Сам ты сплюшка! — насупился он, съежившись от моего укола.
Я широко улыбнулся. В жизни не встречал более умилительного существа, чем мой взъерошенный десятилетний брат.
— Ладно, просыпайся тут, одевайся, — растрепал я его лохматую шевелюру, — а я пока за удочками — на чердак.
Когда я заглянул к нему снова, уже готовый отправиться в путь, Сережка сладко спал…
Мы сидели в старенькой деревянной лодочке-плоскодонке, дрейфуя в заводе нашего озера — совсем близко от берега. Сережка, конечно, хотел уплыть далеко-далеко, на самый центр, но лично я не люблю такую ловлю — клев там обычно никакой, да и как-то неуютно болтаться на семи ветрах. Впрочем, какой уж там ветер в пять тридцать утра. Штиль такой, что рябь от движения водомерок чуть ли ни штормом кажется. И солнце! Так прям ласково светит — ярко, но совсем не обжигает. Пробившиеся сквозь листву нависших над водой деревьев золотистые лучики замерли в утреннем тумане, словно волшебные струны. И тишина… Даже птицы почти не поют.
Только тогда начинаешь понимать, зачем подниматься в такую рань. Нет, вовсе не из-за того, чтобы рыба лучше клевала, а именно из-за этой вот первозданной красоты и умиротворения.
Сережка, немного сдвинув брови, завороженный самой древней магией — магией природы, пристально смотрел на поплавок, боясь пошевелиться. А я смотрел на него…
Он был очень сосредоточенным и даже немного строгим, но в то же время настолько маленьким и хрупким, что мне прям даже странно было, как же его не уносит в небо, словно кружащиеся повсюду золотистые в свете солнца пушинки. Ресницы легонько подрагивают — даже моргать лишний раз боится. Так голову повернул, что весь его невидимый до этого пушок на лице засиял яркой согревающей душу полоской. От Сережки буквально веяло детством… Такое счастье вдруг меня охватило, что аж волна тепла по телу пробежала. Сидит такой вот человечек! Смотрит, думает, дышит! И не чей-нибудь, а мой! Мой брат, мой маленький сплюшка…
Так что же такое любовь? Чем отличается вот это хрупкое существо от всего остального в мире? Почему все вокруг рядом с ним — лишь пыль?!.. Просто совокупность мириадов атомов, выстроенных определенным образом, по сути мало чем отличающаяся от дерева и камня, или божественная искра — живой человек с тонкой душой?… Да ладно, черт с ними, с деревьями и камнями! Чем отличается мой Сережка от своих ровесников — таких же тощих мальчишек с горящими жизнью глазами? Неужели только несколькими чертами лица и характера? Неужели только из-за этого я готов ради него на все, неужели только из-за этого в моей душе восходит солнце каждый раз, когда я на него смотрю.
Господи, но я ведь люблю не только его. А как же мама, папа, Катюшка? Я люблю их ничуть не меньше.
Мне кажется, у любви вообще нет границ. При желании человек может влюбиться в кого и во что угодно: в природу, в рассветы, в свой дом, да чуть ли не в любой предмет. Недаром все это называется одним и тем же словом. Но все же есть три основных типа любви, самых известных, самых сильных и самые естественных, — это любовь ребенка к родителям, любовь родителей к ребенку и любовь мужчины к женщине — женщины к мужчине.
Первая — самая естественная. Ребенок просто любит свою маму и все тут! Просто за то, что она мама. Ругается или ласкает, бьет или гладит по головке, уродливая или прекрасная — не важно. Она для него — все, она — мама! Это любовь на уровне инстинктов. Ребенок уже рождается с ней. Такую любовь практически невозможно разрушить, ее можно только отнять. Ребенок, у которого нет родителей, — уже несчастен… Пожалуй, это самая искренняя любовь, она не знает ни преград, ни комплексов. Но все же через многие годы, когда вырастаешь и детство помнится уже не так ярко, что-то заставляет тебя задуматься — а было ли это любовью?
Было ли это той самой любовью, которую испытываешь к человеку противоположного с тобой пола?..
Любовь к женщине — самая известная любовь. Именно она гордо идет впереди колоны всех смыслов, вкладываемых в это слово, неся свое гордое знамя. Именно ей посвящено подавляющее большинство книг, фильмов и стихов. Именно из-за нее люди сходят с ума, стреляются, вешаются и режут себе вены. Она может придти в любой момент, без предупреждений и без спроса, и полностью завладеть тобой. Но она такая скоротечная и такая хрупкая. В сущности, между двумя влюбленными людьми нет ничего общего, кроме этого чувства, и стоит ему хоть немного остыть, как все сразу рушится. И ничего уже нельзя сделать. Живешь с человеком, любишь его, а сам где-то глубоко в душе понимаешь, что вы оба обречены, что это просто сумасшествие, болезнь, и она скоро пройдет. Что любовь остынет.