– Барон, что вы делаете? Вы хотите оскорбить наследного принца? Да и оскорбление принца крови вам не простят, – зашептал ему на ухо Барклай, правая рука барона и его личный телохранитель.
В прошлом наемник, Барклай за долгие годы службы барону заслужил многие привилегии. И будучи правой рукой барона, служил тому верой и правдой. Он единственный, кто мог позволить себе говорить с бароном почти на равных. Но при этом никогда не злоупотреблял этим. Самолюбивый, жестокий и властолюбивый Жигаро ценил эти качества в Барклае и часто прислушивался к его советам. Все, кто жил в замке и на обширных землях барона, называли Барклая не иначе как «черной тенью» Жигара. И не без оснований. Барклаю были чужды такие простые, казалось бы, человеческие чувства, как жалость или сочувствие. Что и говорить, оба, господин и его слуга, были схожи почти во всем, даже внешне. Оба низкорослые и коренастые, да и черты лица у обоих были в чем-то схожи. И тот и другой обладали тяжелыми выступающими подбородками да маленькими, как у свиньи, злыми глазами, которые из-за густых, нависших на веки бровей превращались и вовсе в черные, постоянно бегающие бусинки. И тот и другой стремились к власти, причем особо не выбирая средств ради достижения своей цели. Сходство было почти во всем, за исключением характера. Барон был импульсивен и быстро приходил в ярость, отчего был прозван Бешеным. Барклай же, наоборот, старался взвешивать каждый свой шаг и оценивал возможные нежелательные последствия, как для себя, так и для своего господина. И объяснялось это не столько преданностью, сколько элементарным инстинктом самосохранения. Барклая устраивало все в этой жизни, и менять ее, лишиться всего, чего добился за многие годы службы барону, он не желал. Вот и сейчас, трезво оценив ситуацию, он убеждал барона одуматься.
– Плевать, – сквозь зубы процедил Жигаро. – Это мой замок, мои предки правили этими землями задолго до появления первых Деваров. Я здесь олицетворяю закон и этикет. Что же касается Аркадиаса, этого бастарда и выродка, так я не признавал и не признаю в нем принца Брендании. Логар привез младенца непонятно откуда и ни с того ни с сего вдруг объявил его принцем крови. Дескать, он является потомком самого Яскольда Основателя, пращура всего рода Деваров. Чушь. Пусть глупцы лорды верят в этот обман, но я не стану.
– Но Гарноус предоставил королевскому совету лордов все необходимые документы, подтверждающие истинность слов короля, – возразил Барклай.
– Подделка! – отрезал Жигаро.
– Пусть так. Возможно, все именно так и есть. Но у вас, мой господин, насколько я знаю, нет пока доказательств, не так ли? А посему еще раз прошу вас подумать. Ярость не лучший советчик. Уверяю вас, одумайтесь, пока не время открыто заявлять о ваших подозрениях. К тому же мы даже не знаем истинных причин приезда принцев. Более того, наследному принцу нездоровится, случись с ним что, да еще и у ворот вашего замка… Это, конечно, если верить тому, что нам поведал гонец. Я думаю, для нас сейчас разумнее всего выждать. Я не сомневаюсь, у вас еще будет шанс показать всем, кто истинный хозяин Арташа. Но молю вас, не поступайте опрометчиво, да еще и при всех ваших воинах. Конечно, они мало что знают об этикете, но то, что вы делаете, может вызвать неудовольствие и среди них.
– Зачем мне этот сброд, если я не могу ему доверять? Они едят мой хлеб, пьют мое вино и тратят мое золото. А что взамен?
– Тише, мой господин, прошу вас, тише. Ваши воины преданы вам. Но есть предел и их верности. Нанесение оскорбления наследному принцу Брендании сведет их преданность на нет. Вот если кто-то из его окружения, даже если это будет принц крови Аркадиас, оскорбит вас без всяких на то причин, тогда совсем другое дело. А пока выжидайте, барон, узнайте, что им понадобилось в Арташе, зачем они явились сюда. Не дайте им ни малейшего повода объявить вас предателем короны. Кто знает, возможно, скоро все изменится, причем в лучшую для вас сторону. Надо лишь немного подождать.
– Подождать, говоришь? Выждать? – задумчиво прошептал Жигаро. – Может, ты и прав. Вот и Карнус говорит то же самое, – прошептал Жигаро.
– Простите, господин? – опешил Барклай. – Карнус? Но кто это?
– Забудь на время об этом, дорогой друг Барклай, – буркнул барон. – Придет время, и ты все узнаешь, обещаю. Ты вновь доказал мне, что твои советы не только верны, но и своевременны. Что ж, так и поступим. Но с коня я слезу только тогда, когда подъеду к нему, – кивнув в сторону принца Аркадиаса, упрямо заявил Жигаро.
Барклай в ответ молча склонил голову в знак согласия. Провожая барона взглядом, Барклай сосредоточенно размышлял над словами, сказанными его господином. Сказать, что он был удивлен, значит не сказать ничего. Барклай был подавлен. Он всегда считал, как ему казалось, справедливо считал, что у Жигаро нет и не может быть тайн от него. Но вот оказалось, что ошибался.
– Что ж, подождем, когда придет это самое время. Только отныне я сам буду решать, когда именно оно настанет, – зло прищурив глаза, шепотом произнес он, по понятным причинам не желая, чтоб Жигаро услышал его.
Впрочем, совершенно зря. Барону было уже не до него, слегка пришпорив коня, он направился к поджидавшему его принцу Аркадиасу. Приблизившись, он откровенно медленно, желая показать, с каким нежеланием он это делает, спрыгнул с коня и, обнажив голову, снял шлем.
– Я рад приветствовать вас и наследного принца Брендании в замке Арташ, принц Аркадиас, – слащаво улыбнувшись, произнес он.
– И я рад видеть вас в добром здравии, любезный Жигаро. Видимо, слухи о вашем недуге сильно преувеличены?
– О моем недуге? – недоуменно спросил барон.
– Ну, да! Я слышал, правда уже не помню от кого, что вас замучила подагра, да и с головой что-то не так. Как эта болезнь зовется? Э-э-э, а, все, вспомнил, мигрень, кажется. Но к чему все это теперь? Ведь вы, как я вижу, совершенно здоровы? Не так ли?
– Абсолютно, принц Аркадиас, чего и вам желаю, – еле сдерживая ярость, процедил Жигаро. – Но меня в свою очередь расстроила весть о том, что мои искренние пожелания не достигли желаемого результата. Во всяком случае, в отношении кронпринца Велентара. Наследный принц, как мне доложили, занедужил.
– Так и есть, дорогой барон, – огорченно выдохнул Аркадиас. – А потому велите сей же миг приготовить покои для его величества. Он, к сожалению, не сможет продолжить дальнейший путь. А ведь принц так ждал этого дня.
Барон, не понимая, о чем говорит Аркадиас, хотел было спросить, что тот имеет в виду, но, спохватившись, обернулся к Барклаю.
– Покои для наследного принца! – выкрикнул он. – И лучших, моих личных лекарей к нему! Быстро!
– О, не стоит беспокоиться, любезный барон. Его величество всегда выезжает в сопровождении своих личных магов-лекарей.
– Магов? А, вы изволите иметь в виду магистра Гарноуса?
– Нет, что вы, барон. Маг Гарноус, как вы верно заметили, магистр и верховный маг Брендании и все такое. У него, безусловно, и своих дел немало. Конечно, если вдруг в нем будет нужда, он непременно будет призван к наследному принцу. Но пока… А вот, кстати, и паланкин принца Велентара. Ваше высочество, мы уже на месте, так что скоро вы отдохнете, – склонив слегка голову, произнес Аркадиас.
В ответ из паланкина донесся приглушенный стон и все то же характерное бульканье. Пока паланкин не трогался с места в ожидании, когда наследному принцу станет лучше, барона все одолевали сомнения. Ему очень хотелось заглянуть в паланкин, чтоб лично убедиться в том, что в нем именно наследный принц. И, что еще важнее, увидеть воочию, истину ли говорит принц Аркадиас или все это искусно разыгранный фарс. К тому же в замок вместе с паланкином наследного принца въезжали и его гвардейцы. Пусть их было немного, но Жигару все равно это не нравилось. Но сомнения барона рассеялись через мгновение и сами собой. Точнее, благодаря случаю, к тому же весьма неприятному для самого барона.
– Мне все хуже, дорогой Аркадиас, – раздался полный страданий голос Велентара. – О, боги…
Затем из паланкина высунулась голова кронпринца Велентара, раздалось характерное ахр-р-р, и бледная жидкость выплеснулась фонтаном прямо на сапоги барона Жигара. Велентар, вскинув голову, посмотрел мутными от дурноты, одолевавшей его нутро, глазами и вновь скрылся в паланкине. Гвардейцы принца невозмутимо, словно ничего не произошло, продолжили свой путь к покоям наследного принца. А Жигаро, тупо уставившись на свои сапоги из кожи гаруара, редкого зверя, обитавшего в далеких восточных землях, застыл как изваяние.
– Да, кронпринцу все хуже и хуже, – словно не замечая состояния барона, озабоченно произнес Аркадиас. – Впрочем, лекари уверили меня, что как только принц окажется в постели, болезнь отступит за пару дней. А может, даже и раньше. Да что с вами, милейший барон? На вас лица нет.
– А? Нет-нет, все в порядке, мой принц, – не без труда взяв себя в руки, ответил Жигаро. – На меня просто произвело неизгладимое впечатление удручающее состояние наследного принца. Но все же мне, если, конечно вы изволите мне об этом поведать, хотелось бы знать, чем знаменателен сей день. Я что-то не припоминаю в славной Брендании праздника в это время года.
– А возвращение короля с великой и славной победой разве не повод для всенародного веселья? Или вы другого мнения на сей счет?
– Я? Нет? В смысле, конечно, бесспорно, это повод для великого веселья, – затараторил сбитый с толку Жигаро. – Просто эта весть буквально ошарашила меня. Меня… э-эм переполняют чувства радости за Бренданию и его народ. Весть о том, что король возвращается с победой, с великой победой, я уверен, мигом облетит всю страну. И я безмерно рад, что узнал об этом…
– Вообще-то, милейший барон, я не совсем точно выразился.
– Простите, мой принц, но я не совсем понимаю вас. Что значит не совсем точно?
– Дело в том, что король и в самом деле возвращается, а вот с победой или… Словом, мы и сами теряемся в догадках. Гонец, что доставил нам весть от короля, смог передать только часть послания. Бедняга, он был смертельно ранен и умер прямо на руках кронпринца. Магистр сделал все, что мог, но… Но как бы то ни было, короля надобно встретить с триумфом. А для этого двух с небольшим сотен гвардейцев маловато. Вы так не считаете, барон?
«Вот оно! В чем же подвох, – пронеслась в голове Жигара тревожная мысль. – А ведь Карнус не раз предупреждал меня быть настороже. Не это ли он имел в виду? Но чего добивается Аркадиас? Неужто он и впрямь думает, что я оставлю Арташ без гарнизона и отправлюсь с ним встречать короля? Но даже если и так, что с того? Что сможет сделать этот сопляк в мое отсутствие? Захватить крепость? Смешно! Король вернулся, и я как преданный вассал выехал вместе с принцем крови и со всем своим гарнизоном встретить его. А наследный принц воспользовался этим и захватил замок. Да весть об этом очернит весь род Дегаров. Такого вероломства им не простят. Но, тем не менее, осторожность не помешает. Отправлю-ка я с Аркадиасом, скажем, пять сотен моих воинов, а над ними поставлю одного из моих капитанов. Барклай подскажет, кого лучше выбрать. А пока я не буду перечить принцу. Думаю, нелишним будет послушать, что у него на уме».
– Да что с вами, наконец? Вы опять замолчали! – воскликнул Аркадиас.
– Тысячу раз прошу прощения, мой принц, – встрепенулся Жигаро. – Видно, слухи о моем недуге не так уж и были преувеличенны. Я даже не знаю, радоваться мне этой новости или печалиться. Ведь если наш король потерпел поражение… Нет, нет, я даже думать не хочу об этом, ведь наш король не может проиграть, поверьте, мой принц, я в полном замешательстве. Позвольте мне сначала убедиться, что для наследного принца сделано все и он ни в чем не нуждается. Я даже представлять не хочу, что подумает наш славный король о своем скромном слуге, если узнает, что наследный принц был принят в замке Арташ без должного обхождения. А потому нижайше прошу простить меня и позволить откланяться, чтоб я смог отдать необходимые для того распоряжения.
– Конечно, милейший барон, делайте то, что должны делать. Но при этом не забывайте, что и у нас времени немного, – благосклонно махнув рукой, ответил Аркадиас.
– О, не извольте беспокоиться, – поспешил заверить барон. – Это займет совсем немного времени. А потом мы поговорим о почетном эскорте для короля.
Но, заметив, как вскинулась бровь у принца Аркадиаса, поспешил добавить:
– Ведь короля должны встречать лучшие из лучших, думаю, я отберу из моих людей сотен пять таких воинов.
– Вот и отлично, барон, а пока я не отказался бы от глоточка-другого вина. Говорят, оно у вас отменное.
– Окажите любезность, вы, если вам будет угодно, можете отдохнуть в замке, где вам подадут все, что вы пожелаете. Конечно, учитывая мои скромные возможности.
– Думаю, в том нет необходимости. Я нисколько не устал. Пусть подадут вино прямо сюда. Да и надеюсь, у вас, любезный барон, найдется кубок из серебра? Впрочем, оставьте, пусть принесут только вино. Я привык пить из своего кубка, который всюду вожу с собой. Он из прекраснейшего, чистейшего серебра, добытого в горах Асании. Вам, должно быть, известны чудодейственные свойства тамошнего серебра? Нет? Ну, как же, кубок, вылитый из такого серебра, имеет множество весьма полезных свойств, например, он распознает любой яд, причем мгновенно. Вам нужно непременно прикупить себе такой же. В наше неспокойное время такая предосторожность совсем нелишняя. Впрочем, стоит такая красота совсем уж недешево.
– Благодарю за ценный совет, принц Аркадиас, – еле сдерживаясь, ответил барон. – Я приму его к сведению. А сейчас прошу простить меня, я должен идти.
Кивнув головой, вместо того чтоб поклониться, барон вскочил на коня и, яростно пришпорив несчастного скакуна, буквально влетел в ворота замка.
– Ну, что вы об этом скажете, дорогой Саркарий? – игнорируя поведение барона, спросил капитана Аркадиас. – Ну, разве можно так издеваться над благородным животным? Да и людей своих едва не посшибал.
– Да, скотину жалко, – кивнул капитан. – Несчастное создание. И угораздило же ему оказаться под таким седоком.
– Совершенно с вами согласен, капитан, – серьезно произнес Аркадиас. – Но, возможно, провидение даст ему шанс избавиться от столь незавидной и незаслуженной участи.
– Я только на это и надеюсь. Клянусь богами, я от души порадуюсь за него. Но, возможно, кто-то, какой-нибудь сердобольный рыцарь, возьмет на себя роль провидения?
– Это было бы весьма кстати, – кивнул Аркадиас. – Такой человек, безусловно, заслужил бы признательность и благодарность скакуна… да и мою тоже. Ты посмотри, капитан, какой замок отстроил себе наш барон, – въезжая в ворота, задумчиво бросил Аркадиас, меняя тему. – Не каждый лорд в королевстве может похвастаться таким. Ну и где же обещанное нам вино?
Лес друидов
Лин и Гарк
– Лин, ты же только пришел и опять уходишь? Эх, не доведут тебя до добра все эти магические штучки. Ну, зачем тебе все это? Другое дело хороший клинок… ну, что ты опять улыбаешься? Ты вот когда в последний раз брал в руки меч? И не упомнишь ведь. Нет, ну за что мне все это? – сокрушенно качая головой, произнес Гарк.
Лин не стал говорить Гарку, что ему предстояло пройти непростое посвящение. Не стал он говорить ему и о том, что предстоящее испытание может стоить ему жизни. Чего доброго, стареющий рыцарь последует за ним к священному древу мудрости. И если вдруг что-то пойдет не так, Гарка будет не удержать. Он со своим мечом может натворить с горя много бед, прежде чем его остановит магия друидов. Впрочем, он уже привык к ворчанию своего наставника. Хотя справедливости ради нужно было признать, что годы отнюдь не лишили Гарка былой силы. Тому подтверждением была огромная шкура горного медведя, из которой Гарк смастерил два плаща, для себя и, конечно же, для Лина. Правда, в той схватке медведь сильно помял бравого рыцаря, и друидам-целителям пришлось немало потрудиться, чтоб залечить его раны. Рыцарь ругался и пытался отмахиваться от отваров и повязок с лечебной мазью, но Лин был непреклонен. В конце концов Гарк сдавался и позволял перевязать свои раны друидам. Словом, Лин не позавидовал бы тому, кто по своей глупости встал бы на пути его наставника. Несмотря на свои раны, могучий Гарк был в прекрасной форме, которую на протяжении многих лет поддерживал ежедневными тренировками. А когда Лин стал более-менее твердо стоять на ногах, он взялся и за его обучение. Лин вновь улыбнулся, вспоминая те дни, когда Гарк решил, что пришла пора ему, Лину, научиться держать в руках меч. Ох, что это были за дни… С рассветом подъем, затем бегом к ключу, умыться и бегом обратно, легкий завтрак и до обеда сплошные тренировки. Но прежде чем сесть за стол, нужно было вновь пробежаться до ключа, обмыться и все так же бегом обратно. А после обеда они сидели у костра, и Гарк рассказывал Лину о легендарных героях былых времен и о подвигах, которые они совершали. Словом, он обучил Лина всему тому, что, по его мнению, должен знать и уметь каждый уважающий себя юноша. И в целом преуспел в этом. Гарк закалил тело Лина, научил его подавлять в себе страх, укрепил его волю и дух. Вряд ли кто-нибудь другой сделал бы для Лина больше и лучше, чем это сделал рыцарь Гарк. Лин знал это, и хотя называл Гарка дядюшкой, на самом деле любил его как родного отца.
– Ты зря сердишься, дядюшка Гарк. Я помню все, чему ты меня обучил. Но пойми, меня ждут. Я же говорил тебе о посвящении, и вот сегодня этот день настал, к тому же, я думаю, все это не займет много времени. Священное древо друидов…
– Да слышал я уже про твое дерево. Нет, никогда я не пойму этих друидов. Ну, скажи во имя богов, как можно поклоняться простому дереву…
– Но…
– Не перебивай. Хорошо, пусть не простому, пусть не совсем простому, пусть даже древнему. Но согласись, то, что оно до сих пор не сгнило и не рухнуло, не делает его священным. И, что бы ты мне ни говорил, иначе я думать не стану. Ясно?
– Ты вот высмеиваешь друидов, а ведь они не раз помогали тебе, пусть даже ты и не просил их об этом, но сути ведь это не меняет. Не говоря уж о том, что однажды они спасли твою ногу. Ты ведь мог стать калекой на всю жизнь. А они пришли сюда, вылечили тебя. Пусть ты все еще хромаешь, но ты все же ходишь на своих двоих. Да ты ведь сам мне рассказывал об этом. Их магия – это магия самой жизни, и поклоняются они не только священному древу, но и богине Гарине. Что в сущности одно и то же. Гарина – богиня всего живого во всем мире. И пока священное древо стоит, баланс между злом и добром не будет нарушен.