— Да я уже слышала.
— Оно, конечно, хорошо и даже приятно, вот только почему, хотела бы я знать, те, кто все это заснял, толком не засняли преступника, которого мы преследовали?
— Я дам задание нашим криминалистам, может, они смогут хоть что-нибудь оттуда вытянуть. А пока из Вегаса возвращают двух аудиторов, прямиком в клинику. Встречай меня у подъезда для карет «Скорой помощи» в восемь ноль-ноль.
— Хорошо, буду ждать. Может, пока мы там будем, заодно посмотрят и тебя?
— Пибоди, со мной все в порядке.
С этими словами Ева, чтобы не выслушивать новых вздохов помощницы по поводу своего здоровья, отключила коммуникатор и подошла к столу — проверить, что там приготовил Рорк.
Что-то тушеное, решила она. По всей видимости, рагу, вечерняя версия каши.
Слава богу, что не овсянка.
— Да тут одни только овощи.
— Верно. И если ты будешь паинькой и все съешь, то… — с этими словами он поднял серебряную крышку на другой тарелке. На ней оказалась маленькая пицца. Красные перчики на нее поверхности были выложены в форме веселой рожицы.
Ева хотела было одарить его ледяным взглядом, однако невольно рассмеялась.
— По-твоему, это юмор?
— А разве нет?
— В таком случае давай его съедим. Ой! — Ева сумела-таки одарить Рорка ледяным взглядом, а все потому, что он шлепнул ее по руке, когда она потянулась за пиццей.
— Сначала овощи.
Ледяной взгляд получился сам собой.
— Знаешь, за такое некоторым ого как влетало.
— Не хочешь попробовать? — предложил Рорк, накладывая себе в тарелку овощей.
— Уговорил, хотя бы ради пиццы с улыбочкой. — Ева неохотно положила в рот ложку тушеных овощей. Кстати, очень даже ничего. Если вообще не сказать, что чертовски вкусно. Интересно, какой соус он в них добавил? Слегка обжигает язык, но это не страшно. — Итак, жадность, зависть, чревоугодие. Возможно, похоть, а для некоторых из них и лень. Что еще я не назвала?
— Из семи смертных грехов? Думаю, гнев и гордыню.
— Хорошо, их тоже можно втиснуть в этот список. Но больше всего для нашей группы характерны жадность и зависть. Они потому смертные грехи, что влекут за собой остальные. Они, так сказать, корни.
— Можно сказать и так.
— У тебя они тоже есть — как и у всех людей, но они работают на тебя. Ты не ленив, ты любишь что-то приобретать, потому что это тебе приятно. Это все равно как пустить еще один корень. Это работа — физическая и умственная. Ты думаешь, планируешь, тратишь время. Причем гораздо больше, чем другие в сходной ситуации. Здесь мы имеем дело с похотью.
— Мне казалось, с ней мы имели дело в ванне.
— Похоть к бизнесу. — Ева нацелилась в него вилкой. — Такого типа похоть чувствуется у такого человека, как Уайтстоун. Похоть по отношению к тому, чем он занимается. Страстное желание, проснувшись утром, вновь делать то же самое. Именно так человек идет к успеху.
— Что ж, это действительно талант, предрасположенность к этому делу. Можно чего-то желать, можно к чему-то стремиться, но если нет умений, нет таланта, то никакая похоть в мире не принесет тебе успеха.
— Тоже верно. В случае четырых моих главных подозреваемых их похоть коренится не в том, чем они заняты, а в результатах того, чего достигли другие или чем эти другие заняты сейчас.
— Похоть к наживе, что вновь отсылает нас к алчности.
— Верно. Кстати, признавайся, что это такое?
Рорк посмотрел на ее вилку.
— Вкусно, да?
Поскольку действительно было вкусно, то у Евы не нашлось повода спорить с ним.
— Как бы там ни было, если ты что-то делаешь ради результата или выигрыша, не имея при этом ни похоти, ни таланта, ни уважения к тому, что этот выигрыш порождает, ты будешь вынужден искать способы сделать как можно меньше, а вот выигрыша загрести себе как можно больше.
— То есть спихивая основную работу на других или откровенно мошенничая.
— Другие что-то делают, ломают головы, прилагают усилия. Ты же плюхаешься в большое кожаное кресло и наблюдаешь за тем, как движется дело, время от времени внося в него свой крошечный вклад. Нет, это, конечно, привилегия, но вместе с тем и большой напряг.
— Это мне напоминает ситуацию, когда у людей есть дети. С одной стороны, в них нужно вкладываться, но не настолько, чтобы они сами ничего не делали.
Ева точно знала, что желания и дальше развивать эту тему у нее нет.
— Лучше давай посмотрим на другую сторону проблемы. Семья Альвы Муни, похоже, вложила в нее понятия о трудовой этике и ответственности. Да, в ее жизни был период юношеской бесшабашности, но теперь ей нравится ее работа, и она хочет делать ее хорошо. Портят людей не деньги, а…
— Жадность. В очередной раз.
— В общем-то да.
Ева на минуту задумалась, держа вилку в руке.
— Это подходит к ним всем, за исключением одного — Поупа. Он либо серая мышь, какой кажется, либо чертовски хорошо притворяется. Нужно будет проверить личные счета, тайные счета и недвижимость. У таких обычно все это имеется.
— Я уже начал копать в этом направлении. Теперь же, когда поле поиска существенно сузилось, я сделаю то же самое, но только в отношении твоей четверки.
Ева кивнула, довольная тем, что наконец разделалась с овощным рагу и теперь могла взяться за пиццу.
— Ты знаешь, как обычно думают копы. — Увидев, как Рорк поморщился, она улыбнулась. — И как этих копов можно перехитрить, то есть встать на сторону человека с улицы. Ты хотя и не коп, не раз был мне незаменимым консультантом. К тому же тебя можно назвать одной из самых крупных акул бизнеса. А значит, ты умеешь мыслить соответствующими масштабами. Не скажу, будто я ничего в принципе не понимаю и потому не могу применить к расследованию. Просто мой личный взгляд на то, как следует вести большой бизнес, основан на опыте общения с тобой, а это совсем не то, что мы имеем в данном случае. По крайней мере, на мой ограниченный взгляд.
— Ты расследовала не один десяток случаев в самых разных областях, в которых у тебя не было личного опыта.
— Верно. Но не слишком часто бывает так, что передо мной сидит главный эксперт в нужной мне области и за обе щеки уплетает мою пиццу.
— Разве я сказал, что она вся твоя? — Рорк поднял кусок повыше, дразня Еву, и впился в него зубами. — Кстати, твое заявление тоже попадает в категорию жадности и чревоугодия.
— Убедил. Как бы там ни было, я только и делаю, что перебираю собранные данные, изучаю оттенки и полутона, и меня не оставляет ощущение, будто я упускаю из вида что-то важное. Какой-то нюанс, который бы существенно сузил поиск. Поручаю тебе отыскать мотив — в файлах, в числах, в бухгалтерских книгах, в налоговых декларациях и прочем дерьме. Готова биться об заклад, ты отыщешь массу мелких приписок, подчисток, подтасовок, попыток прошмыгнуть сквозь лазейку в законе, которая, увы, так мала, что нужно смазать кому-то ладонь, чтобы в нее пролезть. В общем, что-то в этом роде.
— Ну, такие вещи мне уже попадались. Правда, не слишком часто, на мой взгляд, чтобы кто-то запаниковал и даже решился на убийство. Подумаешь, какие-то поправки, какие-то пени, проценты или пара штрафов. Имея хорошего адвоката, все это легко списать на неправильное толкование законодательства или обыкновенную ошибку.
— Здесь мне сложнее судить, даже если бы я что-то такое нашла. Ты у меня уже спрашивал, к чьей кандидатуре я склоняюсь. Хотела бы задать тебе тот же вопрос.
Рорк покачал головой и с бокалом в руке откинулся на спинку стула.
— Я не полицейский. Не профессиональный следователь. Более того, я не разговаривал ни с одним из твоих подозреваемых и еще не закончил анализ финансовой отчетности.
Ева взяла с пиццы острый перчик и отправила его в рот.
— Зато у тебя есть чутье. Ты знаешь мир бизнеса, его ключевых игроков так, как мне никогда не узнать. Ты понимаешь этот мир, потому что живешь в нем. В нем ты как рыба в воде. Я лишь спрашиваю у тебя. Будь ты моем месте, на кого из этой четверки ты бы обратил внимание в первую очередь?
Рорк сам удивился собственному нежеланию отвечать на этот вопрос. Он привык наблюдать за тем, как Ева работает, как ищет подход к людям, как собирает улики, выискивает причины, перебирает мотивы. Более того, ему было приятно видеть, как ее ум и инстинкт слаженно ведут охоту на преступника.
— Что, если я окажусь не прав? Если я подтолкну тебя не в том направлении?
— Мне как раз и нужно направление, правильное или неправильное. Потом я сама решу, что мне делать и как. Двигаться мне в этом направлении или нет. Но ты в этом деле эксперт, и я прошу у тебя совета. Мне интересно твое мнение.
— Ну, хорошо. Уговорила. Стерлинг Александер.
— Это почему?
— Действуй методом от противного. — Рорк встал и, как это обычно делала она, принялся расхаживать по комнате. — Юнг-Сакс. Примени к нему в качестве трамплина свой подход семи смертных грехов. В нем больше лени, нежели жадности или похоти. Он бы предпочел вообще ничего не делать. У него есть админ, которая знает о его компании даже больше, чем он сам. Что это такое, как не лень и безразличие? Никто не должен знать о том, что вы делаете, больше вас самих. И если бы ему вдруг понадобилось больше, он бы просто попросил об этом мать. Ему нет резона воровать или мухлевать, как нет и нужного для этого честолюбия. Да и вообще, ума ему тоже недостает.
— Мне он понравился.
— Вот как?
— Да, именно поэтому он мне и понравился. То есть хотя бы поэтому. И это часть проблемы. Потому что все они так или иначе внушали подозрение.
— Это потому, что твой внутренний голос подсказывал тебе, что у всех до единого рыльце в пуху. У каждого есть карман, в котором он хранит свои маленькие грязные тайны.
— Возможно. Юнг-Сакс бахвалится тем, что сидит на наркотиках и ничего не знает о своей работе, хотя и числится начальником. Работа ему нужна лишь для того, чтобы иметь доступ к наркотикам. Готова спорить на что угодно. Под вторым номером с конца у меня идет Байден. Этот из кожи вон лезет, чтобы вас оскорбить, и у меня есть подозрение, граничащее с уверенностью, что он не дурак время от времени запустить лапу в кассу. А вот Поуп, наоборот, готов подставить левую щеку под насмешки и удары своего сводного братца. Но в твоих словах есть резон.
— То есть твой внутренний голос подсказывает тебе, что каждый из них так или иначе запятнал себя?
— Да, в этом-то и вся загвоздка.
Ева тоже поднялась с места и подошла к Рорку, стоявшему рядом с демонстрационной доской.
— Итак, выясняем методом от противного. Продолжай.
— Продолжаю. Как можно что-то подтасовать в отчетности — а здесь дело явно в отчетности, — если не знать, как эта отчетность работает? Юнг-Сакс тупой и некомпетентный. Жадный — да. Но лень перевешивает.
— Хорошо, временно сбросим его со счетов. Берись за следующего.
— Уговорила. Давай поближе посмотрим на Тайлера Байдена. Этот без тормозов. Вспыльчив, не имеет подхода к нижестоящим работникам. Зато настроить их против себя горазд. Имеет идиота в лице Сакса.
— Это точно. Но именно по этой причине ему было бы несложно мошенничать с отчетностью.
— Согласен, но у Сакса, как ни крути, очень даже умная помощница, которая к тому же с ним спит. И если ты наблюдательна, то не могла не заметить, что она влюблена в него. По крайней мере, эмоционально к нему привязана. Такую трудно склонить к тому, чтобы она закрыла глаза на какие-то махинации, когда те — если дело до этого дойдет — могут больно ударить по ее начальнику и любовнику. Да и по ней тоже, поскольку всем тотчас станет известно, что она выполняла за него всю его работу.
— Что ж, тоже верно подмечено. Но…
— Я еще не закончил, — перебил ее Рорк. Похоже, он вошел во вкус. — Он честолюбив, вспыльчив и наверняка отдает себе отчет в том, что многие в их фирме считают, будто он получил свое место исключительно благодаря протекции. И он просто обязан доказать, что это не так. Да, он любит деньги, любит статус, но для полноты счастья ему нужно уважение. Тот, на чьей совести это преступление, должен был привлечь на свою сторону еще нескольких, чтобы провернуть эту свою аферу. Они же уверены, что он не смог бы сделать это на голом месте. Это для него важно.
Ева внимательно следила за ходом мыслей Рорка, хотя и не во всем была с ним согласна.
— Хорошо, — кивнула она, — Временно исключим и его.
— Что касается Поупа… — продолжил свои рассуждения Рорк. — Порой вещи бывают таковы, какими кажутся на первый взгляд. По имеющимся у меня сведениям, он неплохо справляется со своей работой. Он обеспечен, хотя и не выставляет богатство напоказ. Демонстрирует власть и авторитет по отношению к своему сводному брату. Он старше и привык, чтобы к его голосу прислушивались. Он пользуется заслуженной любовью со стороны тех, кто с ним работает, в том числе под его началом, хотя его и считают легковесом. Желай он большего, легко добился бы своего, но он не хочет этого делать. Лично я с трудом представляю его в роли того, кто проворачивает грязные делишки в компании, принадлежащей его собственной матери. Хотя бы потому, что его преданность ей нам известна. Не говоря уже о том, чтобы организовать или поощрить убийство аудитора. Которая, между прочим, тоже мать.
— Убедил. Мне он тоже кажется чистым. Возможно, мы оба ошибаемся и он окажется криминальным гением, но вообще-то я так не думаю. Все время притворяться жлобом, и во имя чего? Нет, это как-то с ним не вяжется.
— Жлобом?
— Да, у меня такое впечатление. Александер презирает его.
— Но в мире бизнеса это ни для кого не секрет.
— Значит, это не секрет вообще, — сделала вывод Ева.
— Верно, это секрет, который плохо хранят.
— О'кей. Значит, нам остаются лишь «почему бы не?». Хотелось бы выслушать тебя.
— Сначала кофе.
— И мне тоже, — выпалила Ева и лишь затем спохватилась. Рорк вопросительно выгнул бровь.
— Я отвечал за ужин, — напомнил он ей.
— Да-да. — Ева схватила грязные тарелки и направилась в кухню готовить кофе.
— Знаешь, — раздался у нее за спиной его голос. — Мы могли бы обзавестись дроидом. Пусть убирает посуду, подает нам кофе.
— С меня хватает Соммерсета.
— Забавно.
— Я тоже так подумала. — Ева засунула тарелки в посудомоечную машину. — Зачем нам дроид, который будет вечно вертеться поблизости? — Сказать по правде, при одном лишь виде дроидов ее пробирали мурашки. — Мне проще такие мелочи сделать самой.
— Согласен. Огромному числу людей, достигших определенного уровня благосостояния, и в голову бы не пришло, что можно самим сделать такие простые вещи, как сварить кофе или убрать со стола. Возможно, беря на себя мелкие домашние дела, человек тем самым оберегает себя от соскальзывания в эти самые семь смертных грехов.
Ева протянула Рорку его кофе, затем взяла свою чашку и встала, прислонившись к столу.
— Ты хочешь сказать, что Александер не загружает посудомоечную машину?
— Я хочу сказать, что он крайне редко — если не сказать, вообще никогда — заглядывает в собственную кухню. Гордыня в некоторых людях столь же сильна, как и жадность. Он же горд своим положением, своим богатством, своим статусом. У него дома пять человек прислуги и в придачу к ним целых три дроида.
— Откуда тебе это известно?
— Главное — задать нужному человеку нужный вопрос, — ответил Рорк. — В отличие от него, у Поупа лишь два человека приходящей прислуги и никаких дроидов. Помимо этого, Александер держит в состоянии постоянной летной готовности двух пилотов, что, согласись, не только выпендреж, но и довольно накладно. Всякий раз встречаясь с дирекцией клиники, он выторговывает для себя разного рода мелочи. Например, особый сорт минеральной воды или же место во главе стола. Его супруга постоянно привозит из Милана в Нью-Йорк своего любимого дизайнера. Я уже не говорю о том, что Александер содержит любовницу.
— Любовницу? — переспросила Ева. — Я не обнаружила никакой любовницы. Где ты ее раскопал?
— В данный момент никакой любовницы лично у меня нет, поскольку моя жена вооружена. А вот у Александера она есть, причем давно. Но это не афишируется.
— Я хотела бы с ней поговорить.
— Если верить тому, что говорят, этой связи уже много лет, и его отец смотрел на это косо. Я бы предположил, эту женщину зовут Ларина Чемберс. Она — вдова и давний друг семьи. У меня пока не было времени проверить эту информацию, — уточнил Рорк. — Так что это лишь слух, и не более. Дело в другом. Что касается любовниц, наш Александер — записной консерватор и большой любитель бить в политический барабан, а также выставлять собственное семейство в качестве образца этих самых консервативных ценностей.
— Не поверю, будто жена пребывает в неведении. Ты ведь сам сказал, что это давняя связь. Так что жена обязана знать. И если вдруг этот роман станет всеобщим достоянием, не думаю, что это легло бы на него большим позором. Да и не слишком отразилось бы на его финансах.
— Хочешь сказать, на финансах компании? Не думаю. Некоторые считают его лицемером, но это скорее личное. Однако гордыня здесь точно присутствует.
Гордыня, подумала Ева. Один из семи смертных грехов.
— Возможно, частично это оплата счетов или подарки любовнице, путешествия — да что угодно. И он вынужден потихоньку запускать лапу в кассу компании? Аудит это тотчас выявил бы.
— Безусловно.
— Но чтобы из-за этого убивать? — Ева покачала головой. — Нет, люди подчас убивают из-за сущих мелочей, но в данном случае вряд ли. Равно как в данном случае нет никакого смысла впутывать в это дело других.
— Согласен. Денег наверняка хватает, чтобы поделиться со многими, и я спрашиваю себя: может, это сделано с расчетом на будущее? Или, по крайней мере, так задумывалось. Еще до убийства риск слишком велик, и если человек на него идет, то только ради еще большей выгоды.
— Что вновь возвращает нас к бухгалтерским книгам и аудиту. Хорошо. Ты сосредоточишь усилия на Александере и Поупе, вдруг что-то откопаешь по ним обоим? Тем более что ты и так собирался это сделать.
— Верно, собирался, — улыбнулся Рорк. — Остальное я оставляю тебе.
— Ты отлично проанализировал состояние дел.